После увольнения, пытаясь спасти мужа от пьянства, Муза решила сменить обстановку и куда-нибудь уехать. Генрих тут же предложил ей отправиться вместе с ним в Сибирь, он там бывал, эти края его давно привлекали. И, несмотря на то, что Муза была в то время единственной кормилицей в семье, она взяла отпуск, чтобы поехать со своим суженым-ряженым на одну из крупнейших рек в мире – Обь. «Ты не представляешь, какая там красота! Огромные вековые ели с темными лапами. Ты знаешь, что еловый лес – самый сумрачный? Сосны… снег, первозданная природа! Закат, рассвет и упоительный воздух! Я дурею от него, а не от алкоголя! Одиночество и покой. Три избы на несколько километров. Все надо будет делать своими руками: колоть дрова, носить воду, топить печь. Будем собирать грибы, мариновать, сушить их на зиму, я буду ходить на охоту! Представляешь, как настоящий мужик буду добывать мясо, рыбу, забуду об алкоголе навеки!» – горячо убеждал ее Генрих. Муза решила, что любовь надо спасать.
Поселилась семейная пара в деревенской избе в спартанских условиях, что и было обещано.
Муза – домашняя девочка, чуть с ума не сошла от отсутствия нормального быта, но собралась и решила сделать всё, чтобы помочь мужу. Им удалось продержаться целую неделю в холоде и фактически в голоде, продуктов был минимум. А потом в соседнюю избу приехали любители зимней охоты. Надо отметить, что всю эту неделю Генрих был мрачнее тучи и всю накопившуюся злобу из-за отсутствия выпивки срывал на Музе. Она это понимала и терпеливо ждала, когда израненная градусами нервная система у близкого человека придет в норму. Но ее надеждам не суждено было сбыться, потому что охотники затарились по полной ящиками с водкой, и всё предполагаемое лечение Генриха сразу же пошло насмарку.
Он пропадал у небритых соседей сутками, а они по доброте душевной поили его и смеялись, когда бедняга напивался до свинского состояния. И сколько Муза ни просила, ни умоляла их этого не делать, ничего не помогало. Она уже решила вернуться домой, если Генрих не образумится.
Однажды ночью Муза проснулась от того, что на нее навалилось что-то большое и грузное. Муза перепугалась и не сразу сообразила, что это немытый бородатый мужик, воняющий перегаром.
– Что вам надо?! – вскрикнула она, отбиваясь от негодяя и путаясь в белье.
– Тише, тише… Молодая, красивая, а муж – алкоголик! Ну, чего ты? Теплая, мягкая… Мы с ребятами давно баб не видели, а тут такая женщина пропадает! Не дадим друг другу пропасть… Ну, ну, не брыкайся… Мужики тоже ждут своей очереди…
– Ах, мерзавец! Гадина! Хам! Немедленно отпустите меня! Сволочь! Подонок!
Непокорность Музы пьяного детину только раззадорила.
– Помогите! – кричала в отчаянии Муза. – На помощь!
– Кого ты зовешь? Твой мужик пьяный в стельку, а вокруг лес на тысячи километров и дикие звери. Так что не кричи, детка, успокойся и поцелуй меня! – пыхтел бородатый злодей.
Но тут Муза извернулась и ухватила лежащее рядом полено. Им она и огрела несостоявшегося любовника по затылку. Он не потерял сознание, но потерял ориентацию в пространстве на какое-то время. Этого хватило Музе, чтобы выскочить на мороз, засунув ноги в огромные валенки насильника, которые он скинул у порога. И еще она успела сорвать с вешалки свой пуховик. Спряталась она от своего мучителя в холодном сарае, пока он бегал вокруг избы с проклятиями, обещая убить на месте.
Под утро он угомонился, нашел недопитую бутылку и прикончил ее. Генрих хватился Музы и нашел ее в сарае вконец замерзшую и почти без чувств. Она рассказала ему, что случилось. Он пошел к охотникам разбираться. Те долго извинялись, притащили какую-то лечебную настойку, чтобы Муза согрелась, но ее била мучительная дрожь. Пальцы у нее почти не сгибались, но она решила, что просто сильно замерзла. А когда и через час, и через два, и через день, и через несколько дней чувствительность к рукам не вернулась, Муза перепугалась не на шутку.
Понятно, что они с Генрихом вернулись домой раньше, чем предполагалось. И Муза с ужасом поняла, что не может играть. Она не чувствовала ни клавиш, ни струн арфы, то есть чисто теоретически по генетической и отработанной практикой памяти она могла играть, но уже не на том высоком уровне. Муза обратилась к врачу и прошла обследования, начиная от исследований головного мозга и заканчивая тестами функций периферической нервной системы. Она потратила на восстановление все сбережения, так как для нее музыка была жизненно необходима, и лишиться ее было смерти подобно.
После многих месяцев лечения Муза поняла, что ее карьере и надеждам отца пришел конец.
Естественно, ее уволили из оркестра вслед за пьющим муженьком. А Генрих сказал, что она сама во всем виновата, могла бы уступить, а не бегать по холоду и не прятаться неизвестно где и неизвестно зачем. Муза ушла от него окончательно и бесповоротно. Она настолько разочаровалась в супруге, что решила покинуть его раз и навсегда. Но Генрих еще долго доставал ее, доказывая, что она по своей глупости покалечилась, потеряла такую хорошую работу и теперь не может его содержать. «Подумаешь, цаца! От тебя бы не убыло! Надо же было такое учудить – полуголой на морозе сидеть! Дура!» – зудел некогда любимый муженек.
Но, как говорится, нет худа без добра. Порвав с Генрихом, Муза почувствовала большое моральное облегчение. Правда, беда с руками подкосила ее конкретно. Она растерялась, у нее началась депрессия. Муза осталась одна со свалившимися на нее проблемами.
Подруга Анастасия утешала ее, как могла:
– Бедная ты моя! Вместо урода-алкоголика пострадала сама! Ты, словно жена декабриста, бросила всё и поехала за любимым в глушь! Но стоил ли он таких жертв? Почему мы, женщины, такие сердобольные? О себе лучше бы думали, а не о всяких подонках. Я ведь тебе говорила, предупреждала, чтобы ты сто раз всё взвесила, прежде чем пуститься в таежную авантюру!
– Я думала спасти! Помочь!
– Ты что, МЧС? Головой надо было думать. И вот оно чем обернулось… – вздохнула Настя, зная, что значит для ее подруги потеря профессии.
Муза решила, что пора кончать страдать, пора искать в жизни занятие. Она придумала давать частные уроки музыки детям. Эта мысль ее воодушевила.
Частными уроками Музе предлагали заняться давно, и вот теперь именно это занятие стало для нее самым главным. Правда, в денежном отношении ее чаяния не оправдались – денег она почти не получала. Муза еле-еле сводила концы с концами, существовала на грани нищеты. Иногда она ехала к ученику, имея деньги только в один конец. За час репетиторства ей платили тысячу рублей, и она могла купить себе продукты. Беда была в том, что учеников у нее было мало, и деньги она получала далеко не каждый день.
А еще ее очень напрягало вынужденное одиночество. С каждым годом шанс найти свое счастье становился всё более призрачным. На ее мозги, и так работающие в этом направлении, постоянно капала Настя, заставляя активизироваться в этом русле.
– Ты должна найти мужика! Ты просто обязана! Жизнь проходит. Ты же такая добрая и нежная! В чем дело? Тебе тяжело одной! А состоятельный мужчина – это опора в жизни. Пора вить гнездо! – уговаривала ее Настя.
– Ты сама себя слышишь? «Вить гнездо»! Ты с ума сошла? Я что, птица, что ли? Я не верю, что мужчина может стать для меня опорой. Мой жизненный опыт говорит об обратном.
– Да, ты уж точно не царица-лебедь! Скорее сгорбленная, прибитая жизнью цапля, – фыркнула Настя. – Тебе просто не повезло. Ну и что? Такое бывает. Это не повод опускать руки и плыть по течению незнамо куда. Ты рождена для полета! Должна парить в небесах, а не вязнуть в болоте…
– Я не против найти себе кого-нибудь, просто чувствую, что никому не нужна, да и где познакомиться – не знаю. Я же нигде не бываю, только в домах своих учеников. А это счастливые семьи, мужчины, приходящие домой, целуют своих жен и интересуются успеваемостью своих детишек. Я всегда чувствую себя неудобно и неуютно в такие моменты, словно присутствую на чужом празднике жизни, и я туда не приглашена, попала случайно.
– Ты завидуешь?
– Я скорее смущена, но мысли, что у меня такого нет, посещают, это тоже правда. Я не хочу видеть нежность и любовь других людей, наверное, чтобы не травмировать себя лишний раз. Я себя не люблю за это, но ничего поделать не могу…
Именно тогда Настя и убедила подругу поискать счастье в Интернете. Вроде как одна из учительниц в ее бывшей школе нашла себе таким способом мужа, и они счастливы.
Муза послушалась. Теперь вечерами она сидела за своим стареньким компьютером и всматривалась в фотографии мужчин. Разные лица, лица, лица… Незнакомые люди, иногда жуткие образины с толстыми волосатыми животами, пьяные, часто просто неприкрыто предлагающие интим, свободные отношения и прочую лабуду.
Она сразу пропускала такие «милые» предложения и такие «милые» лица на фото. Некоторые, похоже, и фотографировались в пьяном виде, с кружкой пива или бутылкой водки, или в постели… То есть хлама хватало, это точно. Она пыталась найти серьезного человека, надеясь, что, возможно, ей повезет.
Один немногословный мужчина по имени Алексей привлек ее внимание. На фото он показался ей вполне достойным внимания. Он обозначил профессию – врач. На вопросы в переписке Алексей отвечал очень скупо и сжато, что тоже нравилось Музе: он не разводил сопли, а это говорило о его благонадежности. Ему, наверное, тоже было некогда заниматься глупой перепиской.
Алексей сказал Музе, что в разводе уже два года. Ее все устраивало в нем. На предложение Алексея встретиться Муза с радостью согласилась и стала очень ответственно готовиться к этому важному событию. Именно в тот момент Настя радостно сообщила, что нашла ей еще одну ученицу для поправки ее шаткого финансового положения.
– Очень состоятельные люди! У них дочка. Я познакомилась с ними на работе. Они покупали тур в Арабские Эмираты. Самый дорогой тур и в самый дорогой отель. Денег вообще не считали. Куча кредиток, куча наличности, любая форма оплаты. Дама, с интересным именем Валенсия, интересовалась также возможностью приобрести в поездке золото и дорогие вещи. Живут они полгода в Англии, полгода в Москве. Девочка ходит в престижную школу при английском посольстве, а дополнительные частные уроки мама организует сама. Виктория, так, кажется, зовут девочку, занимается теннисом, французским языком, конным спортом, а Валенсия мечтает обучить девочку игре на фортепьяно. Но в музыкальную школу ребенок пойти не может, так как нет времени посещать ее чуть ли не каждый день. Она – девочка из очень богатой семьи и не может ходить вместе со всеми детьми по «всяким сольфеджио, хорам и на историю музыки». Это я цитирую ее мамашу. Да и