— Не могу больше, — выдохнула она и, не устояв, рухнула на землю. — Не могу идти — сил нет.
— Вставай. — Беззаботное выражение на лице Батури изменилось: наполнилось недовольством и презрением.
Клавдий в мгновение ока оказался рядом с девушкой, взглянул на нее и вдруг с тоской подумал, что со столь слабыми спутницами, которые вечно со слезами на глазах просят то о привале, то о еде, то о сне, до границы — до свободы! — он доберется нескоро.
— Вставай, говорю! — прорычал вампир. — Иначе потащу за патлы.
— Тащи!
Батури пожал плечами и схватил Энин за волосы.
— Отпусти ее, животное! — с криком на него обрушилась Анэт. — Не смей!
— Да пожалуйста! — Клавдий с пренебрежительной гримасой выпустил спутанные волосы девушки из цепкой хватки.
— Лучше бы помог, — зло прошипела Анэт и трепетно провела рукой по лбу сестры. — Милая, все будет хорошо. Идем. Сейчас мы доберемся до людей и тогда сможем отдохнуть, вдоволь поесть и привести себя в порядок. Потерпи. Нам осталось еще чуть-чуть.
— Не могу, Анэт, не могу…
— Я тоже устала, но держусь. И ты держись, милая.
— Ты даже не представляешь, как я плохо себя чувствую! — прокричала Энин и разрыдалась: — Почему мне так плохо…
— Все банально и просто! — артистично взмахнув фалдами плаща, воскликнул Батури. — Ты мертва! А мертвецы не чувствуют себя иначе, чем плохо.
— Не слушай его, Энин. Он злобен и коварен, как и любой вампир…
— А твоя сестра добра, как агнец! — усмехнулся Клавдий. — И темную магию она не практиковала, не воскрешала мертвых, не похищала души людей. Да, она — сама невинность. А эликсир бессмертия выпила только потому, что спутала его с водой.
— Проклятый монстр! — выкрикнула Анэт и, с усилием уняв нервную дрожь, прозвучавшую в голосе, обратилась к сестре: — Идем, милая. Идем.
— Посторонись, — Батури беспардонно оттолкнул Анэт и взял Энин на руки. — Таскать полуживой балласт я не нанимался, но ваше блеяние меня утомляет.
— Спасибо… — облегченно выдохнула Анэт.
— Всегда к вашим услугам, милая дама, — игриво улыбнулся вампир и вновь принял серьезный вид: — Как только помоетесь, расчешетесь и обновите гардероб.
Девушка от злости сжала кулаки, но не проронила ни слова: побоялась, что вампир передумает и бросит её сестру. А Батури уже шел впереди, с ребяческой игривостью ускользая от солнечных лучей, будто они могли навредить Высшему, и не обращал на свою ношу, похоже, никакого внимания.
«Стоило разводить такой шум», — зло подумала Анэт и устало поплелась следом.
Лес быстро редел, сменялся голыми холмами. Все чаще появлялись пеньки, охотничьи и дровосечьи тропы — с каждым шагом все явственнее читалась близость людского селения.
— Дымом несет… — принюхался Батури и изменился в лице, насторожился, перестал уклоняться от лучей солнца, начал внимательно оглядываться по сторонам. Во время ночных полетов он исследовал лес, но поблизости не нашел ни одного селения. Тем сильнее удивился, увидев спрятавшуюся среди редколесья деревню.
Окна и двери низких, вросших в землю построек были заколочены крест-накрест; единственная улица — пустынна и молчалива. Поселение вымерло. Не доносился шум голосов и собачий лай, не металась по дворам домашняя живность, не были заметны признаки жизни, лишь из одного дымохода валил слабый белый дым.
Батури, не выходя из-под защиты деревьев, уложил Энин на землю, приказал Анэт следить за сестрой, а сам медленно пошел в сторону деревни. Сперва он решил разузнать, что творится в поселении, и лишь после, все разведав, заглянуть на огонек в единственную уцелевшую землянку. Обращаясь в бестелесный дым, просачиваясь сквозь дверные щели, Клавдий проникал в дома, исследовал их и тем же способом выходил обратно.
— Мне кажется, он зря переживает, — заметила Анэт, когда Батури скрылся в очередной землянке.
— Я так не думаю. — Энин удобнее устроилась на земле, привалившись спиной к стволу дерева. — У вампиров, тем более у Высших, хорошее чутье. Оно никогда не подводит.
— И какой может быть опасность? Магической?
— Не знаю, — пожала плечами колдунья, — самой опасности я не чувствую. Хотя темная магия здесь есть. Но она есть везде, куда проникла «черная смерть».
— Постой, выходит чума — последствие колдовства?
— Да, причем виноват в ней наш давний знакомый — Сандро.
— Сандро? — не поверила Анэт.
— Да, ты была права насчет него: мальчишка оказался не так безобиден, как мне сперва подумалось. Все-таки он ловко скрыл волчью сущность под овечьей шкурой. В своей лаборатории он разводил крыс и ставил над ними разные опыты: ворожил, колдовал. Как сказал мне учитель, именно Сандро и стал причиной появления чумы.
— Словам Аргануса я не верю…
— Можешь не верить! Но факт остается фактом…
— Фактом? Да-а, слова Аргануса — чистая правда, в этом нет никаких сомнений.
— Ты его не знаешь! — вспыхнула колдунья. За три года обучения она успела проникнуться к мудрому личу уважением и доверием. Но Анэт припомнила и другую сторону медали:
— Чтобы судить о нем мне достаточно того, что он — лжец, убийца и извращенец.
— Пусть так, но ко всему он еще опытный маг, хороший учитель, мудрец…
— Не говори мне об этом! — прервала сестру Анэт. — Именно из-за него я чуть не отправилась на тот свет.
— Неужели? — с издевкой спросила Энин.
— Хватит орать! — Батури, как всегда, появился незаметно и бесшумно. — Я сказал вам сидеть тихо, а не поднимать гвалт. Собирайтесь, идем в деревню.
— Ты был в том доме? — заинтересовалась Анэт.
— Нет. Я обошел все поселение, но не нашел людей — ни живых, ни мертвых. Даже тел не осталось. Видимо, поработали некроманты.
— Я не могу идти, — простонала Энин.
— А прогуляться придется.
— Ты не понесешь меня? — искренне удивилась девушка.
— Нет. Мне нужны свободные руки. И сама будь начеку, быть может, пригодится и твоя магическая помощь.
— Хорошо, — тяжело вздохнула колдунья, встала, искоса, с недовольством посмотрела на сестру, но быстро спрятала гневный взгляд под маской доброты. — Прости, — прошептала она, когда вампир, закрыв девушек собой, пошел впереди. — Раньше мы с тобой проводили много времени и никогда не ссорились, но твоё помеша… твоя болезнь отдалила нас друг от друга. Мы привыкнем. Все станет, как раньше.
— Как раньше, уже никогда не будет: ты изменилась, сестра, забыла всю ту боль, которую причинил нам Арганус, и уже не помнишь доброты мальчишки, который, рискуя собой, спас нас от монстра.
— В тебе говорит жрица, — поморщилась Энин.
— Тише, — шикнул на девушек вампир, подошел вплотную к запертой двери и прислушался.
— Что ты хочешь услышать? — пробурчала Энин. — Рев йотуна? Стучи, раз уж пришли…
— Не учи меня жить! — огрызнулся Батури, но все же последовал совету и постучал.
Двери со скрипом отворились. На пороге застыла дряблая, худая, будто высушенная, старуха с редкими, седыми волосами, которые тонкой паутиной переплели плечи и спускались на согбенную спину.
— Чего вам? — устало произнесла она.
— Впусти путников, — попросил, будто потребовал, Батури.
— Кровопийцу? — криво усмехнулась старуха.
Клавдий невольно поразился ее догадливости, но, не выдав своего удивления, добавил:
— И двух людей.
— Милости прошу, — повела она рукой, пригласив войти, и отошла с дороги. — Вы, девоньки, маски-то наденьте, что лежат на табурете у порога. Иначе хворь вас свалит — мор в деревне.
Девушки, обрадовавшись, вдвоем протиснулись в землянку, разыскали на небольшой треноге маски, похожие на клювы ворон, нацепили их, отчего стали выглядеть смешно и нелепо. Батури не спеша, вальяжно вошел следом, и тут же его взгляд упал на прикрытую тонким шелком колыбель.
— Здесь ребенок? — почему-то взволновался вампир. Глаза его напряглись, забегали, губы беззвучно зашевелились, словно он начала колдовать. — Ребенок заражен? — спросил Батури, когда волшба не дала никакого результата: колыбель была под защитой неведомых ему чар.
— Дитя здорово, а я вот — нет, — буднично, безразлично ответила старуха, пожав плечами.
От спокойствия и холода, которые прозвучали в голосе обреченной, даже у Батури сжалось сердце. Он искренне считал, что перед смертью люди всегда хватаются за жизнь, дорожат последними мгновениями, но теперь понимал: иногда надежда умирает далеко не последней.
— И что с ним будет?
— Почитай, что и со всей деревней — не жилец он: не мор его приберет, так голод.
— И ты сидишь здесь и ничего не делаешь?
— Кровосос с душой! — хозяйка всплеснула руками и ухмыльнулась, обнажив редкие прогнившие зубы. — Хех, забавная штука.
— Не забавнее, чем старуха, убивающая детей…
Анэт смотрела на Батури, слушала его слова и не верила своим ушам. В ее сознании жестокий и грубый вампир не подходил на роль защитника детей. Несомненно, мать, или бабка — да любая женщина, не делающая всего возможного для спасения ребенка, заслуживает осуждения. Но что ей остается, если даже взять свое дитя в руки, не обрекая на гибель, не в ее силах?
— То-то гляжу: витязь ко мне пожаловал, — усмехнулась старуха. — Воин из Мрака! А теперь пораскинь умом, милок. Все селения вокруг вымерли. Я, почитай, одна осталась. До городища далече, а я ноги еле волочу: стара, больна. Стало быть, не добраться. Да и мор, надо думать, не токмо у нас буянит — повсюду. Выходит, не спасти мне дитя.
— Я спасу, — заверил вампир.
— Ведомо мне, что ты удумал: зверем его сделаешь, дабы он, как и ты, кормился чужой кровью. Нет, милок. Лучше пусть со мной дитя сгинет, нежели зверем станет.
— Я сделаю из него Высшего. В десять лет он уже достигнет голконды и не будет нуждаться в человеческой крови.
— Не дам дитя — и вся недолга! — отрезала старуха.
— Хозяюшка, будьте добры, дайте нам еды в дорогу, — попросила Анэт.
— Мы уже день ничего не ели, — добавила Энин.
— Все, что в погребе сыщете, себе берите. Всяко мне жить недолго осталось.