Миллион миров — страница 26 из 51

— Они никогда этого не поймут! Ты их видел. Ты с ними говорил.

— Наверное. Они не умеют воскресать. И у них не было моего детства, бесконечной любви и теплоты, они не знают, как прекрасен этот мир. Они такие, какие есть, и моё милосердие их не исправит. Они сгниют в тюрьмах, или найдут способ выбраться, и тогда вернутся в своим обычным делам. Принесут в мир ещё больше зла.

Глаза Аны блестели, губы дрожали, ей хотелось одновременно вцепиться в Одиссея и прижаться к нему, чтобы утешить, чтобы он утешил её; и закричать на него.

— Тогда зачем ты вернул их к жизни?

— Потому что у них ещё есть шанс. Потому что произошедшее и пример Трайбера может стать для них уроком. Ну и… есть другая, тривиальная причина.

Он устало откинулся на подушку. Ана отвернулась, она внезапно отключила эмо-волосы, чтобы не выдать своих чувств. Впервые за всё время их знакомства они стали просто тёмно-каштановые, и легли на её плечи без движения и без цветов. Удар за ударом сердца она молчала, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Затем обернулась, собранная и спокойная.

— Этот ящерн. Если он настоящий вожак и убийца, а не репликант, то когда и как ты сумел с ним договориться?

— Давай его спросим, — предложил Одиссей, и Ана резко вздрогнула, обернувшись, потому что последнюю минуту огромный ящерн бесшумно стоял у неё за спиной и слушал их разговор.

— Модель «Трайбер», ты получил моё послание?

Воин кивнул.

— И как ты сумел провернуть замену себя на репликанта? Пришлось устроить бунт на планете-тюрьме?

— Нет. Я сказал заменить. Охрана не стала спорить.

— И ты считаешь, что он на самом деле хочет исправиться? — поражённо спросила Ана. — Что он не просто использовал нас, чтобы сбежать из тюрьмы?

— Не знаю, — улыбнулся Фокс. — Я просто ухватился за соломинку, чтобы не утонуть. Так вышло, что соломинкой оказался крокодил.

Воин сумрачно смотрел на детектива.

— Ты сказал никого не убивать. Я держался. Теперь твоя очередь.

— До тех пор, пока ты выполняешь своё слово, я выполняю моё, — пообещал Одиссей. — Добро пожаловать в команду «Мусорога», Трайбер.

— Мы даже купили тебе стул, — покачала головой Ана, поражённая тем, как всё сложилось.

— Вот только кредит, — осторожно напомнил Фазиль. — Мы не только потеряли все прибыли и активы, но и по уши в долгах.

— Зато у нас есть шикарисы.

— Э… Конечно есть, и они шикарные, но стоят всего четыреста тысяч. А наш долг…

— Наш долг сопоставим с суммой, которая объявлена Universal Interstellar Forces наградой за достоверную информацию о местонахождении пиратского гнезда в этом кластере, — кивнул Одиссей. — Миллион за наводку, три миллиона при подтверждении информации и шесть при условии полной ликвидации гнезда.

— Координаты! — поняла Ана. — У нас есть координаты!

— Джо-Джо сама их предоставила. Мы до сих пор летим по ним. Гамма, пошли запросы в UFO и в правительства всех ближайших планет с информацией о местонахождении пиратского гнезда.

— Но даже если Гамма взломает иглер Джо-Джо и пошлёт с него сигнал-пароль, пираты всё равно догадаются, что силы безопасников на подлёте, и успеют уйти со своей базы, — задумчиво возразила Ана.

— И здесь UFO пригодятся такие замечательные информаторы, как Джо-Джо, Крушила, Цила и Ширс, — пожал плечами детектив. — Ведь они знают пиратские протоколы и хитрости. Как хорошо, что они выжили. Пара профессиональных допросов с пристрастием и под контролем менталистов, и доблестные корсары пойдут на любое сотрудничество. Уж грублечка точно.

— Не знаю, — с сомнением сказал Фазиль. — Всё это пока что листьями на коре написано. Не факт, что ликвидация удастся и не факт, что нам вообще заплатят награду. А деньги нужны срочно!

— И правда, — согласился Фокс. — Значит, нужно скорее продать шикарисов и взяться за новое дело. Ана, у нас есть заказы?

— У нас очередь из заказов, — с готовностью кивнула девушка. — Три из них кажутся самыми важными. Первое на техно-планете Бинар: там умирают люди, они просто перестают жить, как будто выключаются, и никто не может понять причину. Это тендер, я бы подала заявку на участие. Второе в био-активном мире Хо’Лаори: там живые купола начинают протекать и топить подводные города. Правительство уже объявило гуманитарную эко-катастрофу и срочно готовит планетарную эвакуацию невиданных масштабов. Но сам понимаешь, они готовы уцепиться за любую возможность её отменить. И, наверное, самое интригующее: на планете Сокерет внезапно пропал зелёный цвет. Природные и рукотворные объекты зелёного цвета по всей планете стали других цветов, все сразу одновременно, никто не знает, почему.

— Волшебно, — сказал детектив, уже едва удерживаясь в сознании и не сползая в сон. — Давайте сдадим Джо-Джо стелларам и полетим на любую из этих планет. Я уже соскучился по детективам.

— Ладно, спи, — кивнула Ана. — А мы будем восстанавливать зал. И делать Трайберу комнату.

— Минуточку! — опешила Бекки, которая замерла на пороге мед. отсека, уперев щупы в боки. — Это чего вы хотите сказать? Что этот великолепный красавец теперь не вещь и у него появились права? Выходит, я не смогу заставлять его заниматься со мной горячим знойным сексом?!

Трайбер ухмыльнулся.

До следующей истории, книжные корсары!

Дело #14 — Заяц Шрёдингера

«Всё тайное когда-нибудь становится явным!»

тысячи лет назад сказал до сих пор неизвестный мудрец

«Говорят, дельфины говорят…

Вот сейчас они заговорят»

Алексей Кондратьев

✦

— Идём?

Ана протянула руку, её глаза сверкнули задором и тайным предвкушением, которое явно отражалось в эмо-волосах. Она была взволнована и капельку испугана тем, что ждёт впереди, за квантовым горизонтом. Ведь они с Фоксом висели на маленькой платформе в открытом космосе, окружённые коконом псевдо-атмосферы — а напротив высилась невообразимая громада межзвёздных Врат.

Одиссей, в отличие от Аны, испытывал не волнение, а полусон. Срочный вызов выдернул его из гамака, и он не успел как следует проснуться.

— Внимание нультирующих, — сказал нейтральный и выверенный голос. — Для достижения эталонной синхронности рекомендуется объединение в один объект.

Ана едва заметно порозовела, и Одиссей поскорее взял протянутую ладонь. Их пальцы сами собой сплелись, наверное, для надёжности. Это было излишне, ведь Врата отличались безупречной точностью: если два человека по отдельности шагнут сквозь горизонт, они выйдут в нужном месте точно так же, как вошли, не сместившись ни на микрон. Но чисто математически, если Врата воспримут входящих как единый объект, переход будет ещё точнее. Поэтому у нультирующих по всей галактике было принято сплетать щупальца, чмокаться присосками, вцепляться друг другу в загривки, срастаться пещеристыми телами, сплетаться вибриссами — или браться за руки. Традиция.

— Они такие огромные, — прошептала Ана, запрокинув голову и оглядывая верхнюю хемисферу Врат. Только у этой девушки волосы могли быть задумчивыми, и, судя по их задумчивости, Ане хотелось о чём-то спросить.

— Немного пугают, — не дожидаясь вопроса, ответил Одиссей.

— Меня тоже, — тихонько кивнула принцесса и плотнее придвинулась к его плечу. Это был дружеский жест без тени кокетства, искренний, как вся Ана. «Я с тобой», говорила она.

Врата вводили в оцепенение: их рельеф выглядел чужеродно, как поток противоречивых изгибов, сквозь которые проступала жёсткая симметричная структура, словно хребет титанического существа. Мрачные и угрожающие, полные скрытой мощи, они навевали ощущение чего-то живого, что вот-вот проснётся.

Создатель вселенной тактично разделил все миры непреодолимой бездной пространств, чтобы они могли развиваться самостоятельно, не опасаясь соседей. Но Врата отвергали законы бытия и рушили замысел Творца. Равнодушно минуя бесконечность, они открывали дорогу и позволяли почти мгновенно переносить информацию, ресурсы, войска — и культуры. В этом крылась невообразимая власть. И главный вопрос, который тревожил пытливые умы по всей галактике, был не о том, как Врата работают — а почему их владельцы и хранители не используют эту власть?

Этих существ звали мордиал, и они просто существовали, не пытаясь ничего добиться и изменить. Может они достигли потолка и остановились в развитии, потому что дальше было некуда расти? У мордиал были крайне продвинутые технологии контроля пространства, сравниться с которыми могла только корпорация «Ноль», да и то, лишь в узкой сфере компактных нуль-порталов и перебросов. Как и другие обладатели сверхразвитых технологий, мордиал держали их при себе и избегали прямых контактов. Почти никто не знал, как они выглядят и на каких планетах живут. Большинство обитателей галактики вообще не подозревало, что какая-то древняя раса является единоличным владельцем Великой сети.

А ведь эти существа были разумны и высокоразвиты уже несколько сотен тысяч лет! Или оборотов по терминологии ВС, но разница между старыми земными годами и универсальными оборотами была невелика, поэтому Одиссей по привычке считал в годах. Триста тысяч лет назад косматые люди достигли позднего каменного века, угрюмо совершенствуя тёсаные рубила. А мордиал уже владели величайшими технологиями, которые остальные расы не освоили до сих пор. И что они с ними делали? Ничего.

Даже эпоха обозримой истории раскинулась на двадцать тысяч лет — тоже срок немалый. И данных было достаточно, чтобы заметить: Врата и их странные хозяева ни к чему не стремятся и никуда не спешат. Ряд цивилизаций успели подняться из дикости и варварства к звёздам, присоединиться к Сети и покинуть её; создавались и рассыпались империи, появлялись одни разумные существа и исчезали другие — а мордиал медленно открывали новые Врата, обслуживали и чинили старые.

В конце предыдущей мета-эпохи, те самые двадцать тысяч лет назад, они остановили Великую сеть. Миллионы Врат, служивших разным расам, покинули свои звёздные системы и скрылись в безбрежной пустоте космоса; немалая часть была по какой-то причине уничтожена. И прежняя связанная и глобальная галактика стремительно распалась на куски. Многие цивилизации не вынесли разрыва связей и процессов — и угасли, на время или навсегда. Остальные топтались перед барьером экспансии, не в силах его преодолеть, и оставались в рамках родной звёздной системы.

Похоже, мордиал не волновали такие мелочи, как гибель и прозябание отдельных цивилизаций и миров.

Почти двадцать тысячелетий цивилизации развивались врозь, преодолевая бездны расстояний кустарными способами. Неточные гипер-прыжки, длительные и энергозатратные струнные полёты и прочие народные промыслы — включая исконные черепашьи полёты на досветовых скоростях. Все эти способы путешествий кардинально уступали моментальным и масштабным Вратам. Но до поры до времени Великая сеть была забыта, а древние устройства дрейфовали в дальнем космосе. Никакая глобальная сила в галактике невозможна, пока расстояния сильнее, чем связи.

А затем что-то произошло. Чуть меньше тысячи лет назад мордиал пробудились от спячки и активировали Великую сеть. Врата вернулись в сотни тысяч миров и засияли вновь. Искры жизни слились в пламя, пожар развития охватил галактику. Заключались исторические договоры, слагались союзы, началась экспансия огромного количества межзвёздных государств. Благодаря прямой связи и контролю центра над периферией стало возможным появление крупных космических систем и формирование звёздных империй.

Но государства и союзы первой волны выстраивали мир торопливо и неловко, превращая галактику в вавилонский диск, полный противоречий. Между ведущими игроками быстро нарастало напряжение, назревающий взрыв был неотвратим. Пять столетий назад по всей галактике грянула серия разрушительных и кратких «корректирующих войн»: одни силы смели другие и перераспределили контроль. Именно тогда пала планета Ольхайм, и маленький принц отправился в изгнание.

Как ни больно Одиссею было вспоминать крушение счастливого детства и низвержение Ривендалей, мир после них оказался более жизнеспособен и устойчив. С тех пор не случилось ничего настолько же глобального — хотя войны, перестройки и переходы в самых разных формах продолжались везде и всегда. Галактика не может спать спокойно; вернее, искрящие повсюду конфликты и есть её спокойный, размеренный сон.

И мордиал молчали вместе со звёздами: за двадцать тысяч лет они ни разу не вмешались в жизнь и политику миллиона миров. Лишь занимались Вратами; отбирали контроль у тех, кто нашёл затерянные в космосе громады и посчитал их своей собственностью; мешали неопытным расам, которые пытались присвоить огромные силы Врат. Ведь неумелые манипуляции с этими мрачными штуками могли закончиться гибелью целых цивилизаций — такое изредка случалось.

Великая сеть каждый день пропускала мириады единиц техники и живых существ; молча принимала оплату и оказывала услуги, позволяя жителям галактики самостоятельно строить причудливые торговые и политические связи, искать самые выгодные комбинации и маршруты. И мордиал, получая невообразимые ресурсы, не тратили их… никуда.

Что будет, если однажды они изменят решение? Если посчитают, что пришла пора взять галактику под контроль? Фокс точно знал, что все крупные корпорации и сильнейшие государства в своих стратегических доктринах допускают и просчитывают такой вариант. Другой вопрос, готовы ли они к нему.

Детектив зевнул и прикрыл лицо рукой. Мысли текли сами собой, без его сознательного участия. Ведь он обдумал их давным-давно, ещё в позапрошлой жизни.

— Внимание нультирующих, — безмятежно предупредила система. — Напоминаем, что бесконтурные двигатели, системы гипер-смещения, нуль-пространственные устройства и прочие варианты нестандартной логистики могут вам повредить. Использование любых пространственных технологий во время нуль-перехода приведёт к необратимым изменениям вашей целостности. Система принудительно отключит возможные устройства.

Фокса легонько сжало со всех сторон словно невидимой рукой и тут же отпустило.

— Наша очередь! — тихо сказала Ана. Их маленькую платформу придвинуло к Вратам будто мягкой волной, мир остановился и замер в равновесии.

Позади виднелись корабли, висящие в очереди на проход: большие и маленькие, такие разные. Первым шёл «Мусорог», отдельно от капитана с ассистенткой. Грузовоз перейдёт на стоянку Врат в той системе, куда их вызвали, а Ана с Одиссеем шагнут сразу в коннект-зал, навстречу заказчику.

Следующим виднелся промышленный чоппер с длинным носом, в который был встроен ведущий двигатель. Любопытная конструкция: огонь из дюз бьёт назад и проходит сквозь цеховую часть, участвуя в производстве — так корабль одновременно и перевозит товары, и создаёт. Экономия. Дальше красовался большой пассажирский лайнер, похожий на дельфина, а за ним медленно сплеталась и расплеталась маленькая яхта с гигантскими парусами из цветных нитей: они то вздымались, то сжимались, повинуясь веянию легчайших космических ветров. Все эти суда пройдут Врата в течение десяти минут. А сейчас была очередь пары космических пешеходов.

Их пальцы сплелись, и они синхронно шагнули вперёд.

✦

В коннект-зале Врат было тепло, влажно и темно. Значит тот, кто их вызвал и встречал, принадлежал к расе, для которой эти условия естественны и привычны. Но какой именно? Из темноты раздалось глухое щёлканье.

— Одиссей Фокс? — сухо и надтреснуто спросил немолодой человеческий голос.

— Он самый, — хрипло и невыспанно ответил детектив.

По стене зала прошёл едва слышный шелест и скрип. Воображение рисовало жутковатые картины, Фокс потёр лицо, пытаясь разглядеть собеседника посреди густой, скрадывающей подробности полутьмы, но в глазах человека без апгрейдов не было нужных фильтров. Зато Ана у него за спиной ощутимо поёжилась.

— Кхлац-кхлац, — стоящий напротив то ли прокашлялся, то ли прохрустел старыми костями. — Благодарю, что прибыли на мой зов. Это дело первоочередной важности и экстренной серьёзности. Я пульсирую от желания изо всех сил сжать вашу слаботельную конечность и размозжить её от переполняющих меня чувств.

Из темноты возникли две чудовищных клешни, затем две здоровенных, и наконец две просто больших. Все шесть отростков воплощённого ужаса потянулись к сыщику, хуже того, они потянули из темноты своего обладателя: явно не человека. Это был примерно двухметровый в высоту и трёхметровый в ширину… хм… гибрид краба с зергом. Такой расы Фокс ещё не встречал. Ана, судя по тихому восхищённому оху-вздоху, тоже.

Бронированный от природы и заскорузлый от прожитых лет, крабитянин был похож на UFO из кошмара уфолога с какой-нибудь примитивной планеты. Эта нелетающая тарелка стояла на двенадцати членистых ногах и тянулась к человеку тремя парами угрожающе приоткрытых клацалок.

Фоксу искренне захотелось увернуться от чудовищных клешней, развернуться прочь от незнакомца, со скоростью света вернуться в родной гамак, свернуться там калачиком, перевернуться на правильный бок, отвернуться от забот — и возвратиться в сон, который был бесцеремонно прерван срочным вызовом. Но он не поддался уютному соблазну. Уж если детектив ответил на экстренный зов, принял аванс и совершил экспресс-переход через Врата (оплаченный принимающей стороной), то обязан проснуться и помочь клиенту.

Фокс встретил ближайшие клешни и постучал по ним с подобающим уважением и силой. Ай, больно! Броня краба была усеяна мелкими наростами, которые не так уж и затупились от возраста.

— Как вас зовут?

Крабитяне, по-видимому, не умели говорить: они сухо пощёлкивали клешнями и переступали членистыми ногами. Их язык был языком тел. Чудище издало серию лёгких сухих звуков, покачнувшись туда-сюда, а переводчик озвучил человечьим голосом:

— Мистер Щёклдер, эскраб.

— Хорошо, мистер Щёклдер, в чём дело? Что у вас стряслось?

— У меня украли монокль, — трагично констатировал краб.

— Ээ?? — только и спросил Фокс.

— Золотой, фамильный, прекрасный. Дорогой моему сердцу. Монокль, ясно вам?

Ана едва слышно хихикнула. Межпланетный сыщик секунду пялился на чудище, пытаясь понять, насколько происходящее было шуткой и розыгрышем, а насколько всерьёз. Оплата Врат туда и обратно плюс гонорар — дороговато для розыгрыша!

Мистер Щёклдер знал, что у сыщика отсутствует нейр, информация об этом входила в базовый пакет условий найма Фокса. Но всё же упрямо попробовал передать ему информацию. Когда это предсказуемо не удалось, крабитянин суетливо щёлкнул клешнями (переводчик саркастически буркнул: «Умилительно, чудесно») и раскрыл визиограмму. Перед Одиссеем возникла полусфера из хрусталя в оправе из красноватого материала, напоминавшего золото. Штуковина крепилась на изящной витой цепочке с острым штырём, который вбивают прямо в панцирь. Красиво. И ясно, почему переводчик назвал её «монокль»: полусферу надевают на один из стебельчатых глаз краба. Похоже на признак статуса и ясно, почему вещица настолько ценна.

— Я почти не вижу в темноте, — сообщил Фокс. — А у вас наверняка фильтры. Можете сделать посветлее?

Ах, лучше бы он не просил. В зале просветлело и стало видно, что позади старого чудища к стенке жмётся полтора десятка молодых, ростом Фоксу по пояс. Целое поле колышущихся отростков и внимательно выпученных глаз. Брр. Их клешни ещё не окончательно отвердели, поэтому щёлкание сливалось в мягкий шелест и скрип.

— Это мои внучки! — гордо представил мистер Щёклдер. — Я законно выкрал их из гнезда министра Щипсона ещё икринками, подсунул в кладку своим детям, и теперь они все мои. Полюбуйтесь на министерских красавиц. Я выращу их в достойных наследниц.

— Хорошо, — спокойно ответил Фокс, внимательно оглядев своего клиента. — Скажите, а что у вас на, ммм, руке?

К телу крабитянина было прижато ещё две маленьких клешни, самые мягкие и гибкие из всех. Сейчас они были компактно сложены, но при необходимости распрямлялись и вытягивались, способные дотянуться до вкусного слизня в глубине коралловой расщелины или до места на панцире самого краба, куда налипла кислотная губка — чтобы вовремя содрать её и отшвырнуть подальше. В общем, это были удобные и эволюционно полезные клешни. Но на одной из них Одиссей заметил аккуратную вакуумную заплатку. Судя по всему, свежую.

— А, это, — краб всплеснул всеми конечностями. — С этого всё и началось!

Его клешни сжались с угрожающим скрежетом, будто сейчас начнут трескаться и лопаться, а массивное тело задрожало от гнева.

— Эту рану я получил сегодня утром в проклятой забегаловке… даже имени которой не хочу называть, чтобы не корябать себе ганглии!

— Если не называть, то расследовать будет сложновато, — возразил Фокс. — Давайте начнём с начала.

— Ладно, — проворчал краб. — Накануне в нашу систему явился Странствующий Космический Зоопарк имени святого Тафа. Теперь я подозреваю, что этот Таф вовсе не святой, а вообще какой-нибудь мошенник. Да! Но вчера мы этого не знали. А уж они постарались втереться к нам в доверие! Вот, полюбуйтесь, чего устроили эти пролетайцы.

Мистер Щёклдер эффектно взмахнул клешнёй и выбросил новую запись воспоминаний. Они оказались на поверхности непримечательной планеты, посередине невысокого города, круглые домики которого громоздились друг на друга, как виноградины в лозе. Они поросли короткой красной травой на устланных мхом болотах, влажный пейзаж внизу был совершенно невзрачный, зато над ним… Ух ты.

Всю небосферу крабитян заполонила реклама прибывшего зоопарка. Гигантские атмосферные визиограммы превратили небо в диковинный мир, населённый стаями невиданных созданий. В центре гордо парило изображение самой станции: зелёно-жёлтая, по форме похожая на голову птицы с вытянутыми полосами «клюва». Видения сулили местным тонну незабываемых впечатлений, и даже Одиссею срочно захотелось в зоопарк — неудивительно, что население планеты с готовностью туда повалило.

— К нам такой прилетал, — улыбнулась Ана. — Отличное место! Там я впервые увидела, как ириалины поедают материю, а коларисы меняют цвет любым вещам.

— Значит, вы с внучками отправились в зоопарк? — подытожил Фокс.

— Посеменили со всех ног! Мы не хотели упускать редчайший шанс и купили билеты с доплатой за срочность. Ведь странствующий зоопарк прилетел всего на две недели, и по планете пошёл слух, что билеты почти закончились! — краб вздохнул. — Теперь-то я знаю, что это был бессовестный обман, а именно, маркетинг. Но утром я был ещё чист и невинен, как неразлупившаяся икринка, ах, такая маленькая икриночка, ещё не познавшая зла.

Стебельковые глаза мистера Щёклдера затуманила ностальгия о том, какой невинный он был сегодня с утра.

— Вся наша цивилизация была наивной и непорочной до столкновения с этими коварными отродьями космоса и их бизнес-изощрённостью, — печально и обличающе топнул он. — Я подсадил внучек на панцирь и поспешил навстречу новому опыту. Кстати, в одном реклама не обманула. Мы получили с десяток ярких впечатлений и одно незабываемое: когда мне чуть не откусили клешню!

— Кто откусил? — вырвалось у Аны.

— Бешеный вукки!

Панцирь мистера Щёклдера слегка побелел при мысли о косматом чудовище. Хм, подумал Фокс, вспоминая могучих, но вполне миролюбивых травоядных вукки. Что-то здесь не так.

— Каким образом откусил, а как же система безопасности?

— Ни малейшей! — возмущённо ответил краб, потрясая клешнями. — Клетка с вукки неудобно стояла в углу. Мои деточки хотели посмотреть на монстра все сразу, а для всех не было места. Возмутительно! Заплачено за каждую внучку, почему одна половина должна уступать очередь другой и страдать?! Я аккуратненько выдрал клетку из стены и подвинул к середине зала, чтобы мои милые девочки могли обступить мохнатое чудище и как следует рассмотреть. Но этот вукки взбеленился и стал кидаться на стенки!

Картина прояснялась.

— Едва он успокоился и присмирел, обнаружились новые неудобства! Мы не могли его пошебуршить или покормить, слишком узкие прутья клетки! Пришлось их слегка пораздвинуть. Заодно я оторвал шумные украшения, которые звенели и мигали красным, они крайне раздражали. Знаете, к тому моменту я был уже слегка на взводе. И что вы думаете?

Одиссей смотрел на сокрушителя зоопарков с нескрываемым восхищением.

— Как только вы сунули свою гибкую руку с угощением в клетку, неблагодарный вукки словно сорвался с цепи и вцепился прямо в вашу щедрую мякоть? — радостно спросил он.

— Именно так, мистер сыщик, браво, именно так! — воскликнул мистер Щёклдер, потрясая клешнями. Внучки устроили ему скрипячный хор поддержки.

— Иногда дела расследуют себя сами, — пробормотал детектив специально для ассистентки, которая молча давилась смехом.

— Итак, вы сунули руку в био-сферу с бешеным вукки.

— Взгляните.

Мистер Щёклдер страдальчески шевельнул раненой клешнёй, и Одиссей с Аной оценили визиограмму, как бугрящийся мышцами и явно доведённый до состояния аффекта мохнатый зверь вцепляется в беспечно подставленную конечность. Жвательные пластины у вукки были что надо, он бы зажевал мягкую клешню в ошмётки, если бы система безопасности зоопарка наконец не перешла к активным действиям.

Недотёпу мистера Щёклдера окружило силовым полем и вывернуло из вуккиной хватки; это спасло деда от увечья, а шестнадцать внучек от психологической травмы. Тем не менее, клешне была нанесена проникающая рана, откуда щедрыми толчками лился белёсый сок.

— Мошеннический зоопарк отказался брать на себя ответственность, — пожаловался краб. — Они предложили залатать мою травму своими средствами, но без гарантий! К счастью, в эти же самые дни в нашей системе разразилась эпидемия космической заразы. Ну, не к счастью для тех, кто заболел, но удачно для вашего покорного краба — ведь из-за эпидемии на соседней орбите кружился странствующий космический госпиталь имени грешного Зойдберга…

— Вот так удача, — хмыкнув, приподнял брови Фокс.

— Глубинная слизь всё видит! — благоговейно произнёс мистер Щёклдер. — Она узрела, как невинны мы и насколько виновен проклятый зоопарк, и послала старине Щёклдеру спасение! Чего бы там ни было в «правилах безопасности», которые я якобы нарушал… В общем, меня срочно доставили на борт медицинской станции, где моментально приняли, профессионально обработали и отпустили с аккуратной вакуумной заплаткой — на загляденье всем, кто переживал.

— Хм, — кивнул Одиссей.

— Обратите внимание, — сказала наблюдательная Ана, отмотав визио назад. — В момент, когда клиент протянул руку с кормом внутрь клетки, монокль ещё надет на его стебельчатый глаз. Затем всё дёргается и мельтешит. А когда система разделяет их с вукки, монокля уже нет.

— Именно так, — истово закивал мистер Щёклдер всем телом. — И записи неразборчивы из-за дурацких мер безопасности, которые подавили нодотронику! Так что не установишь, в какой именно момент исчезла моя драгоценная реликвия, и куда она подевалась.

— Вы наверняка её поискали, прежде чем вызывать нас.

— Первым делом в проклятом зоопарке. Но тщательное сканирование этого опасного и подозрительного заведения, включая насильное исследование трёх желудков вукки, принесло нулевой результат! Следующей логичной мыслью нашей семьи было обвинить чёртов госпиталь, который меня спас. Ведь больше никого и не было. На наш вызов прибыл патруль, но они обыскали эту шарашку на молекулярном уровне и не обнаружили ни одного монокля!

— Простите, а вы смотрели на самом себе? — осторожно предложила Ана.

Это была более чем разумная мысль: здоровенная раковина краба напоминала неровный коралловый риф. Сплошные наросты, трещины, впадины, канавки и борозды, торчащие сталагмиты складывались в заскорузлый, иззубренный жизнью покров. Драгоценная вещица легко могла закатиться в любую из щелей и надёжно там застрять.

— Конечно, — вздохнул мистер Щёклдер. — Когда стеллары ничего не нашли на обеих станциях, внучки осмотрели мой панцирь, но увы… чудесный монокль… бесследно исчез.

— Тогда вы решили вызвать частного сыщика.

— Я не могу жить спокойно, пока не разрешу тайну пропавшей реликвии! — с воодушевлением жестикулировал краб. — Я пошёл ВА-банк, то есть, «Вселенский Астро-банк», и оплатил гипер-транспортировку дорогостоящего специалиста с наивысшим рейтингом и безупречной репутацией в детективных кругах нашего сектора. И вот теперь мы все в волнительном предвкушении ждём, когда он начнёт своё кропотливое расследование, которое рано или поздно, после череды трудностей и ошибок, приведёт к успеху!

Воцарилась тишина. Выдающийся специалист, который не успел как следует проснуться и даже позавтракать, зевнул и с сомнением осмотрел почтенного крабитянина. После чего задал один вопрос:

— А когда у вас повторная перевязка?

— Через пять оборотов. Госпиталь грешного Зойдберга любезно согласился…

— Монокль внутри вакуумной заплатки, — сонно сказал детектив. — Давайте снимем и проверим.

Мистер Щёклдер недоумённо уставился на человека, затем аккуратно поддел заплатку второй гибкой клешнёй… и коннект-зал межзвёздных Врат заполнил восторженный скриповизг сразу семнадцати особей. Уровень шума был таким интенсивным, что оба человека заткнули уши: Ана встроенными фильтрами, а Одиссей по старинке, руками.

Поразительно, но драгоценный фамильный монокль действительно лежал под заплаткой, вкреплённый в один из гелевых уплотнителей.

— Вау, — искренне восхитилась Ана.

— Но что это значит?! Как он там оказался?! — отскрипев восторги, потребовал объяснений краб.

— Когда вукки вцепился вам в клешню, вы дёрнулись, и монокль свалился, — пожал плечами Одиссей, считая это очевидным. — Он закатился в какую-то из панцирных борозд и глубоко там застрял. Всем было не до того, вас доставили к врачу, и тот, проводя осмотр, заметил ценную вещь. По вашему поведению доктор понял, что вы не в курсе, и не смог устоять перед соблазном урвать лакомый кусочек обеспеченной старости. Ведь вскоре госпиталь покинет эту систему, а там ищи-свищи. Врач украдкой выудил монокль из вашего панциря и аккуратно вплёл в перевязку, потому что находчиво рассудил, что именно там его не будут искать.

Мистер Щёклдер всплеснул конечностями, поражаясь вероломству космических врачей.

— Вскоре медика, как и весь госпиталь, тщательно проверили и ничего не нашли; так он получил алиби и оказался вне подозрений. Теперь ему осталось ждать, когда больной вернётся для бесплатной смены перевязки. Доктор Коварство планировал снять вакуумный патч и выкинуть вместе с драгоценностью в мусор, а после вашего ухода достать его оттуда, торжествуя.

— Но вы смешали подлые докторские планы и оборвали гнусные медицинские мечты! — восхитился мистер Щёклдер.

— Угу, — зевнул сыщик. — Ладно, мы пойдём завтракать.

— Постойте! Как вы могли раскрыть дело, просто взглянув на меня?! — поражённо воскликнул крабитянин.

— Элементарно, Щёклдер. В расследовании сыщик выдвигает несколько версий и, если он хорош, одна из них оказывается верной.

— Да-да, понимаю, — зачарованно всплеснул клешнями старикан. — А дальше?

— И чисто по статистике, иногда верной версией становится самая первая. Впрочем, если хотите знать моё мнение, это расследование вышло таким простым и обыкновенным, потому что у преступников обычно нет фантазии, и они мыслят под копирку. Это несчастные люди, которые не способны даже…

— Постойте, — поражённо сказал почтенный мистер Щёклдер, в голове и клешнях которого что-то синхронно щёлкнуло. — Значит, вам просто повезло?! Вы ничего не расследовали, а нагло явились в нашу систему, увешанный регалиями, заставив меня заплатить дикие деньги за гипер-переход; взяли огромный аванс, потратили наше время, лживо убедив нас в том, какой вы выдающийся детектив, а потом случайно раскрыли кражу?! И теперь, после всего этого, вы, негодяй, вопиюще претендуете на остальную часть вашего непомерного гонорара?!

Одиссей застыл с открытым в изумлении зевком. Затем неотвратимые силы природы заставили его дозевнуть, сыщик недоумённо мотнул головой и спросил:

— Что?

— Я жажду возвращения аванса, вот что! И отказываюсь оплачивать вам обратный гипер, проклятый шарлатан! — захлёбываясь яростным гневом, возопил мистер Щёклдер, судорожно крукоча седыми клешнями туда-сюда.

— Но я вернул ваш драгоценный монокль.

— Но вы не отработали!

Шестнадцать внучек привстали на выпрямленные лапки, обступили детектива угрожающим полукругом и закрукотали.

Одиссей, подумав полсекунды, собирался сказать: «Ну ладно, ладно» и наплевать на неполученный гонорар по привычной финансовой формуле «easy come, easy go» — но в этот момент безумная крабовая щелфония оборвалась. Из-за спины сыщика полыхнула огненно-рыжая волна и оттуда решительно шагнула стройная планетянка.

— Ах ты наглый старикашка с уродливо ссохшимся панцирем и такими же скрюченными мозгами! — звонко воскликнула она. — Тебе жить-то осталось всего ничего, а всё за деньги цепляешься? Хочешь унести их с собой в могилу досрочно? Это легко устроить!

Её тонкие, но уверенные руки взлетели вверх и переплелись, а пальцы резко щёлкнули: клац-клац. Совсем как симпатичные клешни.

— Даю тебе один шанс исправить своё неподобающее поведение, старый болван! — заявила Ана. — Хочешь прощёлкать его, как прощёлкал свою глупую жизнь?!

— Ой, — опешил старый крабитянин, присев от неожиданности, а вместе с ним разом присели и шестнадцать внучек. — Какая очаровательная леди. Примите мои искренние извинения. Счастье от нахождения утерянного монокля выбило меня из-под панциря мякотью вверх. Но тем острее осознание моей неправоты.

— Вы исполните контрактные обязательства, многоуважаемый мистер Щёклдер, протухший крабий сын? — вежливо осведомилась Ана, приподняв одну бровь, будто секунду назад она не показала крабо-деду, где раки зимуют.

— Конечно, конечно, дорогая смазливая стерва, — сварливо пообещал тот и мило улыбнулся.

Ассистентка как ни в чём не бывало отступила назад, а инфокристалл Фокса пискнул, приняв гонорар.

— Вау, — восхищённо взглянув на Ану, сказал детектив.

— Ну а чего такого, — смутилась она. — Крабитяне полиэмоты, ты не знал?

Фокс когда-то слышал этот термин. Но он слышал и видел слишком многое за свою полную событий жизнь, так что сразу и не вспомнил, пришлось Ане пояснить:

— У нас, моноэмотов, эмоции идут одна за другой, сменяют и вытесняют друг друга. Мы ведём себя переменно: то грубо, то вежливо, и наши чувства используются в коммуникации как содержательное высказывание. А полиэмоты испытывают все чувства сразу, так что ведут себя одновременно грубовежливо, радостнопечально и прочая.

— А значит, хамство для них не хамство, а обыденная норма вперемешку с вежливостью? — то ли вспомнил, то ли догадался Одиссей. — И когда мистер Щёклдер на меня кричал, он не всерьёз отказывался платить, а лишь искренне выражал возникшие у него желания.

— Чтоб тебя астероид размозжил, поразительный мягкотелый герой! — честно подтвердил краб.

— Именно, — кивнула Ана. — Когда кто-то на самом деле напряжёт полиэмота, он перестанет чувствовать любые эмоции и будет действовать исключительно рассудком. Лучше до такого не доводить. Зато можно хамить этим уродцам без зазрения совести!

Девушка рассмеялась, а Фокс подумал, что Бекки бы очень заценила крабитян.

— Что ж, будьте здоровы, мистер Щёклдер, — улыбнулся детектив.

— Пошёл ты к вонючим смуглям, вымогатель! — злобно клацнул крабитянин, и тут же вежливо поклонился, приподняв сверкающий монокль. — От всей души спасибо, что вернул мою дорогую реликвию, и надеюсь больше никогда с тобой не встречаться, дефектив!

— Пять веков живи, пять веков учись, — пробормотал Одиссей.

✦

— Что будем есть?! — с энтузиазмом спросила Ана, довольная моментально раскрытым делом и тем, что смогла помочь.

Она отвела огненно-рыжие пряди за уши и плюхнулась между маленьким Фазилем и громадным Трайбером в удобное морфо-кресло, прилепившееся к полу. И этот простой вопрос поставил лучшего детектива сектора в тупик и привёл к каскаду неожиданных последствий.

— Упс! — Фокс схватился за лоб, вспомнив, что забыл купить еды.

Он собирался пополнить запасы на гостеприимной планете крабитян, но глупый инцидент выбил сонного сыщика из колеи. А теперь они возвратились на «Мусорог» и даже успели встать в очередь к Вратам, чтобы лететь в следующую систему к следующему делу.

— Мы можем вернуться в коспоморт и закупиться в оптовом хабе, — зевнул Одиссей, помотав головой.

— Но потеряем место в очереди и первичный взнос, — с крошечной, точно отмерянной долей неодобрения прокомментировал Фазиль, не отрываясь от биржевых сводок.

— Тогда можно воспользоваться услугами корпорации «Ноль» и открыть прямой портал в магазин, — невинно предложил детектив.

— Миллион энзов, — оценил бухгалтер. — Капуста выйдет дороговатой.

— Или заказать гипер-доставку из любого ресторана в системе, — улыбнулся Фокс, закончив свою мастерски выстроенную трёхходовку.

— Всё ещё в двадцать раз дороже самой еды, — пожевав губами, неумолимо оценил Фазиль.

— Ладно, можем вызвать какую-нибудь местную залеталовку, — развёл руками детектив. — Она прилетит к «Мусорогу» сама, и цены будут смешные.

— Если не боимся сомнительной гигиены, процветающей в большинстве подобных залетений.

— Хм, — Фокс приподнял бровь. — Наймём корабельного кока?

— Только придётся подождать пару дней, пока идут его поиски. Пока можно поголодать, и у меня как раз будет время, чтобы пересчитать все корабельные расходные листы с учётом нового члена экипажа, — абсолютно спокойно и даже с оттенком елейности поддержал бухгалтер.

— Ну ладно, ладно, у нас осталось две ячейки прессованных рыбных волокон и полтора контейнера муки, — вспомнил Фокс. — Сядем на рыбно-пирожковую диету?

— Простите, у меня аллергия на морепродукты.

Лууры и правда не ели водоплавающих, на их планете не было открытых водоёмов и не водилось рыб.

— Прирежем одного из шикарисов? — запас вариантов даже у находчивого Фокса начинал иссякать. — И поджарим его на импровизированном дикарском огне прямо в ангаре?

— А можно не надо?! — воскликнула Ана, которой нравились меланхоличные шерстистые жевуны, захватившие один из залов Мусорога.

Одиссей рассчитывал на такую реакцию. Он вздохнул, ибо при всём богатстве выбора…

— Кажется, я догадался, к чему ты клонишь, Фазиль.

— Ещё бы, с вашим талантом к нарративному мифотворчеству, — уважительно кивнул луур. Слишком уважительно.

— Но еда из синтезатора такая… одинаковая! — с кислой физиономией скривился детектив.

— Зато максимально ресурсо-, эконо— и энергоэффективная, — поднял палец бухгалтер.

— Простите, дорогой Фазиль, — пролепетала Ана, глядя в пол. — Но в этом вопросе я согласна с Оди: пищевые синтезаторы… не лучший вариант.

Её волосы стали стеснительно-розового цвета с белыми сомневающимися прядями. Было видно, насколько Ане не хочется выглядеть избалованной звёздной принцессой, привыкшей к роскоши и требующей на завтрак крем де-соле под нейтриновой пеной. Но перспектива отныне и навеки питаться синтезированной едой заставила Ану испуганно сжаться.

— Оди?! — переспросил Фокс, как опытный детектив мгновенно вычленив самое главное.

— К тому же, нашему воину нужно сбалансированное питание с большим количеством вкусного мяса, то есть, белка! — нашлась Ана, указав на безмолвного Трайбера.

Все с интересом глянули вверх.

— Мне еда не нужна, — мощно ответили сверху. — Инфузирующая прошивка.

Это значило, что шкура ящерна абсорбирует жидкость и нужные вещества прямо из воздуха и дополняет их питательными микро-гранулами, скрытыми под бронёй. Трайбер мог обходиться без пищи и воды месяцами, а потом просто засыпать новую порцию гранул. Ана удручённо вздохнула, а Фазиль просиял: ах, какая выгодная покупка!

Но бывшая принцесса не привыкла сдаваться.

— А зачем мы гадаем, где взять еды, если у нас все полки набиты товарами?! — воскликнула она.

— Вы буквально читаете мои мысли, — просиял бухгалтер. — Лучшая экономия: есть то, что уже куплено. Хотя выбирать еду в «Королевстве Фокса» надо осторожно, всё-таки здесь много товаров неизвестного назначения и с прошедшим сроком годности…

Сон слетел с Одиссея, как смытый волной кипятка.

— Битва, — провозгласил он, торжественно поднимаясь. — Битва косможрецов.

— Кого? — переспросила Ана.

— Героев, которые отважно вскрывают упаковки и банки на неизвестных инопланетных языках. И отчаянно пробуют еду, рискуя собой… ради всего человечества.

— А, жрецов, — поняла девушка. — Идея забавная. Но ведь опасность…

Она хотела быть осмотрительной, но первоначальная голубая оторопь в волосах принцессы быстро сменилась оранжевым восхищением. Всем стало ясно, что Ана до чёртиков хочет поучаствовать в состязании.

— Кто победит, тот и решает, как мы будем питаться, — воскликнул Фокс и протянул руку вперёд. — Лично я закажу гипер-доставку.

— А я синтезатор, — тут же откликнулся Фазиль, решительно вытянул две мохнатых руки и накрыл ими ладонь Одиссея.

— Ну а я предпочту поголодать пару часов, — рассмеялась Ана, — А когда пройдём через Врата и припланетимся в следующем мире, сходим в хороший надёжный ресторан.

— У меня фибро-желудок, — рякнул Трайбер.

Значит, он мог переварить и пригоршню битого стекла.

— Так что участвую.

— На счёт «три» каждый бежит сквозь продуктовые ряды «Королевства Фокса», и не глядя хватает один пакет, банку или что угодно ещё неизвестного содержания на неизвестном языке. А потом каждый ест, что сграбастал — или отказывается и выбывает. Готовы?

— МИНУТОЧКУ! — возмутилась Бекки, выезжая из-за спины Трайбера, в тени которого она молча нежилась всё это время. — Решили навести беспорядок, а меня даже не зовёте?! Раз мне убираться, значит, мне и судить. Ясно вам?

— Идёт, — усмехнулся Одиссей.

Бекки выехала немного вперёд и встала между замершими бегунами, как настоящая стартер-гёрл перед уличной гонкой. Подбоченившись, она вскинула сразу три гибких хвата, и, усилив звук из внешних динамиков, начала громкий обратный отсчёт:

— ТРИ! — первый хват сверкающей спиралью сложился вниз. Фазиль встопорщил шёрстку и растопырил четыре руки и хвост.

— ДВА! — Трайбер едва заметно пригнулся.

— ОДИН! — Ана замерла, как пружина перед прыжком.

— СТАРТ!

По контуру тележки вспыхнули праздничные распродажные огоньки, её дисплей взорвался фейерверками. Но не успел Одиссей как следует всё это разглядеть, как бронированный хвостатый астероид уже сиганул сквозь ряды — одним могучим и размытым прыжком, в полёте сорвав с полки неприметный полимерный сосуд. Там, где промчался ящерн, лёгкие пакеты сорвало и разбросало по полу, а красиво выстроенные продуктовые конструкции разметало на полках, будто ураганом — но Бекки даже не вякнула. Она уже предвкушала, как будет всё это заново расставлять, восхищаясь, какой же Трайбер брутальный.

Гибкая фигура Аны взлетела в воздух в грациозном прыжке, упала прямо на верхнюю полку, не задев ни одной баночки. Метко ухватила затейливо завитую конфету, перекувыркнулась, приземлилась на той стороне и по привычке исполнила гимнастический поклон. Сразу видно девушку, воспитанную в культуре олимпийского спорта.

Фазиль, не обращая внимания на почтенный возраст, проворно покорял стеллаж — хватаясь короткими ручками за перекладины и ловко перепрыгивая всё выше, словно маленький Кинг-Конг. Оказавшись наверху, он цапнул чёрный хрустящий пакетик, эффектно крутанулся на хвосте и слетел прямо Трайберу в руки. Ящерн поймал бухгалтера и буднично опустил прямо на стол, как будто они проделывали такие трюки каждый день.

Одиссей невольно засмотрелся на них, по лицу детектива скользнула едва заметная улыбка. Нельзя сказать, что он терял время и не пытался угнаться за своей командой, но в итоге шёл с явным отставанием. Он пробежал мимо большущего переливающегося пакета с «Взрывными Ахимбарскими Бумбарами высшего качества», чёрт, ведь давно хотел их попробовать! Но на упаковке мерцала иконка: огромная куча искрящих штуковин, а вокруг целых восемь разнопланетных голов. Значит, пакет с бумбарами рассчитан на большую компанию. Одиссей схватил первую попавшуюся консерву и, слегка запыхавшись, присоединился к более проворным друзьям.

— Трайбер финишировал первым, поэтому первым дегустирует добычу, — строго сказала Бекки.

В больших руках воина лежал маленький сосуд из полимерного стекла.

— Хм.

— «Греанский катализирующий сироп», — озвучил Фазиль, переводя этикетку. — Греанцы металлоиды, для нас с вами их еда непригодна! Это яд!

Воин раскупорил бутылочку и выдул содержимое в один стремительный всхлип. Наступила пугающая тишина. Морда ящерна сморщилась от отвращения, но его маленькие жёлтые глаза горели всё той же непримиримой злобой, что и всегда. В глубинах мощного живота прошла урчащая судорога, Трайбер пошатнулся, как от удара.

— Ш-ш-ш-ш, — прошипел он сквозь сжатые зубы.

— В этой системе есть госпиталь грешного Зойдберга, — быстро напомнил Фазиль. — Если поспешим, можем ус…

— Нет.

Новая волна утробного бурчания, Трайбер зашатался, схватился рукой за металлическую полку и смял её, словно картонную. Поднял голову и чудовищно заревел. Из раскрытой пасти с шипением вырвалось ядовитое чёрное облачко, ящерн мощно отрыгнул, и клокотание в его утробе нехотя стихло.

— Порядок, — победно оскалился он. И утёр проступивший на бронированных сегментах пот.

— Н-ну ладно, — пролепетала Ана, испуганно глядя на яркую конфетную спираль, которую сжимала в руке. — Моя очередь.

Её глаза едва заметно вспыхнули, сменяя фильтры, она перевела и прочитала россыпь крохотных сфероглифов на поверхности конфеты:

— «Лизучая макияжная тонировка». Что за…

— Это одна из гаджитских косметических конфет, — узнал Одиссей. — Гаджиты крайне практичная раса, у них вся еда с дополнительными функциями.

— «Лижи леденец, наводи марафет», — Ана с ужасом перевела слоган. — Я… Я попробую!

Волосы принцессы сковал сизый испуг с яркими прядями лимонного сомнения. Красок в её жизни хватало и без всякой косметики! Ана открыла шуршащую упаковку, зажмурилась и легонько лизнула верх спирали.

— Тьфу, сладко, аж приторно.

Кожа принцессы стремительно позеленела, а глаза и области щёк остались бледными и вызывающими, как у яркой сценической особы. Волосы слегка встали дыбом от ужаса, она выглядела как кикимора на выданье.

— Кошмар! — воскликнула девушка, подключившись к системе Мусорога и оглядывая себя через камеры наблюдения, которые Гамма недавно установил по всему кораблю.

— Лижи дальше, — посоветовала Бекки с предвкушением, — дальше точно будет лучше.

И она не ошиблась. Дальше по спирали было: эффектная голубая красотка в белую крапинку; фиолетовая роковая разбивательница сердец в косую полоску; алая женщина-вамп с чёрными спиралями на лице и руках; готическая тёмняша с призрачно-бледными кругами под глазами; желтая проказница с блёстками и, наконец, перламутровая соблазнительница с подчёркнутыми переливами женственных форм.

— Аааа, — простонала Ана, вкушая конфету стыда.

— Естествоиспытателям всегда тяжело, — поддержал Одиссей.

— Но Трайбер выпил яду, — тактично напомнил Фазиль.

— Он настолько заапгрейженный, что особо и не страдал. Ане явно хуже.

— Как это убрать?! — девушка лихорадочно пыталась умыться, но это не помогло. — Только не говорите, что эффект сам сойдёт на нет через пару циклов!

— Где-нибудь в упаковке должны быть таблеточки, убирающие эффект.

— Нашла! — Ана повернула рукоять, и оттуда выпал маленький мутный кристаллик, напоминавший древние гранулы для поглощения лишней влаги. Принцесса проглотила кристаллик, её замутило, но улучшенный олимпиарский организм справился, и девичья кожа просветлела. — Уфф… Вроде ничего.

Бледная и слегка всклоченная, она плюхнулась в кресло, не в силах удержаться на ногах.

— Моя очередь, — с опаской произнёс Фазиль, ощупывая загадочный чёрный пакетик.

Странно: тот ничем не светился, не начинал разговаривать в руках покупателя, не разогревался и не охлаждался, на нём не проступали никакие надписи! Чёрный снаружи, он казался надутым и пустым внутри, и практически ничего не весил.

— Никаких надписей и маркировок, — озадаченно сообщил Фазиль, осмотрев пакетик со всех сторон. — Инфосистема его не опознаёт. Что делать?

— Зажмуриться и открывать, — улыбнулся Фокс. — Или отказаться и выйти из игры. Что подсказывает ваш немалый жизненный опыт и многолетняя привычка к корпоративной осторожности?

Луур пожевал губами, нахмурился и отвёл пакетик в сторону. Было видно, что он борется с собой.

— Я уже не служащий, — вырвалось у бывшего бухгалтера. — Фазиль свободный луур! Я могу совершать глупости… Если только не с финансами! И не чаще раза в год.

Его испуганные глаза обратились к Одиссею Фоксу. Тот, не раздумывая, кивнул.

Фазиль отставил опасный объект как можно дальше от всех, вжал голову в плечи и рывком открыл. Все вздрогнули, но чёрный пакетик тихо висел в цепких лапах луура, ничего не взрывалось, не светилось и не уговаривало себя съесть. Бухгалтер осторожно заглянул внутрь, изумлённо прищурился, сунул коготок и достал его облепленным мелкой серой пылью.

— Это какая-то мелкая серая пыль! — сообщил он.

— Может, строительная смесь? — предположила Ана.

— Мука шелкопрядок, — с уверенностью эксперта по инопланетной еде определил Фокс. — Шелкопрядки перетирают серые злаки в тончайшую муку, к которой добавляют свой собственный сок и делают плетёные-слоёные хлебцы. Они очень хрупкие и ломкие, есть их сложно, но вкус получается удивительный, правда, зависит от сока шелкопрядки, а сока у нас и нет.

— Попробую с водой! — волнуясь, решил Фазиль.

— Добавь сахара, он хоть немного скрепит смесь. И погоди, дам тебе подходящую посуду!

Следующие пять минут бухгалтер двумя руками держал пузатый Кружбан, а вторыми двумя размешивал муку шелкопрядок, потихоньку досыпая из пакета. Серая пыль была практически невесомой, но стремительно впитывала воду и распухала. Плетения Фазиля выглядели неуклюже и крошились от малейшего прикосновения, пришлось лепить маленькие «улиточки» и сразу закидывать в рот. Съев пару слоек, луур обрадованно посмотрел на всех.

— Вкусно! Попробуйте.

Пару минут все отряхивались от сероватых обломков. Шкурка Фазиля была вся в хлопьях, но сам бухгалтер доволен и умиротворён.

— Замечательная игра, капитан, — растроганно сказал он.

— Ну, моя очередь, — отозвался Фокс.

Его высокая и массивная консерва выглядела не очень. Гнутая от многочисленных ударов судьбы; этикетка выцвела и полустёрлась от времени, а это не лучший знак. Ну, хоть мультилингвальная ментоплёнка ещё работала — и, глядя на бледные прерывистые надписи, человек видел слова на своём языке. Тщательно осмотрев банку, детектив осознал, что там изложено, и прочитал:

— Элитный выбор МАФ, межпланетной ассоциации фермеров двенадцатого сектора: Мякоть джунгарского буйвола в собственном соку. Гурман-серия со встроенной системой приготовления и контуром атомарной защиты. Ничего себе. Злаковая подушка высшего сорта. Исключительная вакуумная упаковка, срок годности: не менее ста лет с даты фасовки. Дата фасовки… сто тридцать девять лет назад. Упс.

— Не ешь! — воскликнула Ана. — Ты точно отравишься, а у тебя, в отличие от всех остальных, нет никаких прошивок. Стой, ты с ума сошёл?

Одиссей решительно провёл пальцем по ободку банки, завершив круг. Тот, пробудившись от долгого сна, медленно разгорелся неровным и поблёкшим световым кругом, повреждённым за почти полтора столетия взлётов и падений баночки — где только она не успела побывать! На верхней части высветилось меню: «Вскрыть», «Отменить» и «Поставить на таймер».

— Может, не надо? — испуганно сжав четыре лапки на груди, спросил Фазиль.

Одиссей сурово пригладил торчащие вихры и одёрнул бесформенный свитер.

— Ради человечества, — тихо сказал он и нажал «Вскрыть».

— Проверка свежести, — раздалось из глубин банки. — МАФ заботится о вашем здоровье. Внимание… продукт свеж, натурален и безопасен. Насладитесь гурмагией вкуса!

Верхняя часть чмокнула и с мучительным всхлипом поднялась. Одновременно по стенам консервы прошлась красивая голограмма языков пламени, они были поблёкшие и дырявые, но даже так хороши. Снизу тлели симпатичные угли, представляя, будто содержимое прямо сейчас томится на натуральном огне. По ангару поплыл ошеломляющий запах мяса с аппетитным соусом, и все с изумлением шмыгали носами, потому что пахло не хуже, чем в ресторане.

— А МАФ-то знают, о чём говорят, — удивился Одиссей. — Консерва и правда элитная.

Словно услышав его, баночка издала торжественную птичью трель и начала трансформироваться в жестяную миску. Она раскрывалась всё шире, и аккуратные ломтики джунгарского буйвола красивым веером выкладывались вокруг злаковой подушки, в центре которой блестело бордовое озерцо соуса. Со дна банки слышались звуки мирного мычания, весёлого сенокоса, стрекотания и жужжания, пения птиц; повеял ветер и прошла стремительная гроза. Звуковое сопровождение идеально навевало фермерскую пастораль.

А когда банка раскрылась в миску, с одного бока с хлопком гидрировалась сушёная зелень, моментально разбухнув в маленький относительно-свежий букетик; а с другой стороны с чпоканьем высунулись пухлые жёлтые зёрна, напоминавшие кукурузу. Пар, обильно поднимавшийся над миской, внезапно не рассеялся, а, наоборот, загустел и превратился в белое ватное облачко, стоящее на застывшей сосульке. Облачко было пухлым и пышным, прямо как… неужели?..

— Булочка! — восторженно заявил Одиссей, пощупав её. — Это джек-пот! Лучшая консерва в моей жизни.

— Судя по запаху, свежее, — развела руками Ана.

— Присоединяйтесь, — пригласил Фокс.

Следующие десять минут прошли в дружной и вкусной тишине, сдобренной одобрительным мычанием, которое издавали набитые рты.

— Божественно, — оценил Фазиль, погладив надутый животик.

— Очень вкусно, — согласилась Ана, убирая вилку-трансформер обратно в сумочку.

Трайбер просто кивнул.

— И правда хорошо, — довольно улыбнулся Одиссей.

И внезапно икнул.

Ещё раз. И снова.

— Задержите дыхание, — посоветовал бухгалтер.

— Выпей воды, — Ана протянула свой изящный гидратор.

Но Фокс отшатнулся и схватился за грудь. Он снова икнул, уже сильнее, и резко побледнел.

— Метановый привкус, — прошептал он. — Нет, нет, только не это!

— Хочешь сказать, у тебя звездянка? — рассмеялась принцесса. — Звёздная оспа? Не может быть. От неё же всех насильно прошивают, а кто не прошился, тот в детстве переболел. У тебя в любом случае должен быть иммунитет… ведь для взрослых она смертельна.

На лбу Одиссея зверски зачесался прыщ. И тут же на щеке, плече, боку, спине, животе и на колене. Он моментально вспотел, потому что сомнений уже не было — это один за другим по всему телу вскакивали звездочки-нарывы. Маленькие, зудячие, но они будут расти.

— В этой жизни я не прививался и не болел, — выдохнул Фокс. — В консерве была слишком хорошая вакуумная защита, она сохранила и мясо, и оспу. У вас иммунитет, а у меня нет. Мне осталось… примерно два часа.

Ана оказалась на ногах, её волосы стали пронзительно-голубые со стальным отливом.

— Гамма, курс на госпиталь грешного Зойдберга, максимальное ускорение! Вышли запрос на звёздную оспу, и не отставай от них, пока не получишь подтверждение.

— Принято.

Одиссей изогнулся, уже едва сдерживаясь, его руки скрючило от напряжения. Ана подскочила к нему и схватила за запястья.

— Что бы ни случилось, — прохрипел Одиссей, чувствуя, как адски пульсирует каждый нарыв. — Не позволяй мне чесаться.

— Трайбер, держи его за ноги. Мы не должны дать ему содрать ни один из звёздных нарывов. Это вопрос жизни и смерти.

Фокс прочувствовал, как его поднимают и растягивают в воздухе. По всему телу прошла первая волна дрожи: оно хотело извиваться и бешено тереться о любую шершавую поверхность, руки сжимались и жаждали расчесать нарывы, чтобы они лопнули. Детективу понадобилась вся пятисотлетняя сила воли, чтобы отрешиться. Он закрыл глаза. В общем-то, Фоксу и не нужно было смотреть, что происходит — он и так знал. Ведь много лет назад он уже видел, как люди умирают от звёздной оспы, и однажды пережил её сам.

Вот только теперь, зная наперёд, что ему предстоит, Одиссей с ужасом пытался понять, как же спастись.

Чесалось так, что сознание мутилось. Нарыв на лбу уже набух, это всегда происходило быстро. Теперь он представлял собой правильную звезду цвета спелого синяка с багровой окантовкой и с идеально круглым волдырём по центру. И внутри этого пузыря уже была видна маленькая блескучая звёздочка. Эта маленькая серебристая тварь перебирала крошечными ресничками, шебурша и без того воспалённые ткани.

— Ужас, — выговорила принцесса. — Вот гадина! То есть, гадины… Да сколько ж их!

— Фазовый клинок?

— Нет! — прохрипел Одиссей, потому что пираты именно так и пытались избавляться от нарывов и звёзд: вырезать их и прижигать импульсами бластеров. Ни то, ни другое добром не кончилось. — Звезды уже пустили свои нити в ткани. Их не вырезать.

— Простите, что встреваю в такой напряжённый момент, — пробормотал старый бухгалтер. — Но кто победил? Нам надо понять, кто решает насчёт еды, а мне пришло в голову, что мы заранее не определили параметры соревнования…

— Как кто?! — возмутилась Бекки. — Это соревнование жрунов-наугад. Естественно, побеждает тот, кому хреновее всех. Победитель: наш прощелыга Одиссей Фокс!

— Поздравляю? — с сомнением произнёс Фазиль.

Детектив воодушевлённо изогнулся и застонал.

✦

Медицинская станция имени грешного Зойдберга выглядела как голова обтекаемого выпуклого зверька бело-синего окраса, с двумя чуть раскосо торчащими «ушами», как у кролика. В этих ушах теснились десятки этажей, и вся станция величаво вращалась в космосе, сверкая огоньками и прозрачными секциями, каждая размером с маленький парк.

По всей станции виднелись овальные блоки с маневровыми дюзами, но даже улучшенный глаз s-категории не нашёл бы крупных основных дюз. Ведь госпиталь был не кораблём дальнего следования, а стационарным орбиталисом, созданным, чтобы вращаться вокруг крупного небесного тела. А по галактике он перемещался с помощью гипер-контура.

При внимательном взгляде сквозь сияющую завесу первого впечатления — становилось видно, что станция неслабо потрёпана жизнью и немолода. Потёртые и местами выцветшие пластины внешней облицовки были залатаны в тысяче мест; на некоторых стыках и углах покрытие слезло и виднелась коррозия с налётами разных оттенков. Кто знает, в каких стратосферах и газовых областях побывал грешный Зойдберг…

Как минимум с десяток блоков темнели — нерабочие и отключённые от общего энергоснабжения, они годами простаивали; их всё собирались починить, да никак не могли. Ана, избалованная свободным финансированием, взглянула на странствующий госпиталь с сочувствием. Но будучи экс-принцессой, она уже ничем не могла помочь. Зато госпиталь был огромный, даже слишком, таких больших медицинских учреждений принцесса никогда не встречала.

Неуклюжий «Мусорог» с лёгкой встряской пристыковался к одному из «ушей» и теперь нарушал стройность станции грузным тёмным пятном. Такой маленький, пузатенький крепыш, на его фоне станция казалась хрупкой ёлочной игрушкой. Но она не была такой уж хрупкой. Ведь несколько повреждённых блоков носили следы боевых атак разного характера, значит, госпиталь пережил не одно нападение — но по-прежнему продолжал своё странствие по галактике. Кто знает, куда оно приведёт.

— Да это же человек! Впервые вижу настоящего, ух, какой пупсик, — пробулькала двухметровая амёба, всплеснув ложноножками. — Время не терпит, скорее давайте его на осмотр.

Ана с Трайбером опустили несчастного в медицинский гамак, где он повис, зафиксированный по рукам и ногам. Силовая перевязь аккуратно стянула с человека одежду, не задев нарывы и звёздочек-паразитов. Поле тактично стало мутным — а то Ана уже успела вспыхнуть, и её волосы свесились, закрывая лицо. Это был трогательный момент, который Фокс пропустил.

Система просканировала человека и воткнула три гибких щупа: в вену, живот и в позвоночник. Истерзанный мучительными спазмами чесотки, Одиссей даже не заметил уколов. Зато непереносимость зуда уменьшилась до вполне переносимых значений, правда, в голове зашумело и мир сделался… беззаботным.

— Какое интересное место, — слегка шепеляво сказал лучший детектив сектора, удивлённо улыбаясь и самую малость кося глазами. — И что за чудесный день…

— Классификатор болезней: ВПМ-2, межзвёздная оспа, возбудитель Stellaris Variola Maxima. Первая стадия, звёздообразование, курс на терминальную стадию в течение двух сегментов. Как всегда, — голосом утомлённого пессимиста пробубнил медицинский ИИ. — Признаков иммунитета и предшествующей болезни в организме не найдено. Для снижения симптоматики выполнено первичное денервирование. Бесполезное, но пациенту приятно.

— Спасибо, Ворчун, — хмыкнула доктор. — Как бы я без тебя сделала все эти очевидные выводы?

Она растворила лицо, смотревшее на Ану с Трайбером, и сгустила точно такое же на противоположной стороне, повёрнутой к Фоксу.

— Больной. Я доктор Жель, ваш лечащий врач.

Это была большая и разносторонне выпуклая мелкарианская женщина — её желейная краса переливалась не только в крупном амёбном теле, как у большинства представителей расы, но и в четырёх каплях размером с увесистые рюкзаки, которые вздулись у Жель по бокам. Внутри этих мини-амёб уютно плавали собственные органеллы — но как раз по ним любой, кто разбирался в мелкарианцах, мог понять, что это не дети, которые скоро отпочкуются и отправятся в собственное плаванье по жизни. А дополнительные части тела.

И совсем уж догадливый нарративный мифотворец, которым в отсутствие дееспособного Одиссея внезапно ощутила себя Ана, мог сопоставить этот факт с должностью медички — и понять, что доктор отрастила себе функциональные суб-тела. Каждое служит специализированной био-фабрикой по производству индивидуально составленных лекарств для рас с различной химией. Удобно, когда врач может взять и приготовить микстуру под нужды конкретного пациента.

В каждом отделении доктора плавала своя порода рыбок: в основном теле толкались белобокие толстобрюшки, в малых вились длинные голубые ленточки, сновали ребристые пурпурные треуглы, парили круглые жёлтые шипоспины и сверкали крошечные серебристые вьюнки. В общем, доктор Жель была специалистом выдающимся, во все стороны.

— Мистер Фокс, — дружелюбно сказала она. — Я почти не волнуюсь, вот, даже рябь не идёт. И вы не переживайте, всё будет хорошо. Слухи о вашей смерти преувеличены.

— Успокаивать нельзя, — недовольно возразил ИИ. — Закон крабитянской системы Щёргл, в которой мы находимся, запрещает введение пациентов в заблуждение и создание ложных надежд. Я обязан довести до сведения больного: это не «слухи», а статданные, и они практически стопроцентны.

— Он стат-пессимист, — пожала боками доктор Жель. — А мы деятельные оптимисты. Только уточните: мы же хотим, чтобы пациент выжил, верно?

— ??? — поразилась Ана, и её волосы даже вопросительно привстали. — Конечно, да!

— Всякое бывает, — хмыкнула доктор. — Может, это ваш питомец и вы хотите его усыпить, чтоб не мучился.

— Он разумное существо!

— Разумные тоже бывают питомцами. Более высокоразвитых рас, например. А иногда менее высокоразвитых. Многие весьма интеллектуальные существа предпочитают быть питомцами. А почему нет? За тобой ухаживают, тебя любят. Всего-то и надо, красоваться и делать вид, что любишь в ответ.

— Вы не понимаете, о чём говорите, — в чувствах ответила Ана. — Это не какой-то там мелкий приспособленец, а выдающийся ум, равных которому вы в жизни не встречали. Как минимум, лучший детектив сектора!

— Звёздочки шебуршатся, щекотно, — хмыкнув, сообщил Одиссей Фокс. — И вообще, я скоро умру.

Трайбер сделал шаг вперёд, наклонился и тихо, но сокрушительно сказал:

— Если умрёшь, то не выполнишь свою часть договора. Тогда я убью твою команду, сброшу твою рухлядь на солнце — и возьмусь за старое.

— Эх, — расстроенно вздохнул Одиссей, а потом спохватился. — Только убивай не сразу, а через цикл, чтобы убедиться, что я точно умер. А то может…

— Вы будете его спасать или нет?! — громко перебила Ана, чтобы босс под лекарствами не сказал лишнего.

— Конечно, — по доктору Жель прошла утвердительная волна. — Я вызвала ведущего атомарга! Он вот-вот закончит атомизировать симбиотическую колонию из гуманоида и тридцати трёх сфероидов, и тут же примчится к нам. Пока мы в любом случае ждём третью фазу оспы: ту, что с фарюками. До неё оперировать нельзя, нужно дать паразитам разделить территорию и закрепиться. Так что отойдите за светящуюся черту, чтобы не мешать мне проводить глубокую инвазивную тентаклескопию.

— Чего? — предвидя худшее, прошептала Ана, отступив.

Могучий ящерн одним шагом преодолел половину комнаты и вжался в слегка ржавую переборку. Кажется, тентаклескопия насторожила даже его. Хвост Трайбера идеально уместился между какими-то хрупкими установками и даже ничего не задел — он так эффективно скомпоновался, что уменьшился в полтора раза.

— Ну, пупсик, — жизнерадостно сказала доктор, отрастив три сверкающих желейных ложноножки. — Сейчас я тебя обследую.

— Где? — наивно спросил детектив.

— Везде. А чтобы ты не дёргался, поспи.

— Блокатор, пять миллиграмм, — согласился Ворчун, и глаза Фокса закатились, а руки повисли.

Доктор мигом воткнула ложноножки ему в нос, в глаз (!) и куда-то ещё. Они с чмоканьем вбуравились в дорогого Ане человека, заставив принцессу стремительно побледнеть. Она сжала кулачки, держа себя в руках; но предательские волосы привстали дыбом и окрасились в палитру смущения.

— Какой прекрасный экземпляр, — с воодушевлением сказала Жель, ворочая желейками внутри Фокса. — Генетика без единого изъяна, хотя прошивок и аугментов нет. Как он живёт без нейра?

— Замечательно! — с вызовом ответила принцесса. — Лучше, чем мы все.

— Вы демонстрируете спорадические всплески чрезмерного оптимизма вместе с сильной защитной реакцией, — отметил Ворчун. — Тревожный синдром. Не желаете обследоваться?..

Взгляд Аны содержал чёткий и явный ответ.

— Понял, молчу, — вздохнул ИИ. — На меня часто так смотрят.

— Вот это я понимаю, печень, — порадовалась доктор, руки которой были по локоть в человеке. — Чистая, как у младенца, упругая, как у лучших синтетиков, и при этом без прошивок. А сердце бьётся, как первобытный зверь. Очень жаль терять такого пациента.

По мелкарианке пробежали стайки восхищённых пузырьков.

— Вы сангвинист? — спросила Ана, которая хорошо разбиралась в медицине и врачах.

— Абсолютный. В жизни нет ничего отвратительного, только прекрасное. Что там у нас в желудке? М-м-м, питается хорошо. А вот и источник оспы, консервы. Должны быть старые, хотя по мясу не скажешь. Ай-яй-яй, ваш выдающийся разум совершил изрядную глупость. Как он мог быть не привит от единственной болезни, которая атакует все известные виды?!

— Крайне нестандартные обстоятельства, — ответила Ана, прикусив губу.

— Придётся нам применить крайне нестандартные усилия, чтобы его спасти, — пробульчала доктор. — Ну-с, ни малейших дефектов органов не обнаружено.

— Поздравляю, — саркастически протянул Ворчун. — Шанс на выживание повысился с 1,5 процентов до 3,14.

— В два с лишним раза, — победно заметила Жель. — Приступаю к клеточному анализу.

Пауза.

— Хм.

— Что? — тут же спросила Ана.

— Фиксирую абсолютный минимум клеточных мутаций и отсутствие сбоев в системах клеточного деления и обмена.

— То есть, ткани его тела в идеальном состоянии? — секунду подумав, уточнила Ана.

— В слишком идеальном. Как будто он вчера родился.

— Прошёл клеточное обновление в корпорации «Кристальная чистота», — быстро ответила принцесса. — По закрытой технологии.

— Дезинформация лечащих врачей может привести к смерти пациента, — тут же заметил Ворчун. — И к вашей правовой ответственности. Не хотите изменить показания?

Ана отрицательно дёрнула головой, её волосы на несколько мгновений стали каштановыми, чтобы не выдавать, что хозяйка врёт. Хотя почему врёт? Одиссей и правда прошёл клеточное обновление. Полное.

Мелкарианка вылупила сразу четыре глаза на своей поверхности и испытующе оглядела Ану. Она перестала быть весёлой и беззаботной, а сделалась настороженной, её желейные просторы слегка помрачнели.

— Что ж, предположим. Вообще это хорошая новость: молодость тканей вашего друга повышает его шансы выжить в борьбе с Variola Maxima. Ведь на четвёртой фазе весь его организм подвергнется предельной шоковой нагрузке, а на пятой… надеюсь, до пятой не дойдёт.

Ана кивнула, сжав сухие губы. Несколько лет назад она решифтила мучительную гибель носителя звёздной оспы, так что знала, о чём речь.

— Великая жижа, а здесь что такое? — доктор застыла, внимательно причувствуясь к информации, поступающей с желейных щупов, вбуравленных в Фокса. — Какая странная функция… функции…

— У этой сентенции будет продолжение? — поинтересовался Ворчун, выдержав секунд пять повисшей тишины. — Что за функции и почему они странные?

— Он в сознании, — булькнула мелкарианка.

Ана моментально осмотрела Одиссея и просканировала во всех доступных ей спектрах. Глаза закрыты, дыхание ровное и замедленное, пульс как у летаргической леннипахи, нервная деятельность заторможена. Все рецепторы были почти полностью заблокированы, чтобы больной не корчился от боли и щекотки, пронзавшей тело, не извивался в силовых путах и не сходил с ума от десятков сбоев восприятия, вызванных тем, что тончайшие корни паразитов прорастали в каждую клетку и будоражили весь организм. В общем, Одиссей никак не мог быть в сознании.

— Без сознания, — уверенно возразил ИИ. — Я ввёл ему блокатор.

— И тем не менее, он в сознании, — напряжённо ответила доктор. — Мыслительные процессы активизировались и идут с интенсивностью… я не встречала такой интенсивности у гуманоидов. Это как будто… Погодите, люди ведь не одна из ментальных рас?

— Конечно нет, — фыркнула Ана, чувствуя, как сердце бьётся чаще.

Одиссей был распростёрт перед ней, раскрытый и беззащитный, попавший в беду — и, спасая его, они коснулись тайны. Он был полон тайн, этот загадочный человек, живший дольше некоторых звёздных империй. Ане нестерпимо хотелось узнать их все.

Однажды маленькая ментальная ния столкнулась с той же проблемой: разум странного человека оказался размытым и нестройным, Жанночка так и не сумела прочитать его и понять. Ние почудилось, что этот разум старше, чем его носитель. Но Ана ничего не знала об этой истории.

— Его мысли идут в десятки потоков, — хлюпнула мелкарианка. — А у него даже нейра нет!

Принцесса пыталась понять, как такое возможно. Никакие прошивки и апгрейды не смогут расслоить сознание личности на столько ветвей: четыре уже выдающийся результат, а пять одновременных потоков сознания — предел даже для церебрально-развитых гуманоидных рас. Одиссей же был, без лишней дипломатии, архаичным и отсталым человеком: он мыслил и реагировал медленнее, чем современные существа. Ане всегда приходилось немного ждать, пока он заметит и осознает, пока сообразит — просто она берегла чувства Фокса и ни разу не подала виду. Там, где её мышление летало, он хромал и ковылял.

Но Одиссей быстрее всех понимал. Глубже и правильнее. Он видел мир точнее всех апгрейженных в нём. Став его ученицей, Ана убедилась в том, что и раньше смутно чувствовала: важно не быстро и мощно мыслить, а правильно понимать. Уметь задавать правильные вопросы.

— Точно нет никаких техногенных или био-имплантов? — вырвалось у девушки.

— Никаких. Нормальное человеческой тело, только идеальное, будто вчера родилось. Обычный человеческий мозг, ну, очень развитая кора и лобные доли, нейронные связи значительно выше среднего. Ваш друг и правда мыслитель. Но ничего, что могло бы объяснить десятки мыслительных потоков.

— Стоит провести разделительную цефалографию, — скептически предложил Ворчун. — Чтобы развести потоки и попытаться их прочи…

Ана нутром почувствовала, что пока Одиссей без сознания и лишён контроля, ни в коем случае нельзя допустить к его тайнам посторонних.

— Запрещаю! — отрезала она. — Это не относится к непосредственному спасению пациента и является коммерческой тайной корпорации «Кристальная чистота».

— Занесено в протокол, — помедлив, ответил Ворчун.

— Что ж, — поёжилась Жель. — Тогда осмотр окончен.

Она наконец-то вытянула из Одиссея свои ложноручки, и девушка смогла облегчённо выдохнуть.

— Шансы на выживание оцениваю как низкие. Но обычно они микроскопические, а значит, ворчливая твоя башка, шансы высокие!

— Какая разница, в любом случае мы все умрём, — философски фыркнул Ворчун. — Внимание: вторая фаза, звездопад.

Часть паразитов в воспалённых пузырях начали конвульсивно сокращаться. Их нарывы лопались один за другим, и проклятые штуки шмякались вниз, каждая с длинным веером тончайших невесомых корней. Павшие звёзды изгибались в агонии, полупрозрачные и явно ослабленные борьбой. Силовые щупы медицинской системы поймали каждую из них и быстро убрали под пол на утилизацию. Параллельно они заботливо очищали раны, накрывая их вакуумными заплатками.

— Паразитарные губки Variola Maxima, попав в организм вашего сыщика, прорастали во все ткани, вели гонку на захват его тела, — пояснила Жель. — А сейчас те, кто закрепился, смогли выдавить проигравших. Ворчун, сколько у нас окончательных очагов поражения?

— Пять, — ИИ навесил поверх Одиссея голограмму-фантом и подсветил каждый оставшийся нарыв. — Пошла третья фаза: формирование фарюков.

Оставшиеся пузыри на теле Фокса стремительно становились непрозрачными. Их поверхность набухала и затвердевала, деформируясь и принимая причудливые формы. Даже в отключке больной несколько раз слабо содрогнулся, к счастью, силовые путы крепко фиксировали его.

— Надо уже оперировать! — пальцы Аны сжимались и разжимались от волнения. Судя по страдательно-сострадательной гамме волос, она переживала каждый нарыв на теле босса как свой собственный.

— Атомарг на подходе, — уверила доктор Жель, но лёгкое внутреннее бурление выдало, что ей тоже не по себе.

— Присваиваю фарюкам кодовые названия! — громко сообщил ИИ, чтобы разрядить обстановку. — Ботинкообразный, Зиккурат, Астероид, Гомункул и Спираль.

— На планете Рассвет молекулярные хирурги разработали новый способ борьбы со звёздной оспой, — осторожно сказала принцесса, которой хотелось знать, как собираются лечить её босса. — Каскадное наращивание: они стимулируют клетки к сверх-быстрому и направленному делению. При этом новые ткани защищают от нитей Variola Maxima с помощью специальной прошивки. И получается, что больной по сути перерождается в течение двух-трёх часов. Слой за слоем, мы отдаём старые поражённые ткани паразиту и удаляем их, когда отросли новые.

— Шикарный способ, с размахом, — оценила доктор Жель. — Но грубый и грязный. Настолько быстрое деление гарантирует пациенту массу мутировавших и повреждённых клеток. Потом будет целый ворох осложнений. Да и прошивка от нитей наверняка не стопроцентная.

— Это так, — кивнула Ана. — Но традиционный способ лечения, нано-рой, который физически уничтожает паразитарные нити, наносит ещё больший ущерб организму. При этом Variola пытается спастись, и носители часто погибают в этой борьбе. Ещё мы пытались использовать внутритканевые силовые поля для отделения заражённых клеток от…

— Наш способ куда чище, — кажется, доктор Жель не стремилась слушать рассуждения девушки, которую полагала дилетантом.

— Атомизирование? Как он работает?

— Атомарг оперирует напрямую элементарными частицами и аннигилирует чужеродные волокна в теле больного. Самая передовая технология для излечения многих болезней.

— Но как? — поразилась Ана. — Атомов же невообразимое число. Как можно оперировать такими массивами и так точечно? И кстати, не проще ли аннигилировать на уровне молекул? Тоже нетривиальная задача, конечно…

— Как раз молекулами не получится: они недостаточно единые по структуре, чтобы их можно было брать силой, не повреждая.

— Силой? — переспросила Ана. Нехорошее предчувствие шевельнулось внутри.

— Не вдаваясь в патентные секреты, — улыбнулась доктор, — Скажу, что сознание атомарга составляет единое целое с его ИИ. Интос обрабатывает огромные объёмы информации, направляя воздействие хирурга. Аннигиляция техногенная, с помощью нано-носителей, и происходит как раз на молекулярном уровне. А вот опознание и разделение, чего хватать и уничтожать, а чего не трогать, идёт на атомарном.

— Это не триллионы атомов, а гораздо больше, — развела руками девушка.

— Благодаря разным свойствам атомы достаточно легко делятся на кластерные массивы, так что в итоге на порядки меньше. Но безусловно это филигранная работа. Требует не только высочайшей концентрации и нетривиальной силы воли, но и собственно силы. Поэтому совершать такие операции могут только представители рас с самой развитой кинетикой… А вот и наш атомарг!

Потолок с лёгким скрежетом раскрылся, и оттуда по стене съехала занимательная конструкция: похожая на миниатюрный сферический трактор со множеством мед-блоков, в центре которого восседал маленький серьёзный ру’ун.

Все три глаза кинетика едва заметно светились, но каждый по-своему: центральный ярче, правый слабее, левый едва-едва. Что означал этот треугольник неравномерной кинетической мощи? Его тело, внутри пластичное, словно мягкая глина, облегала затвердевшая поверхность спокойно-зелёного цвета, похожая на шершавый камень. Бордовые разводы придавали маленькой, но внушительной фигуре мрачности и важности, как и отростки по бокам головы, изогнутые, словно декоративные рога.

Предчувствие Аны сбылось. Она нахмурилась, увидев ру’уна — воспоминания о предыдущей встрече с представителем этой надменной и могущественной расы были ещё свежи. Принцессе крайне редко приходилось лишать кого-то жизни… хотя добитый примар не был у девушки первым. Дочь не знавшего жалости отца, дитя властной культуры со множеством традиций и ритуалов — она уже убивала и обрекала на смерть, но предпочитала лишний раз об этом не вспоминать. Поэтому при виде ру’уна её лицо сковала напряжённая маска.

Атомарг бросил на девушку беглый взгляд.

— Отойдите, — приказал он и двинулся вперёд.

Ана была достаточно ловкой, чтобы уклониться от тяжеловесного агрегата, а доктор Жель слишком хорошо знала старшего хирурга — она заблаговременно растеклась в стороны и стеклась обратно у него за спиной. Ана заметила, что Трайбер уставился на прибывшего: злобные жёлтые глаза сверлили врача, ей показалось, что поза ящерна выглядит более хищно, чем минуту назад. Он словно приготовился к бою — но разве для этого были основания? Может, чутьём опытного воина Трайбер оценил угрозу, которую представляет собой любой ру’ун?

— Доктор Амму, вот все данные, — мелкарианка встряхнулась с явным облегчением. Наконец-то странный пациент перейдёт из её ответственности в руки серьёзного врача.

— Формирования сложной структуры, большого объёма, — бросил атомарг, в зрачковых мониторах которого мелькали сканы пяти фарюков, вспухших на теле Фокса. — Одновременной атомизации не подлежат. Работаем с каждым отдельно, это в пять раз увеличивает время операции и нагрузку на умирающего. Но раз он такой здоровый, как вы установили… шансы есть. Вводите нано-рой.

Руки Аны сжались в кулаки так, что ногти впились в кожу.

— Нано-рой доставлен, — сообщил ИИ.

— Приступаю к операции. Предупреждаю, — ру’ун даже не глянул на Ану и Трайбера, говоря словно с пустым местом, — любое вмешательство может привести к его смерти.

Световая черта на полу выросла в силовую завесу, отделяя врача с заражённым от остальных. Но по закону системы Щёргл поле осталось прозрачным, а сама операция крупным планом транслировалась в визио, повисшее вдоль стены. Ана ощутила лёгкую благодарность к эгоистичным и склочным крабам, любящим качать права.

Из тела ру’уна выросли четыре тонких и мягких конечности, Амму плавно развёл их в стороны и закрыл глаза. А затем открыл, они сияли ярче, чем раньше, и смотрели в одну точку: на уродливый Ботинкообразный нарост, выступающий из голени Одиссея.

Визио показало его в разрезе: серебристая звезда выросла уже почти в десять раз. Жирная тварь размером с кулак вольготно раскинула лучи, собрав вокруг себя питательный и защитный слой, напоминающий жировой. Удалить фарюк со звездой было проще простого, десятью способами. Но оставшись без хозяйки, каждая ниточка начнёт отращивать себе новую звезду — за счёт тканей и энергии больного. Несчастного просто сожрёт изнутри за минуты. Ужасная смерть. Избавиться от цепких нитей, проникших повсюду, было гораздо сложнее, но именно этим сейчас занимался ру’ун.

Ана с напряжением смотрела, как скан увеличивает масштаб, захватывая мышцу Фокса, пронизанную паутинчатой сетью проросшей Variola Maxima. ИИ услужливо подсветил тончайшие нити серебристым цветом. Ру’ун отыскал конец одной ниточки и сжал её силой — не в одном месте, а во всех сразу: каждую ворсинку и ресничку, каждую цепкую закорючку микроскопических размеров, отделяя от человеческого тела невидимым кинетическим хватом.

— Супрессор, — приказал он.

Гибкая игла воткнулась в Ботинкообразный фарюк, нашла проклятую звезду и впрыснула ей подавитель метаболических процессов. Чтобы гадина не успевала реагировать на то, что сейчас начнёт происходить.

— Три, два, один, выделяю область аннигиляции.

Разветвлённая нить на визиограмме вспыхнула красным цветом, как ветвящаяся молния. Секунда паузы, кратчайший импульс, который прошёлся по нервным окончаниям всех присутствующих, словно ледяной ветер по верхушкам раскалённых пальм — и нить исчезла. Будто её и не было.

— Эта первая из сорока шести, — тихонько булькнула доктор Жель.

Вторая, третья, пятая, седьмая паутинка. Красный свет, вкрадчивое давление нарастающей силы, которую чувствовал каждый; резкий пульс аннигиляции и спад, после которого оставалось слабое чувство опустошения. Снова, снова, снова.

— Отводите тепло от тканей, — буркнул атомарг. — Коллега, вы что, не видите, у него пошёл перегрев? Нужно дополнительное охлаждение.

Он обращался к Ворчуну на «вы», как и подобало обращаться к коллеге по операции. Сразу видно, старая школа.

— Вижу, но без вашей команды не имею права, — виновато пробормотал Ворчун, исполняя.

У Аны, несмотря на терморегулирующую прошивку, выступила испарина. Тело Одиссея едва заметно дрогнуло, но силовая перевязь адаптировалась и удержала его в полной неподвижности. Напряжение в комнате нарастало.

— Реактивность повысилась.

Ворчун озвучил то, что и так видел хирург. Скованная и замедленная суппрессорами, Variola, тем не менее, извивала свои атакованные паутинки, чтобы помешать атомаргу их фиксировать и отделять. Он уже дважды упускал нить и её приходилось с напряжением сил перехватывать заново.

— Увеличить дозу?

— Нет! — отрывисто бросил ру’ун. — Она запустит защитную фазу за счёт носителя, а он и так истощён. Мы должны держать её на грани инстинктов и не дать перешагнуть за грань. Потихоньку. Три, два, один, выделяю…

Последняя нить осветилась красным и исчезла.

— Захват паразита, — бросил ру’ун. Звезда забилась внутри фарюка, почувствовав неладное. Но у неё не осталось нитей, через которые она могла бы качать из жертвы вещества.

— Удаляйте, — приказал атомарг.

Хирургически-точные ножи синхронным движением множества лезвий в момент вырезали обмякшую опухоль из тела Фокса, тут же залили язву питательным гелем и накрыли вакуумной заплаткой. Первый готов!

— Астероид, — без паузы приказал хирург, и экран перенёс фокус на локоть детектива, из которого вырастал второй фарюк.

Ана закрыла глаза.

— Три, два, один, выделяю…

— Здесь всего восемнадцать нитей, в руке особо не развернёшься, — прошептала доктор Жель практически в ухо принцессе, нависнув над ней, как застывшая желейная волна, готовая обрушиться и утопить в заботе.

Атомарг вёл операцию безукоризненно, не теряя не секунды. Паутинки второй звезды исчезали одна за другой.

— Оценка состояния пациента?

— Пока в норме, — скептически ответил Ворчун. — Организм молодой, сильный, может и выдержать.

— Три, два…

Амму резко замолчал.

Все встрепенулись и уставились на хирурга, боясь сказать лишнее слово и помешать. Глаза кинетика почти пригасли, сила едва мерцала. Что такое, едва не спросила Ана и с трудом сдержалась. Трайбер внезапно пошевелился, впервые за всё время. Он смотрел прямо в стену, вернее, сквозь неё и дальше. Да что происходит?!

— Возмущение пространства, — скороговоркой доложил Ворчун, и добавил, — А я знал. Я знал, что всё полетит в тартарары.

— ВНИМАНИЕ: ОБЩАЯ ТРЕВОГА! — раздалось сверху, для человеческого уха это был глубокий и волнующий женский голос. — ИСКАЖЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА В КООРДИНАТАХ СТАНЦИИ. ПРИГОТОВИТЬСЯ К ЭКСТРЕННОМУ МАНЕВРУ!

— Продолжаем! — хлестнул голос ру’уна. — Мы не можем прервать операцию под суппрессором, Variola уйдёт в защитную фазу. Мы должны держать её на грани! Три, два, один, выделяю…

Станция содрогнулась сверху-донизу.

Ана с расширенными глазами смотрела в своих зрачковых мониторах видео с камер внешнего обзора, доступных посетителям. И видела… как из перекрученного пространства космоса прямо у спешно отлетающей станции проявляется громадный… титанический контур, размером едва ли не больше неё. Контур покатого, вытянутого, словно торпеда, существа с мощным торсом, узким поясом и гроздями сферических мышц по бокам у хвоста. Из которых торчали в разные стороны многокилометровые щупальца. Слегка приоткрытая пасть, затянутая мембраной, словно удивлённо улыбалась.

Чудовище невероятного размера вынырнуло из искажения и врезалось прямо в них. Станция застонала, пошёл каскадный нарастающий звук лопающихся переборок, бьющихся окон, ломающихся плит обшивки и сминаемых контуров половины помещений. Удар был страшный и сотрясающий, силовую перевязь Одиссея вырубило, всех бросило к стене и разбило бы насмерть — только Трайбер успел включить личное поле. Нейр Аны уже врубал её защиту, когда комнату заполнила лёгкая гелевая пена. Она погасила почти всю инерцию, всех словно подбросило и удержало на сильной, но мягкой волне.

Девушка перевернулась, ухватившись за свисающий покорёженный поручень, и краем глаза увидела, как ру’ун неподвижно завис там, куда его подбросило, удерживая себя и взлетевшего в воздух пациента в состоянии покоя — и при этом пытаясь не выпустить захваченную нить. Сила кинетика яростно пульсировала в центре комнаты. И прямо ему в грудь рушился кусок арматуры, выдранный ударом, который сломал контур комнаты и вогнул стену.

Поле, отделявшее хирурга от остальных, исчезло — разрушенное, как и многое по всей станции. Острие арматуры прошило пену и падало на атомарга, которому придётся за долю секунды выбрать, кого спасать: пациента или себя.

Ана знала, что не успеет, но уже прыгала наперерез летящему куску, когда из аугментированной руки Трайбера вырвалась россыпь управляемых искр, они промчались, огибая девушку, врезались в арматуру и компактным направленным взрывом изменили её траекторию. Острый конец втемяшился в переборку и застыл там с лязгающим звуком, вибрируя от силы удара.

— ВНИМАНИЕ! АТАКА НА СТАНЦИЮ. НЕОПОЗНАННАЯ ФОРМА ЖИЗНИ ПЫТАЕТСЯ РАЗРУШИТЬ ГОСПИТАЛЬ.

Гигантское чудовище из глубин космоса оплело госпиталь щупальцами и судорожно ударило хвостом. Всех снова тряхнуло и раздался будоражащий, проникающий в каждую клеточку крик-стон — он начался как низкий и утробный, но стремительно прошёлся вверх по всей гамме звуков, вырождаясь в истеричный вой и исчезая в вихрях ультразвука. Крик достиг максимальной вершины и оборвался. И тут же всё замерло. Станция восстановила устойчивость и перестала содрогаться; звуки остаточных разрушений и отдалённые крики доносились отовсюду, как стихающая лавина.

Из всех вопросов, которые мелькали у Аны в голове, она выкрикнула самый неважный:

— Как оно может кричать? В космосе не слышно криков!

— У него собственная атмосфера! — завопил Ворчун. — Оно принесло её с собой, вот и слышно.

— Что это за тварь? — голос ру’уна хлестнул по всем сразу, будто они были виноваты в происходящем крушении.

— Не знаю, — тихонько ответила доктор Жель. — Первый раз вижу такое создание. В базе данных ничего нет.

Мелкарианка не могла отвести взгляд от левиафана, и в её голосе дрожал детский восторг.

Одиссей застонал и скрючился в воздухе, кинетик с трудом его удержал. Система вышла из строя, и блокировка нервных окончаний вместе с подавлением жизнедеятельности начинали сходить на нет.

— Восстановите! — рявкнул атомарг. — Или через минуту он очнётся и у него начнётся приступ и болевой шок!

— ВНИМАНИЕ, — сказала станция. — ПРОВОДИМ АТАКУ НА НЕИЗВЕСТНОЕ ВРАЖДЕБНОЕ СУЩЕСТВО. ПРИГОТОВЬТЕСЬ К БОЕВОМУ СТОЛКНОВЕНИЮ.

— Бездна… — зашипел ру’ун, теряя концентрацию и силы, его широко расставленные конечности мелко дрожали.

— ОТСЧЁТ ДО АТАКИ: ДЕСЯТЬ…

— Нельзя, — раздался хриплый, слабый голос.

Ана расширенными глазами уставилась на Фокса, который очнулся и кривился в судороге боли, весь усеянный заплатками и наростами. Детектив не обращал внимания на себя, его бледное лицо смотрело на визио, которое проецировал Ворчун. Сейчас оно автоматически сфокусировалось на главном, и показывало станцию в объятиях левиафана.

— ВОСЕМЬ… СЕМЬ…

— Оно не напало, — прохрипел детектив. — Оно бежит от тех, кто хочет его убить.

Ана ускоренным потоком восприятия разглядела то, что сразу увидел Одиссей: щупальца не пытались сокрушить станцию, они вцепились в неё, как в спасительную соломинку. Три из них повисли в космосе вывернуто и неподвижно.

— ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ…

— Оно нашло станцию, чтобы спастись. Остановите атаку!

✦

— Помоги… — прохрипел Одиссей. — Трайбер…

Ящерн стоял, аккуратный и нетронутый посреди хаоса и разрушений, то есть, в привычной для себя среде. Он отключил защитное поле и шагнул к Фоксу.

— Не мне. Пострадавшим. Спасай станцию.

Госпиталь содрогнулся. В соседнем блоке гулко жахнуло, похоже, там обрушился потолок. Через пару переборок отсюда кто-то выл и стенал, с другой стороны надрывалась сирена, а с третьей улучшенный слух бывшей принцессы явственно различал страшный звук для всех обитателей космоса: тонкий свист воздуха, уходящего в пробоину.

— Надо удержать станцию, — повторил детектив.

Их взгляды пересеклись и замерли: перевозбуждённый, расфокусированный у Одиссея, злобный и неподвижный у Трайбера — и на секунду застыли, словно в немом диалоге.

— Ясно.

Ящерн шагнул к перекорёженной заклинившей двери, размыто мелькнул бледный фазовый клинок, вспоров контур; мощный удар выбил кусок металлокерамики наружу, и воин плавным движением ушёл из операционной.

— Не уверен, что страховка это покроет, — прокомментировал Ворчун, тактично не став заострять внимание на наглом самоуправстве гостей. Но службу безопасности предупредил.

— Мы живы, — глухо сказал кинетик, опускаясь на гнутый пол, а Одиссея держа в воздухе. — Продолжаем операцию.

Ана сняла защитное поле и огляделась. В разломах стен искрились повреждённые ноды и лихорадочно шебуршили ремонтные паучки. Из дыры в потолке торчали обломки конструкций, там серебрилась изнанка обшивки, выстланная нодами в несимметричный технологичный узор. Именно благодаря их сложной структуре, по несколько раз дублирующей все функции, в помятой операционной остались воздух и тяготение, работала фильтрация от мелких обломков. Здесь сиял не красный код прямой угрозы жизни, а жёлтый код опасности — он шёл тревожно-шафрановой чертой по искривлённому периметру потолка.

— ЗАЩИТНОЕ ПОЛЕ СТАНЦИИ ВОССТАНОВЛЕНО. ПОВРЕЖДЕНИЯ ВАШЕГО БЛОКА: ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ ПРОЦЕНТОВ, СМЕРТЕЛЬНОЙ УГРОЗЫ НЕТ. НАЧИНАЮ РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ.

Все выдохнули с облегчением, и только Фокс через сжатые зубы. Боль уверенно обосновалась внутри, захватив всё… кроме шеи.

— Вводите блокатор, — приказал атомарг.

— Нет. Оставьте меня в сознании.

Ру’ун рассматривал странного пациента с сумрачной осторожностью.

— Под защитными и обезболивающими препаратами вы будете едва соображать, — негромко сказал он. — В таком состоянии вы не сможете помочь станции и этому существу.

— Значит, понизьте воздействие препаратов так, чтобы я мог соображать.

Повисла тишина.

— Даже если забыть про боль. Про экстраординарные ощущения от аннигиляции внутри ваших тканей. Даже с удерживающей системой — без блокатора вы не сможете избежать спазмов мышц. И они будут мешать моей операции, — внятно разъяснил кинетик.

Одиссей ответил так вежливо и спокойно, будто они разделяли вечерний аперитив:

— Да, это причинит мне и вам определённые неудобства. Но если руководство станции упустит ещё один ключевой факт и примет ещё одно кардинально неверное решение… последствия будут куда серьёзнее, верно, доктор?

Не дожидаясь ответа, Фокс вернулся к визио, которое Ана раскрыла специально для него. Россыпь компактных окон транслировала гигантское чудище, которое прильнуло к станции и вцепилось в неё, как в дом родной. Зрелище фееричное, нарочно не придумаешь и в обычный световой день не встретишь. Вид шёл со всех доступных точек, включая сканирующие трейсеры, которые в данный момент совершали развед-облёт.

— Нужно прямо сейчас обратиться к правительству крабитян, — пробормотал Одиссей, — И запросить военный конвой.

— Вы же говорили, чудовище не опасно?! — Жель всплеснула десятком ложноручкек.

— Я сказал, что оно не атакует станцию, а рвётся к спасению. Считать его «неопасным» было бы гигантской ошибкой. Но конвой нужен не от Левиафана, а от тех, кто охотится на него.

Небольшая пауза. Когда Одиссей высказывал очередную догадку, к которой пришёл его разум, очень часто повисала пауза, детектив давно привык.

— Ясно, почему вы решили, что за чудищем кто-то гнался, — скептически согласился Ворчун. — Вывернутые и повреждённые щупальца, внешнее сканирование указывает на царапины технологического происхождения. Но почему именно «охота»? И как его преследователи могут представлять нам угрозу? Ведь существо прошло сквозь пространственное искажение, которое сразу исчезло. Как вы можете быть настолько уверены в появлении «охотников», что предлагаете заранее обращаться в правительство системы?

Фоксу в данный момент было трудно отвечать на столь многогранные вопросы. Но Ана, уже понимавшая основы нарративного мифотворчества, внезапно ощутила душевный подъём и заговорила быстрее, чем успела себя остановить:

— Задайте себе вопрос, есть ли на существе новые повреждения, от столкновения со станцией? — спросила она, и тут же ответила. — Ни одного. Ваш госпиталь сильно помяло, а Левиафану нипочём. Это очень крепкое и мощное существо. Теперь смотрите на его раны.

Принцесса увеличила визио.

— Они сосредоточены вокруг одних и тех же мест с правой и левой сторон его тела: мембран. Не знаю, в чём их биологическое предназначение…

— Почти наверняка дыхательно-фильтрующие, а рядом локационные системы, — тут же пояснил Ворчун. — Нечто среднее между жабрами и барабанной перепонкой со сложным «внутренним ухом».

— Пусть так. В любом случае, стрелявшие знали, куда целиться, и били прицельно, чтобы оглушить Левиафана и вывести его из строя. А он лавировал и уходил от выстрелов, причём, успешно: все повреждения поверхностные, в мембраны так никто и не попал. О чём это говорит?

— Что шкура у него крепкая, и потому они били в уязвимые места, — взволнованно предположила доктор Жель.

Громадное чудовище явно её зачаровало.

— Да, но это уже следствие, — кивнула Ана. — А причина: атакующие знали уязвимые места Левиафана, а тот знал их тактику. Значит, они уже сталкивались. Это может быть только в двух случаях: война видов или охота. Но для войны видов нашему чудищу желательно быть разумным. А ваша станция, как и положено при первичном контакте с неизвестным видом, послала существу «тест сознания» на всех известных символьных системах, от визуальной и звуковой до ментальной и вибрационной. Осмысленной реакции не было, и вывод вашего ИИ: перед нами неразумный зверь. Тогда самый логичный вариант: на Левиафана шла охота, и в поисках спасения он сбежал от охотников к вам.

Детектив слушал всё это, смежив глаза. Какое счастье, что не пришлось тратить силы на разъяснительную тираду, и Ана ответила за него. Блестящая ассистентская работа.

— Ладно: охотники, — вынужденно признал Ворчун. — Но для чего звать местных военных? Искажение закрылось, никого нет!

Ана неуверенно взглянула на босса и тот, уловив паузу, открыл глаза.

— Если они не первый раз охотятся на Левиафана, то уже знают о его способности перемещаться сквозь искажения пространства, — сказал Фокс. — Успешная охота на такое существо скорее марафон, чем спринт, ведь этого пространственного беглеца необходимо выслеживать. А значит, охотники умеют сканировать искажения и вычислять, куда ушёл зверь. И следуют за ним, например, через гипер. Если так, то они явятся в любую минуту…

Он устало замолчал, не договорив, но всем было ясно, что даже если шанс мал, лучше перестраховаться и подготовиться к визиту неизвестных. Тех самых, что способны повредить существу, не получившему ни царапины от столкновения с целой станцией.

Ру’ун всё это время неподвижно молчал. Пару минут назад его статуса и репутации хватило, чтобы убедить главу госпиталя отменить атаку и классифицировать гигантское существо как терпящее бедствие. Амму думал о том, что бы случилось с ними всеми, не послушай он человека в первый раз…

— Хорошо, — в глазах атомарга моргнули коммуникационные интерфейсы, и предложение ушло главе.

— Одиссей Фокс без нейроподписи и опекун Ана Веллетри, вы даёте госпиталю отказ от ответственности на прекращение нейро-блокады пациента? — тут же спросил Ворчун.

— Даю, — выдохнул детектив, и глаза Аны моргнули, когда она подтвердила соглашение.

— Так и запишем: сумасшедший мазохист и его верная помощница, — зафиксировал ИИ.

— Зачем он на это идёт, операция и так крайне опасна! — мелкарианское изумление булькнуло совсем рядом, потому что Жель отрастила рот на стебельке и шептала Ане прямо в ухо. — Ваш подопечный склонен к саморазрушению?

Принцесса переборола соблазн думать на эту тему. Ведь Фокс не просто всё время сталкивался с очередными неприятностями, а зачастую таранил их с разбегу.

— Мой учитель знает, что делает, — вздохнула Ана. — Доверьтесь ему.

— Ну хорошо. Только я не очень верю в помощь крабитян, они довольно странная цивилизация, да и не самая развитая. Если это новый и неизученный вид, нужно обязательно послать информацию в ЗАВР, и они…

— Доктор, синтезируйте поддерживающий гель, — прервал ру’ун. — С сохранением когнитивных способностей.

Вихрь пузырьков в одном из отделений мелкарианки всполошил пурпурных рыбок, они закружились, активно химича плавниками, и в водовороте закрутилась ярко-красная жидкость с жёлтыми разводами. Словно кровь по прозрачным венам, она завораживающе потекла по гелевым трубкам в желейной руке.

— Пей, мой хороший, — доктор сунула ложку-ладошку с лекарством Фоксу прямо в рот. — По составу это практически нектар желланитов. Знаешь такие?

Детектив едва заметно кивнул, а вот Ана про них не слышала, так что потратила пару секунд и устранила пробел в образовании. Это были чашеобразные цветы с планеты Подсолнух, растущие на побережьях пузырящихся газовых морей.

«Какая красота», пронеслось у принцессы в голове от этих видов; ей захотелось взять Одиссея за руку и нультировать прямо на подсолнечный курорт. Забыть о заботах и вдыхать аромат цветущей планеты, купаться в бурлящих волнах, взлетать на восходящих гигантских пузырях, чтобы падать вниз, когда они наконец лопаются. И обниматься со своим боссом.

Ана вздрогнула и одёрнула себя, представив, что он не выдержит операцию и умрёт, истерзанный проклятыми звёздочками.

— Изысканный вкус, — детектив благодарно взглянул на кормилицу. Но круги под глазами и бледность сообщали, что несмотря на поддерживающие препараты, он серьёзно ослаб.

В стене что-то яростно сверкнуло, паучок отскочил от искрящего места, и Фокса снова охватили силовые путы. Насколько же в них удобнее и мягче, чем в цепкой кинетической хватке Амму! Чёрт, так комфортно, что недолго и отключиться…

— Мед. поле восстановлено, — Ворчун поспешил подтвердить звание «ИИ Очевидность».

— Времени мало, продолжаем операцию, — отрывисто кивнул атомарг. — Фарюк «Астероид», шестая нить… три, два, один, выделяю…

Аннигиляция. По мышцам предплечья прошла легчайшая волна, она была щекотной и страшной: словно сквозь руку протащили невыносимо-тонкую сеть, вывернув плоть наизнанку и сжигая часть мышц. Фокса сжало в судороге, несмотря на релаксанты, обезболивание и прочий коктейль. Абсолютный распад, небытие не просто близко, а внутри тебя; нечто живое во мгновение ока уничтожено — это вызывало невыносимый и безотчётный страх.

— Седьмая нить, — безжалостно отрезал хирург. — Три, два, один…

Спазм стиснул всё тело, к этому ощущению было невозможно привыкнуть.

— Восьмая… Десятая… Пятнадцатая…

— Аннигиляция, бессердечная ты сука, — выдохнул Одиссей Фокс.

— Первые данные по Левиафану! — заявил Ворчун, в том числе, чтобы отвлечь пациента. — Внешние повреждения не существенны, толщина шкуры не менее четырёх метров. Наши сканеры не приспособлены для таких размеров, да и проницаемость у Левиафана так себе. Но в целом понятно, что внутри у него двойная опорно-двигательная система: хрящевые образования, например, в щупальцах и хвосте, вместе с костным скелетом, который составляет хорошо бронированный остов существа. Внутри много пещеристой ткани, которая меняет плотность: предположительно, Левиафан заполняет себя газами, а затем выпускает их, с какой-то цикличностью. Судя по спектрограмме, это существо просто рассадник бактериальной жизни, у него в полостях сонмы микроорганизмов всех видов! Пока непонятно, что он ест, пасть с несколькими слоями мембран всегда приоткрыта, может, собирает звёздное вещество… Но как-то сомнительно, даже рядом со звёздами его слишком мало для такой махины.

— Он поддерживает собственную атмосферу, — добавила Жель. — Никогда такого не видела. Вдыхает чистый воздух, обогащает ткани, выдыхает отработанный, а затем вбирает через жабры, проводит через системы переработки и выпускает через спинное сито, которое идёт по хребту. Поразительно.

— Оба потока восприятия на пациента! — хлестнул голос атомарга. — Вы не видите снижение кортизола? Синтезируйте!

— …готово.

— Восемнадцатая нить… Три, два, один!

Одиссей содрогнулся, не открывая глаз. Больше всего на свете Ане хотелось взять его за руку и помочь переносить пытку. Может, он зря так мучает себя, может, не будет никакого кризиса, не понадобится его присутствие в сознании? В конце концов, он не единственный разумный человек, способный принимать решения!

— Повреждения четырёх щупалец, — продолжал рассказывать Ворчун. — В трёх трещины хрящевой структуры.

Его вечно-недовольный тон идеально подходил к абсурду ситуации; за пять переборок отсюда что-то вакуумно взорвалось. Снизу пробивался далёкий гвалт, словно сорок клеток с экзотическими существами повредилось, все существа оказались на свободе и не понравились друг другу. Зато сирена, идущая сверху, наконец умолкла, к худу или к добру. Ана нервно хмыкнула, глядя на искрящую пробоину, которую пытались заделать два ремонтных паука.

— Щупальца для движения? — спросил Фокс, не открывая глаз. Доктор желейной ладонью омыла испарину с его лица.

— Да, для хватательных операций, но и для двигательных. Левиафан передвигается в космосе с помощью мышечных сокращений. А так как в вакууме от окружающей среды не оттолкнуться, он отталкивается от ближайших гравитационных узлов.

Живой струнный корабль, восхитилась Ана. Струнники якорят себя на сверхмассивные объекты, вроде гигантских звёзд поблизости или отдалённых чёрных дыр — и, зацепившись за несколько подходящих точек, позволяют их огромной гравитационной мощи метнуть корабль в нужном направлении. Только в данном случае это делает не продвинутый звездолёт, а живое существо, которое цепляется щупальцами за невидимые гравитационные вектора и метает себя на небольшие расстояния. Таким образом величаво плывёт в космосе и рывками преодолевает большие расстояния, искажая пространство в точке входа и выхода.

— Анализ анатомии, — сказал Одиссей, преодолевая слабость. — Есть ли на теле места, куда он не дотянется щупальцами?

— Скорее всего область «воротника» за головой, — без промедления ответил Ворчун. — Левиафан может согнуться в полу-кольцо, и тогда щупальца достают до головы, спины и боков. А вот до зоны в самом центре кольца скорее всего нет. Там самая прочная броня, такая же, как на загривке и боках. И наросты фибро-щетины, видимо, дополнительная защита от внешних воздействий.

— Пошлите туда дроны, — тут же сказал Фокс. — Обыскать.

— Ладно, передам, — согласился ИИ. — Раз уж вы взяли на себя командование нашей станцией, то почему бы и нет.

Сарказм в его голосе можно было есть ложкой, как варенье.

— Готово, — почти выплюнул атомарг. Кажется, он был слегка взбешён, что на его блестящую операцию, проводимую в экстремальных условиях, никто не обращает внимания. Впрочем, ру’ун идеально держал себя под контролем.

«Астероид» с бьющейся в конвульсиях звездой упал в подставленные силовые тиски и скрылся в помятом полу, который сомкнулся с тревожным скрипом.

— Следующий фарюк, Зиккурат. Пятьдесят нитей.

Пятьдесят. Одиссей неслышно застонал. Его перевернуло на бок, лицом к атомаргу, и он заметил, что Амму дышит отрывисто и кратко. Силы кинетика были не безграничны, и все три хрусталика его глаз слегка помутнели. Доктор Жель без лишних слов синтезировала три крупных зеленоватых капли и вкапала их ру’уну прямо в глаза, он проморгался и кивнул.

— Три, два, один, выделяю…

— Пациент № 504318, — требовательно воззвал широкогрудый этноид, возникший, как живой, посреди операционной. — По какому праву вы вмешиваетесь в процессы управления станцией?

Это был безволосый тяжеловесный тип в аккуратной мантии, едва прикрывающей внушительное бугристое тело — с болотно-бурой складчатой кожей, покрытой роскошными блестящими пупырами, словно у королевской жабы почти гуманоидных форм. Шею обрамлял тройной складчатый подбородок, который напоминал, натурально, жабо. Оно торчало утвердительно и гордо. Чуть ниже тускло блестел металлический объект, похожий на галстук-бабочку и бывший не чем иным, как лентой Мёбиуса.

Трое вытянутых ушей-антенн возвышались над макушкой, подобно короне, и чутко подёргивались, выдавая степень занятости хозяина; на них поблёскивали ноды апгрейдов. Весь облик этноида застыл на границе между грузным уродством и элегантной ухоженностью — и умудрялся балансировать на этой грани, не упрощаясь до чего-то одного.

Самым интересным в нём были глаза: аккуратные маленькие шары в больших продолговатых глазницах, уходящих на бока — по три с каждой стороны лица. Живые и внимательные зрачки катались по своим бороздам и постоянно вращались, обеспечивая руководителю широчайший, но крайне беспокойный кругозор. И позволяя варьировать интенсивность взгляда по шкале от одного до шести.

— Глава Иинхал, — обрадовалась мелкарианка. — Так здорово, что вы пожаловали, вам нужно послушать этого человека. Говорят, он очень умён.

— Это не имеет значения, — вежливо возразил этноид, и его грузные руки в пупырах сделали вполне изящный жест, а два из шести глаз скатились к переносице и осуждающе уставились на Фокса. — Умён или глуп, нерелевантно. Пациент, ваш статус: больной, следовательно, ваша задача: лечиться, а не вмешиваться в управление неподчинённым вам объектом. Тем более, объектом такой сложности, как наша… наш госпиталь. Несанкционированное вмешательство вносит разлад в и без того потрясённые головы, хаос в и без того выбитую из колеи структуру.

— Не лезу, — смиренно ответил Одиссей. — Только советую.

— Третья нить, три, два, один, выделяю, — не слушая пререканий, произнёс атомарг, словно они находились в чистой неповреждённой операционной и вели ни разу не прерванную операцию.

Одиссея сотрясло судорогой, а у Иинхала надулся от возмущения зоб.

— Советы? — ещё более вежливо спросил он. — Скорее, фантазии. Которые расходятся с моими строго логичными указаниями и смущают…

— На ките нашли техно-устройство! — воскликнул Ворчун. Впервые в голосе ИИ звучал не скепсис, а паника. — Функция пока не устано…

— Маяк, — проронил детектив.

— Три, два, один, выделяю…

— Что значит «маяк»? — тонко спросил Иинхал, голос которого стал выше и острее. — А почему, например, не «квази-рояль» или «гранулятор»?

— Потому что охотники на Левиафана знали, что он сбежит через искажение, — борясь с тошнотой, выговорил Фокс. — И чтобы отслеживать зверя, выстрелили прицепным маяком в область за загривком, куда он не может дотянуться щупальцами и сорвать.

— Три, два, один…

Жель поёжилась, снова отёрла больному лицо и десятком ложноручек начала делать массаж сведённых судорогой ног.

— Опять далекоидущие фантазии, — с пониманием кивнул Иинхал. — Возможно, свойство вашей расы или часть текущего диагноза, впрочем, не важно. Мы не можем принимать решения, опираясь на…

— Сканеры подтверждают: это устройство дальней связи, — дипломатично сформулировал Ворчун, чтобы не сказать слово, которое нельзя говорить.

— То есть, маяк, — весомо озвучила до того молчавшая Ана.

— В настоящий момент передачи не зафиксировано, вероятно, это импульсная свя…

— Уничтожить, — не дослушав, натянуто улыбнулся глава.

— Не надо, — слабо попросил Фокс.

— Как это «не надо»? — поразился Иинхал и даже приподнял кончик толстого пальца с убийственно-полированным ногтем, массивным, как акулий зуб. — Я же действую в согласии с вашей версией. Если это маяк неких «охотников», который указывает местоположение несчастной зверушки, то мы должны как можно быстрее прервать сигнал. Приказываю: уничтожить.

— Не на…

— Уничтожить, — тихо сказал глава станции таким тоном, что доктор Жель вздрогнула, и по ней пошли круги.

Детектив закрыл глаза: переспорить такую мощь у него не было ни полномочий, ни сил.

— Маяк «деактивирован», — дипломатично сообщил ИИ.

— Охотники уже знают координаты, — отчетливо произнесла Ана в наступившей тишине. — И ваша станция сейчас не способна их покинуть. Так что они прилетят в любом случае. А уничтожив их собственность, вы дали им повод для ответных действий.

— Ещё одна советчица? — вкрадчиво уточнил Иинхал, глаза которого закатались по желобам туда-сюда, сильнее прежнего, словно он был воплощением вселенского косоглазия. — Посторонний мешает сложной и смертельно опасной операции, так ведь, доктор Амму? Убедительно рекомендую убрать её из помеще…

— Гипер! — взвизгнул Ворчун.

Визиокна показали Фоксу, а зрачковые мониторы всем остальным, как в черноте космоса, усеянного обломками станции, возникает радужный отсвет, очертивший большой и хищный корабль. Его размеры конечно уступали станции, но не так уж и сильно, а внешний вид был настолько опасный и боевой, насколько возможно. Угрожающий, защищённый, несущий достаточно орудийных установок и боеприпасов, чтобы целый год вести автономную космическую войну.

— Греанский боевой крейсер класса АА+, — опознал ИИ, и тут же добавил, — Наш всезнайка не угадал: это не охотники, а солдаты… Но точно ли это хорошая новость?

Глава станции уставился на Одиссея Фокса в замешательстве, вычисляя, каков должен быть следующий шаг. Он до последнего не хотел верить, что предсказание лихорадочного пациента окажется правдой. Ведь это была неприятная правда, ну зачем, зачем она сбылась?

— Ещё есть шанс на сохранение станции, — пообещал детектив. — Только не ведите переговоры в одиночку, останьтесь здесь.

— Что ж, — сделав вежливый жест мощными лапами, ответил элегантно-громоздкий Иинхал, нервно сдувая и надувая жаборотник. — Несмотря на нестандартность ситуации… А вернее, благодаря ей…. Мы принимаем ваше консультативное содействие, мистер Фокс.

В конце концов, было практически написано в его шести озадаченных глазах, пусть даёт свои советы, решения всё равно принимать мне.

Взгляд Аны стремительно обежал панораму, нейр помогал обрабатывать информацию быстро и точно. Она поняла, что крейсер стар и истерзан боями: его несколько раз разбили враги, а затем восстановили и перекроили заново. Ведь плиты обшивки и брони были как минимум пяти разных оттенков и покрытий, характерных для сплавов и дизайнов разных лет. А некоторые заплатки и модули вовсе не этой расы и родом не с этого корабля.

Крейсер не походил на судно армейского стандарта, одно из тысячи таких же — а наоборот, выглядел как корабль, обросший индивидуальностью: со множеством дополнительных надстроек, с неравномерной раскраской, местами отсутствующей, местами поблёкшей, а местами свежей. Греанцы, живущие войной, не потерпели бы такого разнообразия. Их воинственная цивилизация постоянно вела боевые действия, в основном как контрактники в туманностях чужих конфликтов. Наёмничество давным-давно стало частью их государственной доктрины, а устав и ранги — важной частью культуры. Ни один адмирал-металлоид не позволил бы довести боевой корабль, состоящий на активной службе, до такого состояния. Его бы давно списали из рядов регулярной армии на менее важные нужды: патруль, учебка, транспортник… охотник?

Но зачем тогда раскраски, к тому же старые, с прошлой и позапрошлой реконструкции? Нет, не сходится. Крейсер выглядел скорее как собственность могучего и независимого клана. Точно, вот оно, подумала принцесса, это трофейный греанский крейсер, вот и маркировка у корабля… нестандартная и незнакомая. Его разбили в бою и забрали себе, реконструировали (не раз), с тех пор он служит хозяевам верой и правдой. И в систему Щёргл он прибыл в таком же плачевном состоянии, как и станция грешного Зойдберга: залатанная, обедневшая и с ворохом проблем.

Ну, мятый госпиталь в данный момент был ещё хуже. Но общее впечатление Аны сложилось именно такое: одна станция с большим грузом проблем встретила другую такую же. Только в первую вцепилось явно готовое к последнему сражению гигантское Существо.

— Держитесь! — предупреждающе крикнул Ворчун.

Левиафан, узнав пришедший крейсер, издал чудовищный гуло-рёво-крико-вое-визг, восходящий от грохочущих басов к вершинам ультразвука, подобрал щупальца и рывком развернул станцию так, чтобы закрыться ей от врага. Его пасть казалась приоткрытой в панике.

Госпиталь содрогнулся, всех тряхнуло, Ана едва удержалась на ногах, схватившись за стеллаж. Снова взвыла идиотская сирена, как будто хоть одна живая душа на станции проморгала первое столкновение и не знала, что вокруг творится бедлам.

Сквозь Иинхала прошвырнулась сорванная дверь, но он не пострадал — преимущество бытия визиограммой. В доктора Жель воткнулся гнутый кусок аппаратуры и плюхнулся сорванный со стены ремонтный паук, к счастью, тела мелкарианцев равнодушны к мелким повреждениям. И лишь кинетик остался невозмутим, он вновь завис, укрывшись щитом собственной силы — благо, что пациента в этот раз спасать было не нужно, его удержали и защитили силовые путы.

— Входящий сигнал-ультиматум, — испуганно доложил Ворчун. — Ох, что будет…

Глава станции вновь бросил нервный взгляд на Одиссея, его уши-антенны подрагивали от напряжения.

— Принимайте, — сказал он. — Выведите на визуал.

— Мы дети непобедимого Харзаи, — угрожающе выговорило существо с экрана, словно озвученное имя должно было всех запугать. — Мы заявляем права на нашу добычу. Отдайте зверя, и мы не будем отвечать на уничтожение нашего развед зонда. Откажитесь, и станьте врагами Харзаи, и приготовьтесь к безжалостной войне.

Угрожал гуманоид, похожий на человека, но куда более жилистый и мускулистый, без малейшего грамма изнеженности; от самой его фигуры исходило больше опасности и готовности калечить и убивать, чем от боевого облачения. Маска скрывала лицо, на ней блестела свежая раскраска, совпадавшая с оформлением крейсера. Наклонные ленты с чёрной окантовкой, теснящиеся друг к другу, как безумное граффити, автор которого пытался выразить понятие «сдавленная агрессия».

— Мы не заявляем прав на зверя, — тут же согласился Иинхал, — И готовы к сотрудничеству.

Ану, выросшую в доктрине Олимпиаров, покоробило, что глава станции сразу сдался, показал, что слаб, упал на спину и подставил пришельцам живот. На языке силы он дал воинственному клану понять, что они могут забрать всё, что хотят, а это прямой путь к реальным боевым действиям. Принцессу учили, что переговоры с потенциальным врагом надо вести с позиции силы. Миролюбия, но силы. Это предотвратит конфликт лучше, чем любые призывы не драться.

— У вашей станции и нет никаких легальных прав на существо! Ишь, расфуфырились, как будто что-то решают. Вы лишь гости в нашей системе, — новый голос, не сдержанный в оценках, конечно, принадлежал представителю патологически искренних крабитян. — Существо находится в юрисдикции нашей планеты по праву территориальной принадлежности. Так что выкусите, нахалы.

Дипломат возмущённо потряс клешнями.

— А вы, неизвестный корабль, вторглись в пространство Щёргл без спроса и нарушаете закон, вот же падлы! Я уполномоченный представитель нашей цивилизации, требую покинуть систему, тогда с вами будут проведены переговоры, так уж и быть.

В полной мере экспрессивную речь уполномоченного представителя передавали только на станцию. На крейсер шёл отредактированный вариант, в котором ИИ-переводчик благоразумно убрал лишние обороты. В переговорах моноэмотов и полиэмотов это было абсолютно необходимо.

Но даже вежливая версия вызвала неожиданно-резкий ответ.

— Остановите свои корабли, или мы их уничтожим, — тихо сказал гуманоид в маске, и все почувствовали, что это не пустая бравада, а факт. — Существо наше, вы просто оказались у него на пути. Не мешайте, и останетесь жить. Или умрите с ним.

— Что?! — возмутился краб-дипломат. — Вы в своём уме, чокнутый милитарист?! Угрожать хозяевам системы, это вообще не по правилам! Так нельзя!

Ана покачала головой: концентрация наивности в этом деле заметно превышала норму. И руководство станции, и дипломат крабитян полагались на добрую волю первого встречного и на вес межсистемных уложений, на базис межзвёздного права. А оно было зыбким и непостоянным. Вселенной правила сила, так было всегда и оставалось теперь, за исключением оазисов закона и порядка. Да, в галактике было много цивилизованных и справедливых миров и государств, где защищались право и личность, царили мир и закон. Но все гуманные и передовые порядки держались лишь там, где не входили в конфликт с превосходящим по силе врагом.

Так учили наследницу олимпиаров. И воин в маске, жилистое тело которого, сжатое, как пружина, говорило яснее любых слов, устроил наивным мирянам кратчайший ликбез по истинному положению вещей:

— Мы видим технологический уровень вашей планеты и её политический статус, — веско сказал пришелец. — Вы независимая система второй технологической ступени, только недавно вошедшая в Великую сеть. Врата в вашей системе открыты не потому, что она представляет какую-то ценность, а по благотворительной программе вовлечения, которую финансирует Содружество. Так что вы никому не нужны, и реальной защиты у вас нет. Наш корабль уничтожит большую часть вашего флота, остальные будут вынуждены отступить. Пока они перестраиваются, мы произведём планетарную бомбардировку и причиним вам такие разрушения и жертвы, которых ваша молодая цивилизация ещё не переживала. Вся предыдущая история покажется вам беспечной райской прогулкой по сравнению с периодом ужаса, страданий и лишений, в который ваша планета войдёт, если вы откажетесь от исполнения наших требований.

Боец в маске замолчал. Глава станции слился с фоном и делал вид, что его здесь нет.

— Что? — непонимающе спросил крабитянский дипломат, победив прострацию. — Это реальный ультиматум? Вы готовы нарушить все правила и устроить геноцид из-за какого-то… космического кита?

— Да.

— Почему? — раздался новый голос, тихий и слабый, но твёрдый. — Почему вы готовы развязать войну из-за охоты?

Израненный человек безвольно висел в силовых путах, и когда система показала его истерзанную и покрытую наростами и заплатками фигуру, боец в маске вздрогнул, он просто не ожидал увидеть такого собеседника. Устрашающий пришелец секунду помедлил и рывком снял маску.

Под ней оказалось треугольное лицо с острым худым подбородком, покрытое лёгким персиковым пухом, запавшие от голода и лишений щёки — и большие, знавшие горе глаза. Это была женщина.

— Наше население умирает от голода, — сказала она. — У нас нехватка топлива и других материалов. Счёт идёт не на дни, а на часы, и каждый час дети Харзаи гибнут от истощения. Всё, что нам нужно, есть в этом джераи. Нам нужен этот зверь, его мясо и жир, его лёгкие, газосодержащие ткани и кости. Отдайте нам его или умрите. Времени на раздумья, переговоры, дипломатию и остальную чушь у вас нет.

— Экстренная активация врат, — сдавленным голосом сообщил Ворчун.

Врата приостановили свою работу получасом ранее, когда в системе Щёргл материализовался Левиафан. Об этом никто из присутствующих не успел подумать, было не до того. Но теперь все уставились в подёрнутое искажением полотно гигантского портала — и смотрели, как оттуда выплывает маленький и роскошный трейсер, хммм, серьёзно? Украшенный россыпями бриллиантов и рубинов?!

Над корабликом в космос проецировался сияющий символ в десять раз больше него: две лапки, бережно хранящих малую-милую зверушку универсально-умилительных пропорций.

— Мы говорим от имени «ЗАВР», галактической организации защиты видов высокой редкости! — раздался чистый, уверенный голос.

В переговоры вступила роскошная гепардисс, золотая грива которой гипнотически развевалась в невесомости, а филигранно выточенные кольца с энергокристаллами на руках, ногах и шее притягивали взгляд. Она была украшена бриллиантами и рубинами, как и её корабль.

— Перед вами редчайший вид биоконструкта: Stellaris Gravitas Transfugae, он же Звёздный беглец. Это существо входит во все списки вымирающих и требующих максимальной защиты существ, во всей галактике их осталось ровно четыре. Ни система Щёргл, ни станция «Мёбиус», ни крейсер «Харзаи» не имеют прав на это существо: оно ценнее вас всех, вместе взятых.

Гепардис поправила диадему с россыпью кроваво переливающихся рубинов.

— При любой попытке причинить вред существу, мы применим подавление пятой технологической ступени.

Пятая ступень превышала возможности крейсера сильнее, чем его боеспособность превышала силы системы Щёргл. Ведь на пятой технологической ступени находились, в частности, техно-боги империи Олимпиаров.

В наступившей абсолютной тишине раздался тихий, сосредоточенный голос атомарга:

— Двадцать четвертая нить, три, два, один. Выделяю…

Аннигиляция пронзила спину, и детектив подавил рвущийся стон. Но стало ясно, что мучения были не зря: если Фокс не найдёт выход из этой странной ситуации, она закончится кровавой бойней, в которой погибнут практически все.

Дело #14 — Заяц Шрёдингера 2