Тишина в переулке стала оглушительной. Было слышно только хриплое, булькающее дыхание главаря и стоны того, первого, что все еще пытался разогнуться.
— Ну что, умник, — прошипел я, глядя в его полные ужаса и боли глаза. — Еще хочешь поговорить?
Он молча, испуганно замотал головой. Из носа его обильно текла кровь, видимо, заливая горло: он начал булькать и давиться ею. Я ослабил нажим, и тот, повернувшись на бок, хрипя, начал сплевывать на брусчатку смесь крови и слюны.
— Кто послал? — почти ласково спросил я.
— Н-никто… — заикаясь, прохрипел он. — Сами… увидели, что барин богатый…
Что ж, возможно, что он не врет. Обычные уличные грабители. Это было даже немного обидно. Конечно, как-то слишком нагло — нападать средь бела дня прямо в центре Петербурга, ну да кто вас тут, в девятнадцатом веке, знает? То на каторгу волокут почем зря, то теперь вот это… Одним словом — бардак.
— Чтобы я вас больше не видел, — сказал я, убирая трость. — Ни тебя, ни твоих дружков. В следующий раз не бить, а калечить буду. Понял?
Он снова закивал.
— А теперь, — я поднял с земли его кистень и сунул себе в карман, — пшли вон.
Он, не веря своему счастью, подхватив бесчувственных подельников, потащил их в темноту подворотни.
Я остался один посреди пустого, темного переулка. Адреналин медленно отпускал, руки слегка дрожали. Подобрал с земли оброненную шляпу, отряхнул ее, поправил сюртук.
Добрался до своей гостиницы, вошел в номер, заперев дверь на все засовы, открыл свой дорожный саквояж и достал из потайного отделения револьвер, который прибыл вместе с Изей. Да, все-таки не стоило оставлять его. Трость — хорошо, но старый добрый револьвер — надежнее.
Я зарядил его, сунул за пояс, под жилет, пытаясь устроить так, чтобы он был незаметен. Увы, как оказалось, единственный вариант — это наплечная кобура. В продаже таких штук не имелось, но не беда — сделать ее мог, в общем-то, любой сапожник.
Спустившись вниз, я подозвал полового:
— Скажи-ка, любезный, есть тут поблизости сапожник?
— Как не быть! В двух кварталах отсель, Силантий Иваныч! — простодушно хлопая белесыми ресницами, ответил парень.
— Сгоняй-ка за ним, — произнес я, вручая пареньку гривенник. — Да скажи, мол, барин заказ срочный имеет и деньгами не обидит!
Половой убежал, а я почувствовал, как на душе становится спокойнее. С этого дня я решил больше не расставаться с револьвером. В этом чертовом городе надо быть готовым к любым неожиданностям. А то следующий раз разговор может быть гораздо короче.
На следующий день после разговора с графом Неклюдовым я проснулся с тяжелой головой. Петербург давил своей гранитной мощью и запутанностью интриг. Было ясно, что просто прийти и попросить, даже с деньгами и рекомендациями, здесь не получится. Нужно было действовать тоньше, играть по-крупному. Первым делом — визит к Кокореву.
— Изя. — Я постучал в комнату своему верному товарищу, который еще валялся в постели. — Вставай, лежебока. У нас сегодня важная миссия.
— Ой-вэй, Курила, дай поспать! — проворчал он из-за двери. — Я видел такой хороший сон! Будто я Ротшильд, а ты у меня служишь управляющим.
— Плохой сон, Изя, — усмехнулся я. — После него труднее мириться с реальностью. А она такова: ты сейчас оденешься в свой лучший сюртук, возьмешь мою визитную карточку и отправишься на Литейный проспект, в контору господина Кокорева. Передашь ему от меня записку и узнаешь, когда он сможет меня принять.
Дверь распахнулась. Изя, кутаясь в одеяло, недовольно посмотрел на меня, сонно потирая глаза.
— Опять слугой? Курила, да что ж такое? Я — Изя Шнеерсон, коммерсант, почти миллионщик! Чтобы я с поклонами объявлял о твоем приходе⁈
— Просто отвези визитку, — терпеливо повторил я. — Так положено. Это покажет наш статус и серьезность намерений.
— Твой статус, Курила! Твою солидность. А что остается мне?
— Ты знаешь, о чем говорить с Кокоревым? — прямо спросил я. — Вот. А я знаю. Или мне нанять слугу?
— Да ты что? Это ж какие расходы! — мгновенно взвился Шнеерсон и тут же начал собираться.
Пока Изя, придав лицу самое важное и независимое выражение, на какое был способен, ехал на Литейный, я остался в номере один. Тишина давила. За окном шумел Невский, а я ходил из угла в угол, выстраивая в голове многоходовую комбинацию.
Встреча с Кокоревым — это тактика. Но какова стратегия? Как пробиться на самый верх? Слова графа Неклюдова не выходили из головы: «великий князь Константин Николаевич… покровитель промышленности…». Как мне, пусть и с деньгами Верещагиной, привлечь внимание человека такого полета? Простое прошение об учреждении акционерного общества затеряется среди сотен других. Взятка? На таком уровне это так не работает. Нужен другой подход.
Я должен был предложить ему не просьбу, а идею. Не просить о помощи, а показать себя как ценный актив для всей империи. Я должен был говорить с ним на его языке — на языке государственных интересов, прогресса, освоения огромных территорий.
И тут решение пришло само. Простое и ясное. Мне нужен «прожект». Не просто заявка на землю, а подробный, впечатляющий план развития целого региона. Документ, который покажет, что я мыслю не как мелкий старатель, а как государственный муж.
Но и подача этого документа должна быть соответствующей. На простой бумаге такое не пишут. Впечатление создается из мелочей.
Я вышел из гостиницы и направился по Невскому, всматриваясь в вывески. Вскоре я нашел то, что искал — солидный магазин «Конторских и письменных принадлежностей».
Внутри пахло дорогой кожей, сургучом и качественной бумагой. За стеклянными прилавками были разложены перьевые ручки из слоновой кости, массивные бронзовые чернильницы, пресс-папье из уральского малахита. Пожилой приказчик в старомодном сюртуке смерил меня оценивающим взглядом.
— Мне нужна лучшая бумага, какая у вас есть, — сказал я. — Для прошения на высочайшее имя.
Приказчик понимающе кивнул и после недолгого копания в ящиках дубового шкафа извлек толстую стопку листов.
— Бумага бристольская, ваше благородие. Двойной плотности, с водяными знаками имперского орла. Чистейшей белизны. Для каллиграфии лучше не найти.
Бумага была великолепна. Плотная, гладкая, она казалась почти шелковой на ощупь. Я взял дюжину листов. К ней — лучшую черную тушь, несколько идеально очиненных перьев и простую, но элегантную папку из темно-синего тисненого картона с атласными завязками.
Вернувшись в номер, я разложил свои покупки на столе. Белоснежные листы сияли на фоне темного дерева. Теперь я был готов. Готов изложить на бумаге план, который должен был поразить воображение великого князя. В этот момент в дверь постучали. Это вернулся Изя, весьма довольный собой.
— Я таки все устроил в лучшем виде! — с порога заявил он. — Господин Кокорев ждет тебя сегодня, после обеда, в три часа. — Он замолчал, увидев на столе мои приготовления. — Ой-вэй… А это что за красота? Ты собрался писать письмо английской королеве?
— Почти, Изя, — усмехнулся я, указывая ему на стул. — Садись. Поработал лакеем — теперь послужишь секретарем. Будем писать прожект для великого князя.
Изя театрально закатил глаза, тяжело вздохнул, но спорить не стал. Проворчав что-то про «эксплуататоров» и «бедного еврея», он сел за стол.
— Я тебя умоляю, Курила, только не на этой бумаге! — взмолился он, с опаской глядя на белоснежные бристольские листы. — У меня рука дрогнет, я все испорчу. Давай сначала на простой, на черновике.
— Вот это дельная мысль, — согласился я. — Ты прав, с таким документом спешить нельзя. Итак, приступим.
Я начал ходить по комнате, собирая мысли в единую, стройную и несокрушимую концепцию. План должен быть не просто прошением, а произведением искусства — логичным, убедительным и захватывающим.
— Сначала — шапка, — начал я диктовать. — «Его Императорскому Высочеству, Великому Князю Константину Николаевичу. Проект учреждения Акционерного общества „Сибирское Золото“ и комплексного освоения земель в районе реки Бодайбо».
Изя скрипел пером, старательно выводя буквы.
— Теперь — суть. Опишем само Общество. Цели, задачи, уставной капитал. Покажем, что это не афера двух проходимцев, а солидное предприятие, основанное на твердом капитале и законе.
Следующие полчаса мы посвятили юридическим формулировкам, которые я с трудом вспоминал из своей прошлой жизни. Затем я перешел к самому главному — к производственной части.
— Далее. Методы работы. Пиши. «Деятельность Общества будет основана на самых передовых научных и технических методах, что позволит не только многократно увеличить добычу золота, но и даст толчок развитию всей отечественной промышленности».
— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — не удержался Изя.
Я проигнорировал его иронию.
— Первое: научная геологоразведка с бурением шурфов и созданием центральной химической лаборатории для анализа проб. Второе: переход на гидравлические методы разработки россыпей с использованием гидромониторов. Третье: применение паровых драг для разработки русел рек. Четвертое: внедрение метода амальгамации для извлечения мельчайших фракций золота.
Я остановился, давая Изе перевести дух. Он с недоверием посмотрел на исписанный лист.
— Курила, это звучит… как сказка. Кто в это поверит?
— Поверят, если правильно подать. А теперь самое важное, Изя. Нужно показать, что мы думаем не только о своем кармане, но и о благе империи. Пиши следующий раздел: «Развитие региона и сопутствующая инфраструктура».
Я набрал в грудь воздуха.
— «Общество „Сибирское Золото“ берет на себя обязательства не только по добыче полезных ископаемых, но и по комплексному развитию прилегающих территорий. Наша цель не создание временного лагеря старателей, а основание нового промышленного центра в Восточной Сибири. Для обеспечения работы приисков и драг потребуется строительство сопутствующих производств: лесопильного завода, кирпичного завода, механических маст