– Это мы! – радостно сообщает Дэвид и под руку заводит меня в кабинет.
Смешно. Я озираюсь по сторонам, но на нас никто не смотрит. Пузатые дамы продолжают смотреть в экраны своих телефонов, жизнь в офлайне для них еще не началась.
В кабинете темно, единственными источниками света являются мониторы: один для врача, другой для нас. Мне предлагают лечь на кушетку, предварительно задрав майку и расстегнув застежку джинсов. Шоу началось. Женщина-врач в белом халате льет мне на живот какую-то жидкость и тут же прижимает к коже датчик. Она водит им из стороны в сторону, и картинка на экране монитора оживает. Дэвид смотрит на него во все глаза и жадно впитывает каждое слово: «Прикрепление по задней стенке… Сердцебиение четкое…»
Я не слушаю, для меня это набор непонятных фраз. Не смотрю, я ничего не вижу в этой мутной монохромной картинке. Я наблюдаю за Дэвидом. Похоже, в этот момент ему открываются все тайны мироздания. Выглядит он восторженно-нелепым.
Врач медленно скользит датчиком по моему животу, и от этих прикосновений я переношусь в прошлое. В 19 лет все воспринималось острее. В 19 я по-настоящему хотела стать матерью, а на пороге своего 22-летия грядущее материнство меня почему-то пугает.
В заключении, которое нам дают при выходе, всего несколько слов: «беременность 6—7 недель». Видимо, эта цифра окончательно убеждает Дэвида в том, что именно он является отцом ребенка. К слову, у него нет оснований думать иначе, потому как про Шона я ему никогда ничего не говорила. Он убежден в том, что я была свободна на момент встречи с ним. Он мне верит. Теперь, кажется, даже больше, чем раньше. Он приглашает меня в ресторан отпраздновать. Меня тошнит, но я соглашаюсь. Не хочется возвращаться в свою крошечную квартиру в Бруклине и давиться китайской лапшой из магазина.
Он заказывает нам рыбу. По его словам, она полезна для внутриутробного развития малыша. Я соглашаюсь, у меня нет причин не доверять ему. Мне нужно кому-то верить.
Рыба выглядит аппетитно, но от ее запаха мне становится тошно. Я вскакиваю из-за стола и, не сказав ни слова, бегу в дамскую комнату. На мое счастье все кабинки свободны, и я, не стесняясь, рыгаю в унитаз. Снова вонючая пенистая вода. Еда в меня не лезет. Печенье и прочие сладости, которые я теперь постоянно ношу с собой, не в счет.
Когда я возвращаюсь в зал, передо мной стоит пустая тарелка, а Дэвид смотрит на меня с таким страдальческим лицом, что мне даже хочется его пожалеть. Он красивый. У него густые черные волосы, которые он, судя по всему, укладывает с помощью геля, отчего они игривыми завитками торчат в разные стороны. Но его голова при этом всегда выглядит аккуратно и ухоженно. У него твердый подбородок с милой ямочкой по центру. Тонкая линия губ добавляет его лицу графичность. Кустистые черные брови нависают над миндалевидными карими глазами.
С минуту я смотрю ему в лицо. Любуюсь. Он действительно похож на греческого бога. Да, у меня богатое воображение, но даже оно не могло бы представить этого.
Дэвид не опускается передо мной на колено, как мне когда-то мечталось в детстве. Не бросает кольцо с бриллиантом в фужер с шампанским, как это делают герои фильмов: алкоголь мы не пьем, это вредно для ребенка. Он просто подталкивает в мою сторону по белоснежной скатерти маленькую синюю коробочку. Мне все понятно без слов. Достаточно посмотреть в его глаза. Но этот жест он подкрепляет словами. Он хочет, чтобы я стала его женой.
Я снова смотрю на коробочку. Теперь она открыта, и я вижу милое обручальное кольцо с бриллиантом и рубинами.
Разве я могу сказать «нет»?
***
Вчера я стала миссис Герра. Это была тихая церемония в мэрии. У меня не было пышного белого платья и диадемы в волосах. Дэвид купил мне элегантный брючный костюм цвета слоновой кости, а волосы я просто собрала в высокий хвост. Точно так же я выгляжу и сегодня, день спустя. Я на работе, и уже десять минут, как принимаю поздравления от коллег-друзей. Зоуи и Бриджит меня тоже поздравили, но с ними я, конечно, не целовалась и точно не тонула в объятиях, как делаю это сейчас с Говардом. Он за меня рад. Он принес мне пончики с ванильным кремом. Мне кажется, я его люблю. Я благодарю Райана за открытку и коробку конфет, когда теплая рука Шона ложится мне на плечо. Он привлекает меня к себе и неожиданно для меня самой обнимает. Крепко и нежно. Я закрываю глаза, стараясь полностью раствориться в этом моменте. Мне кажется, я чувствую, как новая жизнь впервые толкает меня изнутри. Срок беременности – 11 недель, и вряд ли такое возможно, но, мне кажется, малыш реагирует на Шона. Он чувствует свое с ним родство. Неужели это ребенок Шона?
Я не успеваю об этом подумать, потому что он отстраняется от меня. Он дарит мне кулинарную книгу. От одного взгляда на нее у меня начинает щипать в глазах. Шон обещал подарить эту книгу, когда мы поженимся, потому что миссис Белл должна уметь готовить изысканные блюда кухни народов мира. Я стала миссис Герра, и мой супруг предпочитает еду навынос.
– Спасибо, – мямлю я, сжимая книгу, она обжигает мне руки.
– Желаю тебе счастья, – говорит он.
Я чувствую какую-то недосказанность. У него есть ко мне вопросы, но он молчит. Он не решается спросить, почему я так быстро вышла замуж, был ли у меня другой во время наших с ним отношений. Он хочет знать, чтобы очистить свою совесть, чтобы не чувствовать больше передо мной своей вины.
– Как там тебя теперь величать? Герра? – раздается грозный голос Отиса. Он помогает мне сменить тему, уйти от ответа на вопрос, который был готов сорваться с губ Шона. Я испытываю облегчение и благодарность. – Свадьба была вчера, а сегодня у нас работа кипит! Мне текст нужен через час!
– Все сделаю, не волнуйся, – отвечаю я.
– Не буду мешать, – говорит Шон, удаляясь от меня все дальше и дальше.
Едва ли он вернется к своим вопросам позже. Я для него в прошлом. Теперь я замужняя дама.
Я сажусь за свой стол и открываю файл, о котором говорил Отис. В этот раз он записал интервью с криминалистом.
Глава 11
На мне майка без рукавов и юбка в пол. Сейчас, когда у меня на талии болтаются лишние килограммы, я не могу позволить себе носить брюки. Лишний вес повсюду. Двенадцать килограммов, которые я набрала за последний год, ровным слоем размазаны по моему телу. Похоже, я безвозвратно утратила сексуальную форму песочных часов, превратившись в рыхлую и бесформенную тушу. Майка и юбка – это то, что мне нужно.
Нет, меня не волнует общественное мнение. Его в этой глуши не существует. Но мне не нравится то, что я вижу в зеркале. Эта жирная корова в отражении больше не улыбается мне по утрам. Ее отекшее лицо не вызывает у меня чувство зависти. Нет, мне ее жаль. Но жалеть себя нельзя. Это неправильно. Я точно не заслуживаю жалости.
Я делаю себе еще один сандвич.
Глава 12
Я просыпаюсь от того, что лежу на чем-то мокром. В книгах и журналах по беременности, которые покупает Дэвид, я читала про недержание беременных. Но еще рано. У меня только 12 недель, и сегодня у нас назначено второе УЗИ. Я провожу рукой по простыням – они мокрые и липкие. Дэвид спит рядом, но я не боюсь нарушить его сон. Я включаю лампу на прикроватной тумбочке с моей стороны. Мои худшие опасения верны: у меня идет кровь.
Я вскакиваю с кровати, и кровь тонкой струйкой следует за мной на пол. Я хочу прикрыться, но это невозможно. Все в крови: кровать, пижама, мои руки.
Дэвид проснулся. Какое-то мгновение он смотрит на меня, не понимая, что происходит. Но вот он уже рядом со мной. Он напуган, наверное, даже больше меня.
– На-а-м ну-у-жно-о в бо-о-льни-и-цу, де-е-тка! Сро-о-чно-о! Я вы-ы-зы-ы-ва-аю «ско-о-ру-ую», – он неестественно растягивает слова.
Я пытаюсь ухватиться за эти слова. Пытаюсь ответить, но перед глазами все начинает темнеть. Мое тело становится ватным, я не могу больше стоять на ногах.
Когда я снова открываю глаза, Дэвида рядом уже нет. Я смотрю по сторонам, пытаясь понять, где я. Это не спальня в квартире Дэвида. Комната светлая и совершенно мне незнакомая. Я в больничной палате. Лежу на кровати. Рядом со мной стоит капельница с каким-то желтым раствором, и это вещество медленно стекает по трубке прямо в меня. Я пытаюсь прочитать его название, но в глазах все рябит и отказывается собираться в четкую картинку. Я чувствую дикую слабость во всем теле. Последнее, что я помню, – это кровь. Много крови вокруг. Ее противный запах до сих пор стоит в носу. Мне страшно. Я пытаюсь позвать на помощь, но у меня совсем нет голоса. Я охрипла.
– Помогите! Дэвид! Кто-нибудь! – продолжаю сипеть я, когда слышу голоса у двери палаты.
Не уверена, что они пришли на мой зов, скорее, это совпадение. В палату входят взрослая женщина и Дэвид.
– Я не хочу вас обнадеживать, – слышу я обрывок ее фразы.
– Как ты? Тебе лучше? Ничего не болит? – спрашивает Дэвид, обращаясь ко мне.
Врач больше для него не существует. Это приятно и трогательно. Я плачу. Я не думала, что способна еще на это, но слезы катятся по щекам, и я не могу остановиться.
– Все будет хорошо, все будет хорошо, – повторяет он, нежно прижимая меня к своей груди.
Я чувствую приятный аромат его тела. У него не было времени принять душ, побрызгаться одеколоном. Сейчас он передо мной совершенно чист и безоружен. Я льну к нему все сильнее. Мне нужно кого-то любить. Мне нужно чувствовать себя любимой.
***
Беременность сохранить не удалось. Первые дни после выписки из больницы из меня продолжали выходить какие-то вонючие куски. Я старалась не смотреть, но каждый раз, спуская воду в унитазе, видела, как багровой воронкой закручивается слив. Кровь продолжает идти до сих пор, но сегодняшний осмотр у гинеколога дал понять, что в дополнительной чистке я не нуждаюсь, полость матки чистая. Это хорошая новость, как и то, что меня больше не тошнит. Но есть и плохая: я не знаю, что мне теперь делать. Я не дура и прекрасно понимаю, что этот нерожденный малыш был единственной причиной, по которой Дэвид сделал мне предложение. Это был его долг. Но теперь мы вроде как в расчете. Он мне больше ничего не должен, разве нет?