- Обожди-ка, царь, я вижу там идут люди, - теперь князь с усилием всматривался во мглу, как до этого царь Фарадор, - Много людей. Не одна сотня.
- Ну вот и дождались, - сказал Фарадор едва ли не с облегчением, - Будет бой.
- Это вряд ли, - князь едва заметно улыбался, - Присмотрись сам. Это не войско вторжения.
- А кто же?
- Скоро узнаем.
Царь Фарадор с князем Вересом в сопровождении полусотни вооруженных бойцов вышли из крепости навстречу бредущей колонне.
- Разрешите доложить, - обратился Вася к царю и князю, - Колонна военнопленных доставлена.
- Что-то они снулые какие-то, - недовольно буркнул Фарадор и сплюнул.
- Так всю ночь топали. Надо им настоя выдать. Тогда, полагаю, маленько оживут.
- А где ж я его возьму?
- Да у них с собой, - сообщил Вася и повернулся к одному из пленных, - Командор, распорядитесь о выдаче меры.
Командор распорядился. Фарадор и князь Верес в сосредоточенном молчании наблюдали, как имперские бойцы по очереди получают чарку с настоем, пьют, передают посуду следующему и отходят. Последнюю меру командор налил себе. Прежде чем выпить, невольно оглянулся на смотрящих на него северян, будто стеснялся при них пить, но ни князь, ни царь взгляда не отвели. Осознав, что, пленному выказывать стеснение неуместно, он, глядя прямо в глаза царя Быков, влил в себя настой одним глотком.
- Я командор имперской усиленной полутысячи, - доложил он, стараясь держать достоинство, но выходило несколько пафосно, - Вынужден был принять решение о сдаче в плен. Я и мои люди готовы следовать вашим указаниям.
- И чем же, позвольте узнать, усилена ваша полутысяча, - князь не удержал на губах улыбку, - Десяткой моих личных порученцев?
Фарадор рассмеялся. Командор побагровел, но самообладания не утратил. Ответил четко и сухо.
- Три средние штурмовые пушки, четыре самодвижущих тягача и походная кухня. К сожалению… к моему сожалению… вся техника выведена из строя.
- Сломалась что ли? – Фарадор пытался задавить в себе смех, но получалось у него плохо.
- Никак нет. Выведена из строя усилиями ваших диверсантов. Как высокопоставленный штабной офицер выражаю искреннее восхищение вашим тактическим гением, - командор оставался предельно серьезен, - При разработке плана вторжения в ставке даже близко допустить не могли, что подобная тактика может показать столь высокую успешность.
- Это он о чем? – Фарадор перестал смеяться и развернулся к князю, - Признавайся, Верес, что вы там опять изобрели? Так ведь не бывает… не бывает, чтоб десятка бойцов разбила полутысячу. О каких таких «диво-срантах» он толкует?
- Обожди, царь, не кипятись, - теперь уже от смеха не смог удержаться сам Верес, а отсмеявшись, снова обратился к командору, - Скажите мне, командор, если бы вы все-таки дошли сюда со своими пушками, смогли бы вы взять вот эту крепость?
- Вот этот сарай? – командор окинул крепость таким небрежным взглядом, что багроветь пришел черед Фарадору, - Тремя штурмовыми пушками разнес бы минут за сорок.
- Вот видишь, царь, - наставительно сказал князь Фарадору, - А ты меня слушать не хотел. Пойдем-ка обсудим нашу новую «диво-странную» тактику, - и уже уходя развернулся в пол-оборота и бросил через плечо, - Ольха, Вася, чего встали? Вы тоже пойдете. Расскажете, что вы там опять учудили.
Когда Верес, Фарадор и Вася с Ольхой скрылись в крепости, Макар наклонился к Акимовому уху и тихонько шепнул:
- А задание князя мы все-таки выполнили.
Глава 21. «Неправильная» война
Старый Томас подобающе вежливо постучал и лишь затем, выдержав положенный промежуток времени, заглянул в каюту:
- К вам гостья, принц.
- Какая еще гостья? – Хухля недовольно оторвался от недописанной статьи и замахал на слугу рукой, - Я занят. Нет меня. Мне не здоровится… придумай что-нибудь.
Но было поздно. В каюту, бесцеремонно отодвинув старого слугу, ворвалась Ольха и бухнула на стол перед Хухлей мешок с чем-то тяжелым.
- Хухлик, завязывай строчить свои пасквили, - заявила она голосом, нетерпящим возражений.
- Что это? – Хухля скривился.
- Что-что. Мина. Пехотная. Как договаривались, - Ольха развязала мешок и вытащила мину.
- Как? Что? Убери ее отсюда сейчас же, - в ужасе Хухля замахал руками на Ольху, - Вот что ты себе позволяешь? Постоянно тащишь на мою яхту какую-то опасную дрянь.
- Да когда это?
- А бубен! Забыла? Теперь вот еще и мину. Неси ее наружу быстро. Не хватало разнести на куски мою яхту!
- Она разряжена, - попыталась оправдаться Ольха, однако мину послушно убрала обратно в мешок.
По причине речного ледостоя Хухлина яхта была вытащена на берег недалеко от Северградской крепости и поставлена на распорки, но перебираться из нее он никуда не захотел. Так и жил в своей каюте, говорил, что ему так привычней. Следом за Ольхой он выбрался на заснеженный берег.
- Вон туда тащи. В ту рощицу. Сейчас своих ребят позову, - указал Хухля и засветил связной прибор, - Напомни мне, волчица, что тебе нужно?
- Надо, чтобы твои программеры разобрались с настройками, - Ольха тут же взялась пояснять, - Обезвреживать и подрывать с небольшого расстояния мы уже умеем. А надо суметь настроить ее так, чтоб она взрывалась не сразу, а, скажем, через шесть секунд… Хухля ты меня слушаешь?
- Вообще-то я своих ребят вызываю… кстати, парни спрашивают, ты бомбу принесла?
- Запросики у вас! – возмутилась Ольха, - А штурмовой дирижабль вам не надо?
- О, хочу дирижабль, - Хухля мечтательно закатил глаз.
- Губу закатай, мечтатель. Вообще-то наши подобрали одну неразорвавшуюся бомбу, но ее сразу загробастали наукари Вереса.
- Вот как? Ладно хоть мину не забрали.
- Ну, с минами все ж таки полегче, - Ольха довольно усмехнулась.
Не прошло и десяти минут, как прибежала радостно потирающая руки хухлина команда, жадная до любых имперских нифриловых приборов.
- Значит так, нужны настройки отсроченного взрыва, - сообщил подошедшим программистам Хухля и указал на мину.
- На шесть секунд, - дала уточнение Ольха.
- А это зачем? – полюбопытствовал один из хухлиных помощников, один из тех, что помнил себя программистом еще в прошлой жизни на Старшей Сестре.
- Все просто. Заряжаем мину в катапульту, - начала пояснять Ольха, - Потом пробуждаем мину и выстреливаем. Мина летит… летит… долетает до врага и «бух» - взрывается.
- А-а. Понятно, что-то вроде миномета, - понимающе покивал программер.
- Чего?
- Ну, миномет.
- А, хорошее название. Надо запомнить, - одобрила Ольха, - Да, еще неплохо бы, если вы придумаете такую штуку, которую можно назвать, скажем, миноискатель.
- А нифрилоискатель чем не подходит? – не понял Хухля, - Разве не одно и тоже?
- Хухлик, - обманчиво мягко заговорила Ольха, - Нифрилоискатель, он, конечно, мину обнаружит. Еще как обнаружит. Так, что она сразу взорвется…
- А, извини. Не подумал, - поспешно повинился Хухля, - Ты только, волчица, не закипай. Но это, скажу я, та еще задача. Обнаружить мину можно только нифрилом, при том, что именно от нифрила она и взрывается.
- У имперцев такие миноискатели есть, - убежденно заявила Ольха.
- Ладно. Подумаем.
Это была самая необычная война за всю историю континента, ибо так не воевали никогда. Сам способ ведения войны, с «легкой» руки царя Фарадора получивший название - «диво-странный», был не просто непривычен, а даже чужд. Но, увы… выходить на имперцев в чистом поле войско против войска было бы самоубийственным безумством.
Из-за пушек и штурмовых дирижаблей крепости больше не могли служить укреплениями, в которых можно хоть как-то держать осаду. А потому, за основу была взята так удачно примененная Васиной десяткой тактика диверсий и партизанских налетов, подразумевающая неожиданные удары с мгновенным отступлением, позволяющая избежать любых прямых боестолкновений.
Казалось, имперское вооружение настолько превосходит отсталое оружие северного альянса, который к тому же лишился своего главного преимущества – нифрильной могии, что исход войны должен быть очевиден любому. Однако кое-что противопоставить имперцам на поле боя северяне все же могли.
Во-первых, помимо воинской выучки их бойцы обладали оборотнем, дающим звериное чутье на опасность и звериную же выносливость и живучесть. Имперцы быстро убедились, что рана на дикаре заживает как на собаке, а то и лучше. Если не добить его на месте и позволить уползти в лес, скорее всего он выживет и очень скоро вернется в строй.
Во-вторых, в войске Вереса встречались моги, способные чаровать и заклинать без нифрила. И хотя таких было совсем мало, в сущности даже не десятки, а единицы, но и этого оказалось достаточно, чтобы заронить в сердца имперских бойцов суеверный ужас.
В попытках согреть озябшие руки у походных ночных костров в окружении холодного, зловещего чужого леса, передавались очевидцами из уст в уста свидетельства о могущественных неуязвимых дикарях, способных отводить от себя внимание и коварно убивать имперских бойцов чуть ли не на глазах у их товарищей, самим при этом оставаясь незамеченными.
Сами имперцы теперь называли своих противников не просто «северянами» или «дикарями», а с обязательными прилагательными, вроде «подлые дикари» и «коварные северяне». Так подлыми и коварными называли вооруженных каменными томагавками американских индейцев переселенцы из старого света, что пришли нести на чужую землю «свет цивилизации и прогресса» с огнестрелом в руках.
После двух поражений, одно из которых они понесли, попав в засаду на поворотном перекате реки Бунары, а второе уже на суше, потеряв полутысячу, боевой пыл имперцы не растеряли и попыток продвижения на восток не оставили. И хотя захват на любых других направлениях шел в сущности без потерь, да и без какого-либо значимого сопротивления, именно на восточном направлении имперское командование сосредотачивало основные ударные силы. Будто эти два поражения стали вопросом престижа, предметом брошенного северянами вызова, ставящим под сомнение непобедимость имперского оружия.