Элен не умолкала.
Выдуманные ею сказки никогда не повторялись, и каждая новая была интереснее и увлекательнее предыдущей. Ее убаюкивающий голос ласкал слух и медленно погружал в сонную дымку. Отец уснул почти сразу. Немногим позже и Сандро провалился в страну сновидений, где его воображению открылись картинки из маминых сказок.
Он уснул, а проснувшись среди ночи, увидел пламя, которое окутало весь дом. Двери полыхали жарким огнем. Выбраться из спальни-клетки было невозможно. У потолка стелился угарный дым, а сухое дерево стен накалилось до предела и начало тлеть, даже не дожидаясь прихода пламени. Огонь стремительно распространялся, сковывая небольшую комнату пылающими цепями.
Сандро задыхался от жара и духоты. В страхе он соскочил с кровати и, словно мышонок, забился в угол комнаты. Отец неистово боролся с огнем, но все его усилия были тщетны. Сухое дерево с радостью принимало пламя. Потолок начал обваливаться, первые балки с грохотом свалились на пол.
— Мальчик мой, не бойся… — сбивчиво просил отец.
Дыма становилось все больше, а огонь быстро выжигал воздух. Сандро стало еще труднее дышать.
— Па, а где мама? — пропищал мальчишка.
— Все хорошо, сынок, она в безопасности, — убеждал отец, заворачивая сына в одеяло. — Все хорошо, мой милый, — шептал он, и голос дрожал так же, как и крепкие руки, обнимающие всхлипывающий комок по имени Сандро.
Сперва отец осторожно пробирался через полыхающие завалы, затем резко рванулся вперед, прыгая прямиком в пламя. Первыми сгорели его волосы, и казалось, он сойдет с ума от боли. Он выл, как волк, проклинающий луну, но мчал вперед. Кожа обуглилась, словно тонкий лист бумаги на рдеющих угольях, а огонь, получив в распоряжение живую плоть, как кислота проедал мышцы и мясо.
Отец так и не добежал до выхода из дома. Упал, не вытерпев мук, и выпустил из рук единственного наследника, свою гордость, свою великую любовь. Он не успел осознать, что теряет сына — смерть пришла к нему раньше.
Сандро покатился по горящему, прожженному полу. Правый бок обожгло смертельной болью. Больше благодаря страху, чем собственным силам, мальчик выбрался из одеяла, вскочил на ноги и рванулся бежать неведомо куда, лишь бы подальше от огня и жара. Ударившись плечом о дверной косяк, он вывалился из дома, но тлеющее бревно проломилось и упало на мальчика, прижав к земле. От навалившегося груза и боли стало до невыносимости тяжело дышать. Прежде чем впасть в беспамятство, Сандро увидел человека в черной мантии с красными светлячками вместо глаз.
— Очнись! Очнись! — кричал над ним чей-то голос.
— Выживет?
— Куда денется! Просыпайся, хватит валяться пластом.
Сандро с трудом открыл глаза и увидел перед собой разъяренное, но в то же время взволнованное лицо вампира.
— Я видел смерть родителей… — невпопад сказал Сандро.
— Я тоже! Нашел, чем похвастаться, — сказал Батури и смачно выругался.
— Он созерцал виденье, пришедшее из прошлого, — подал голос Диомед.
— Лучше бы заглянул в будущее, — проворчал Батури — Что толку от старых воспоминаний?
— Толк есть, — не согласился Сандро, уже успев прийти в себя — мертвая часть его сущности гораздо быстрее перебарывала слабость. — Порой прошлое открывает нам глаза гораздо лучше, чем грядущее. Теперь я знаю, кто убил мою семью — Арганус. И именно ему я обязан… — некромант не договорил, вспомнив о присутствии Диомеда, которому еще рано знать о том, что Пророк — всего лишь неудачный опыт древнего лича.
— Бредит, — умозаключил вампир.
— Теперь я знаю, что буду делать, — с трудом встав, заверил Сандро.
— И что же?
— Я помогу Фомору в его войне.
Вначале Батури поверил в его слова, уж настолько серьезно они были сказаны. Но здравый рассудок быстро переборол нелепую доверчивость:
— Да он обезумел! Полумертвый, ты случайно не хочешь завоевать мир и стать Черным властелином? Нет? Только победить Аргануса? Ты хоть понимаешь, в какие игры решил ввязаться?
— Понимаю, — хладнокровно сказал Сандро и в его изумрудно-зеленых глазах, как прежние времена, заплясало неистовое пламя. — Да, мой план безумен, но скоро ты узнаешь, что безумие порой дает больший результат, чем твердый расчет. — После этих слов некроманта обратился к старшему Ди-Дио: — Диомед, ваш род ведет отшельнический образ жизни. Не припомнишь, как давно ты в последний раз видел человека?
— Восьмью годами ранее была здесь одна вещунья…
Сандро углубился в размышления и больше не слушал — его уже не интересовал дальнейший рассказ Диомеда. Теперь он точно знал, что не позволит Арганусу и дальше жить в этом мире, уничтожит его так же, как тот убил его родных.
Глава 3. Лживая правда
Этот день стал для меня переломным. Казалось: восемь долгих лет, проведенных в рабстве у некроманта, я был слеп. И прозрел, только войдя в воды контрамоции, окунувшись в забытое прошлое и тем самым осознав свое будущее. В этот день я получил то, о чем мечтал долгие годы: знание о том, кто виновен в смерти моей семьи. А как оказалось позже — и в моем перевоплощении в нежить.
И тогда я решил действовать…
Эхо смерти носилось от стены к стене, кружилось в сумасшедшем танце, взметалось к потолку, давящим, душным ветром пробегало по язычкам свечей и рвущимся потоком низвергалось со свода, своей тяжестью прибивая Сандро к полу. Он стоял, вжимая голову в плечи, сворачиваясь в нервный комок, и всем телом чувствовал невидимый груз, который с ожесточением, как каблук чьего-то безжалостного сапога, растирал его меж бороздками битого мозаичного камня. Груз страха и боли. Смерти. Когда-то в этом храме творились ужасные вещи: кровавые гекатомбы приносились во славу двуликого бога — десятки и сотни жертв видел на своем веку алтарь, стоявший в центре залы. Теперь это в прошлом. Но и сейчас, временами пробуждаясь, души стонут пугающим эхом и мечутся, завывая, как волки, в замкнутом пространстве своего посмертного узилища.
Темно-багровой струей по жертвеннику бежала свежая, теплая кровь. Батури закусывал губы и хищно улыбался, будто охотник, выследивший добычу. Диомед нарочито громко декламировал слова неведомого заклинания и всем телом льнул к цилиндру Двубога, словно готовясь слиться со стеклом воедино. Анэт спала с открытыми глазами, ни на кого не обращая затуманенного, подернутого сном внимания, и даже не догадывалась, что именно в ее честь проводят древний ритуал. Сандро, изредка с тяжким трудом расправляя затекшие плечи, выпячивая грудь, переминался с ноги на ногу, желая сорваться с места и ускорить действо. И не находил в себе сил, чтобы сделать хоть шаг — груз смерти крепко придавил его к полу и не давал даже пошевелиться. А кровь все бежала по желобам алтаря, чернела от пыли и грязи, живущей на старом камне, густела и на вид уже ничем не отличалась от смолы.
Первая капля упала на пол.
Неожиданно шаман умолк, отпрянул от колбы и в молитвенном жесте воздел руки, обращая их ладонями к черному от копоти своду.
— Бери! — выкрикнул он и упал на колени.
Прозрачные стенки узилища Анэт растаяли, исчезли, вода вытекла на пол, заливая магические символы, омывая ноги шамана, стирая кровь, и быстро спряталась в узких бороздках напольной мозаики. Сандро, оправившись от удивления, рванулся вперед, но более ловкий вампир опередил его: поймал безвольное тело девушки и вытащил за границы того, что недавно было колбой.
— Как она? — Сандро подскочил к вампиру и взглянул на спящую в его руках Анэт.
Она выглядела как сломанная кукла: голова запрокинута, тонкое, истощенное тело, болезненно-бледная просвечивающаяся кожа, отдающая заметной синевой. Казалось: девушка мертва. Но некромант без труда чувствовал слабый, зато ровный пульс и уже не нуждался в ответе на свой вопрос, знал: ее жизни ничего не угрожает.
Тем временем шаман пришел в себя после магического удара, который получил в награду за обращение к неведомым божествам. Поднялся с колен и подошел к вампиру.
— Раны зажили, но девица покамест слаба, — сказал он устало, глухо. — Пусть отдохнет, окрепнет. Прежние силы вскоре воротятся. Ежели Рыжая так же удачлива и не уступает по крепости сестре, то моровая зараза из ее тела выйдет — выздоровеет девка. На памяти моей такое случалось.
— Бросим пустые разговоры, — отдернул сам себя Диомед и обратился к Батури: — Неси девицу в спальню. Огонь разведи, согрей. Всего важней для нее покой и тепло.
— Молодых и красивых я согреваю безупречно, — осклабился Батури и похотливо взглянул на свою ношу.
— Только посмей! — зверем прорычал Сандро.
— Успокойся, полумертвый. Сейчас она не в том состоянии, чтобы доставить мне удовольствие. А дальше… что будет дальше — не твое дело.
— Не запамятовал, где спальни-то?
— У меня нет проблем с памятью, — отозвался Батури и направился к одному из выходов из жертвенной залы. Сандро пошел следом, но имитатор остановил его окликом:
— Постой, Двуликий! Пьющий кровь управится сам. А для тебя же уготовлено иное дело.
— У меня нет никаких дел, кроме разговора с Анэт…
— Она слаба. Обождать надобно. Как в чувства придет, так побеседуете. Но это будет не скоро. А сейчас мы займемся полезным делом, — с этими словами уголки губ имитатора изогнулись в какой-то тоскливой улыбке, хотя глаза остались бесстрастными. Диомед продолжил: — Мне ведомо, что ты нас вскоре покинешь. Но перед уходом, тебе надо закончить ритуал божественного явления. Ступай за мной…
Под бдительным конвоем Диомеда некромант прошел сетью витиеватых лабиринтов, в которых впору было потеряться, и остановился у тяжелой двери с засовом наружу. Имитатор открыл засов и впустил полумертвого в комнату. Сандро доверчиво вошел и оказался в удивительном мире.
Извечно серые и удручающие пещеры здесь преображались. Стены покрывали разноцветные, с множеством кружев, ткани. С потолка, украшенного пестрой мозаикой, свисали ленточки и весело звенящие на сквозняке колокольчики. В дальнем углу стояла огромная массивная кровать, утопающая в изобилии ярких многоцветных полотен. Недалеко от нее расположилась высокое, в человеческий рост, зеркало и большая бадья, доверху наполненная горячей, испускающей пар, водой.