Мир пауков: Башня. Дельта — страница 44 из 140

– Который из вас Найл?

– Я, – чуть слышно сказал парень, опасаясь рот раскрыть.

– Вот как! – Вид у служительницы был явно озадаченный.

Она долго осматривала Вайга, щупала его мышцы, наконец легонько стукнула кулаком в живот.

– Ты крепче, чем поначалу кажется.

Недвижный Вайг пялился перед собой. Служительница презрительным взором прошлась по Сайрис. Ощупала ей руки, скользнула ладонями по бокам. Чувствовалось, что мать боится шевельнуться.

– Силы в тебе, смотрю, достаточно, – подвела итог служительница, – но надо будет отъедаться. И еще делать что-то с твоими грудями.

Сказав, повернулась на каблуках и гаркнула:

– За мной!

Твердым, размашистым шагом она двинулась к зданию с черным фасадом. Найл, Сайрис и Вайг, переглянувшись, тронулись следом. За спиной, слышалось, Дарол уже отдавал распоряжения.

Двустворчатые двери здания были по меньшей мере метров семь в высоту и толщины тоже порядочной. Снаружи в тени портала стояли на страже два больших бойцовых паука – очевидно, невысокого ранга: женщина даже не обратила на них внимания. Найл, Вайг и Сайрис проследовали за ней в скупо освещенный коридор. Прошло какое-то время, прежде чем глаза после яркого утреннего света свыклись с полумраком. По правую руку находилась широкая мраморная лестница, у основания которой держали вахту еще двое пауков. Глаза не успели освоиться после яркого света, но Найл и без того заметил, что пауки-стражники наблюдают за ними с любопытством; чувствовалось, как скользнул между ними импульс.

Они прошли за служительницей в следующий этаж, где та приостановилась перекинуться словцом со своей сослуживицей (тоже в черном мундире), которая в рассеянном мутном свете могла бы сойти за ее двойняшку. Тут Найл уловил мощные вибрации воли, исторгающиеся, как показалось, из раскрытых дверей поблизости. Он взглянул внутрь и увидел большой зал, полный бойцовых пауков. Восьмилапые застыли правильными рядами, а на возвышении в углу стоял к ним передом и «выкрикивал» наставления большой смертоносец – вернее, то, что можно обозначить «наставлением» в человеческом понимании. Беззвучные волевые вибрации были такими сильными, что, похоже, даже Вайг улавливал их. Психический диапазон Сайрис они, судя по всему, обтекали, хотя, когда пространство пронзил особенно мощный импульс, она удивленно обернулась.

Служительница закончила разговор и мотнула головой: дескать, идем дальше. Они поднялись вверх еще на два пролета, каждый из которых охранялся парой «бойцов». Третий пролет был устлан тяжелым, податливым на ощупь ковром. Сверху стояли на страже двое смертоносцев. Служительница обратилась к ним:

– Пленники доставлены на встречу со Смертоносцем-Повелителем.

Характерно было, что она произносит это нарочито громко и отчетливо, как при разговоре с глухим. А пауки, неспособные воспринимать речь на слух, видно, чувствовали вибрацию ее голоса и реагировали непосредственно на значение сказанного. Один из них послал короткий импульс: «Проходите». Служительница поняла безошибочно, так как сама уже в достаточной степени была привычна к мыслительным вибрациям пауков. Найл впервые наблюдал прямой контакт между пауком и человеком.

Она кивнула пленникам: идем. И тут Найла, впервые с того момента, как очутился в городе, пробил мгновенный панический ужас. Разом вспомнились рассказы Джомара о Стойком Хебе и легенда о Великой Измене – принц Галлат обучил Повелителя пауков понимать человеческую душу.

Тяжелое это чувство налетело с внезапностью шквала. Чем яростнее он ему противился, не давая овладеть собой, тем неистовее бились о невидимый мол мощные волны паники. А если Смертоносец-Повелитель понял, что Найл повинен в смерти его подданного в пустыне? В голове помутилось. Мелькнула мысль: надо во всем признаться, сдаться на милость Смертоносца-Повелителя. Мгновенным огоньком мелькнула надежда, но вспомнился распухший труп отца, и стало ясно: бесполезно на что-либо надеяться.

Обивка двери была из того же лоснящегося материала, что и одеяние женщины, мелкие ее гвоздики отливали в полусвете желтым. Двое смертоносцев-стражников, казалось, ждали приказа. Застывший в беспомощном ужасе Найл не отрываясь смотрел на прямоугольник входа. Не укрылось от него, однако, что и служительница, видно, тоже чувствует себя неуютно, и хотя бы от этого на душе полегчало. Отчасти из обыкновенного злорадства: оказывается, и разнузданная грубиянка, лягнувшая человека в лицо, несвободна от страха. Но главная причина облегчения, пока не до конца ясная самому Найлу, крылась в другом.

Среди сумятицы путаных, неразборчивых мыслей неожиданно вычленялся один образ: крепость на плато – именно он придал стойкости. Мысль о том, что твердыня была воздвигнута людьми, а люди некогда владели миром, – все это помогло укрепить мужество. Найл сосредоточился до жесткости (непросто, поскольку отрава страха уже начала размягчающе действовать на волю, но хватило упорства). И внезапно где-то там, в голове, забрезжил свет – ослепительно сияющая точка оптимизма и уверенности в своих силах. В душе воцарилось спокойствие. И до Найла неожиданно дошло: Смертоносец-Повелитель уже не где-то там, за дверями. Они находились перед ним. Это он наслал волну ужаса, едва не лишив Найла самообладания.

Зев двери широко распахнулся. Затем, опустившись на колени по безмолвному приказу одного из стражников, они втянулись в комнату. Служительница простерлась на полу. Ее обуяли такое смятение и страх, что она забыла даже позвать за собою пленников. Сайрис, медленно разведя руки, стиснула ладони своих сыновей. Первой через порог обиталища переступила она.

Со смутным изумлением Найл понял, что эта зала ему чем-то знакома. Равно как и неразличимый в темноте зрачок, глядящий из недр увешанного седой паутиной омута-коридора. Вспомнил. Все это он однажды видел, когда смотрелся в колодец, затерянный среди безлюдного простора рыжей каменистой земли.

Мозг невидимого наблюдателя излучал приказ; служительница поспешно отползла куда-то в угол и забилась туда, замерев в коленопреклоненной позе. Из непроницаемой глубокой тени на троих пленников взирали глаза, пытаясь всверлиться в мозг. Тенета свешивались недвижными ленивыми змеями. Ничто не было различимо в их дебрях, ни намека на движение. Застыл и Найл. Он понимал: одно неосмотрительное движение – умом, телом ли, – и все они окажутся в опасности.

Странное ощущение: вглядываться в хитросплетение паутины и сознавать присутствие живого существа, пристально наблюдающего из темноты. У себя в пустыне он всегда чутко реагировал на уставленный в затылок пристальный взгляд. Когда-то твердыней воли он считал для себя Каззака. А выходит, Каззак – ребенок в сравнении с этой вызывающей онемение мощью, пронизывающей сейчас извилины мозга словно током.

Найл не пытался симулировать невнятные мозговые колебания шатровика; нутром чувствовал, что здесь это бесполезно. Он имел дело с разумом, во многом несравненно превосходящим его собственный, – какие здесь могут быть прятки. Единственное, что еще годилось, это просто отстраниться от мыслей, оставаясь при этом открытым и пассивным.

Тупой удар, шарахнувший в грудь, опрокинул Найла на спину. Он грянулся о доски пола так, что дыхание перехватило. Сайрис ошеломленно обернулась и кинулась к сыну. Еще один невидимый удар перехватил мать поперек груди, пустил ее волчком, отчего она упала на одно колено. Вайг, ничего не понимая, лишь наблюдал, распахнув глаза. Конечно, откуда ему понять, что за пляску затеяли родные?

Тут где-то в груди у Найла раздался четкий льдистый голос: «Встань». Приказание прозвучало отчетливо, словно кто-то произнес его в самое ухо. Первым безотчетным порывом было подчиниться, но тут же возник и другой, противоположный, – не реагировать, будто другая властная команда пересилила страх.

Тот же голос снова: «Встань!» Найл, приподнявшись, сел, затем выпрямился, пошатываясь. Саднило плечо, затылок жарко пульсировал от столкновения с полом. Все же у физической боли имелись свои преимущества: она помогла отвлечься от прямого контакта с безжалостной, давящей чужой волей, властно сдирающей с Найла всякую завесу маскировки.

Чувствовалось, как сила смыкается вокруг, чудовищным кулаком вытесняя остатки дыхания. Она явно показывала, что при желании может стереть Найла в порошок. Было ясно, что у нее это и вправду получится, но одновременно она почему-то не торопилась. Смутное чутье подсказывало, что если б невидимый мучитель собирался Найла действительно прикончить, то не стал бы размениваться на угрозы.

Вайг и Сайрис изумленно застыли, видя, как Найл, оторвавшись от пола, зависает в воздухе. Тут Вайг различил, что лицо брата исказила боль, и бросился на помощь. Его руки обхватили Найла за окостеневшие от судорожного напряжения плечи, он силился стянуть брата вниз. Незримая сила отшвырнула Вайга как пушинку; завертевшись, тот отлетел и ударился о стену. Сайрис, нечеловечески взвизгнув, метнулась к упавшему. На этот раз ей было дозволено дотянуться до сына. Одновременно с этим разомкнулся и зловещий захват вокруг Найла, и он пал на колени.

Тут опомнилась служительница, сидевшая как раз в нескольких шагах от того места, где рухнул Вайг. Рывком вскочив, она заполошно выкрикнула:

– Встать всем навытяжку!

Понятно, что приказ исходил не от нее, а от темного безмолвного наблюдателя. Пленники подчинились мгновенно, не рассуждая. Все трое застыли, вперившись в темноту: что там будет дальше? Из всех троих только Найл сознавал, что Смертоносец-Повелитель прикидывает, умертвить их прямо сейчас или оставить в живых. Кроме того, ощущалось, что происходит невероятное: наблюдающее за ними бесстрастное существо испытывало сейчас неуверенность и раздвоенность. Причина колебания, правда, была неясна. Понятно одно: Смертоносец-Повелитель не прочь их умертвить и вместе с тем отдает себе отчет, что это ничего не решит.

За свою жизнь, висящую на волоске, Найл не опасался, испугаться он просто не успел. Но и облегчения не наступило, когда спустя секунду стало ясно, что жизнь им все же сохранят. В груди раздался голос: «Можешь идти». Найл чуть было не поддался соблазну, едва себя этим не раскрыв. И опять что-то глубокое и властное вмешалось, застопорив эту попытку. Как будто кто-то третий, бдительный, незримо присутствовал в теле юноши. Шли минуты, Найл застыл в ожидании. В зале висела непроницаемая тишина. Ни одна из змей паутины, белесых, как марля, так и не шелохнулась.