Внутри действительно было все готово.
Четыре ткацких станка стояли заправленные, а рядом с ними – ткачи с подмастерьями для их обслуживания. И это были механические ткацкие станки. Развитие того самого, что не так давно показывали Марфе в опытном сарае.
Педальный привод сохранили, а вот ширину станка увеличили втрое от обычного. Ведь у ручного ткацкого станка какая проблема? Правильно. Ширина полотна ограничена длиной руки, которая просовывает челнок между слоями нитей. А тут челнок перебрасывался ударным механизмом и скользил по нитям утка…
Марфа сразу не сообразила, как лучше поступить. Она хотела саржевую ткань делать. А потом ее озарило. Парусина! Много дешевой и качественной парусины! Это ведь стратегический товар. А у нее довольно грубых конопляных нитей весь склад завален. Так что станки сильно дорабатывать не потребовалось…
Раз-два, раз-два – крутили педали подмастерья, начав свою работу.
Громко защелкал ударный механизм.
И вообще – все зашевелилось.
А на выходной барабан стала наматываться широкая грубая ткань полотняного плетения весьма и весьма однородного качества. И быстро наматываться. Раз в пять быстрее, чем обычные ткачи свои «узенькие полоски» изготавливали. Эти же получались еще и в три раза шире.
На несколько минут все вокруг погрузилось в тишину.
Ткачи мануфактуры молча наблюдали.
Марфа тоже.
– С саржей получится справиться? – после долгого медитативного наблюдения за тем, как летал челнок, поинтересовалась она у мастера.
– К зиме, не раньше.
– Жаль.
– Не раньше, а вот позже – может быть.
– Я поняла, – вполне благодушна кивнула Марфа. – А с прядильным станком нет мыслей?
– Увы, госпожа. Ни руки, ни голова до него не доходят.
Она кивнула.
Молча прошла вокруг станков, самым внимательным образом их осматривая. А у самой вся голова вновь оказалась забита мыслями о том, как вся эта парусина пойдет через Дон в Азов и оттуда в Константинополь. Ну и далее в бассейн Средиземного моря. Паруса из крепкой конопляной нити – ладный товар. Ходовой. Она не сомневалась – с руками оторвут. Особенно Испания, которой для могучего флота парусины требовалось очень много. Тем более ладной.
Можно, конечно, его и на север «толкать». Но там война. И Балтика перекрыта. Торговля же через Северную Двину шла вяло и имела слишком много издержек транспортных. Намного больше, чем через Дон. Особенно сейчас, когда османского флота больше нет.
– Госпожа, – произнес вошедший с улицы масай.
– Что-то случилось? – удивилась она. Обычно без особой нужды они не нарушали ее покой и не вмешивались такие мероприятия. Тем более, что в помещение имелось пятеро бойцов, которых более чем достаточно для ее защиты.
– Пришла лодка. Там человек. Просит тебя.
– Ладно, – кивнула она. – Пусть войдет.
Гость не заставил себя долго ждать. Им оказался Иван Шереметьев. Старый знакомец ее мужа, отправлявшийся не так давно на юг в составе большой делегации, чтобы предложить Андрею стать младшим соправителем Царя. Она была решительно против этой идеи, но кто ее спрашивал. И теперь Марфа с содроганием ожидала развязки, предвкушая нечто неприятное…
– Государыня, – обратился с порога Шереметьев. – Ты позволишь с тобой с глазу на глаз поговорить?
– Государыня? – удивилась женщина.
– Твой супруг принял титул Императора Восточной Римской Империи.
– Ох… – только и выдохнула она. Какие-то слухи до нее доходили. Но на фоне досужей болтовни это казалось весьма глупым и странным. Мало ли что болтали? Оказалось – нет, не болтали. Действительно принял.
Вся мануфактура замерла. Даже механические прялки замерли, ибо подмастерья «зависли», не желая пропустить ни слова.
– За работу! – грозно рявкнула Марфа. И, уже обращаясь к Шереметьеву, скомандовала: – Пошли. – Направившись при этом в помещение управляющего. Относительно небольшую комнату, теплую и хорошо освещенную тройкой больших светильников.
Зашла.
И рухнула на небольшой диванчик, который стоял там для отдыха управляющего. Тот ведь регулярно засиживался допоздна, а иногда и заночевать мог из-за дел разных и насущных. Вот и соорудили такой ему подарочек. За рвение.
Шереметьев зашел следом и прикрыл дверь.
– Скажи мне, что это дурная шутка… – тихо произнесла Марфа.
– Увы, не могу, – развел тот руками. – Он просил передать письмо тебе. – добавил Шереметьев, протягивая кожаный тубус. – Вскрыть?
– Да, – глухо и как-то отрешенно ответила женщина.
Мужчина сноровисто сломал печать. Открыл крышку. Извлек свиток и протянул женщине. Со всем уважением, кстати. Он и раньше с ней вел себя, не позволяя никаких лишних вольностей, теперь же и подавно – как на камерном приеме у Царя.
Марфа сломала печать на свитке. Развернула письмо. И вчиталась:
«Душа моя рвется к вам, ненаглядная Марфа Петровна, как журавль в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка…» – начинал свое послание Андрей, словами Сухова из «Белого солнца пустыни». Только имя сменив.
И далее он давал краткую сводку. Причем писал не на местном варианте русского языка, а на привычном для XXI века. Даже в графике той. Да еще и с массой сленговых слов, символических оборотов и прочих приемов, дабы случайный читатель не сумел разобраться в написанном.
Письмо вышло у Андрея емким, циничным и в известной степени едким. Но Марфа чем дальше его читала, тем больше улыбалась. Соскучилась она уже по мужу. Соскучилась…
– На словах он что-то просил передать? – отложив письмо спросила она.
– Перед отъездом мы долго беседовали. Без лишних ушей. Он расспрашивал о тебе, о детях, о делах. Много и детально.
– О детях?
– Да. Ему было интересно буквально все.
– Хм. И что он намерен делать?
– Не могу знать. Твой муж отказался от предложения Царя нашего. Но оно иначе и не могло выйти. С какой стати Император Царю станет прислуживать? Опоздали мы. Промедлили.
– Ты ведь не просто письмо мне завез лично. Мог бы и так передать. Говори.
– Не просто завез. – кивнул Шереметьев. – С Андреем Прохоровичем мы сговорились о том, что обручении дочери вашей и царева сына.
– Ты смерти ей хочешь?! – встав с диванчика выкрикнула Марфа.
Шереметьев отшатнулся.
Взгляд женщины в какие-то мгновения приобрел весьма бешеный характер, а в ее руке появился маленький пистолет. Колесцовый. Так-то шалость. Но на столь небольшой дистанции – угроза великая. Во всяком случае – дырку точно «прокрутит».
Эти маленькие пистолеты с колесцовым замком Андрею специальной партией изготовили где-то в Германии. И Марфа с тех пор довольно много и регулярно упражнялась в их использовании.
– Марфа Петровна… – тихо произнес Шереметьев отступив назад и примирительно подняв руки. – Царь наш предложил этот союз, и муж твой его одобрил.
Она с минуту смотрела на него немигающим взглядом. Потом убрала пистолет, спрятав его где-то в складках одежды. И упав обратно на диван, отрешенно уставилась в стену.
– Твоей дочери при дворе ничего не угрожает.
– Вот только не ври! Не ври! – фыркнула раздраженно она. – Ей ничего не угрожает… Конечно! Как и первому ребенку Царя. Как и ему самому, которого травили самым бессовестным образом. Как и его матери. Как и его отцу. А моя малышка совсем мала. Я не хочу отдавать ее в столь юном возрасте на верную смерть.
– Никто не говорит, что она должна переехать в Москву немедленно.
– А когда?
– Когда возраст, подходящий будет. Это ведь не венчание, а обручение. Желательно бы тебе явиться в Москву по хорошей погоде и все уладить. Лучше с малышкой. Но ежели ты опасаешься за ее здоровье в силу малолетства, то не беда. Твой муж предложил оформить обручение через заключения договора между правящими домами.
Марфа подняла на Шереметьева глаза, полные тоски и произнесла:
– А ведь как было хорошо… нет, не сидится ему. Все вперед рвется…
Глава 2
1559 год, 13 сентября, Константинополь
Андрей пригубил вина из бокала и внимательно посмотрел на стоящих перед ним иерархов церкви. Православной церкви. Тех самых, что не так давно, действуя по указке Султана, объявили его демоном. Не всех, конечно, но присутствующие точно все участвовали в этом мероприятии.
– Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать? – спросил молодой Палеолог на русском языке XXI века.
Никто, разумеется, ничего не понял.
Гости лишь переглянулись.
Император же усмехнулся и, переходя на местный греческий язык, продолжил:
– Можете начинать каяться. Вы ведь за этим пришли? Кстати, а почему так долго медлили? Чего ждали?
– Мы… хм… были достаточно далеко, – осторожно произнес патриарх Константинополя. – Просто не успели раньше приехать, хотя спешили как могли.
– Патриархи Александрии и Иерусалима еще в пути. Но в скором времени они прибудут в Константинополь дабы поклониться Василевсу.
– Императору, – поправил его Андрей. – Не забывайте, я принял титул Императора, а не Василевса. Это очень разные вещи.
– Тебя больше прельщает латинский титул?
– Отнюдь.
– Тогда почему?
– Прежде всего потому, что Василевс – это проклятый титул.
– Что?! – ахнул патриарх.
– Римская Империя была наказана за грехи великие. Трижды Всевышний давал ей по башке в надежде, что она одумается. Но тщетно. И чем дальше, тем хуже все становилось. И теперь все, что связано с поздней Империей – есть табу для любого, кто не хочет навлечь на себя то грозное проклятие. И во время коронации я собираюсь провозгласить о создании новой династии – Неологов.
– Но откуда тебе известно о проклятии?! – невольно воскликнул патриарх Антиохии, который прибыл вместе с константинопольским коллегой.
– Глупый вопрос, – смешливо усмехнулся Андрей.
– Извини, – буквально заткнув ему рот, произнес Иоасаф. – Но почему именно Император? Почему не Доминус?
– Я хочу вернуться к эпохе ранней Империи. Насколько это вообще возможно. Возродить Сенат и многие другие древние традиции,