«Найду Акима, - думал он, - Найду и остальных. Куда они денутся… Закрепятся рано или поздно». Вася не мог знать, что и Ольха, и Макар направляются сейчас в сторону столицы в самую глубь материковой империи. Только Макар сидел запертым в трюме вместе с другими осужденными на каторгу, а Ольха с уютом расположилась на борту воздушного цепеллина, присланного прямо за ней. Адъютант в хорошо пошитом мундире лично подавал ей напиток, заверяя, что по прибытии в столицу с ней захочет встретиться самолично сам принц-наместник.
Глава 7. Город
Мана привела Акима к нифроходной остановке.
- Ты ходульку за сегодня, я надеюсь, не всю прокатал?
- Ходульку?
- Ну поездки на нифроходе, - Мана картинно закатила глазки, изображая, как тяжко ей общаться с «деревней».
- Три поездки еще осталось.
- Хорошо, а то у меняя по нулям, - обрадовалась Мана, - Неохота до общажки пешком переться.
Они ловко запрыгнули в раскрывшиеся двери подошедшей «ходульки». Аким дважды провел запястьем перед считывающим устройством, списавшим с него еще две поездки. Прошли вглубь вагона и заняли свободное двойное сидение. Устроившись у окошка, Мана откупорила бумажную крышечку, позволявшую настою не проливаться из стаканчика при переноске, сделала небольшой глоток, что-то там сама себе удовлетворительно покивала, и вдруг повернулась к Акиму, посмотрела прямо в глаза:
- Слушай, что ты на меня все время пялишься? Нравлюсь?
- Еще как! – подтвердил Аким, он заставил себя перестать любоваться ее губами и поднял взгляд на ее глаза, тут же начав любоваться глазами, - Тебе говорили, что ты очень красивая?
Мана загадочно улыбнулась и какое-то время глядела на Акима настороженным чуть прищуренным взглядом пугливой зверушки.
- Не ты один такой везучий, деревня, - наконец, поделилась она, - Выиграла полный абонемент в нифрокосм. Представляешь? Две недели у них высиживала, как на работу ходила. Они мне даже скошенный мизинчик на ноге выправили.
Мана тут же скинула туфлю, показывая выправленный мизинец.
- Пальчик что надо, - похвалил Аким, с удовольствием разглядывая маленькую изящную ножку.
- А ты думал! – обуваясь, по-учительски строго наставила Мана, будто Аким и впрямь думал про Нифрокосм что-то неподобающее.
Они какое-то время болтали о женской красоте и искусности спецов-косметиков из Нифрокосма. Точнее болтала Мана, а Аким поддакивал и в меру скудных своих представлений о предмете вставлял краткие замечания. За этим нехитрым разговором промелькнули четыре остановки, и Мана сообщила, что им пора выходить.
Длинными рядами узких одинаковых окошек «общажка» действительно походила на студенческое общежитие. На входе у нифрильного прибора учета Мана посоветовала Акиму сразу «слить» весь трехмесячный запас положенных Акиму ночевок.
- Так тебе за опт бонус будет, - поучала она, - Почти месяц дополнительного проживания.
Аким не собирался задерживаться в этом городе и на те дозволенные три месяца, что уже имел, но спорить не стал, сделал, как посоветовала Мана. Они поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору, минуя череду одинаковых дверей, и Мана впервые за время знакомства воспользовалась собственным штрих-кодом, чтобы открыть входную дверь.
- Любопытный замочек, - Аким задержался перед входом, рассматривая дверной отпирающий механизм.
- Ничего особенного, - нетерпеливо сказала Мана, - Обычное заклятие, считывает твой личный номерной урядок на заборе и открывает дверь. Ну… Заходи уже. Значит, смотри. Это бокс на двух человек. Комнат две, санузел и прихожка общие. Вот эта комната твоя. Надо будет…
Аким не дослушал Ману и, заглянув в санузел, обрадованно воскликнул:
- О-о. Да тут даже душевая кабина имеется! Я уж не помню, когда мылся в пресной воде, - Аким тут же закрылся изнутри и включил воду.
- Эй, деревня, - прокричала ему Мана из-за двери, - Открой убогий, я тебе полотенце дам…
Аким, благо не успевший снять штаны, открыл. Мана вошла с полотенцем и выходить явно не собиралась.
- Ну не стой столбом, полотенце повесь вон на тот крючок, - Мана выразительно вздохнула, - Воду надо беречь. А то случись перерасход, и все…
- Что и все? – обалдело переспросил Аким, глядя, как Мана безо всякого стеснения стягивает с себя свое желтое платье.
- Отрубят. Что-что… - раздевшись, она первая встала под душ, - Ну, иди уже…
Если Мана наивно полагала, что мытье вдвоем позволит сэкономить воду, то она сильно ошиблась. Перерасход все-таки «случился», и воду им отрубили. Впрочем, в какой миг перестала течь вода, Аким не заметил. Слишком уж ему было в тот миг не до воды…
- Ой, - Мана уперлась Акиму кулачками в грудь, - Вода не течет. Краны! Краны закрывай. И это… пойдем в мою комнату.
Аким подхватил ее на руки, мокрую, голую, разгоряченную и отнес в комнату. Уложил на кровать, но она снова его отстранила.
- Подожди немного. Дай передохнуть… У вас там все из деревни такие ненасытные, да? – она встала с кровати, подошла к стенке и провела запястьем перед очередным считывающим устройством.
На стене вспыхнул экран, к удивлению Акима, цветной. И даже звук был объемным. Потрясенный Аким на какое-то время перестал пожирать глазами голое тело Маны и уставился на ожившую цветной картинкой стену.
- Это что? – спросил он.
- Эх ты, деревня, - уже привычно попеняла ему Мана, - Это же имперка. Показ передачи из нифроцентра.
Она сбегала в душевую, но не для того, чтобы взять там желтое платье и одеться, как подумал с опаской Аким. Мана, все такая же голенькая, принесла оттуда зажатый в кулачке знакомый уже Акиму квадратик лотерейного билета. Залезла с ногами на узкую односпальную кровать, заставив Акима сдвинуться на самый край.
- Сейчас розыгрыш будет, - коротко пояснила Мана и впилась в экран взглядом, доверчивым, наивным, полным детской надежды.
Действительно. На экране появился живописный мужчина с лихо закрученными усами, сообщивший о проведении розыгрыша очередной лотереи. Мужчина доставал вслепую из объемного мешка какие-то фигурки и громко зачитывал с них номера. Мана слушала номера, затаив дыхание, сверялась с цифрами в своем билете.
На четвертой или пятой озвученной цифре Мана вдруг горестно провыла, скомкала бумажный квадратик и швырнул в угол.
- У-у-у. Зараза… Опять мимо… Как так-то? Опять мимо… даже сраного волчьего билета не выпало, - она отвернулась от экрана, уткнулась в подушку, разревелась.
Борясь с опасением, что Мана выгонит его сейчас же отсюда, Аким осторожно погладил ее по голове. Она не выгнала. Тогда он, немного осмелев, развернул ее лицом к себе, поцеловал припухшие мокрые глаза.
- Ну? Ты чего так расстроилась? Я так понял, эту лотерею здесь постоянно разыгрывают…
- Каждую неделю, - всхлипнула Мана, - Ты не понимаешь, Акима…У меня сегодня последний разрешенный день.
- А что за «волчий билет»?
- Самый простой выигрыш. Дает право на пребывание в городе. Без еды, без жилья, но хотя бы остаешься ничего не должен.
- Так, и что теперь?
- Что-что… либо на девятый километр, либо в клубе до утра…
- Не понял. Что за километр такой?
- Ты совсем что ли? – вдруг обиженно вскинулась Мана.
- Ты забыла, да? – мягко сказал Аким, - Я же из деревни.
- Ах да, извини, - она шумно вздохнула, попыталась успокоиться, - На девятом километре городская станция заправки.
- И что там заправляют?
- Все заправляют. Ходульки, думаешь, на чем ходят? Все приборы эти нифрильные, думаешь, на чем работают?
- Понятия не имею.
- Эх, Акима, деревня – ты деревня и есть. На кой черт ты сюда в город приперся? Рекламы насмотрелся?.. хотя, я в общем-то тоже.
Они некоторое время молчали. Потом Мана вдруг приблизила свое заплаканное лицо вплотную к Акиминому, уткнулась своим лбом в его лоб, заговорила с жаром:
- Слушай, как кончится твоя трехмесячная халява, бери руки в ноги и вали из города обратно в свою деревню. Понял? А еще лучше вали прямо сейчас, пока не засосало тебя здесь. Понял?
- Понял, - серьезно ответил Аким, - Только извини, уже засосало. Глаза твои зеленые. В самый омут затянули
- Дурак! – Мана отстранилась от Акима, и он подумал было, что она обиделась, но она продолжила говорить уже не глядя на него, уставилась куда-то в угол, - После суток на девятом километре в лучшем случае попадешь на месяц в санаторий.
- А в худшем?
- В могилу-у, - Мана едва держалась, чтоб не зареветь, - Ты учти, это все вранье, что в санатории люди полностью восстанавливаются. Один раз скорее всего выкарабкаешься. Повторно из санатория возвращается каждый второй. Третий раз в санаторий ехать бесполезно. Понял?
- Понял, - Аким припомнил разговор в поезде с умирающим парнем, что отказался оставаться на третий раз в санатории. Видать, тот парень отдавал себе отчет, что шансов выжить у него никаких.
Они лежали так неподвижно минуту, потом вторую… Что-то вещала с экрана «имперка», но они оба совершенно не отражали этого вещания. Мана глядела в потолок остановившимся взглядом. А Аким вдруг ощутил чудовищную неловкость. Подумал, что ей сейчас совершенно не до него.
- Слушай, - заговорил он осторожно, - Если хочешь… если тебе не до меня сейчас, могу уйти.
Мана повернула к нему голову.
- Ты сказал, что я тебе нравлюсь…
- Я готов это повторить.
- Не надо повторять, - она улыбнулась, и улыбка эта вышла грустной, - Сделай так, чтобы я забыла про эту клятую лотерею, про этот клятый город, про этот клятый мир… Ты меня понимаешь?
Аким все понял. Привлек ее к себе, обнял, прижал, протопил своим внутренним теплом так, что она стала податливой и мягкой как восковая свеча, растаяла в его объятиях… Через полчаса Мана распласталась в сладком сне, раскидав по подушке рыжие волосы. Аким лежал на самом краешке узкого матраса, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить, не вспугнуть эту притихшую «зверушку».
Он перевел взгляд на экран, продолжавший играть цветной картинкой и вещать голосами. Довольно рассеянно просмотрел рекламу Нифромеда, из которой ничегошеньки не понял. Потом приятный го