омощники.
— Ну и зря. Ты ведь ученый, кандидат наук, а рассуждаешь, как промотавшийся Остап Бендер.
— Ерунда! — с раздражением отмахнулся Захар. — Да кто теперь у нас не кандидат! Некоторые на этом «титле» до самой пенсии купоны стригут, а на самом деле иному толковому работяге-слесарю в подметки не годятся. Просто у одного есть мужество вовремя остановиться, а у другого его нет. Я знаю таких людей. Смолоду они еще с претензиями, хорохорятся, а поближе к заслуженному отдыху превращаются в ходячую пародию, в приживалку от науки. Нет уж, надо честно есть свой хлеб, запивая его… — Захар озорно подмигнул, — хотя бы армянским коньяком.
— Но у нас хлеб не легкий… — Семен укоризненно посмотрел на друга. — Береговой послаще будет, он вроде как у мамки из печи. А наш-то, видать, на морской воде замешен — просоленный, похлеще прошлогодней воблы… Или забыл?
— Ничего не забыл. А еще помню, что меня когда-то считали неплохим помощником. Так вот это, на мой взгляд, куда лучше, чем быть никудышным военпредом.
Решили переменить тему разговора. Вспомнили своих друзей-однокашников, родное училище. Лишь от одной темы Захар уклонялся: в этот вечер приятных воспоминаний ему не хотелось говорить о своей жене. Семен это почувствовал.
Пришла пора расставаться. Ледорубов решительно поднялся из-за стола.
Захар не спеша пошел в расположение бригады. Он сознавал, что по-доброму завидует семейному счастью своего товарища. И тем более ему хотелось разобраться в себе самом, в том, что же произошло с ним.
По утвердившемуся мнению, его проступок на прежней работе был не чем иным, как «проявлением личной безответственности, выразившейся в нарушении правил техники безопасности». Захар смирился с этой официальной формулировкой, записанной в его личном деле, принял наказание как должное, но в душе понимал, что не только в этом следовало искать причину всех его ошибок и промахов. Никто не знал и не догадывался, что в последние месяцы творилось на душе у Ледорубова. Свои истинные чувства он скрывать умел, к тому же на старой работе у него не было таких близких друзей, как Семен, кому можно было во всем довериться, не опасаясь скрытой иронии, а то и явного злорадства. Находились и такие, кто завидовал ему. И было отчего: в двадцать семь лет защитил кандидатскую диссертацию, досрочно получил звание капитан-лейтенанта, начальство не без оснований прочило ему высокую должность…
Но как случилось, что в мгновение рухнули все его замыслы и надежды? Почему он перестал быть самим собой, превратившись в мрачного, раздражительного неудачника? На это Захар Ледорубов и сам толком не мог бы ответить, хотя в душе продолжал во всем случившемся обвинять жену. В ней хотелось ему видеть свой злой рок.
А начиналось все как нельзя лучше…
2
Они повстречались на вечеринке, которую по случаю именин своей жены Леночки устроил один из сослуживцев Ледорубова — Владимир Петрович Полоцкий. Захар позвонил в дверь его квартиры, когда веселье было в самом разгаре. Из-за шума голосов и музыки нежный перезвон колокольчика, видимо, не слышали. И Захар хотел уже надавить на кнопку звонка еще раз, как услышал за спиной чей-то решительный женский голос:
— А вы кулаком — так надежнее…
Захар снисходительно обернулся, — мол, кто это советует… Перед ним стояла стройная, молодая женщина в светлом брючном костюме. Грациозным, почти царственным движением руки она, как бы в подтверждение своих слов, повелительно показала на дверь.
Но тут раздались шаги, щелкнул замок. Ледорубов учтиво посторонился, пропуская незнакомку вперед.
— Здравствуй, сестрица, здравствуй, родненькая, — игриво заворковала открывшая дверь невысокая полнеющая женщина со следами косметики на пухлом увядающем лице. — Ты, как всегда, в своем амплуа: являешься как Христос народу. — И, кокетливо стрельнув глазами на Захара, спросила: — Твой рыцарь? Знакомь.
Захар догадался, что это и есть хозяйка дома, жена Полоцкого — Леночка. Он раскрыл было рот, чтобы внести ясность, но сестра хозяйки, лукаво ему улыбнувшись, представила Захара без тени смущения:
— Разумеется, моя дорогая именинница, знакомься. Прошу любить и жаловать. — И смело взяла Захара под руку.
Ледорубов, решив поддержать начатую шутку, назвался и протянул хозяйке букет цветов. Леночка поблагодарила Захара и пригласила пройти в комнаты.
— Так вы знакомы? — крайне удивился Владимир Петрович, вышедший в прихожую встречать новых гостей. — Ай да Тамарочка! И когда ты только успела пленить нашего Захара? С тех пор, как стал кандидатом наук, он и на женщин-то не глядит. И вот на́ тебе… — Он хитровато погрозил пальцем. — Впрочем, понимаю, кто же перед звездой балета устоит…
— А балерина — не женщина, как сказал великий Малларме. Ему нечего меня опасаться.
Все засмеялись и пошли в комнату, откуда уже доносились призывные возгласы гостей.
Ледорубову все больше нравилась эта приятная, легко и свободно державшаяся женщина. Каждое ее движение, каждый жест действительно выдавали в ней балерину.
«И как остроумна, находчива, смела! — восхищенно думал Захар. — Если бы подобным образом вела себя на ее месте другая женщина, это могло бы показаться, пожалуй, вульгарным. А вот она сыграла свою шутку совсем даже не обидно, а легко и просто. И ведь все поверили, что мы и вправду знакомы…»
Как только они появились в комнате, из-за стола поднялся высокий, статный майор в морской парадной форме и услужливо отодвинул рядом с собой пустовавший стул, надеясь, что Тамара направится именно к нему. Это был Альфред Волнянский, сослуживец Захара и Владимира Петровича.
Тамара дразняще улыбнулась Волнянскому и села рядом с Ледорубовым. Майор с деланным трагизмом взялся за сердце и, отчаянно махнув рукой, потянулся к рюмке.
Захар, продолжая разыгрывать роль заботливого кавалера, принялся наполнять тарелку Тамары всевозможными закусками.
— Что вы? Что вы?! — испуганно запротестовала она. — Чуть-чуть салата, ломтик сыра — и все.
— Ах да! Я и забыл, с кем имею дело, — с наигранным состраданием поморщился Захар. — Но фужер сухого? Прикажи́те!
— Не возражаю. Ваш тост.
Ледорубов задумался на мгновение:
— Что же, за наше давно состоявшееся знакомство. Будем считать, что для нас этот тост уже не первый.
Они чокнулись и дружно рассмеялись.
— Ох и не люблю я этого вашего Альфонса Волнянского, — пригубив вино, призналась Тамара шепотом.
— Альфреда, — поправил Захар. — Но отчего?..
— У него липкие пальцы и волосы напомажены, как у старой примадонны.
— По-моему, видный мужчина. У нас в конструкторском бюро чертежницы от него без ума. Некоторые находят, что он похож на Алена Делона, — пробовал Захар, как бы между прочим, вступиться за сослуживца, хотя в душе и сам недолюбливал этого напористого, развязного типа.
— Волнянский — Делон? Браво! Мне такое и в голову не могло бы прийти. — Тамара фыркнула и призналась: — Имела неосторожность однажды дать ему свой телефон, и вот теперь надоедает. Звонит чуть не каждый день и мелет какую-то чепуху. Катится, как порожняя бочка.
«Это он умеет, — подумал Захар, — своего никогда не упустит…»
Включили магнитофон. Громкая мелодия шейка будто встряхнула разомлевших гостей.
— Моряки, а ну, дружно взяли на себя стол!.. Двинули к стене!.. — зычно распоряжался Альфред Волнянский. — Танцуют все!
— Сейчас этот брандмайор навалится на меня, — томно закатив глаза, сказала Тамара, — начнет умолять, ослить, блеять. Я этого не вынесу. Захар, скорее приглашайте меня, или сейчас выпрыгну в форточку.
Но Альфред Волнянский был уже тут как тут. Призывно наклонив голову и продемонстрировав тем самым безукоризненную, по последнему крику журнальной моды, прическу, он предстал перед Тамарой.
— О несравненная прима! Сделай меня счастливейшим из всех смертных. Прошу…
— Уволь, Альфонс, — отвечала Тамара. — Я приглашена этим блестящим капитан-лейтенантом.
— Альфре-ед, — раздосадованно поправил Волнянский.
— Прости, вечно я путаю. Не лучше бы, дорогой, тебе и в самом деле переменить имя?
Ледорубов язвительно посмотрел на Альфреда и увлек Тамару в круг танцующих. Волнянский обиженно хмыкнул, — мол, и здесь ты меня обошел, но подождем…
Захар танцевал неважно, он топтался, невпопад размахивал руками, стараясь подражать окружающим. Со стороны все это выглядело какой-то пародией на шейк. Но Ледорубов ничего не хотел замечать. Он не сводил глаз со своей партнерши, любуясь каждым ее движением. В танце Тамара была грациозна, неотразима. И не было сил противиться ее завораживающему очарованию…
В разгар танца Альфред как бы невзначай оттеснил Захара и оказался напротив Тамары. И та приняла его вызов. Постепенно вокруг них образовалось свободное пространство. Под одобряющие возгласы гостей они продолжали лихо отплясывать вдвоем. Глядя на них, Захар огорченно признал в душе, что никогда бы не смог так искусно импровизировать. Альфред в эти минуты был на высоте.
Захару отчего-то стало не по себе, и он ничего другого не придумал, как выйти на кухню и присоединиться к курильщикам. Они что-то обсуждали, о чем-то спорили. Захар молча курил; мысли его были заняты только одним — каким образом избавить Тамару от назойливого Волнянского.
Выглянув из кухни, Ледорубов заметил, что майор уже сидит за столом на его месте и что-то говорит Тамаре доверительно негромким голосом.
«Неужели я проиграл? — с тревогой подумал Захар. — Теперь этот клещ ни за что от нее не отцепится…»
И созрело решение, подсказанное так удачно начатой шуткой Тамары… Захар поправил галстук, одернул тужурку и направился к столу. Альфред все еще о чем-то говорил, наклонившись к Тамаре. Она слушала его с вежливой улыбкой, но без особого интереса, как это могло показаться со стороны.
— Тамарочка, — укоризненно сказал Захар, показывая на часы, — мы же опаздываем…
Она удивленно вскинула брови, но, мгновенно сообразив, в чем дело, ответила: