— Скоро будет совсем невмоготу. Если ты хочешь отмолчаться — молчи. У меня сегодня короткое выступление. Значит, вооруженные турки из какой-то там «освободительной армии», а короче — просто фашисты, правы? Ты скажешь: нет. Разумеется, нет, скажу и я. «Закон Кольта» — это великий закон Америки, и только Америки… Хорошо, но почему тогда эти подонки выбрали Вашингтон, чтобы посадить самолет и вести переговоры? Потому что они уверены, что мы их и пальцем не тронем, если все будет «тихо и спокойно»! Сейчас они начнут выкрикивать в микрофон свои требования, а мы будем соглашаться. Ты-то хоть догадываешься, чего они хотят?
Вирджил, вновь развалившийся в кресле, молча кивнул.
— Я тоже догадываюсь. Кто-то и где-то должен будет освободить таких же подонков, их лучших друзей.
— В Западной Германии, — тут же ответил Вирджил.
— Ну конечно же! Только при чем здесь мы?.. Начальник службы безопасности вновь включил громкоговорящую связь.
— Капитан, может быть, у вас будет какое-нибудь иное предложение? Вы понимаете, что мы не имеем полномочий и возможностей что-либо предпринять, но мы можем стать своего рода посредниками между вами и Федеративной Республикой Германии. Пожалуйста, подумайте о том, что я вам сказал, и дайте ответ.
— Хорошо, но отодвинуть конечный срок невозможно. Это решение принималось не мной одним, к нему пришли все мои товарищи. Но мы дали правительству ФРГ достаточно времени, чтобы прийти к решению освободить наших товарищей, поэтому мы собираемся взорвать самолет через тридцать пять минут. Мы ценим ваше участие.
— Так как назначенный вами срок истекает через тридцать две минуты, мы просим вас дать нам еще тридцать минут, чтобы убрать все самолеты с аэродрома.
— Если вы не сможете очистить аэродром за тридцать минут, я попробую обсудить со своей группой вопрос о предоставлении вам еще тридцати минут. Но я делаю это только из симпатии к народу и правительству США.
Питер щелкнул выключателем.
— Из симпатии к нам с тобой, к нашему правительству… Вот так, приятель. Вся надежда на Вашингтон, что там потребуют освобождения каких-то головорезов… Упаси нас бог от такой любви…
— Пит, ты умница! — Вирджил старался смеяться как можно естественней, но глаза у него, как выражались друзья и сослуживцы Чипа, «не смеялись никогда». — Между прочим, как другу могу сказать, что скоро мы начнем новую кампанию против русских. Наш тезис простой как хлеб: они, русские, своей политикой поощряют, поддерживают и даже усиливают деятельность террористов… — Вирджил полез во внутренний карман пиджака, достал пластинку жевательной резинки, быстро снял с нее обертку и сунул в рот.
— Ух ты! — Начальник службы безопасности прищурился, отчего у него шевельнулись уши. — А я думал, ты полез за своим любимым пистолетом «Токарев тридцать три». Ты так и не расстаешься с ним после Вьетнама, правда? Сейчас самый случай показать ТТ и сообщить, что он был вложен в ящик со «столичной» водкой, которую ты приобрел, скажем, в ближайшем продуктовом магазине «Сейфуэй». Не волнуйся: найдется кто-нибудь, кто скажет, что таким образом русские снабжают террористов в округе Колумбия. Чип, я готов поверить, что русские поощряют и, как там, усиливают деятельность террористов. Но пусть мне кто-нибудь докажет это. Ты можешь?
Чип молча выдул из жевательной резинки большой пузырь и втянул его в рот.
— Скоро смогу, Пит, очень скоро, но когда — не имею права распространяться.
— Да, сэр. Не имеете права, сэр. Сэр, скажите…
— Остановись, Пит! Хватит топтаться на мне. Мне действительно нечего сказать тебе, даже как другу.
— Я уже притормаживаю. Только, прежде чем остановлюсь, скажу тебе то, чего не хотел сказать мне ты. Вы ведь сейчас совершенно не готовы к подобному заявлению. Не так ли? Когда вас попросили привести в доказательство факты, вы начали подбирать старые бумажки. Подобрали, отпечатали, понесли, а Уильям Кейси, как суровый главный редактор, решил материал не печатать… Потом вы схватили за горло ребят из военной разведки, они что-то принесли в клюве, но тоже не пошло. Ну, с третьего раза у вас, может, что-то и получится, родите заморыша и будете трястись над ним, чтобы он сразу не издох. Что еще, что вы можете сделать? Пришить русским терроризм, совершаемый этими кретинами в самолете, прилетевшими в «прибежище демократии и свободы»?
— А почему бы и нет? Хорошая идея, дружище.
Вирджил в эти минуты больше всего был похож на тренера бейсбольной команды, выигрывающей с крупным счетом, на человека, абсолютно уверенного в себе и своих друзьях-игроках. Но в голове у него теперь вертелась тревожная мысль: откуда Пит знает так много? О неудачах с докладами пока было известно лишь узкому кругу сотрудников, хотя, разумеется, эта не самая секретная информация вскоре расползется шире. Все думали, что вскоре — когда третий доклад неопровержимо докажет финансирование и политическую поддержку Москвой международного терроризма. Только никто не мог предположить, что информация уже поплыла.
Пит прекрасно знал, о чем сейчас думает его приятель. И тогда он решил по случаю подставить одного несимпатичного ему человека.
— Да, Чип, — медленно произнес Пит, — я понимаю, что ты никогда не будешь пришивать факты белыми нитками. Это могут молодые, вроде твоего Уолтера Тромма: я пару дней назад познакомился с ним на вечеринке у друга. Хороший парень, компанейский, да и пить умеет — куда уж нам, старикам, тягаться!
— Уолтер — светлая голова, — моментально среагировал Вирджил и сразу все понял. — Нам бы побольше таких, как он.
— Нам бы тоже, — вздохнул Пит. — У нас в аэропорту со следующей недели бармен уходит — золотые руки. А Уолтер понимает толк в коктейлях. — И он посмотрел на Чипа.
Тот снял длинный женский волос с пиджака и проговорил:
— Включи, пожалуйста, «музыку».
— Вы очистили территорию аэродрома?
— Нет, сэр, еще нет.
— Пожалуйста, сделайте это как можно скорее, потому что, повторяю, я не хочу наносить ущерба Соединенным Штатам Америки.
— Мы очень просим вас дать нам еще тридцать минут для этого.
Пит выключил связь, и теперь в кабинете раздавался лишь тихий гул кондиционера.
— Подождем.
— А что нам еще остается делать? — откликнулся Вирджил. — Нас не позовут на поле — мы с тобой сегодня запасные игроки. Долго нам еще ждать?
— Я не могу сказать, Чип. Это, как говорят, не мое. Но почты ты дождешься, если не очень спешишь в город.
— Ты спутал, Пит. Я должен убедиться, что ее вынесут. А получу я ее сегодня к вечеру.
— Срочное письмо?
— Поэтому-то я и здесь. Между прочим, есть повод повидать друга.
— А может, повстречать капитана Джакыра?..
Вирджил сверкнул глазами. Не слишком ли информирован Уэбб для его должности?
Питер, не дожидаясь ответа, полез в стол и вытащил из ящика бутылку «смирновской» и два пластиковых стакана. Так же, стоя спиной, наполнил каждый стакан до половины, повернулся и протянул один Чипу. Лоб у Питера был покрыт испариной, которой еще две минуты назад не было.
— Пожевать нечего. Твое здоровье!
Не глядя на Чипа, он в три глотка выпил и полез за сигаретами. Последняя сигарета в пачке, которую он вытащил, оказалась сломанной.
— А, черт!
Чип молча пригубил теплую водку, пристроил стакан возле кресла и протянул Питеру пачку. Потом взял сигарету сам, и оба закурили. Начальник службы безопасности поставил пепельницу на пол, уселся в кресло и сделал глубокую затяжку.
— Питер, — тихо сказал Вирджил, — не обращай на меня внимания. Налей себе еще.
Крепко сложенный мужчина лет сорока пяти неожиданно посмотрел на Чипа глазами дворняжки, которой только что кинули большую кость. Потом плеснул себе в стакан еще и махом выпил.
— Я включу…
— Потом. Я вижу, у тебя все те же проблемы, дружище?
— Да, Чип… Да! И не надо покровительственного тона: в моей конуре мы одного роста. Ты во Вьетнаме был, кажется, единственным человеком, позволявшим себе два раза в неделю выпить банку пива. А мы, грешные убийцы, напивались так, что падали с ног. Не смотри на меня взглядом девственницы, Чип. Даже невесты-девственницы вышли из моды в Америке, когда мы с тобой воевали. Там мы были друзьями, а как вернулись — разбежались в разные стороны…
— Извини, что ударил тебя так сильно, Пит. Хочешь еще сигарету?
— Хочу, спасибо. Так уж получилось, что еще с полчасика мы с тобой здесь посидим, так я желаю тебе кое-что сказать. Да, я неудачник и слабый человек — в отличие от тебя, который всю жизнь играл то в Джеймса Бонда, то в Мэка Болана. А знал ли ты, что после Вьетнама я восемь лет работал под разными «крышами» от вашей «фирмы»? Я не ходил с папочками и листочками по вашим коридорам, как ты, — я работал. Повидал Аугусто Пиночета; с Хомейни встретиться, правда, не удалось… И все это нормально до тех пор, пока я не попал в этот проклятый Мюнхен…
— Мюнхен? — Вирджил так сильно сдавил свой пустой теперь пластмассовый стакан, что тот треснул.
— Да, в Мюнхен. Они собирались менять начальника службы безопасности на «Свободе» и «Свободной Европе», подвернулась моя кандидатура. Побывал там, прежде чем дать согласие. Чип, это Ноев ковчег, который мы собрали. Мне показалось, что они все сумасшедшие. Одна каждый день по собственной инициативе ищет вражеских агентов на радиостанции, другая между передачами ухитряется отдаться первому попавшемуся. Мужики глухо пьют, а как нажрутся, выясняют, кто из них великий князь, а кто — антисемит. Меня просто потянуло блевать от перспективы общения с ними. Я так и сказал руководству. Сказал то, что видели все, но сказал первым. Вот потому я приземлился здесь, откуда все взлетают. Выпьем, Чип?
— Понемножку, Питер. — Вирджил с искренним сочувствием посмотрел на своего приятеля.
МАКС ХЬЮДЖЕЛ сразу же после ухода Чипа достал авторучку и поставил свою резолюцию на расшифрованной телеграмме. Он был согласен. Для него, новичка в разведке и бизнесмена с большим опытом, сейчас нужно играть на повышение курса акций. У себя на столе, будучи президентом «Бразер интернэшнл корпорейшн», он держал табличку с надписью: «Пусть отстоится». Но в Лэнгли решения надо принимать быстрее.