— Экспериментальные. Надо, чтобы их в первую очередь выделили нашему району. У нас в Минпросе кто-нибудь есть?.. А где есть?.. В молочном комбинате? Ещё лучше! Пусть они позвонят — им никто не откажет!
— В крайнем случае, можно только для одной школы, — сказал Валико.
— Отстань, — отмахнулся Кукуш. — Это я не вам! Тётя Нина, еще маленькая просьба. Пусть они ещё позвонят в потребсоюз, чтобы мне выдали за наличный расчёт тридцать пять метров латышского букле «Викинг», цвет беж, и сорок катушек нитки «Пролетарочка»...
«Запорожец» мчался по шоссе со скоростью сто километров. Валико нервно поглядывал на часы. Он опаздывал. Из будки ГАИ вышел инспектор и поднял палец. Валико затормозил и радостно заулыбался.
— С какой скоростью ехали? — спросил инспектор.
— А! Васо, дорогой, слушай новый анекдот: грузин, армянин и азербайджанец поспорили...
— Знаю, — сказал инспектор. — Права.
Валико нехотя протянул документы. Инспектор раскрыл права. С фотографии на него смотрел Гиви Иванович.
С неба лило. На подоконнике, в помещении районного аэропорта в Телави, прятался мокрый нахохлившийся петух. Шесть самолетов и два вертолета стояли на поле, припав на хвосты. Их поливал мелкий дождь. Пассажиры жались под навесом.
В кабинете начальника аэропорта было шумно.
— Товарищ Гоглидзе! Восемьсот штук голландских! Будьте человеком! — умолял экспедитор Цинцадзе.
— Слушайте, я же вам сказал — на сегодня все пилоты свои часы отлетали. — Гиви Иванович посмотрел в окно и увидел в кузове подъехавшего грузовика Валико.
— Это демагогия, товарищ Гоглидзе! Пассажир может неделю ждать! Ничего с ним не случится! — закричал экспедитор. — А голландские куры каждую секунду могут испортиться!
— Секундочку!
Гиви Иванович выбежал из кабинета, пересёк зал, где на скамейках и чемоданах сидели и лежали пассажиры, и остановился в дверях.
От грузовика с мешком на плече шёл Валико. За ним семенил Зарбазан. Завидев начальника, Валико остановился, виновато вздохнул. Зарбазан, поджав хвост, шмыгнул на крыльцо.
Валико поставил мешок на землю. Надел галстук. Снова взвалил мешок на плечи и, преданно глядя на начальника, сказал:
— Гиви Иванович, этот ГАИ совсем вас не уважает. И права у тебя отобрал! И машину!..
На краю лётного поля, в стороне от лайнера, стоял вертолет Г-13. Под ним, в тени, дремал Зарбазан. Два грузчика таскали к вертолёту ящики с курами.
— Осторожно, — командовал экспедитор Цинцадзе.
— Не хрусталь, не разобьются...
— Давай быстрей, — поторапливал Валико. — У меня сегодня ещё рейс. Стемнеет.
В деревне Таркло, в низком, длинном, сложенном из нетёсаного камня здании, колхозники изготовляли овечий сыр. Работали, в основном, женщины и старики.
У входа в дом, за деревянным мокрым столом сидел десятилетний Варлаам — племянник Валико. К нему на стол укладывали уже готовые, но еще не затвердевшие головки сыра, и Варлаам, извлекая из ящика синие пластмассовые латинские буквы, вдавливал их в белую массу. Получалась надпись: «ЧИИЗ ГУДА».
Прадед Варлаама, старый Гоча Мизандари сидел во дворе на большом плоском камне и камнем поменьше разбивал каменную соль.
Послышался стрекот вертолета. Варлаам вскочил на ноги. Выглянул в дверь.
— Гоча! Валико прилетел! — крикнул он.
Гоча приложил к глазам ладонь, посмотрел в небо.
Валико Мизандари — артист Вахтанг Кикабидзе
Валико сверху видел, как по жёлтой траве навстречу ему бегут дети в разноцветных рубашонках.
Вертолёт сел на лужайке неподалёку от родника, возле которого дремал осёл. Тут же подбежал Варлаам, быстро подвёл цепь под корень огромного пня, обвёл её вокруг шасси и замкнул на большой амбарный замок.
Остальные дети остановились метрах в двадцати от машины. Из салона вертолёта вышла молодая пара. Они вытащили новую детскую коляску и покатили её по каменистой тропинке в сторону домов, лепящихся друг к другу на склоне горы.
Валико выбросил из кабины мешок с мукой и два яуфа[1]. Выпрыгнул сам и закрыл дверь на маленький ключик.
— Как поживаешь? — спросил он.
— Ничего... Тут что? — Варлаам показал на яуфы.
— «Разбитый кувшин». — Валико взвалил мешок на плечо и пошел.
— «Разбитый кувшин»! — крикнул Варлаам сверстникам. Подхватил яуфы, зашагал за дядей. Спросил: — Про войну?
— Про любовь. Варлаам вздохнул.
— Зарбазан не появлялся? — спросил Валико. — Я его потерял где-то.
— Прибежит, никуда не денется,— сказал Варлаам.— Вах, как быстро переоделась! Навстречу им по каменистой тропинке спускалась, ведя за уздечку лошадь, Лали — девушка лет двадцати. Она была причёсана, принаряжена. На ногах сапоги, отливавшие перламутром.
— Здравствуй, Лали, — приветливо поздоровался Валико. — Я позвонил.
Спасибо большое, — не глядя на Валико, проговорила Лали и быстро пошла к роднику.
Под пальмой стоял стол с золотыми ножками. На нём — рулетка. К рулетке подошёл молодой человек прекрасной наружности, достал из портфеля толстую пачку денег и положил перед крупье — толстым человеком в голубом фраке и красной феске.
— Салям алейкум,— сказал он.
— Ты Али, сын бедняка Рустама, который влюбился в Сорею, дочь богача Максуда, и бросил родной дом и невесту? — спросил крупье.
— Да, я тот Али, который умирал от жажды в Африканской пустыне, который перенёс лихорадку в джунглях Бразилии. Я тот Али, который заживо гнил в соляных копях Борнео. Здесь всё, что я заработал. Я ставлю на число тринадцать и отдаю себя в руки всевышнего!
Подошла мулатка с подносом. Раздалась тихая сладкая мелодия, и девушка исполнила танец живота.
Молодой человек простер руки к небу. Шарик остановился перед цифрой 13.
Под открытым небом была натянута простыня. Шло кино. На лавочках сидели дети, старики и старухи, собаки и куры. Показывал и переводил с русского на грузинский Валико. Переводил страстно. Почти пел. Лали стояла в стороне, возле дерева. Смотрела то на Валико, то на экран.
В изумрудном зале дворца стояли аристократы. Молодой человек подошел к старику в жёлтых шальварах и поставил перед ним четыре чемодана.
— Здесь миллиард,— сказал он и посмотрел на рыжую черноокую красавицу Сорею. Сорея улыбнулась ему, сверкнув золотыми зубами.
— Вы человек не нашего круга, — сказал старик.
Молодой человек со слезами на глазах посмотрел на Сорею, достал из кармана пистолет и выстрелил себе в висок.
— Прощай, Сорея, — прошептал он и упал на мраморный пол.
— Вай!—выдохнули зрители.
Симпатичный человек в черном смокинге склонился над несчастным:
— Я выдающийся врач. Я могу вас вырвать из когтей смерти. Умирающий открыл прекрасные глаза и прошептал:
— Кувшин можно склеить — разбитое сердце никогда. Валико выключил проектор, смахнул слезу и объявил:
— Всё! Кино кончилось!
Зрители не расходились. Сидели ошеломлённые зрелищем, шмыгали носами. От дерева отделилась Лали.
— Дети,— сказала она официальным тоном.— Завтра после уроков мы обсудим этот фильм. Прошу всех подготовиться. Тема: «Любовь и дружба в капиталистическом обществе».
Дед, Варлаам и Валико сидели за столом.
В комнату вошла Като, сестра Валико. Поставила перед старым Мизандари котелок, сама села напротив.
Старик руководил трапезой. Сначала он перекрестился. Потом взял ложку, зачерпнул из котелка лобио и наполнил тарелку Варлаама. Далее старик наполнил тарелку Валико. Наполнил свою тарелку. Отодвинул котелок к Като.
Разложив лобио, Мизандари взяли кувшин с вином. Первый стакан — себе, второй — Валико. Варлааму тоже плеснул на донышко и разбавил водой. Подняв свой стакан, сказал:
— За Варлаама.
— Будь здоров, Варлаам, — сказал Валико. Дед отпил, посмотрел на Варлаама и спросил:
— Кино видел?
— Видел.
— Вот и сиди дома. Понял?
— А я и сижу, куда мне деваться?
— Вот и сиди.
Некоторое время ели молча.
— Валико, — спросил Варлаам, — их миллиард на наши деньги сколько?
— Не твоё дело, — сказал дед. — Ты своим делом занимайся.
— Я и занимаюсь...
— Вот и занимайся...
Где-то далеко заиграл рояль.
— Когда тебя нет, не играет, — сказала Като брату.
— В Европе теперь никто на пианино не играет, — сказал Варлаам. — Теперь играют на электричестве. Нет, Валико?
— Ерунда, — сказал дед. — На электричестве нельзя играть — током убьёт.
— Убьёт? — Варлаам посмотрел на Валико.
— Нет. Они резиновые перчатки надевают, — пояснил Валико. Помолчали.
Валико вытер хлебом тарелку, встал, отошел к окну. Музыка доносилась с противоположного склона. Там светились окнами несколько домиков.
Варлаам отошел к своему столику. Тщательно вытер руки о штаны. Сел, раскрыл учебник и начал зубрить:
Прибежали в избу дети,
Второпях зовут отца:
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца!
— Валико, «тятя-тятя» что такое?
— Отец.
— Дерьмо он, а не отец! — вдруг рассердился дед.
— Дедушка! Здесь ребёнок, — сказала Като. Дед бросил на стол ложку и вышел из комнаты.
— Чего это он? — удивился Варлаам. Като посмотрела на Валико.
— Плохо себя чувствует, наверно, — сказал Валико.
— Пошли послушаем, — предложил Варлаам.
— Пешком или по воздуху?
— По воздуху.
... Вертолет чёрной тенью перелетел на противоположный склон, приземлился неподалеку от огоньков.
В маленьком физкультурном зале одноэтажной школы стояло пианино, а за ним сидела Лали и старательно играла красивую мелодию.
— Добрый вечер.
Лали смутилась, перестала играть.
— Играй, играй, Лали, — Валико облокотился на подоконник.
Лали снова заиграла. Валико и Варлаам стали подпевать в два голоса. Послышалось тяжелое пыхтение. К школе, высунув язык, приплелся Зарбазан. Сел у ног Валико и сладко зевнул.