Я так и сказал: маленькое. Но в то же время я понимал, что это неправда. Встреча в парке с золотистой красавицей Амелией зажгла во мне искру. Я хочу не абы что лохматое. Я хочу именно собаку! Но это желание было таким хрупким, таким нежным, как крошечное мягкое ядрышко под твердой скорлупкой миндаля, о котором рассказывала мне бабушка. Поэтому я не отважился сказать прямо:«Я хочу собаку».
– И они тебя не слушают? – спросила бабушка.
– Нет, – вздохнул я. – Папа принялся шутить про слона.
– Ясно, – протянула бабуля.
– Плохая шутка, – угрюмо добавил я.
Бабушка медленно кивнула.
– Да, – сказала она, немного подумав. – Не так-то легко содержать животное в городской квартире. Когда я была ребенком, с этим было легче. Кошки носились, где хотели, по всей округе.
– А мама? – вдруг сообразил я. – У нее было домашнее животное?
Почему я никогда раньше не задумывался об этом? Если у мамы был питомец и она помнит, как ей было с ним весело, то она должна понимать, что чувствую сейчас я.
– Так был у мамы питомец? – повторил я. – Может, у нее была… собака или еще кто-нибудь?
– Нет, – покачала головой бабушка, – твою маму не назовешь собаколюбом. Скорее, ей больше по душе кошки. Но, видишь ли, когда она была еще маленькой, мы жили в очень стесненных условиях. Мы с дедушкой и тремя детьми ютились в крохотной квартирке с двумя маленькими комнатками и кухонькой. Для домашнего животного там просто не оставалось места.
Сердце в моей груди сразу стало тяжелым, как булыжник.
– Но ты сказала, что она любила кошек, – тихо произнес я.
– Верно, – медленно протянула бабушка. – Она очень хотела иметь котенка…
Бабушка встала из-за стола, все прибрала и поставила тарелки в посудомоечную машину. Потом она включила телевизор. Шла передача «Кто самый умный?». Я бросил взгляд на часы в телефоне.
– Мне пора домой, – сказал я.
Бабушка крепко обняла меня.
– Мой славный малыш, – сказала она мне на прощанье.
В лифте я посмотрел на себя в зеркало. Карман куртки приятно оттягивал лежавший там свернутый поводок, и, несмотря на камень на сердце и на нелепый случай возле пруда в парке, я почему-то ощущал в себе еще большую уверенность, чем прежде. Теперь я точно знал, кем я был. Собаколюбом. И никем иным.
Дракончик
Это случилось, когда я был уже на полпути к дому. В голове по-прежнему звучало слово «собаколюб». Подойдя к пешеходному переходу, я принялся ждать, когда зажжется зеленая фигурка на светофоре. И пока ждал, достал мобильный и принялся просматривать одну за другой фотографии, которые мои друзья и знакомые выложили в соцсети. Я нажимал лайки подо всем подряд: фото знаменитостей, селфи, фруктовое мороженое… И вдруг на экране появился снимок, при виде которого мне показалось, что мир замер. Это были Бие и Хьюго. Они стояли тесно прижавшись, голова к голове, чтобы уместиться в одном кадре, и, смеясь и дурачась, глядели в объектив. На лице Хьюго виднелась тень от смартфона, который держала в своей руке Бие.
Хьюго и Бие так близко, что их волосы переплелись друг с другом: угольно-черные пряди Бие и каштановые – Хьюго. Я застыл, превратившись в кусок льда. И только молча смотрел. Потом погасил экран и засунул мобильник в карман. Я глядел на светофор, а в голове царила странная пустота. Словно издалека до меня донесся тикающий звук, и я внезапно увидел на светофоре зеленого человечка, но, прежде чем я успел оторвать ногу от тротуара, снова зажегся красный. Из-за потрясения я пропустил сигнал светофора. Оставалось лишь дожидаться следующего. Я всем телом ощутил тяжесть телефона у меня в кармане.
– Привет, Оскар, – крикнула мама из гостиной, когда я оказался в прихожей.
– Привет, – печально отозвался я, скидывая ботинки.
Но потом опомнился и аккуратно поставил их на полочку для обуви. В гостиной мама раскладывала по полкам свежевыстиранное белье.
– Как дела у бабушки? – спросила она.
Работал телевизор, на журнальном столике стояло блюдо с печеньем и сыром. Рядом красовалась ваза с тюльпанами, придавая гостиной по-весеннему нарядный и уютный вид. Но вместо того, чтобы немного посидеть с мамой, я пробормотал что-то про домашнее задание, поскорее юркнул в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. Потом повернул в замке ключ, бросил сумку на пол и уставился на телефон в моей руке.
Хотелось бросить его об пол, чтобы экран треснул и больше никогда не показывал мне этот глупый снимок с Бие и Хьюго. Зашвырнуть бы его куда подальше, разбить вдребезги… Но какая-то часть меня распорядилась по-иному, и я закинул телефон на кровать. Мобильник подпрыгнул и приземлился на подушку. Я уселся на полу, скрестив ноги.
Значит, Бие и Хьюго – пара? Ведь так не ведут себя с обычным другом, верно? Да, точно, к тому же Бие с Хьюго никогда не делали подобных снимков раньше. Мы с Хьюго – сколько хочешь! Или мы с Бие. Но эти двое – никогда!
Я поднялся с пола, нашел ключик к своей шкатулке и открыл. Внутри, в одном из пластиковых отделений, лежала подвеска с металлическим дракончиком. Я достал ее и смотрел, как дракончик раскачивается перед моими глазами со своим извивающимся хвостом и разинутой пастью. Из глаз потекли глупые слезы. Я как сейчас помню, как Бие надела мне эту подвеску на шею, помню прикосновение ее мягких рук и как сияли в тот момент ее глаза. И как, стесняясь, она сказала мне, что эта подвеска очень идет мне, потому что она такая же особенная, как я сам.
Я с силой сжал дракончика в кулаке, так что даже руке стало больно. И затем решительно запихнул подвеску в школьную сумку. Если Бие решила быть вместе с Хьюго, то она может с полным правом подарить эту подвеску ему!
– Хей-хо, старик, – крикнула мама, дергая за дверную ручку. – Ты чего закрылся?
– Ничего, – крикнул я и быстро вытер слезы.
– Приходи в гостиную, – сказала мама. – Хочешь, помогу тебе с домашними заданиями?
По маминому голосу я понял, что она волнуется. Должно быть, она вспомнила, что совсем недавно я тоже был не в духе – правда, в тот раз это случилось по папиной вине. А теперь из-за Бие. Бие и Хьюго! И чем здесь может мне помочь мама? Да ничем.
– Иду, – со вздохом ответил я, поднимаясь.
Я достал из сумки задачник и, спрятав поводок в ящик с носками, открыл дверь. Когда я появился на пороге гостиной, мама окинула меня изучающим взглядом, но ничего не сказала. Я плюхнулся на диван и открыл задачник. Поглядывая в телевизор, где шла передача про живую природу, я одновременно жевал кекс и решал примеры, стараясь не думать о Бие с Хьюго.
– Получается? – спросила мама.
Я кивнул. С математикой у меня обычно проблем не бывает. Вот английский куда сложнее.
Я довольно быстро покончил с уроками и уставился на экран телевизора. Шла передача про полярных медведей, и, увидев, как медведица в первый раз выталкивает своих медвежат из берлоги на снег прямо под слепящие лучи весеннего солнца, я почувствовал, как у меня немного потеплело на сердце.
Я задумчиво крутил в пальцах ручку и, даже не заметив, как это вышло, нарисовал на обложке тетради по математике пару улыбающихся собачьих глаз. Рядом я изобразил изящную букву «А», которую украсил звездочками, а сверху пририсовал маленькое сердечко. «А» как в «Амелия». Какая же она все-таки красавица. Если бы у меня была собака, я бы назвал ее Амелией. А что в этом такого? Почему бы в одном городе не быть сразу двум Амелиям?
Небольшими, но такими же изящными буковками я дописал рядом с «А» слово «Амелия».
По телевизору белые пушистые медвежата, подталкиваемые мамой-медведицей, выкатывались из берлоги на снег. Это выглядело так комично, что мы с моей мамой просто не могли удержаться от смеха.
Идиот
На следующее утро я ждал Хьюго и Бие, чтобы с ними пойти в школу, и так волновался, что у меня даже живот заболел. Неужели они сегодня тоже появятся вместе? Если они так сделают, то у меня не останется никаких сомнений в том, что они действительно стали парой, потому что, как я уже говорил, путь от Хьюго до Бие совсем неблизкий. Я стоял, нащупывая металлическую фигурку в кармане куртки, и поглядывал в ту сторону, где жил Хьюго, – никого! – и в ту сторону, где жила Бие, – тоже никого. Сегодня было куда холоднее, чем вчера. Я поднял воротник куртки и, дрожа от холода, принялся подпрыгивать на месте. И вдруг словно молния сверкнула у меня в голове, я вспомнил. Как я вообще мог такое забыть – я же собирался гулять с поводком и в дождь, и в снег, чтобы доказать своим родителям, что я могу самостоятельно позаботиться о собаке. И надо же, в первое же утро напрочь забыл об этом! Это я-то, который собирался выгуливать своего пса по нескольку раз в день в любую погоду. Мне стало стыдно.
– Идиот, – пробормотал я себе под нос.
– Что? – произнес голос рядом со мной.
Я поднял голову и увидел Хьюго. Я даже не заметил, как он подошел. К счастью, он был один и пришел со своей стороны, а не оттуда, где жила Бие.
– Так что ты сказал? – повторил Хьюго.
– Ничего, – ответил я.
– Ну нет, ты сказал «идиот», – не отставал Хьюго и с подозрением прищурился. – Ты что, злишься на меня?
– Нет, – помотал я головой. – Ты тут ни при чем. Хотя отчасти я действительно был зол на друга. Мои пальцы до боли сжали фигурку дракончика в кармане.
– Всем привет! – крикнул знакомый голос.
С другого конца улицы к нам вприпрыжку бежала Бие. Сердце громко застучало у меня в груди, но я всеми силами постарался не выдать своего волнения.
– Привет! – повторила девочка, отдуваясь, и улыбнулась нам двоим. Или мне показалось и ее улыбка была все же больше адресована Хьюго, чем мне?
– Ты чего ко мне сегодня не зашел? – спросила Бие Хьюго и потешно выпятила нижнюю губу с таким видом, словно дулась на него, но ее сияющие глаза утверждали обратное.
– Да так, – неопределенно махнул рукой Хьюго и почему-то покраснел.