«В мире нет ничего невозможного», — философски рассудил кхет.
«Скажи мне имя своего меча».
«Угрюмый, — кхет выхватил звенящее колокольчиками оружие, положил его перед собой и, достав из-за пояса короткий вакадзаси, добавил: — И Веселый».
«Лилия», — ответным жестом Лайра вытащила из-за спины свой меч и положила его рядом с клинками Хананка.
Назарин с интересом наблюдал за безмолвной сценой и криво улыбался. Иногда ему было мучительно больно знать заранее все, что произойдет, хотелось от жизни неожиданностей, сюрпризов. Но ему было ведомо, что еще несколько мгновений Хананк и Лайра просидят без движения, глядя друг другу в глаза, и начнут разговор, в котором вместо слов будут выпады, вольты, пируэты, финты и обманки.
«Угрюмый и Веселый рады знакомству», — улыбнулся кхет, продолжая неотрывно смотреть в глаза феи.
«Ты разговариваешь со своими мечами?».
«Нет, но мы с ними одно целое и мыслим одинаково».
«Я тоже рада знакомству…»
«Я видел, ты летала в бою, — в глазах Хананка заплясал огонь, когда он вспомнил о недавнем поединке. — Мастер Накато тоже обретал в сражении способность летать. Научи меня».
— Я фея, Хананк, фея! — расхохоталась Лайра и отвела взгляд, разрушив тем самым тонкую пелену концентрации. — Если ты не видишь моих крыльев, это не значит, что их нет!
— Осторожнее, — наставнически предупредил Назарин, когда их со ск'йере взгляды пересеклись.
Сперва Лайра не поняла, к чему клонит колдун в монашеской рясе, а в следующий миг Хананк схватился за мечи и пошел в атаку.
Назарин с улыбкой наблюдал за поединком кхета и ск'йере. Он знал, чем закончится бой, но интерес вызывало не ожидание финала, а сама грация идеально точных, выверенных движений двух фехтовальщиков, мастерство которых не знало себе равных. Фея играла, смеялась. Выпады ее были легкими и воздушными. Кхет был суров и сосредоточен, бил точно, коротко, скупо, словно боясь, что сил до конца боя не хватит. Лайра парила вокруг Хананка. Со стороны казалось, что ее превосходство неоспоримо, и победа — вопрос времени. Но мастер клинка парировал и отбивал, направлял свой меч в то место и в то мгновение, когда это было необходимо, не делал ни одного лишнего движения. Хананк ушел в глухую оборону, вид его стал еще суровее, нежели прежде, зато фея хохотала, откровенно насмехаясь над потугами кхета. Но было так лишь до того мига, пока Хананк не нанес свой первый и последний выпад. Изогнутый клинок застыл у шеи ск'йере. Фея замера от удивления. Дважды проиграть смертному! Это не могло быть обычным везением. И это всего лишь ученик, не достигший последний ступени мастерства…
Хананк поклонился, неотрывно смотря в глаза Лайры. Впервые она увидела, как может преклонить голову тот, кто считает себя выше. По коже ск'йере невольно пробежал холодок — столько силы было в этом взгляде, столько внутренней гармонии и веры в себя, что фея против воли засомневалась в человеческой природе своего соперника. Он Ван-ди, не иначе.
— Спасибо за добрую беседу, — поклонилась в ответ ск'йере.
— Хватит любезничать, нам пора, — встрепенулся Назарин. — К вечеру будем у башни, а дальше — снова в леса.
К одинокой, высокой и тонкой, как минарет, башне, шпиль которой был увенчан крупным шаром, спутники вышли на закате дня. Светящаяся в верхушке здания сфера излучала мутное, бледное сияние, которое уползало множеством щупальцев к обрыву, вливалось в Хельхеймский купол и наполняло его магической энергией. Назарин боялся даже представить, что будет, если чародейские башни перестанут питать границу Силой. Но твердо знал, что сегодня одна из них лишится своего хозяина.
— Нас заметят, — заволновалась ск'йере, когда Назарин вывел всю компанию на открытую местность.
— Уже, — Назарин пошел быстрее: графские ландскнехты с собаками уже пустились в обратный путь и вскоре должны быть здесь.
— А пустят?
— Помолчи! — Назарин и сам не заметил, как полюбил тишину, как привык к Хананку, который никогда не доставал вопросами. А вот неумолкающая фея уже начинала бесить прорицателя, но ее роль в кампании еще не была сыграна — приходилось терпеть назойливость ск'йере. — Если я иду, значит пустят.
Вскоре вся компания вошла под свет магического шара, и его бледно-белое сияние стало отдавать синевой.
— Мне здесь не нравится, — заволновалась ск'йере.
— Ты когда-нибудь замолкаешь?
— Когда ем.
— Тогда пожуй чего-нибудь. Не видишь, я думаю.
— Хм, если честно, то не вижу. По тебе сразу и не скажешь.
Прорицатель резко остановился, не дойдя до ворот нескольких шагов, и внимательно посмотрел на магический шар, который уже отчетливо светил синим огнем и не посылал к куполу энергетических импульсов. Назарин, даже не обладая большими колдовскими талантами, почувствовал, как слабеет Хельхеймская защита.
— Сейчас откроют, — подойдя к двери, сказал Назарин и, как всегда не ошибся.
Обитые клепаными металлическими пластинами створки не сдвинулись с места, зато в правом углу врат распахнулась едва заметная крохотная дверь. Из нее, с трудом протиснувшись через узкий проем, вышел крупный мужчина в широком камзоле, полы которого доставали до земли. Пограничный маг приблизился к незваным гостям и смерил их недовольным взглядом узких, хитрющих глаз. Лицо его было круглым, как шар на шпиле. Голова гладко выбрита, но на затылке росла длинная, до пояса, коса. Внешностью он был весьма похож на Хананка, только кожа отдавала заметной желтизной, а глаза у были уже, но взгляд не менее упрям и пронзителен.
— И чего вам надо? — недоброжелательно спросил маг.
— У меня к тебе предложение, Зарахат, — заговорил Назарин.
— Ага, жрец Симионы неплохо осведомлен.
— Я знаю о тебе все, драконоборец. И именно поэтому здесь.
— Выкладывай, что у тебя, — маг сощурился, отчего глаза его и вовсе превратились в две неразличимые щелки. Зарахат, улыбаясь, внимательно осмотрел всех, кто к нему пожаловал. Крепкий, жилистый кхет с длинным и коротким мечами на поясе. Девушка, на удивление хрупкая, нежная, с телосложением не подходящим для фехтования, но при оружии. Зеленые глаза ее горели огнем, а за спиной распростерлись атрофированные магические сгустки — остатки волшебных крыльев. Ск'йере. Редкая гостья.
— Мне надо, чтобы ты пошел с нами… — начал было Назарин, но горгоротец, расхохотавшись, не дал ему договорить:
— Надо? Тебе? А может еще и фее с язычником? — Зарахат никогда не отличался хорошими манерами, а с тех пор, как был подряжен охранять и подпитывать одну из пограничных башен, так и вовсе стал невыносим. — Пожаловала странная компания под покровом ночи, и теперь я должен все бросить и отправиться с вами? И не подумаю!
— А подумать бы стоило, — в тон ему ответил Назарин. — Я предлагаю тебе заняться тем, что ты делаешь лучше всего.
— Да? И что же это? Удиви меня! — Зарахат не скрывал ехидства, он знал, что его истинным талантам уже никогда не найти правильного применения. Он — драконоборец, боевой колдун с исключительными, но узконаправленными способностями. Все, что он умеет, все, на что хватает его талантов — это убивать великих существ. Одна беда: их больше не осталось. Зарахат знал это. На его руках была кровь королевы драконов. Когда-то он остановил Огнедышащие войны, но, сделав это, лишил свою жизнь смысла. Теперь горгоротская гильдия магов нашла его талантам иное применение, и Зарахат, лучший из драконоборцев, был обязан тратить свои колдовские силы на поддержание купола, закрывшего некромантов в их исконных землях. Так великий маг превратился в раба, узника одинокой башни, стоявшей на краю мира.
— Удивлю, — вырвал Зарахата из размышлений голос монаха. — Ты нам нужен, чтобы убить дракона.
— Издеваешься? Драконов больше нет, последний умер от моего клинка.
— Это ты так считаешь, но один все же остался. Я покажу. — Прорицатель подошел вплотную к драконоборцу и приложил руки к его вискам.
Зрение ненадолго покинуло Зарахата, мир вокруг окутала тьма. Но вскоре тьма рассеялась, и горгоротец увидел, как огромный ящер поднимается в небо и парит над людским войском, убегающим от огня в разные стороны; увидел, как его башня погружается в едкое пламя, а за ней — башни других магов. И с каждым новым мигом защита купола становится все слабее…
— Хватит! — Зарахат резко шарахнулся в сторону. Сердце его учащенно заколотилось. Он был дико взволнован. Нет, за купол он не переживал, ему было плевать на башни. Зарахат, пожалуй, даже порадовался бы, превратись его узилище в пепел. Но дракон… Неужели существует еще одно вечное создание? Еще одна мишень, которая хоть на короткий миг подарит его жизни смысл? Надежда затеплилась в сердце драконоборца, но он никогда и никому не верил на слово. — Говори правду и не смей мне лгать, — приказал Зарахат и прикоснулся пальцем чуть выше носа Назарина. — То, что я видел, правда?
— Правда может стать таковой, — покорно отозвался храмовник.
— Откуда ты знаешь об этом?
— Я прорицатель. И вижу будущее таким, но его можно изменить. Все в твоей власти.
— Ты не лжешь, — Зарахат убрал палец с «третьего глаза» прорицателя. — Хорошо, я согласен идти с тобой, но мне нужно время, чтобы дождаться смены.
— Пока ты здесь, ее не будет. Никто не отпустит пограничного мага, который скорее каторжник, чем колдун. Тебе, Зарахат, надо покинуть пост сейчас, никого не дожидаясь.
— Но купол… — драконоборец задумался. По большому счету поддержание границы его не волновало, все, кто был ему дорог, уже покинули этот мир, а судьбы остальных людей Зарахата не заботили. Идеи, за которые он когда-то готов был сложить голову, и страна, которую любил больше жизни, умерли вместе с последним драконом. Драконоборца бросили все: враги, друзья, правители, гильдия магов, обычные обыватели. Герой стал изгоем сразу после того, как в его услугах перестали нуждаться. Стоит ли теперь беспокоиться за их судьбы? Заслужили ли они безопасности, купленной ценой того, что Захарат гниет в этом узилище? Нет, не заслужили. А сам Зарахат уже устал быть рабом башни, которая день ото дня выкачивает его магические силы. Жизнь цепного пса его утомила.