ОСТЫЕ ПТИЦЫ
Похожи на куропаток, оперение неяркое, буро-серое. Самки окрашены, как и самцы, или немного ярче и часто крупнее. Ноги сильные, крылья короткие, летают плохо, крохотный хвост скрыт у многих видов в оперении надхвостья. Есть копчиковая железа и «пудреницы» (пудретки).
Насиживают (16–22 дня) и водят птенцов только самцы. Самые маленькие тинаму чуть больше перепела.
Крупные — с тетерева.
Около пятидесяти (42–45) видов обитает в Центральной и Южной Америке, от Мексики до Патагонии.
Сладкоголосые тинаму
Ночи темные в тропическом лесу, темнее на поверхности земли нигде не бывает. Ни единый луч, даже при яркой луне, не коснется почвы у ног деревьев-великанов. Пленка, самая чувствительная, часами пролежит здесь открытая и не засветится.
Уже в шесть часов вечера сумрачно в лесу. А ровно в шесть тридцать печальные, нежные и чистые звуки возвещают, что ночь обрела все права над лесом. Трели минорные, флейтовые, то выше, то ниже октавой, наполняют мрак волшебством чудного песнопения.
Это тинаму, покинув своего скромного супруга, зовет другого самца. Зовет долго, печально и часто безответно…
Горло не многих птиц исторгает такие меланхоличные и чистые тона, как у тинаму, хотя по строю своему их песни просты. Лишь у некоторых тинаму выкрики грубые, лающие, но громкие — за километр крики слышны! По утрам, вечерами, днем и среди ночи мелодичными голосами рассылают тинаму свои брачные приглашения.
Живут в тропических лесах и лесостепях, в кустарниках, в льяносах, среди трав, в низинах и в Андах на высоте более четырех тысяч метров. Многие в одиночестве, немногие — стаями. На земле проводят свой день, да и ночью редко прячутся на деревьях. Летают мало, неохотно и недалеко. Оттого, надо полагать, и нет этих птиц ни на одном из ближайших к Америке островов.
Удирать предпочитают по земле и таиться в кустах или в чужих норах, сами не роют. А если уж пришлось вспорхнуть, то с хлопаньем крыльев, с криками срываются, летят быстро, но скоро снижаются, чтобы дальше бежать по земле.
Даже от малых полетов устают тинаму: сердце у них крохотное — две тысячных веса птицы и крови маловато. Оттого, говорят, мясо у тинаму белое, нежное, вкусное, охотниками всех рангов и наций очень уважаемое! Даже в Европу за то мясо, не жалея сил, переселяли тинаму.
У всех тинаму, которых зовут также и «тао», самки крупнее, поярче и «мужественнее» самцов. Впрочем, кавычки тут можно было, пожалуй, и не употреблять. Редкая случилась инверсия в их повадках: многие самки-танаму взяли за правило токовать, распушив веером хвосты, полураскинув крылья, ухаживать за самцами. Иные и территорию гнездовую охраняют, а это роль преимущественно мужская. И все, как одна, отказываются высиживать и воспитывать детей!
Этим заняты самцы: даже те, кто не все свои обязанности передал подругам, а сами токуют и ухаживают, звучными голосами приглашая к гнезду двух-трех и больше, если повезет, амазонок в перьях.
Впрочем, «гнездо» слишком сильно сказано: нет у многих никакого гнезда — простая земля, устланная опавшими листьями. Лишь высокогорный тинаму лепит из сухой земли и мха некое подобие чаши и выстилает ее дно травой. Но это оригинал среди своей и без того небанальной родни. Он, кажется, один из всех живет в единобрачии, то есть моногам: одна у него самка. Именно она отважно охраняет гнездовую территорию. Высоко в горах весьма прохладно, и потому высокогорный тинаму, отлучаясь из гнезда, накрывает яйца, которые насиживал, листьями.
А делать это полезно было бы всем тинаму без исключения: ведь яйца у них — истинное произведение искусства! И такие яркие, что даже издали не заметить их нельзя. Зеленые, голубые, пурпурные, винно-красные, желтые, шиферно-серые, почти черные, с удивительным блеском, точно покрытый глазурью дорогой фарфор. Великолепные у тинаму яйца! Коллекционеры очень их ценят. Порой, случалось, люди, прежде не имевшие дела с тинаму, принимали их яйца за фарфоровые безделушки.
В гнезде может быть 12–18 изысканной красоты яиц, если две-три самки с краткими визитами побывают здесь. У высокогорного тинаму самка одна, потому и яиц в гнезде меньше, четыре — девять. А у красногрудого тао, увы, всего одно яйцо!
Отложив яйца, самки уходят, поручив их петухам. Но на призыв другого самца приходят и одаряют новое гнездо красивыми яйцами.
А самец сидит недели две или три, лишь раз в день или в два дня отлучаясь на обеденный перерыв, который у одних длится 45 минут, у других — четыре-пять часов. Сидит прочно, и палкой не сразу сгонишь: можно подойти и хворостиной потрогать. Тогда только он «внезапно, как взрыв», взметнется, всплеснув крыльями, и улетит. Иные, притворяясь ранеными, уводят от гнезда непрошеных гостей.
«Если кто-нибудь приближается, то некоторые виды, среди них высокогорный тинаму и некоторые гладкие тао, плотно прижимают к земле переднюю часть тела вместе с головой, а заднюю поднимают иногда так высоко, что хвост и подхвостовые перья стоят почти вертикально. Похоже поступают некоторые тинаму, когда токуют или в тревоге идут по земле. Но такая повадка у насиживающего петуха, очевидно, «бессмысленна», так как, высоко поднимая зад, он тем самым открывает блестящие, хорошо заметные яйца» (Александр Скатч).
Птенцы родятся в густом и длинном пуху. Отец, негромко посвистывая, сразу уводит их от гнезда. Учит, что надо съесть, а от чего лучше воздержаться. Насекомое какое-нибудь поймает или червяка, мнет в клюве. Потом положит перед птенцами, предлагая попробовать. Взрослые едят листья, ягоды, семена, почки, червей, улиток, насекомых. Разрывая листья, тинаму ворошат их не ногами, как куры, а только клювом. Клювом и в земле копаются. Это прошу заметить: еще недавно тинаму были приписаны в близкие родичи к куриным птицам. Теперь и в повадках, и в строении, особенно костного нёба, замечено несходство с мнимыми их родичами, проживающими на птицефермах. Родичей отыскали других — страусов! А среди них, по-видимому, ближе всех тинаму к нанду.
Птенцы всех тинаму в гнезде остаются лишь несколько часов, потом отец их уводит. Некоторые и взрослые тинаму длиной лишь 20 сантиметров, птенчики у них совсем крохотные — пушистые дымчатые шарики. В гуще трав они, казалось бы, едва могут передвигаться. Однако поспевают за отцом. Именно малый рост спасает их от многих врагов: когда птенцы спрячутся и затаятся, увидеть их почти невозможно. Нередко живут в такой близости от человеческого жилья, где свиньи и собаки истребили всех других гнездящихся на земле птиц.
Птенчики большого тинаму еще только с дрозда ростом, а уже летают! Столь ранняя устремленность в полет птиц, мало и неохотно эксплуатирующих крылья, кажется довольно странной. Лишь птенцы сорных кур, летающие от рождения, и немногих других куриных превзошли тинаму.
Трехнедельные тинаму ростом и расцветкой почти подобны взрослым — темп развития быстрый.
В 80-е годы прошлого века владельцы больших имений и Общество охотников пытались расселить тинаму в европейских полях и лесах: сначала — во Франции и Англии, позднее — в Германии и Венгрии. Опыт оказался довольно успешным, тинаму, выпущенные из вольер на волю, неплохо прижились на новой родине, зной и холод переносили легко. Расселялись и гнездились в основном по полям и опушкам лесов и жили даже в тех местах, где куропатки и фазаны не водились. В Англии один-два раза в году петухи тинаму высиживали по 9-15 яиц.
Но потом мода на экзотических птиц прошла, новых тинаму в Европу больше не привозили, а все уже акклиматизированные здесь погибли, по-видимому в зубах и когтях хищников. В Англии последнего тинаму видели в 1901 году. Так что не водятся теперь нигде в Европе чудноголосые, необычные повадками, замечательные красотой яиц и вкусные птицы.
ГАГАРЫ И ПОГАНКИ
Некоторые зоологи объединяют гагар и поганок в один отряд. Но обычно принято разделять их на два самостоятельных отряда. Причин этого много, и разных. У гагар все три передних пальца соединены перепонками, у поганок каждый из четырех оторочен с боков неширокой, до сантиметра, бахромой, или, точнее, кожными лопастями. У гагар в кладке только два оливково-бурых с бурыми крапинами яйца, у поганок — три — восемь грязно-белых яиц.
Однако есть и определенное сходство у этих птиц во внешности, но главное — в манере плавать и нырять. Только пингвины превосходят в этом гагар и поганок. Ноги отнесены далеко назад, и гребут ими птицы не под собой, как, скажем, утки или чайки. Весьма эффективный движитель, словно корабельный винт, работает сзади. Крыльями, как пингвины и чистики, не гребут (гагары, по-видимому, немного гребут).
Когда плавают на поверхности, только спина видна над водой. Степень погружения могут регулировать, прижимая перья: воздух из-под них «улетучивается» и удельный вес птицы увеличивается. По земле ходят неуклюже и плохо. Гагары предпочитают даже ползти на брюхе, отталкиваясь ногами.
Гагары крупнее поганок (60–90 сантиметров длина, вес — 1,2–6 килограммов). Четыре вида либо три, как считают другие специалисты. Все обитают на севере Евразии и Америки, и все встречаются в СССР.
Поганки (20–80 сантиметров длина, вес —120—1500 граммов) обитают почти по всему миру, кроме крайних приполярных областей Арктики, нет их в Антарктиде, в Гренландии (но в Исландии живут!), нет в Сахаре, на Аравийском полуострове, на Калимантане и Суматре (но на Яве и Сулавеси, как и на многих других островах Индонезии, они водятся).
Одни ученые полагают, что на обширной этой территории встречается 17–18 видов поганок, другие — что их не больше девяти. У трех видов американских поганок чрезвычайно малые, просто-таки «микроскопические» ареалы: у каждого лишь одно свое озеро. Юнин в Перу, Атитлан в Гватемале и Титикака на границе Перу и Боливии! Обитающая на озере Титикака небольшая бурая, с красноватым хохлом поганка совсем разучилась летать, так что переселиться куда-нибудь собственными силами у нее нет уже возможности. У атитланской поганки тоже недоразвитые крылья. Поэтому и она никогда не расстается со своим озером.
Жизнь и нравы чернозобых гагар
Озеро было глубокое, с водой чистой, прозрачной. Лед таял по берегам, широкие полыньи открылись по всему озерному окрузью, но посередине еще плавал лед, укрытый слипшимся снегом.
Чернозобые дней десять, как прилетели с Черного моря, где зимовали. С осени они не разлучались: вместе плыли и летели на юг, вместе по морю плавали и ловили рыб. Весна пришла, крыло к крылу полетели на север. На озеро, где прошлой осенью был заключен их брачный союз.
Близится ночь. Гагары уснули на воде, положив головы на спины. И пока спят, у нас есть время вернуться на полгода назад и рассказать, как началось их содружество.
…В конце лета собрались гагары на озеро, сбились стаей. С малолетками, которые давно уже держались сообществом, соединились семейные пары с подросшими детьми.
Церемонно встречали пришельцев. Дружно плыли навстречу, вытянув шеи и клювы, как шпаги. Но это означало не угрозу, а приветствие: клювы готовили не удары, а лишь прикосновение. Лояльность и дружеские чувства всех и ко всем знаменовал и подтверждал «круг почета»: с простертыми вперед шеями каруселью плавали птицы.
Потом затеяли игры. Ныряли с шумом, гонялись друг за другом с криками и хлопаньем крыльев. Из воды скакали солдатиками, круто изогнув шеи и прижав клювы к груди. Холостяки и новоприбывшие искали несосватанных подруг.
Большой старый самец, настроенный не мирно, а грозно, явился как гром среди ясного неба. Без всяких приветствий и церемоний кинулся он с клювом, готовым колоть и трепать, на уже помолвленного самца. Тот едва от него увернулся…
Драки на игрищах вообще-то не в обычае. Но бывает, сильнейшие повздорят, не поделив чернозобых дам. А тут случай был исключительный: своя гагара, старая подруга, погибла. Кто-то пальнул в нее из ружья. Для будущей весны требовалась новая жена, а у чернозобых гагар сватовство и помолвки происходят на осенних игрищах.
…Соперники, пригнув клювы к груди, в упор, с угрозой смотрели глаза в глаза. Медлили недолго и кинулись… Виртуозные прыжки в вертикальной позиции, погоня, крутые стремительные развороты, вольты и курбеты на воде и под водой — все было. Но вот тому, о ком здесь повествуется, изловчась, удалось схватить клювом врага своего, что называется, «за шиворот»: быстро пригнул он его голову и окунул в воду. Окунал и топил, пока тот, изрядно, наверное, воды нахлебавшись, решил, что с него хватит, и, вырвавшись, заработал своим ножным «винтом» — полный назад! Победитель ринулся догонять, чем дуэльные правила нарушил, и вся стая поспешила наперерез. От беглеца его оттеснила. Тут и пыл его остыл. И совсем он умиротворился духом, когда заметил явные знаки внимания со стороны той, что спала сейчас рядом с ним, слегка покачиваясь на небольшой волне, которой предрассветный ветерок замутил лунный глянец озера.
Чуть посветлел восток, и гагары проснулись. Потянулись, выпрямляя над водой то одну, то другую ногу. Занялись туалетом, чистили и обильно смазывали жиром копчиковой железы перья, запрокидываясь то на один бок, то на другой и вставая в воде, чтобы смазать грудь и живот.
Потом громкое «кууик-кукуик-кукуик» черногрудого самца оповестило всех, что здесь им избрано и занято место для гнезда.
Гнезд, собственно, у него было несколько, но три из них вроде как потешные или, возможно, запасные. По назначению он их не использовал. Основное и настоящее гнездо располагалось на небольшом островке в метре от воды, кучка небрежно сложенных увядших растений — вот и все гнездо. Здесь уместно упомянуть, что у гагар бывают гнезда и без всякой выстилки, прямо на сырой земле. Бывают и плавучие, сложенные из сухих трав и корней, выстланные осокой.
Два яйца гагара-самка насиживала недели четыре. В первый же день родители повели чад своих купаться: без страха кинулись малыши в воду и сразу поплыли! Нырять, однако, еще не умели, но дня через три-четыре и этим искусством овладели. А через месяц научатся и рыбу ловить, но пока гоняются за всякой беспозвоночной мелочью. К осени в подводных прогулках молодые гагары не отстанут и от родителей.
Нырнув, гагара от трех до пяти минут может промышлять под водой, не всплывая. Проплывет за то время 200, а возможно, и 800 метров! Обычно подводной охотой занимаются недалеко от поверхности, но и на 30 метров вглубь ныряют. Таковы достижения гагар, по мнению Лео Летонена, магистра естественных наук из Хельсинки…
Крупные гагары, по мнению доктора Г. Мауэрсбергера, ныряют и глубже — до, 70 метров, оставаясь под водой десять минут. Чтобы преодолеть сопротивление толщи вод, одной гребущей силы ног недостаточно, при глубоких погружениях работают гагары и крыльями.
До осени молодые гагары живут одной семьей с родителями. А потом, как мы знаем, все соседи по озеру собираются в стаю. Если озеро не очень велико, на нем гнездятся одна-две пары. Другие пяти-шестилетние гагары хоть и не гнездятся, лишь через год или два придет их срок, но территорию для будущих гнезд уже выбрали и охраняют. А еще более юная молодежь плавает на том же озере без всяких притязаний на владения, однако лишь там, откуда гнездящиеся гагары ее не гонят.
«Полет тяжелый, напряженный, птица вытягивает шею и свешивает несколько заднюю часть тела, с воды поднимается с разбегу и только против ветра» (В. Е. Флинт, Р. Л. Беме, Ю. В. Костин, А. А. Кузнецов).
Дистанция этого разбега метров сорок и больше: крылья работают без устали, и ноги помогают оттолкнуться от воды. Угол подъема так мал, что целый километр должна пролететь гагара, чтобы набрать высоту в 20 метров. Казалось бы, неважный из нее пилот. Однако гагары далеко улетают на зимовки: из пресных вод — в соленые, на моря. Из мест прикамских и южноприуральских — на Каспийское и Черное моря, иногда и на
Средиземное, к Греции. С Колымы, Камчатки, правобережья Лены — к берегам Японии, Кореи и Китая. В Японию летят, по-видимому, и некоторые чернозобые гагары с Аляски, хотя общее правило для американских гагар — зимовать в Тихом океане у западного побережья США и Мексики.
А гагарам из тундр и тайги европейского и сибирского Севера на восток, до Таймыра, предстоит дальний и необычный путь.
С Таймыра и даже с левобережья Лены плывут они по великим сибирским рекам… Нет, не на юг, а на север! Минуют устья и тут, уже в арктическом море, поворачивают на запад. Плывут по Карскому морю, через Карские Ворота, что между Новой Землей и островом Вайгач, выходят в Баренцево. Пересекают его, держа путь все время на запад. Вот и туманные берега Скандинавии. Угрюмые скалы и ревущий прибой. Гагары попадают в Балтийское море. Тут и зимуют: от гнездовий за шесть тысяч километров, преодоленных большей частью вплавь.
Впрочем, в последние годы изучение результатов кольцевания проложило на картах и иные пути осенне-весенних миграций чернозобых гагар. Получается, что Балтийское море не главное место зимовок северных гагар. (Здесь они держатся ранней весной на пути из Черного моря в Арктику.) Главный путь ведет из Баренцева моря в Белое, оттуда через озерный край Карелии в Припятские болота и дальше на юг — в Черное море, куда птицы прибывают в ноябре — декабре!
Другие гагары. Краснозобая. Каштанового цвета пятно на горле отличает ее от чернозобой, у которой оно черное. Ареалы у них почти одинаковые, только у краснозобой он ограничен более северными частями Европы, Азии и Америки. Гнездится нередко на небольших водоемах, и сама поменьше чернозобой. А поскольку крылья у нее не уменьшены соответственно с размерами и весом, то летает она лучше чернозобой, и разбег перед взлетом короче. Поскольку опять-таки в малых водоемах и рыбы меньше, то летать за кормом приходится довольно далеко, порой даже в море, если до него, конечно, не сотни километров.
Полярная гагара самая крупная, с гуся. Отличает ее белый клюв, у других гагар он черный. Белоклювые полярные гагары гнездятся в тундрах Сибири и Америки, черноклювые (особый подвид или, возможно, вид) — только в Америке, но южнее: по всей Аляске, Канаде и на севере США. У нас черноклювые полярные гагары бывают лишь залетом. Кроме человека, врагов у полярных гагар почти нет. Они большие и сильные: защищая гнездо, даже лисиц и молодых белых медведей отгоняют, целя в глаза острым и крепким клювом.
Пока птенцы еще не вывелись, гагара предпочитает удирать: сползет в воду и нырнет. Но птенцов защищает так самоотверженно, что и перед сильным врагом не отступает, не бросает беззащитных своих детей.
Первые дни родители кормят их из клюва разными насекомыми (и чернозобые гагары — тоже), приучая таким образом распознавать съедобное. Гнездовая территория у полярных гагар сравнительно невелика. Самка признает «лично своими» 200–300 метров вокруг гнезда, самец изгоняет соперников с втрое большего пространства.
Гнездо всегда у самой воды, потревоженная гагара буквально сползает в нее с гнезда. В эту пору «хохочущие крики» полярных гагар «с жутко звучащим завыванием» оглашают однообразные равнины тундры.
Полярные и краснозобые гагары (но не чернозобые) гнездятся и в береговой полосе Гренландии, краснозобые — и на острове Элсмир — ближе всех к полюсу, на 82-м градусе северной широты!
В меловом периоде истории Земли, по крайней мере 80 миллионов лет назад, на берегах тогдашних морей жили похожие на гагар птицы — гесперорнисы. Крупные — высотой до метра. У них был зубастый клюв! И недоразвитые крылья. Летать гесперорнисы не умели, но плавали и ныряли отлично. Кормились рыбой. Некоторые орнитологи считают их близкими родичами гагар и поганок, другие видят в их внешнем сходстве лишь конвергентные черты, развившиеся под влиянием сходного образа жизни. Строение черепа сближает гесперорнисов не с гагарами, а со страусами!
Да и настоящие гагары тогда уже жили. Правда, другого рода — эналиорнис, ископаемые остатки двух его видов найдены в Европе. Поганки (двух родов и двух видов) обнаружены в древних пластах земли (мелового периода) в Северной и Южной Америке. Похожие на чаек ихтиорнисы, представители семейств или отрядов пеликанов, цапель, ржанок, фламинго, наверное, и многих других птиц, уже обитали на Земле. Удивительно быстро шло развитие птиц. Еще недавно появились их первые предки — археоптериксы, еще не вымерли, плавали в морях плезиозавры и прочие ящеры, парили над морем птеродактили, а птицы разных групп и видов гнездились и летали здесь же рядом, оглашая криками побережья древних морей.
Поганки — «сумчатые» птицы?
«…Ползут тотчас же в оперение родителя и ведут первое время жизнь подобно детенышам сумчатых животных. По-видимому, в большинстве случаев дети живут в оперении матери… а отец их там кормит принесенными насекомыми и рыбками» (Оскар Хейнрот).
Гнезда птиц, именуемых по-русски поганками по той причине, что их мясо на вкус знатоков отнюдь не лучшего качества, похожи на тростниковый корабль, построенный Туром Хейердалом. Сравнение, разумеется, весьма приблизительное, как, впрочем, и то, которое употребил («подобно сумчатым») один из лучших знатоков птиц, Оскар Хейнрот. Однако, поскольку речь идет лишь о сравнении, оно не только допустимо, но, пожалуй, и удачно.
Это «тростниковое» гнездо, «сложенное на куче водной растительности, более или менее плавучее», или «опирающееся на дно на мелководье», в котором «яйца находятся в воде или во всяком случае в сильно влажной среде», — сооружение, казалось бы, малопригодное для колыбели и неуютное.
Порой, теряя опору о «дно на мелководье» или о стебли камышей вокруг, оно по воле волн устремляется в путь, никаким штурманским расчетом не предусмотренный, и плавает где придется.
Однако есть у него свои преимущества. Обычно полагают, что куча водной растительности, на которой оно сложено, разлагаясь, окисляется и нагревается по законам, известным в физике как медленное сгорание, и неплохо подогревает яйца снизу. Возникает эффект, подобный парнику.
«Подводная часть гнезда имеет температуру окружающей среды, но температура надводной, верхней, несколько выше, до 7,5 градуса по Цельсию при отсутствии птицы» (профессор Г. П. Дементьев).
В таком мокром гнезде три-четыре, иногда и больше грязно-белых, вскоре буреющих от сырости яиц. Оба родителя насиживают их дней 20–28. Насиживают с первого яйца.
У птиц два главных метода насиживания: с первого яйца и с последнего или предпоследнего. Есть и промежуточный, так сказать, третий метод: легкое обогревание первых яиц и настоящее насиживание уже полной кладки.
С первого яйца насиживают почти все совы и дневные хищники, а также чайки (судя по многим наблюдениям, хотя есть и возражения), поганки, многие воробьиные.
Хищным птицам, для которых добывание пищи совсем не простое дело, трудно прокормить сразу всех птенцов, если они с первого же дня дружно будут просить есть.
Те птицы, у которых лишь самки воспитывают птенцов, например куриные или утки, очевидно, должны насиживать, когда уже все яйца покоятся в гнезде, чтобы все птенцы вывелись в один день. Иначе, что будет делать мать с первыми из них, не покинув последних, которых досиживать надо?
У пастушков метод такой: первые яйца они немного обогревают, по-настоящему насиживают лишь полную кладку. Птенцы выводятся в разное время, хотя и не с такими промежутками, как, скажем, у филина, у которого птенцы старше один другого на пять — семь дней. Здесь этот промежуточный, третий, метод вполне приемлем, потому что у пастушков заведено так: один из родителей уводит первых птенцов, а второй досиживает остальных.
Но сейчас нас интересуют поганки, и возникает неожиданный вопрос: почему они насиживают с первого яйца? Или, возможно, как пастушки, не дожидаясь полного комплекта в кладке?
Может быть, поганки могут позволить себе этот, так сказать, «поточный метод» производства птенцов (насиживание с первого яйца дает бесспорный выигрыш во времени!) в силу своей «сумчатости»?
Первые птенцы сразу же забираются в оперение к матери, не убегают, не мерзнут, не требуют особого за собой досмотра и особых забот, кроме пропитания, которое приносит отец.
Не будь этого, они бы стали разбегаться, и один по крайней мере родитель должен был бы их увести, второй — досиживать, что у поганок не в обычае. Значит, ушли бы оба с первыми, бросив остальных, недосиженных, погибать.
Так по некоторым наблюдениям порой и бывает. Но, полагает Хейнрот, такое поведение нельзя считать нормальным. Возможно, случается это, когда поганок слишком беспокоят.
А норма такова: каждый птенец дня за два до вылупления уже негромко, но требовательно попискивает под скорлупой. Команда родителям: «Внимание! Продолжайте насиживать!» И в каждом яйце с промежутком в два дня звучит предупреждение: «Я скоро, скоро выведусь, не уходите!»
Надо сказать, маленький «поганец» ждать себя долго не заставляет. Быстро, как только настанет срок, вылезает из скорлупы. Не сидит под ней известное время, как бывает у многих птиц. Нет, сильным толчком колет (с тупого конца) яйцо и, капюшоном приподняв над собой прикрывавший пробитую брешь осколок, тут же вылезает, «так что вылупление длится только несколько минут».
Эта поспешность, возможно, определяется причинами весьма вескими: яйца-то (помните?) «находятся в воде или во всяком случае в сильно влажной среде». Значит, не вылези птенчик вовремя из скорлупы, и колыбель может стать его могилой, захлебнется! Но…
«…Подобное наблюдается и у дятлов, так что, возможно, другие тут причины…» (Оскар Хейнрот).
Под перьями у родителей птенцы начинают первое знакомство со средой, в которой им суждено провести большую часть жизни: с детьми под крыльями взрослые птицы плавают и даже ныряют. Как глубоко? Полагают, метров до семи, обычно меньше. По л минуты, минуту, а то и три оставаясь под водой.
«В отличие от уток и лысух поганка вместе с пуховыми птенцами далеко уплывает от камышовых зарослей… и не проявляет беспокойства при появлении болотного луня или другого хищника. Только при явном намерении последнего напасть на выводок она ныряет… Вместе с нею ныряют и птенцы, но не самостоятельно, а предварительно забравшись на спину матери… Хищники, видимо, по опыту знают неуловимость выводков поганок и обычно не пытаются их преследовать. Есть наблюдения, что поганки могут даже перелетать с птенчиками на спине» (профессор А. В. Михеев).
В поведении поганок вот что еще интересно. На суше они почти не бывают, чистить и смазывать оперение приходится на воде. Занимаясь этим, они ложатся то на один бок, то на другой. Замерзшие в холодной воде ноги греют не как утки, пряча их в оперении живота, а подняв из воды в сторону! На воде же собирают и у себя выщипывают перья и глотают. Роль их, как говорят, гастролитическая: помогают в желудке перетирать добычу, что у других птиц обычно выполняют проглоченные камешки и песчинки. Другие же исследователи полагают, что перья в желудке поганок образуют «сито», которое не пропускает в кишечник мелкие, не переваренные еще косточки.
Весной у поганок брачные игры. Самцы и самки окрашены одинаково в брачном пере, оба пола носят на голове цветные воротники, хохлы и прочие украшения из перьев.
Чомги, он и она, плывут навстречу друг другу. На чистой воде, на открытых плесах разыгрывается этот живописный спектакль. Перья воротника распущены, птицы трясут головами и сходятся клюв к клюву. Встают из воды вертикально: «позой пингвина» называют зоологи это «па» и в брачных танцах. Часто держат в клювах пучки мокрых водорослей и другие растения — опять-таки нос к носу! — словно предлагая друг другу свадебные подарки. Их крики «куа», «круа», «корр» далеко слышны, в тихий день — за километр.
Пять видов поганок гнездятся в нашей стране.
Большая поганка, или чомга. Немного меньше утки, на щеках пышная оторочка из рыжих перьев, «воротник», или «жабо», но зимой его нет. Клюв красный. Живет по всей Европе, кроме северных областей, в Малой, Передней и Центральной Азии, к югу до Северной Индии и Китая, в Восточной Австралии, на Тасмании, в Новой Зеландии. Встречается чомга местами и в Африке.
Серощекая поганка. Серые щеки и черный клюв с желтым основанием, шея рыжая (у чомги белая), ростом меньше чомги. Обитает в Европе к востоку от Рейна, в Малой Азии, местами в Средней Азии, в Восточной Сибири к югу до Маньчжурии и в Северной Америке.
Красношейная, или рогатая, поганка. Два рыжих пучка перьев «за ушами», шея рыжая, клюв прямой, ростом меньше чирка. Обитает в умеренной полосе Европы, Азии и Северной Америки.
Черношейная поганка. Пучки волос «за ушами» почти такие же, как у красношейной, и рост такой же, но горло черное, клюв немного «вздернут» вверх. Европа, Передняя и Средняя Азия, Дальний Восток, Африка (местами) и Северная Америка.
Малая поганка. В общем бурая, с рыжеватой спереди шеей, на голове нет никаких украшений из перьев. Европа, Африка, Южная Азия до Индонезии, в Австралии ее нет.