ешь? После бани полагается для начала расслабиться, посидеть, выпить в завернутой простыне, а потом можно и одеться, – задержала ее Марта, быстро сообразив на стол.
Маша, с невообразимой шапкой на голове обмякла: – ладно, наливай в таком случае!
Марта разлила по невысоким фужерам: – Ну давай, с легким паром нас! – произнесла она тост.
– С легким! – повторила Мария и выпила вино. – У… у, какое вкусное! – среагировала ее мозговая субстанция. – Рецептом поделись! – оценила подруга, облизывая изящные очерченные губы, снимая чалму с головы. Длинные волосы рассыпались по широким плечам.
– Тут я может быть тебя обижу, но рецепт передается лишь из поколения в поколение, иначе, как говорят, оно потеряет свой непревзойденный вкус! – умным видом произнесла Марта, растягивая солнечную улыбку и карие глаза блеснули теплом.
– Даже не знаю, обижаться мне на тебя или нет? Разливай тогда! – раскраснелись Машкины щеки, от цветочного дурмана.
– Противопоказания отсутствуют! – пошутила Марта и разлила следующую порцию. – За нас!
– За нас! – с готовностью поддержала ее гостья, – с твоим вином можно и спиться, хорошо идет! – повела Машуня бровями, душевно похорошев.
– Ничего страшного! Ты Машенька, нас же тут всех и вылечишь своими молитвами, – рассудила Марта, изображая дивно-просветленный вид. – А некоторые и не пьют практически, такие как мой Денис. Трезвенник по принципам, пьет исключительно по большим праздникам!
– А как вы с ним познакомились? – обескураженно спросила захмелевшая подруга, проявив интерес.
– Ты разве не знаешь эту историю? – изумилась Мартушка, улыбаясь, будто сердцем горячим. – Я же вроде рассказывала…
– Это ты, наверное, Маруське рассказывала, а мне нет.
– Тогда слушай, – преобразилась Марта в рассказчицу, с жгучими глазами от невысокого градуса, и ночь за окном молчала, чтобы не мешать слушать:
– Дело было так: – я наготовила вишневое вино и отправилась на рынок торговать им. Стою, предвкушаю как денежки ко мне прилипнут. С деловым трепетом, предлагаю мимо шастающим бездельникам:
– Домашнее вино! Отличное домашнее вино! А тут, откуда не возьмись, прилип ко мне молодой симпатичный человек, в штатской форме. Представился Денисом. Говорит: – дай попробовать для начала!
– Или покупай или проходи мимо. За продукцию отвечаю!
– Сколько?
– Пятьсот ре!
Сунул он мне деньги, я ему бутылку вина в полиэтиленовом пакете. Так он мне:
– Вы задержаны, женщина!
– И так меня обидело слово – «женщина»! Уж как-то грубо он это сказал, словно мне за шестьдесят лет!
– Я не женщина, а девушка, – ему в ответ.
– Да, хоть ведьма! – адресовал он мне, а взгляд прямой, честный и не гнущийся под моими чарами. – Задержаны гражданочка, с полной конфискацией вашей продукции! – заявил он полновластно, подсовывая мне под нос свое удостоверение полицейского, приказывая следовать за ним!
Деваться было некуда. Думаю, вот «дура-то!» Сразу не поняла, что он представитель власти, и за чем меня только леший дернул продавать свое вино! – глубоко и с волнением вздохнула Марта, вспомнив свои прошлые переживания и продолжила:
– Посадил он меня за решетку.
– За решетку!? – испугалась Маша, прижав кулачок к губам.
– Ну как у них там называется? Каталажка, обезьянник, – разъяснила несведущей оживленная рассказчица.
Маша кивнула, – «мол, теперь ясно»
– Сижу там и думаю: – «песенка спета!», а Денис вино распробовал с товарищами и подошел расспрашивать: – «что да как, да откуда родом». Разговорившись с ним, освободил он свою пленницу, пригласив на второе свидание… Я тогда подумала: – «да как же! Не дождешься!» «Девушка я порядочная, во всех отношениях». Не хватало, чтобы посадил меня в тюрьму окончательно… И не пришла на то самое свидание! Так он меня нашел и ухаживать начал, а потом предложил жить с ним вместе… Вот такая любовь! – завершила удовлетворенно Марта и ветер вдохновенно похлопал ей, окно покачнув, подбрасывая к ногам запах лугов и росы.
– Здорово! Прекрасно как! Давай за это выпьем! – восторженно вымолвила Маша, с ленцой доброй.
– Давай! За нас, за любовь! – смело разлила Марта, чокаясь и выпивая молодое вино.
Девчата переоделись в свое, в надежде продолжить недолгие посиделки, но за окном подъехала машина с сиреной, и заглохла, остановившись рядом с домом. Храбрые шаги приближались к двум полуночницам. – Руки вверх, всем оставаться на своих местах! – непредсказуемо рявкнул молодой человек и сконфуженно остановился, взирая на подруг своим худым, но здоровым лицом, с коротко стриженной головой под фуражкой.
– Если врываешься, врывайся тихо! – ласково одернула Марта своего любимого и указала на Машу, которая от испуга прикрыла лицо руками, почувствовав стеснение. – Мы не ждали тебя!
– У меня просто перерыв выдался часок, заехал попить чаю. Я же не знал, что вы тут колдовское зелье дегустируете, – замялся Денис, мягко отшучиваясь, почесывая заостренный кончик носа.
– Отвези Машу до дома в таком случае, а я чайник поставлю!
– Да пусть у нас остается. Места полно! – указал вояка на просторную горницу.
– Нет, нет! Я к себе. Можно не подвозить даже, добегу сама на перерез! – остывший немного погодя яркий румянец на щеках Машки, зажегся смущением. Обуваясь, она успела представить всю дорогу от подруги до квартиры.
– Денис! – строго произнесла Марта и одарила любимого томным взглядом.
– Так! Не спорим с капитаном полиции! – прочитал вояка по глазам любимой. – Жду тебя, Мария, в машине, отправляемся домой! – распорядился он будто под гипнозом, и вышел из хаты.
– Пока Мартушка! – попрощалась она на ходу.
– Давай подруга, всегда рады гостям!
Мгла шелестела листвой, а под ногами утрамбовывалась гаечная дорожка. Месяц дрожал в небе, словно замерз. И тарахтела, и стучала дремота по улочкам поселка, где фонари раз через раз горели, источая бледное уличное освещение Денис быстро довез гостью к четырехэтажному панельному дому, где она жила на первом этаже.
– Спасибо!
Зайдя в квартиру и переобувшись, Машка подошла к форточке, приоткрывая ее. С улицы донеслись развеселые песни. – «Опять какие-то пьяницы ей не дадут поспать этой ночью!» – с раздражением подумала она. «Хорошо, что хоть на ее окнах надежные решетки. Не так страшно». Захлопнув обратно форточку, Маша разделась, растянулась на кровати и заснула.
3
Крутые облака, плотными меловыми шапками поплыли по синему небу, куда ветер дунет. А ветер нынче слабый, с приятным настроением и погонять резво ему не хочется. Солнце размеренное, светит с любовью, и Маруськину избу, что стоит на открытой местности щадит летней прохладцей. Земля полна минералами и удобрениями, вхожая плодами, урожаем богатым. Береза, да рябина приветы передают, кланяются. Баня обожженная, пыхтит иногда, но с обработанным деревом черна стоит с полвека, да еще столько же простоит, если хозяин рукой заботливой следит будет, да приглядывать. Соседи справа отгородились забором железным, а с Денисом их живые кусты малины отделяют, смородины избыток, и крыжовник затесался в сочную компанию. Пять яблонь душистых, наливных, две сливы медовые и груша сочная. Огород сторожит, в штанинах длинных, чучело зоркое. Взгляд у него косится хмурый, глаза молчаливо-напряженные; и не страшны ему ни дождь, ни засуха. Закаленный волей ни одной вороны, ни одного голубя к урожаю не подпустит. А дом Маруськин – крепость, со знанием дела поставлен прадедом, что наделен был умом, душой, трудолюбием и представлением архитектурным. Но потрескалась на фасаде краска зеленая, облупилась, и стерлась его прежняя когда-то привлекательность.
У Маруси выдались тяжелые бессонные ночи, пропадая в пучине беспокойства и неопределенности за родную, но уже старенькую бабулю. Дряхлая, немощная старушка, ее любимая бабушка Паулина находилась при смерти. Фельдшер, которого вызвала внучка, объявил: – «остались считанные часы, к двум дня, если не раньше…» и уехал. Марусе ничего не оставалось делать, как сидеть у изголовья умирающей бабушки и сторожить последний вздох, подумав о том, «как так может определить врач, сколько осталось жить человеку?»
– Ты долго собралась тут выжидать? Поесть дай! – подошел к ней Влад, с недовольной гримасой, не замечая больную родственницу, бездыханно лежащую на койке.
Маруська неодобрительно ответила: – долго… – Еда на кухне! – отрезала она, направляя взгляд в сторону умирающей бабушки.
Владислав бессмысленно затормозился, бестактно застыв около жены, напрягая свои извилины и перебирая бесцельные мыслишки: – а доктор что сказал, неужели уже нельзя ничем ей помочь?» – спросил он, не поведя и бровью.
– К сожалению, нельзя! – резко отреагировала Маруська, не располагая желанием продолжать с ним диалог, теребя на себе летний халатик.
– Вызови другого фельдшера! – посоветовал ей муж, отстраненно, с холодноватым оттенком.
Маруся, подняв глаза, окинула своего супруга нестерпимой неприязнью, промолчав при этом…
– Какая ты несговорчивая! Дай мне тогда поесть, что тут сидеть весь день! Запах столбом нюхать, от которого меня стошнит сейчас! Может она так и завтра лежать будет и послезавтра! – возмутился Маруськин муж, повышая голос. Глаза его щегольские, да ледяным наростом смотрят.
Паулина закрутила головой. Внучка ухватила ее за коченевшую, костлявую руку, не понимая, чтобы это могло бы значить. Бабушка, открыв глаза, пришла в сознание:
– Внучка, позови Влада! – отчетливо попросила она, сиповатым голосом, захлюпав губами морщинистыми.
– Я здесь! –равнодушно отозвался Влад, переметнув на нее взгляд.
Паулина повела старческими глазами в сторону родственника:
– Открою тебе тайну, все равно бабка скоро сдохнет! – заявила она о себе критично, негодуя в предчувствии смертушки.
– Ну что ты такое говоришь, бабушка!? – рассеяно произнесла Маруся, срываясь до слез.
– Какую? – встрепенулся Влад, не домысливая. «Что такого интересного ему может сказать старуха, которая то и дело поругала его?»