— Мне вот это последнее место больше всего нравится, — тут же отозвался царь, а царица молча кивнула в поддержку его решению.
— Тогда решено, едем в Порвоо… это примерно час с небольшим, можно на поезде, можно в экипажах…
— На поезде, конечно, — решил за себя и за супругу Александр. — А это вот что за памятник? — показал он в окно своей спальни.
— Так Александру 1му же, — ответил граф, — благодарные финны возвели, совсем недавно, в позапрошлом, кажется, году — в память о восстановлении финского парламентаризма.
— О как… — задумался Александр, — не знал об этом…
Прогулка по местечку Порвоо ничем особенным не запомнилась августейшей чете — ну да, старинный городок, ну да, булыжная мостовая, но такого же примерно добра в той же Риге было куда как больше. От нечего делать Александр завел лингвистический спор с губернатором.
— Милейший граф, — начал он, — а почему в финских словах так много двойных гласных букв? Непривычно как-то для русского уха…
— Я интересовался этим, ваше величество, — с готовностью ответил Гейден, — дело в том, что таким образом финны подчеркивают протяженность слога, так что на русском языке, например, название этого вот городка читается к Порво-о, два слога в конце, а финны просто говорят протяжное Порвооо.
— В немецком языке есть что-то похожее, — заметила Мария.
— Не совсем, — осмелился уточнить ее граф, — в немецком диакритические символы над некоторыми буквами означают не длительность звучания, а смягчение. В русском для этого есть мягкий знак… а у финнов вот удвоение гласных.
— Любопытно, — ответил царь, и на этом их лингвистические дебаты завершились.
Глава 3
Сенат
А на следующий день, как и было распланировано накануне, финская общественность собралась в местный сенат на встречу с верховным правителем России. Губернатор выдал Александру кратенькую справку, кто есть кто среди собравшихся, из него царь выделил знакомые фамилии композитора Сибелиуса, адвоката Свинхууда и собирателя Калевалы Юрье-Коскинена.
Сыновья Александра во главе с Георгием подтянулись к собранию, как и обещали, но вид у всех них был аховый, видимо вчерашний вечер они провели очень бурным образом.
— Сядьте подальше и ни во что не вмешивайтесь, — напутствовал их царь перед началом встречи.
Главой Сената по Конституции считался генерал-губернатор, а вот его первого заместителя выбирали от местной общественности, на текущий момент это был Стен-Карл Тудер, морской офицер, герой русско-турецкой войны 1878 года. Он и объявил выступление императора — Александр легко поднялся по ступенькам на подиум и начал свою речь без шпаргалки.
— Господа! Соотечественники! Коллеги! Я очень рад приветствовать вас всех на берегах Финского залива от лица правящего дома Романовых. Недаром великий поэт Александр Пушкин в своем знаменитом стихотворении очертил просторы Российской империи, начав именно с Финляндии — помните, наверно, «от финских хладных скал до пламенной Колхиды, от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая». Да, Финляндия это крайний запад империи, точнее, северо-запад, что накладывает на этот регион особую ответственность, именно здесь начинается мост, соединяющий нас с Европой. Край суровой природы и трудолюбивого населения, входящего в дружную семью народов нашей империи. Меня сюда привела случайность, — счел нужным уточнить этот момент Александр, — авария с кораблем, когда он проплывал мимо Гангута, однако, как говорится в нашей поговорке — не было бы счастья, да несчастье помогло. Итак, благодаря этой случайности я перед вами, господа, и готов ответить на все ваши вопросы…
Собрание оживилось, народ немедленно начал обсуждать такой поворот — до сих пор верховные руководители страны на прямой контакт с населением не выходили. Но руку поднял только один человек из первого ряда, господин в строгом костюме с гвоздикой в петлице.
— Прошу вас, — кивнул ему Александр, — только сначала представьтесь.
— Карл Фацер, промышленник, — начал он, — мне, как представителю финских предпринимателей, хотелось бы обозначить основные болевые точки в своей сфере…
— Обозначайте, господин Фацер, — улыбнулся ему царь, он уже сидел на стуле рядом с трибуной со стаканом минеральной воды в руке.
— У меня две кондитерские фабрики в Финляндии, — продолжил тот, — выпускаем очень качественный товар, конфеты, шоколад, печенье, все это пользуется хорошим спросом не только в Финляндии и даже не только на остальной территории империи, но и за ее, так сказать, пределами. Примерно треть производимой продукции уходит в Швецию, Германию и Данию. Так вот, моя просьба, как плательщика немалых налогов в бюджет страны, заключается в следующем — а нельзя ли предприятия, приносящие валютную выручку, освободить от некоторых налогов? Или хотя бы уменьшить их каким-то образом… А вторая просьба заключается в следующем — хорошо бы повысить ввозные пошлины на товары, аналогичные нашим — зачем нам иностранные сладости, когда их прекрасно могут делать отечественные производители?
— Очень своевременное обращение, — царь поставил стакан с минералкой на трибуну, встал и продолжил, — лично обещаю вам, господин Фазер, рассмотреть все ваши просьбы в правительстве страны в ближайшее время.
Одновременно он открыл свой блокнот и сделал там соответствующую пометку.
— У вас все, господин Фазер? Ну, тогда слово переходит к следующему, — и он показал рукой на другого представителя общественности, сидевшего в том же первом ряду, но с противоположного края.
— Ян Сибелиус, — представился тот, — композитор.
— Рад видеть представителя творческой интеллигенции, — поприветствовал его царь, — излагайте, пожалуйста, свои вопросы.
— Хотел бы сказать пару слов по поводу финского языка, государь, — вежливо продолжил тот, — ваш дед, император Александр 1й, как известно, даровал нашему языку статус второго государственного, однако, на мой взгляд… и многие в нашей стране наверняка присоединятся к моему мнению… дела с нашим родным языком обстоят далеко не так, как хотелось бы…
— А что именно не так с финским языком? — нахмурил брови царь.
— Нет, в целом все нормально, — сразу сдал назад композитор, — но отдельные детали хотелось бы, так сказать, отполировать. Например, возьмем начальную школу — русский язык сейчас там преподают по 5–6 часов в неделю, а финский только 1–2. Или взять прессу, на нашем родном языке издается всего две газеты в столице и одна в Турку… тогда как на русском их полтора десятка в стране. Да что с русским сравнивать, даже на шведском языке больше печатной продукции издают. И в театре та же картина — все почему-то ходят на спектакли, где говорят исключительно по-русски…
— Но это, наверно, все же проблема финских театров, что в них мало ходят, — флегматично ответил Александр, — наверно, надо ставить актуальные пьесы и занимать в них талантливых актеров, тогда будут ходить и к вам… возьмите хоть Большой театр в Москве, слышали про него?
— Ну кто же не слышал про Большой театр, — немного смешался Сибелиус.
— Там аншлаги, насколько я знаю, вообще на все спектакли, независимо от языка, на котором они исполняются — хоть на итальянском, хоть на немецком.
— Тут, скорее всего, вы правы, — сокрушенно покачал головой композитор, — но относительно школ и газет все же хотелось бы увидеть какое-то решение проблем.
— Хорошо, господин Сибелиус, — кивнул царь, — я записал ваше пожелание — обсудим в ближайшее время. Так, еще есть желающие высказаться?
Руку поднял некто в чесучовом сюртуке из третьего ряда, Александр сделал ему приглашающий жест.
— Меня зовут Ирье Ирье-Коскинен, — сказал тот, поднявшись со своего места.
— Вот как, — ухмыльнулся царь, — имя и фамилия почти одинаковые?
— Да, так сложилось, — не стал тот углубляться в подробности, — я начальник духовной экспедиции сената и основатель партии старофиннов…
— Вот как, — озадачился Александр, — а что, есть и младофинны?
— Конечно, государь, — быстро отвечал Коскинен, — мы придерживаемся консервативных взглядов на вещи, а младофинны в противовес нам фиксируются на демократических принципах.
— Понятно, это примерно как в Британии виги и тори, одни за аристократию, другие за буржуазию…
— Да, почти так… мой вопрос связан с предстоящими выборами в Государственную Думу…
— Слушаю вас, господин Ирье, с большим вниманием, — царь даже встал и снова зашел за трибуну.
— Так вот, относительно нашей фракции старофиннов и вообще финского сената, — тут же продолжил Коскинен, — грядут выборы в Госдуму, а по регламенту в Финляндии один депутат выбирается от большего числа избирателей, чем в той же соседней Карелии. Мы, если честно, не понимаем такой дискриминации. К тому же можно добавить и то, что нет никаких намеков на дублирование всех будущих документов Думы на языки национальных окраин.
— Про избирательные квоты вопрос актуальный, — кивнул Александр, — я сразу же по возвращению в Петербург передам его в избирательную комиссию. А вот с той частью вашего выступления, которая касается переводов, я готов подискутировать…
— Давайте подискутируем, — лихо поднял перчатку Коскинен.
— Вы знаете, сколько народностей со своими языками проживает в России?
— Если честно, то нет…
— Вот здесь присутствует полномочный представитель правительства по вопросам национальностей, он даст справку, — Александр протянул руку в сторону безмятежно смотревшего в окно Георгия.
Николай толкнул его в бок, тот понял свою оплошность и тут же встал.
— Да, конечно, готов выдать необходимые справки в полном объеме, — быстро проговорил он, — всего на данный момент в Российской империи насчитывается 152 народности, но свои отдельные языки есть только у 113 из них. Самые большие ветви это великороссы, малороссы и белороссы, на них приходится 69% всего населения.
— На все языки народов империи предлагаете переводить документы, господин Коскинен? — ехидно осведомился царь, — на 113 штук?