— Мы хотим поговорить. Пропустишь ли ты нас, дабы мы могли попытаться уладить наши разногласия без сражения?
Харелт усмехнулся. Тянут время. А, может, и правда хотят предложить ему уйти, если он отдаст девочку. Вряд ли у них готова поблизости ещё одна жертва, пусть где-то и спрятан другой ребёнок — а ритуал прерывать нельзя. Нейтрализовать же защитника довольно трудно: на шести метрах даже посредственный мечник, не говоря уж о любом отпрыске благородного сословия, убьёт арбалетчика или лучника раньше, чем тот успеет прицелиться. А выскакивать и стрелять навскидку — почти наверняка часть стрел попадёт в девочку. Вот только и ему задержка на руку. Харелт вложил в удар пламенем столько сил не только ради того, чтобы пробить здешнюю защиту от чародейства, бешеные всполохи пламени спрятали за собой незаметный сигнал отцу Энгюсу.
— Входите. Я буду стоять у пентаграммы. И обещаю не нападать, если вы сделаете то же самое.
Первым зашёл барон и вперил в парня ненавидящий взгляд. Глядя, как негодяй хромает, Харелт в ответ довольно осклабился. Вторым — невысокий человек, и капюшон, в отличие от спутника, низкий снимать не стал.
— Я вижу, что ты передумал, — зарокотал голос. — Но рассуди: ты всё равно не выйдешь отсюда мимо наших братьев. Но и нам не хочется ранений. Потому, предлагаю сделку.
— Что-то мне кажется, — усмехнулся парень, — барон будет против. Не так ли, господин Стратавен? Сильно болит? Или ещё не очень?
Лицо барона исказила ненависть, но едва второй предостерегающе поднял руку, чувства словно стёрла губка.
— Моё слово нарушить не посмеет никто. Мы готовы выпустить тебя, а девчонка пусть остаётся. Подумай, ведь жизнь у тебя одна.
Харелт повернул голову: девочка стояла, опустив руки, до крови закусив губу. В глазах выступили слёзы.
— Как тебя зовут?
— Криси… Кайристина.
— Кайристина. Согласна ли ты стать моим вассалом? Служить честно, без страха и упрёка — пока Единый не освободит тебя от клятвы?
— Согласна, — громко зазвенел под сводами комнаты детский голос.
— Я, Харелт Хаттан, — отозвался Харелт, — именем своим признаю тебя своим вассалом. Пока жив я, обязуюсь быть щитом твоим перед несчастьями и мечом твоим, карающим врагов твоих. А если призовёт меня Единый раньше, чем я исполню клятву до конца — да продолжат её мой род. Ну что? — усмехнулся Харелт. — Теперь мы уйдём отсюда только вместе.
Внезапно из-за спины Харелта вылетел камень — один из обломков, во множестве разлетевшихся, когда пламя ломало основание прута-светильника… Низенький сунул руку под балахон, и девочка решила, что он полез за оружием. Вот только опыта и сноровки в метании у Криси было мало, потому вместо руки камень со всей силы угодил в низ живота. Низенький сектант с криком упал и заскулил от боли, капюшон сбился.
— Ба! Кого я вижу! — удивился Харелт. — Да это же сам отец Кайлик. Или, с учётом ваших занятий, правильнее говорить учитель Кайлик? Не удивительно, что сироты у вас так часто умирают. Кстати, готов поспорить — они все здоровее нас с вами. И, раз уж мы тут так мило беседуем, не просветите насчёт одного вопроса? Жену и ребёнка вы убили, получая, я так понимаю, своё нынешнее звание. Но вот та девушка, которая стала вашей невестой. Её то зачем?
— Вы оба сдохнете здесь. Тьма поглотит вас, прожуёт так, что и следа не останется, — теперь в сторону Харелта и Криси смотрели уже два ненавидящих взгляда. — Давно у нас не было такой замечательной жертвы, как сам Хаттан.
— Попробуйте, — в голосе Харелта ответом загудело яростно пламя. — Но пока в наших душах горит свет Единого, пока верны мы долгу, чести и слову, которое дали друг другу — мрак отступит…
Договорить, к сожалению, не получилось. Хотя Харелт даже заготовил целую речь — чем дольше они спорят, тем ближе помощь. Но и барон, и Тёмный учитель ответили лишь несколькими ругательствами и поспешили отступить в коридор. Видимо, боялись, что раз переговоры провалились — парень легко нарушит своё слово и постарается напасть, пока может. Харелт и Криси остались напряжённо вслушиваться в темноту. Несколько минут ничего не происходило, но вот раздался лязг железа, и из-за поворота показались бесформенные фигуры с мечами.
Харелт надеялся хотя бы несколько минут удержать врага на повороте — и сразу совершил ошибку, подумав, что и у остальных под балахонами голое тело. У первого же из нападающих оказалось что-то вроде стёганой куртки, потому пришлось резко отступать назад, разрывая дистанцию. В комнату ввалились сразу трое, на несколько бесконечно долгих секунд всё закрутилось в смертельном танце. Спасло то, что сектанты не снимали капюшонов, боясь быть узнанными. Да и профессиональных воинов или наёмников, обученных драться в команде, а не толпой, среди них не было. Но и в руках Харелт держал не боевой посох и не меч, а стальной прут. Поэтому, когда первая волна схлынула, у входа лежало лишь одно тело — удачно под самый конец удалось попасть концом прута в висок, да ещё за одного-двоих Харелт был уверен, что сломал или повредил им кости. Но и сам получил пару неприятных, хотя и поверхностных порезов, к тому же вынужден был отступить к пентаграмме.
На пару минут всё замерло, пока под прикрытием охранявшей вход четвёрки сектанты собирали силы, потом началось снова. Только положение Харелта стало намного хуже, защищая Кайристину, он лишился свободы манёвра. А в проклятой комнате не было ни одного угла, где можно было спрятать девочку так, чтобы их не обошли сбоку. Удар, блок, атака снизу, сделать вид, что поддался, а самому успеть переставить оружие влево… Когда сектанты в очередной раз дали им передышку. Харелт понял, что долго так не продержится. Уже несколько раз его спасали камни, которые девочка в самый опасный момент кидала в лицо врагам — но в руках у неё оставалось всего два или три обломка. К тому же начинала сказываться потеря крови из многочисленных неглубоких ран и порезов. Да и боевая эйфория понемногу сходила на нет — как только Харелт не сможет гасить боль усилием воли, реакция замедлится, а первый же пропущенный удар станет концом. Где же обещанная помощь?!
Не успел он додумать, как издалека послышался звон оружия, призывы именем Церкви сдаться и неразборчивый крик главы секты. Впрочем, и без слов было понятно, что Тёмный учитель требует захватить сына лорда Хаттан, чтобы попытаться выторговать себе бегство. Харелт не стал дожидаться, пока на них нападут с отчаянием обречённых или попросту расстреляют напоследок из арбалетов, чтобы «не нам, так никому». Крикнув девочке: «Не двигайся», — он кинулся вперёд, в толпу у входа в комнату. Быстрее, пусть они создадут кучу-малу, пусть пытаются добраться до него — лишь бы не было времени обдумать приказ своего хозяина, понять, что вот-вот сюда доберутся инквизиторы. Удар, парирование, удар, руку и бок словно обожгло кипятком, но это не важно, глаза застилает кровавая пелена бешенства, поэтому главное отбить вражеский клинок и нанести ещё один удар…
Боевое безумие прошло от того, что кто-то накладывал повязки, а рядом в голос рыдала Криси. Перед глазами плыло, но Кайристину и отца Энгюса в заляпанной чем-то кольчуге, который прижал к себе девочку и старался её успокоить, среди остальных инквизиторов Харелт нашёл сразу.
— Не реви, — попытался он улыбнуться, еле сдержавшись, чтобы не выругаться — так резко кольнуло в боку, не смотря на обезболивающую мазь, которую, судя по очень резкому запаху, лекарь на бинты намазал от души. — От царапин ещё никто не умирал.
— Вот видишь, милая? Живой он, живой. Раз шутит ещё.
— Не дождётесь. Этого взяли?
— Взяли, взяли. И его, и барона. И даже казначея секты.
— Вот и хорошо. Теперь вы от своего обещания точно не отвертитесь. Да, отец Энгюс. Позаботитесь о моём вассале? Пока я немного не в форме?
И, не дожидаясь ответа, Харелт счастливо скользнул в темноту беспамятства.
Пламя третьеПёстрые ленты
— Вы обещали, что отыщете их, — сине-серебряная фигура наполнила пустоту вокруг себя огненным негодованием. — Как только я закончу.
— Я помню. И не отказываюсь от своих слов, — второе, ослепительно-белое человекоподобное создание источало медовое свечение. — Но также должно понимать: мы обязаны учитывать их безопасность, поэтому не можем действовать открыто. Иначе рискуем, что первыми отыщут наши враги.
Сине-серебряного накрыло облако золотистых искр…
…Лейтис резко проснулась и села на кровати — ещё во власти странного сна, не понимая, где она, ошеломлённая стремительным переходом от ослепительного сияния «там» к полумраку комнаты в небольшой гостинице, где ночью из светильников только луна за окном. На полу зашевелился Ислуин, спавший на втором тюфяке. Лейтис всегда гадала, как наставник так быстро переходил ото сна к бодрствованию, даже если его будили внезапно. Зато сейчас это было весьма кстати. Поняв, что опасности нет, магистр отложил нож и спросил:
— Что случилось?
— Сон… опять то же видение. Точнее, другое, но очень похоже. Там опять была странная пустота и некто, сотканный из света и белого огня.
— Он что-то говорил? Что именно?
— М… что обещает кого-то найти. Только осторожно, так как иначе его опередят другие. Ерунда, мастер. Ну, приснилось…
— Ты ведь и сама в это не веришь, — усмехнулся Ислуин. — В прошлый раз, когда разговаривали медный и тот же белый, речь шла про Торфинс. А позавчера мы с тобой услышали, что там аресты, Сберегающие обнаружили крупную секту демонопоклонников, занимавшихся человеческими жертвоприношениями. Сегодня же — новый сон.
— Ну, сон, ну и что? — девушка зябко передёрнула плечами, хотя в комнате было жарко и душно, накинула поверх рубахи висевшую на спинке кровати куртку и принялась заплетать распущенные на ночь волосы в косу. — Я чувствую мысли одного из инквизиторов? С чего бы это? Их, кстати, подслушать невозможно, хотя пытались многие.