Такое положение дела совершенно не устраивает Пикока, по мнению которого представления христианства в целом созвучны рисуемой ядерной физикой картине мира не менее, чем восточные мистические учения. Ядерная физика, утверждает Пикок, показывает, как надмировой творец выступает внутренне присущим творению и как в сотворенном проступает деятельность внутренне присущего ему творца, а тем самым якобы льет воду и на мельницу христианства[43].
Приведенные материалы, свидетельствующие о весьма значительном усилении внимания современного фидеизма к естественным наукам, полностью подтверждают и хорошо иллюстрируют фактами настоящего времени ленинское положение, что фидеизм «стоит во всеоружии, располагает громадными организациями и продолжает неуклонно воздействовать на массы, обращая на пользу себе малейшее шатание философской мысли»[44].
Однако для осуществления своих далеко идущих планов использования достижений естествознания в целях защиты религиозно-идеалистического мировоззрения, фидеистам нужно дать объяснение причинам многовекового конфликта религиозной веры с науками о природе, непримиримой борьбы церкви против формировавшейся картины мира, многочисленным фактам преследования творцов естественнонаучного знания. Идеологам религии необходимо, следовательно, выработать определенное отношение к этому своему наследию прошлого.
А это для них задача весьма непростая.
Разложение средневековой картины мира, многие века господствовавшей в сознании общества и составлявшей неотъемлемый элемент религиозного мировоззрения, было связано с Первой революцией в астрономии, которая относилась к середине XVI — началу XVII в. Начало этой революции положил гениальный труд Николая Коперника «Об обращении небесных сфер», который увидел свет тогда, когда его творец уже лежал на смертном одре. Но это был его шаг в бессмертие. По образному выражению современного американского философа Б. Данема, в век гениев Коперник стал гением века.
Коперниканская революция означала создание новой картины миры и разрушение старой, базировавшейся на средневеково-теологическом истолковании птолемеевско-аристотелевской картины мира. Развитие естествознания, астрономии, физики, геологии, биологии в последующие столетия обусловило полный крах религиозной картины мира.
После того как длительные, многовековые карательные меры церкви в отношении «еретического» естествознания и его творцов не достигли желаемой цели, многие идеологи христианства встали на путь выработки нового подхода к сформированной всем ходом развития наук о природе естественнонаучной картине мира. В его основе лежит положение, что религия не претендует на создание своей специфической картины мира, которая бы конкурировала с естественнонаучной картиной мира. Эту концепцию в той или иной мере, с различного рода оговорками стали эксплуатировать некоторые протестантские и католические богословы.
Так, протестантский теолог И. Фетчер уже три десятилетия назад констатировал, что «сегодняшнее христианство в двух его основных разновидностях давно признало законную автономию современных наук и отказалось от создания специфически христианской картины мира…»[45] Примерно на такие же позиции встал и богослов Г. Бок, который предложил размежеваться с наукой и передать в ее компетенцию картину мира и ее объяснение[46]. Евангелический профессор систематической теологии Ю. Хюбнер в выпущенной несколько лет назад работе пытается обосновать независимость лютеранской догматики, прежде всего догмата спасения, от определенных представлений о мире, картины мира. Правда, это обоснование он считает возможным при одном очень необычном для богослова условии: «…если отвлечься от писания»[47].
Стремление теологов отказаться от объяснения религиозной картины мира явилось весьма примечательным событием, ибо оно означало, по сути дела, сдачу ими позиций по ряду кардинальных мировоззренческих проблем. И действительно, резонно поставить вопрос, можно ли исключить из мировоззрения (в том числе и из религиозного) вообще все элементы картины мира? Конечно нет, ибо картина мира охватывает такой круг фундаментальных вопросов, без которых не может обойтись ни одно мировоззрение, если оно хочет оставаться мировоззрением в подлинном смысле этого слова.
Поэтому богословы проделывают следующую экзекуцию над научной картиной мира: они исключают из нее наиболее важные мировоззренческие элементы (вопросы возникновения Вселенной, происхождения человека и т. п.), передавая их в компетенцию религиозного мировоззрения[48].
Мы видим, что для ряда протестантских теологов общим в подходе к проблеме картины мира является стремление затушевать ее внутреннюю связь с мировоззрением. Таким путем, считают они, с одной стороны, можно не признавать материалистического мировоззренческого значения за естественнонаучной картиной мира, с другой — отделить христианство от разрушенной религиозной картины мира и тем самым ослабить научную критику религии.
Однако такой подход к проблеме картины мира вызывает у некоторых теологов опасение. Выступая на оксфордском симпозиуме 1979 г., профессор христианской догматики Эдинбургского университета, видный деятель церкви Т. Торрэнс заявил, что существует специфически христианский взгляд на физический мир и без обращения к проблемам космологии теология не в состоянии сформировать свою предметную область.
Казалось бы, позиция вполне определенная: существует специфически христианская картина мира. Но удержаться на этой позиции профессор догматики все же не смог: опасно для теологии связывать вероучение с определенной картиной мира. И Торрэнс сразу же сделал оговорку, что, с другой стороны, богословие не должно отождествляться с конкретной космологической картиной, даже с той, которая базируется на представлениях христианского вероучения[49].
Проблеме картины мира пристальное внимание уделяют и католические богословы. Профессор догматики Тюбингенского университета Г. Хазенхюттль считает новую картину мира, сформировавшуюся в ходе развития науки, одним из основных исторических корней атеизма[50]. По мнению теолога П. ван Хоэйдока, христианская картина мира, где бог восседает на небесном престоле, явилась продуктом представлений древности, некритически усвоенных христианством и не составлявших «собственно церковное воззрение». Связь с этими представлениями была якобы расторгнута христианской церковью в результате прояснения богословами учения о боге и различения точных границ теологических и научных высказываний.
Так, игнорируя действительные факты истории, П. ван Хоэйдок пытается обосновать версию о постепенном, безболезненно протекавшем процессе отхода христианской теологии от средневековой религиозной картины мира как от «несобственных» для церкви воззрений. При этом он подчеркивает, что «прекрасное единство» теологии и науки в средние века на деле было только кажущимся, зато, мол, их нынешний диалог благодаря осознанию границ между областями высказываний обещает действительно плодотворное сотрудничество[51].
Крупнейший католический теолог К. Ранер посвятил теме соотношения бога и картины мира специальную статью. Он отметил тот факт, что раньше картина мира была обозримой и бог казался действующим весьма осязаемо во многих событиях. Ныне же картина мира изменилась так, что мир выступает не испытывающим ни в одном определенном, наблюдаемом нами пункте воздействие бога, продолжает Ранер, и объясняет это тем, что-де воздействие на мир осуществляется теперь богом только как на целое.
Ранер пытается доказать, что якобы смысл основных понятий религии не связан однозначно с определенной картиной мира. Он утверждает, что смысл этих понятий сохраняется, даже если изменилась картина мира, которая была предпосылкой их возникновения[52].
Но постулируя такое размежевание, теолог не может удержаться от того, чтобы не принизить научную картину мира. Ее истины он аттестует как сумму ограниченного, частного, преходящего, а посему, мол, такая картина мира без руководства божественной истины является «темницей» для человека.
Вопрос об отношении к естественнонаучной картине мира Ранер считает столь существенным, что ставит его на одно из первых мест среди параметров, определяющих нынешнюю ситуацию в теологии. Но он считает, что по этой теме диалог с естествознанием еще не доведен до конца. Признать окончательное и бесповоротное размежевание с ним он не решается, стремясь оставить открытой в сферу естествознания если не дверь, то хотя бы щель, в которую при случае можно просунуть какую-либо богословскую уловку[53].
Так или иначе, явно или завуалированно теологи двух крупнейших направлений христианства стремятся обосновать отсутствие глубокой связи между истинами веры и положениями разрушенной в ходе развития наук о природе религиозной картины мира[54]. Они отказываются от этого наследства, не признавая его для себя кровным. Поэтому конкретный анализ действительной связи между средневековой религиозной картиной мира и христианством представляет большой интерес.
Средневековая картина мира была сформирована и окончательно разработана в деталях крупнейшими христианскими теологами на основе синтеза библейских идеи творения и божьего промысла, элементов космологических представлений греческой философии и некоторых естественнонаучных представлений древности, вошедших в геоцентрическую систему Птолемея. Особенно привлекательными для идеологов христианства были идеи Платона о космосе как едином совершенном творении, иерархии всего сущего в соответствии со степенью заложенной в него предопределением ценности, о единстве макро- и микрокосма и т. п.