вда, с шерифской звездой сейчас здесь один из Сент-Клеров, а это меняет правила игры, но все равно надо сдерживать фантазию.
Вот след от пулевого ранения – факт. И записка, найденная Джесси под дверью по возвращении домой, – тоже реальность. Текст повергал ее в ужас: "Берегись! Он не тот, кем кажется".
Гейб пропадал десять лет. Три года из них проведены в колледже. Год он играл в профессиональной футбольной команде, а потом куда-то сгинул. Допустим, сидел в тюрьме. И вдруг выскочил откуда-то как раз в тот момент, когда она собралась перевозить дедовское золото из банка в Атланту.
Сент-Клеры вечно тащили у Джеймсов. И Гейб нередко появляется в тех случаях, когда им чего-нибудь требуется от Джесси. Ее мозг бился над загадкой, душа разрывалась между чувствами и фактами. Дело не может быть только в четырнадцати унциях золота, а вот где зарыта собака, понять никак не удавалось.
На какое-то время во второй половине дня Джесси позволила себе чуть расслабиться, и тут – откуда ни возьмись – записка, вернувшая ее к жизненным проблемам. Она не могла поверить, будто Гейб потенциальный грабитель, но у нее не было полной уверенности, что в таком деле можно довериться своему инстинкту. Неужели же она до замирания сердца, до умопомрачения влюблена в налетчика? Сразу и не сообразишь, не найдешь ответа. Для начала следует постараться хотя бы не оставаться с ним наедине.
Есть дело, которое предстоит сделать до того, как обоз двинется в путь. В понедельник утро надо начать с визита в банк. Прежде всего она попросит новый кредит, чтобы компенсировать Уолтеру то, что он вложил в ферму. Затем предстоит проверить напоследок сейф с дедовским золотом.
Ей не хотелось задумываться над тем, как пройдут три дня с Гейбом в одном фургоне. Но посторонних к этому делу допускать нельзя. Сохранность золота под ее ответственностью, и если она даже не верит в содержание записки, то обязана вести себя так, чтобы ее автор считал, будто она поверила.
Заодно, может быть, она найдет способ немного встряхнуть Гейба.
В среду утром на окраине города уже запрягали мулов в повозки. Гейб вместе с остальными ждал, когда шериф с помощниками привезут золото.
– Вы только посмотрите, разве это не восхитительно! – восторгалась Джейн, сидя в старинном наряде из домотканой материи и чепце рядом с Лонни. – Настоящий фургон из Коунестоги! Я чувствую себя колонисткой.
– Это потому, что знаешь: тебе не надо быть погонщицей мулов, – ныл Лонни. – И в сапогах жарко.
– Ах, животные взволнованны, как я сама! Я немного поболтала с одним из них, его зовут Гораций Он дал понять, что ему приглянулась одна из кобылок, что возит прогулочные коляски в центре Атланты.
Брови у Лонни поползли вверх.
– Как может мул Гораций услышать о лошадке, которая трудится в центре Атланты? Ведь до Атланты отсюда – семьдесят миль.
– Кобылка из этих краев. Они были близко знакомы, пока ее не отправили туда. А я дала торжественное обещание позаботиться, чтобы они смогли восстановить свои отношения, если, конечно, та не отдала свое сердце другому.
– Мне казалось, что мулы не могут иметь потомства, – неуверенно заметил Лонни.
Джейн одарила его уничтожающим взглядом, который словно говорил: "Не верь всему, что видишь и слышишь", и заявила:
– Во-первых, Гораций совсем не такой, как все. Во-вторых, если он даже холощеный, это не значит, что он бесчувственный!
– На твоем месте, Джейн, я бы держал при себе соображения о твоих переговорах с мулами. Боюсь, Гейбриел уже начинает подозревать, что ты не в себе!
Джейн широко улыбнулась супругу и пристально посмотрела на Гейба.
– И почему он ходит сам не свой последние два дня? Похоже, здесь мы имеем дело с тем самым случаем, когда и хочется, и колется.
Джесси, сидя на коне, прислушивалась к болтовне Джейн. В то утро она была не в своей тарелке, проведя без сна две ночи. Она убеждала себя, что не хочет видеться с Гейбом, но не ожидала, что тот не появится. Нащупав записку у себя в кармане, Джесси раздумывала, не надо ли отдать ее шерифу. В конце концов она пришла к выводу, что ничего не случится, если Гейб не будет знать о весточке тайного благожелателя.
– Ты в порядке, Джесс? – крикнул Гейб со своего места на передке.
Джесси утвердительно кивнула:
– Да, все хорошо.
Остальные участники экспедиции расселись по повозкам. Тут были и телеги для сельскохозяйственного инвентаря, и двухместные кабриолеты, и даже воз с сеном. Старинная походная кухня была набита запасами бобов, гамбургеров и бифштексов.
Наконец раздались завывания полицейских сирен, извещая о прибытии золота. Еще утром, ровно в девять, шериф с помощниками и Гейб встретились с Джесси в банке. Они вскрыли бокс, хранившийся в сейфе, и извлекли оттуда мешочек с сокровищем, были подписаны документы о передаче вклада в руки Джесси, а затем шерифа. И теперь полицейский чиновник укладывал драгоценный груз в фургоне под замок в специальный ящик. Ключ получила Джесси.
Наблюдая за процедурой, Гейб нащупал у себя в кармане второй, запасной, ключ. Конечно, он полностью доверял Джесси, но Гейба тоже беспокоили сообщения неведомого осведомителя. По словам кузена Джоя, сначала раздался телефонный звонок с предупреждением, а сегодня утром он получил записку следующего содержания: "Берегись людей вне закона. В ночи крадется вор".
Гейб позвонил своему шефу. Тот подтвердил требование губернатора, чтобы золото находилось под усиленной охраной. Шериф решил послать с обозом двух своих помощников, хотя и считал, что кто-то просто баламутит воду: на подозрении у него никого не было. Члены семейства Джеймсов, за исключением Джесси, были вполне ординарными обывателями, хотя, подобно Сент-Клерам, они вечно ухитрялись попасть в какую-нибудь переделку. Единственную их заслугу Гейб видел в том, что они произвели на свет Джесси. Но, как простодушно отмечал Джой, у Сент-Клеров за долгие годы вклад в укрепление законопорядка тоже был не так уж велик, если не считать Гейбриела.
Джесси дала сигнал трогаться; Лонни дернул вожжи, но Гораций оглянулся через плечо и уперся копытами в землю.
– Дайте ему кнута, Лонни, – потребовал Гейб.
– Вы не посмеете бить Горация! – возмутилась Джейн.
Голос Джесси прозвучал спокойно, но строго:
– Джейн, мулы упрямы. Если Лонни сразу же не даст им почувствовать, кто над ними главный, то наша поездка затянется.
– Чепуха, – саркастическим тоном заявила Джейн. – Дайте мне поговорить с большим мальчуганом один ни один.
Она спрыгнула с передка, быстро подошла к мулу, пошептала ему в ухо и вернулась на место. К удивлению зрителей, минуту спустя Гораций уже вышагивал по шоссе.
Гейба не оставляло беспокойство. Он выполнял самые разнообразные задания, но это, видимо, будет самым хлопотным. Если и впрямь существует грабитель, то он затаился. По официальным каналам среди местной криминальной публики ничего подозрительного найти не удалось, но Джой послал записочку таинственного вестника в графологическую лабораторию. Гейбу хотелось бы поговорить с Джесси о загадочных звонках и посланиях, но она замкнулась в себе.
К полудню устроили привал, чтобы напоить животных и перекусить. Хотя прошли они всего десять миль, Гейб уже чувствовал себя разбитым. Блейз держался хорошо, но его хозяин сдавал. Значит, после ранения он еще не вошел в настоящую форму, подумал Гейбриел.
Уже далеко за полдень путешествующие достигли реки Итоува недалеко от Силвер-Сити, где остановились на ночлег. Гейб приказал возницам поставить повозки кольцом вокруг лагеря, как если бы ожидался набег индейцев, и проследил, чтобы лошади и мулы были напоены, вычищены и накормлены. Джесси продолжала избегать контакта, занимаясь бивачным костром, установкой палаток, раздачей постельных принадлежностей.
Пока повар возился с ужином, Джесси проверила, цел ли ящик с золотом и на месте ли ниточка, которую она незаметно протянула от крышки до запора.
Бобы и гамбургеры оказались почти "как настоящие". Термосы со льдом, предназначенным для охлаждения пива и соков, были вполне современными.
Гейб, похоже, старался не попадаться Джесси на глаза. Вот и хорошо. Тем легче ей будет в течение последующих двух дней. К субботе они доберутся до Атланты, и золото будет вручено губернатору. Они погонят фургоны домой, на официальное открытие фестиваля "Дни Золотой лихорадки", Гейб останется в Атланте, а ее жизнь вернется в обычную колею.
Джейн и Лонни сидели в легких складных креслах.
– Это, – объяснила Джейн с искоркой в глазах, – дань возрасту и находчивости. Будем ли мы петь песни у костра?
– Ага! – отозвался кто-то. – Джесси, ты захватила гитару, не так ли?
– Нет, я не взяла.
– Взяла, взяла, – поправил Лонни и вытащил сумку Джесси из-под сиденья в повозке.
Оставалось только подчиниться общему требованию. Джесси перебрала струны, настроила гитару, и импровизированный концерт начался. Она исполняла песни, которые знали все: "Ты мое солнце", "Собрался жениться лягушонок", "Клементайн".
– Сыграй одну из своих, Джесси, – попросила Джейн. – Моя душа просит перед сном что-нибудь красивое и печальное.
– Ой, нет! – воскликнула Джесси.
– Но почему, Джесс? – прозвучал знакомый низкий голос, обладатель которого явно старался справиться со своим волнением. – Давайте послушаем песню о том, кто уехал…
Этого невозможно было избежать, лишь только появилась гитара.
– Ну, хорошо. – И Джесси запела свою так потрясшую Гейба песню:
Я только им опять живу,
Мы вместе тот же путь проходим,
Люблю во сне и наяву,
Меня уносит половодье…
С последними словами горло Джесси сжалось, она едва допела. Ей поаплодировали, она встала и убрала гитару в футляр.
Джейн отправилась на ночлег.
– Я устала. У колонистов, должно быть, отрастали кожаные подушки сзади. Спокойной ночи, друзья.
Джесси проследила глазами, как два пожилых неразлучных чудака сложили свои кресла и зашагали бок о бок к палатке, которую разбили на опушке рощи. Тут она приметила разложенные под фургоном постели. Одна – для нее, а другая?