Молва приписывала его смерть ордынской отраве. Очень она похожа на смерть его отца Ярослава Всеволодовича. Момент, выбранный для устранения Невского, косвенно подтверждает это предположение. За два десятилетия относительно спокойной жизни Северо-Восточная Русь залечила раны, отстроились ее города, победами над интервентами с Запада прославились ее полки. Александр Невский почти достиг своей цели: Владимирское Великое княжение стало опасной силой для ордынского владычества. Быть может, не так уж и много оставалось доделать удивительному для средневековья государю, великому полководцу и блистательному дипломату, чтобы сразиться с Ордой и устроить ей Куликово поле на сто лет ранее, избавив Русь от неисчислимых бедствий предстоящего столетия. В Орде начинались уже те явления, которые сопровождают развитие феодализма от единовластия к его расколу.
Орде выгодна была смерть Александра Невского, и он умер. Сразу же была приведена в действие ордынская политика сталкивания претендентов на великокняжий стол.
Зигзаги ордынской политики
Наступило время, ознаменованное систематическими вторжениями ордынских войск в пределы Северо-Восточной Руси, являлись одна за другой ордынские рати и разоряли Русскую землю.
Выше говорилось, что хан Батый, его окружение, его преемники готовились черпать средства для своего обогащения из русских земель, что они были заинтересованы в «выходах» большой дани, которые не мог дать разоренный край. Поэтому Орда поддерживала княжескую власть. Не изменились ли намерения преемников хана Батыя и первых волжских ханов? В чем причина разбойных нашествий, только ли в желании пограбить и окончательно подавить на Руси всякую мысль о возможности сопротивления?
Желание грабить никогда не иссякало в недрах феодально-разбойничьего строя Орды, но открытый грабеж в набегах не мог восполнить то, что давал систематический сбор дани.
Вот далеко не полный перечень важнейших ордынских нашествий.
В 1273 году приходили «царевы татары» и разоряли города Северо-Восточной Руси.
В 1275 году татарская рать погромила на пути из Литвы южные русские города.
В 1281 году приходили Кавгадай и Алчедей, опять же на Северо-Восточную Русь.
В 1282 году ордынская рать Турантемиря и Алыни опустошила земли вокруг Владимира и Переяславля.
В 1288 году ходила рать по Рязанской, Муромской и Мордовской землям.
До сих пор, до наших дней по деревням Калужской, Рязанской и Владимирской областей бабушки пугают расшалившихся внучат «дюдюкой». «Дюдюка», дескать, придет и заберет неслуха. В народной памяти особо сохранился приход в 1293 году «Дедюневой рати». Погром, по оценке летописцев, был ничуть не меньшим, чем нашествие Батыя. В какой-то мере даже страшнее. Ордынцы научились вылавливать людей в лесах. Летопись отмечает: «Людей из лесов изведоши». Ограблены и опустошены были все крупные города Северо-Восточной Руси вплоть до Волока-Ламского.
В 1297 году еще одна рать.
Историография обычно объясняла, что приход ордынских ратей породила княжеская междоусобица. Однако исторический процесс обязывает взглянуть на это явление несколько шире.
Факты говорят о том, что не русские князья были инициаторами нашествий Орды, а Орда использовала русских князей в своих целях в усложнившейся внутри-ордынской обстановке.
Конечно же, попытка Андрея Ярославича поднять Русь против ордынского владычества не могла не встревожить ханов, но эта попытка была слишком слабой, и не она пугала ордынских правителей. Начался разлад в самой Волжской Орде. Отражением этого разлада и было превращение Северо-Восточной Руси в своеобразный полигон столкновений внутриордынских сил.
В шестидесятых годах XIII века произошли важные политические перемены в жизни бывшей империи Чингисхана, что не могло не отразиться на характере ордыно-русских отношений. Начался ускоренный распад империи. Правители Каракорума перебрались в Пекин, улусы империи приобрели фактическую самостоятельность, независимость от великих ханов, и сейчас же между ними усилилось соперничество, возникли острые территориальные споры, началась борьба за сферы влияния. В 60-е годы улус Джучи втянулся в затяжной конфликт с улусом Хулагу, владевшим территорией Ирана. Казалось бы, Волжская Орда достигла апогея своего могущества. Но тут и внутри нее начался неизбежный для раннего феодализма процесс распада. Началось в Волжской Орде «расщепление» государственной структуры, и сейчас же возник конфликт в составе правящей элиты.
В середине 60-х годов в Северное Причерноморье был послан из Сарая темник Ногай. Он закрепился в устье Дуная и, располагая значительными военными силами, обособился от ханов. Этому способствовали и расстояние и действия центробежных сил в недрах ордынского феодального строя. Ногаю на первых порах не потребовалось открытого бунта, он начал проводить свою сепаратную политику во взаимоотношениях с соседями и особенно с русскими княжествами.
В 70-80-х годах он сумел создать свою сферу влияния на территории Юго-Западной Руси, она находилась, видимо, в треугольнике между городами Галичем, Курском и Новогородком. Ногай ревниво охранял эту область от влияния ханов Волжской Орды и тем самым вынудил их временно отказаться от общерусских масштабов ордынской политики.
Это обязывает нас зафиксировать тот факт, что Сарай теперь мог распоряжаться судьбами княжеских домов лишь в Северо-Восточной Руси. Темник Ногай распоряжался судьбами Галицко-Волынского княжества, не имея, правда, возможности влиять на ход событий в Новгороде.
Каждая из сторон старалась добиться перевеса не только в центре, но и на периферии. Ногай стремился «внедриться» в сферу влияния Волжской Орды, ханы Волжской Орды старались вытеснить Ногая с земель Юго-Западной Руси. К обычной политике сталкивания русских князей, к политике «разделяй и властвуй» примешивается борьба между ордынскими группировками; русский князь уже не только «улусник», он и заманчивая фигура на роль союзника в ордынской междоусобице.
Так мы подходим к парадоксу, о котором говорилось выше. Ханам Волжской Орды для пополнения своей казны нужны были земли неразоренные, а власть князей-данников должна была быть реальной, иначе к чему было бы вести переписи населения и все расчеты «выходов» в Орду. И вдруг в разлад логике — один за другим грабительские походы на Русь.
И летописи и историография обвинили русских князей в том, что они в своей междоусобной борьбе начали «называть» на Русь ордынцев, как некогда «называли» на Русь половцев. Но при этом не принимался во внимание тот факт, что от половцев русские князья ни в чем не были зависимы. Орда же поставила русские княжества в прямую и постоянную зависимость.
У летописцев, а вслед за ними и у многих историков сложилось мнение, что виновником приглашения ордынских войск («царевы татары») на Русь в 1273 году был костромской князь Василий Ярославич. В действительности инициатива этой политической и военной акции исходила от хана Менгу-Темиря, а костромской князь Василий был лишь прикрытием действий ордынского правителя. Менгу-Темирь стремился подавить нашествием влияние Ногая в городах Северо-Восточной Руси. Он же позаботился и о том, чтобы противопоставить Василию костромскому энергичного и честолюбивого соперника, тверского князя Святослава (сын убитого в Орде князя Ярослава Всеволодовича). Князей стравили в борьбе за влияние в Новгороде.
Считая, что позиции Орды в Северо-Восточной Руси таким образом укреплены, сарайский правитель попытался в 1274–1275 годах осуществить прорыв на литовско-русские земли. Летописи сообщают, что ему удалось тогда собрать большую группировку западно-русских князей во главе с Львом Даниловичем галицким и двинуться на территорию Литовско-Русского княжества. Естественно, что действия Менгу-Темиря не могли вызвать одобрения Ногая: используя свои связи с галицко-волынскими князьями, он сделал все, чтобы дезорганизовать ход кампании.
Менгу-Темиря очень обеспокоили неудачи литовского похода. Он разгадал игру Ногая и поспешил себя обезопасить от влияния правителя Дунайского улуса в пределах, подвластных Волжской Орде. На обратном пути он погромил южные города в регионе Курска, а затем устранил с политической арены в Северо-Восточной Руси Василия костромского и Святослава тверского, опасаясь, что в своем соперничестве они будут искать поддержку не в Орде, а у Ногая. Заменил он их в то время малозначащей фигурой переяславского князя Дмитрия (сын Александра Невского). Однако именно на Дмитрии переяславском мы и можем проследить, как развертывалась борьба Ногая и ханов Волжской Орды за влияние в Северо-Восточной Руси.
Ногай организовал под своим руководством большой поход западно-русских князей в Литву, который прошел вполне успешно и укрепил его позиции на литовско-русских землях. Казалось бы, этим было проведено строгое разграничение сфер влияния: Ногаю — Южная Русь и литовско-русские земли, Волжской Орде — Северо-Восточная Русь.
Выше уже говорилось, что это разделение не было непреодолимым барьером. Естественно, что попытки проникновения в чужие сферы соперничающих ордынских правителей не оставляли равнодушными тех или иных русских князей. Мы не располагаем указаниями в источниках о каких-либо контактах Ногая и князя Дмитрия Александровича до 1281 года. Но события 1281 года наводят на мысль, что между Ногаем и князем Дмитрием, когда он княжил во Владимире по ярлыку Менгу-Темиря, были какие-то контакты. Не исключено, что и князь Дмитрий искал между соперничающими правителями Орды сильнейшего и обратил свои взоры на Ногая.
Во всяком случае, сразу же после успешного похода Ногая на русско-литовские земли Менгу-Темирь отобрал ярлык у князя Дмитрия и передал владимирский стол городецкому князю Андрею Александровичу. Князь Дмитрий «эмигрировал» в 1281 году к Ногаю. Не исключено, что князь Дмитрий надеялся, что теперь, после смерти Менгу-Темиря (1 280 год), Ногай подчинит себе и Волжскую Орду.