Миры Уильяма Моррисона. Том 5 — страница 2 из 2

НЕПОБЕДИМЫЙ БОЕЦ

Я приговорил всех этих людей к смерти, подумал Тодд Джонсон. Марсиан, землян и всех остальных, я приговорил их к смерти или даже хуже того. Эта мысль была горькой с самого начала и мучила его, заставляя жалеть других больше, чем себя.

— Что они с нами сделают? — дрожащим голосом спросил низенький, худой марсианин, стоящий впереди Джонсона.

Тот не знал. Ему было известно не больше, чем любому другом заключенному. Марсианин споткнулся и оказался в воздухе, но те, кто были к нему привязаны, не могли ждать, пока он медленно опустится обратно. Подгоняемые стражниками, кричащими на непонятном кудахтающем языке, заключенные продолжали идти вперед, таща марсианина за собой.

Джонсон что-то мрачно пробурчал.

— Что ты там бормочешь, Тодд? — спросила Джойс Аллен, девушка, плетущаяся прямо за ним.

— Просто разговариваю сам с собой.

— Опять обвиняешь во всем себя?

— У меня есть на то причины. Если бы не моя дурацкая выходка, у нас бы все получилось, и мы уже садились бы на Нептун.

— Нет, Тодд, — покачала головой Джойс, — ты ошибаешься. Незачем винить себя. Аварийная посадка была неизбежной.

— Сюда, на астероид Хартмана, чтобы починить корабль… и без оружия?

— Мы ничего не могли поделать. Если бы мы не сели сюда, то оказались бы в ничуть не лучшем положении. У тебя не было выбора. Но мне интересно, что с нами сделают? — с тревогой добавила Джойс.

— Несомненно, что-нибудь нехорошее, — ответил Джонсон. — В конце концов, они дикари, и на марсианскую гостеприимность можно не рассчитывать.

Джонсон слышал много историй об обитателях астероида Хартмана. Они убили самого Хартмана, обнаружившего их, и придумали несколько изощренных пыток для тех из его людей, кому не удалось сбежать. Джонсон не знал, как они погибли, но боялся, что скоро это выяснит. Как это выяснят и все те, кто совершил ошибку, доверив ему доставить их на Нептун.

Колонна заключенных маршировала практически бесшумно. Большая их часть была не в настроении разговаривать, а стражники открывали рты только тогда, когда пленники делали то, что им не разрешалось.

На астероиде было довольно много растений, в основном, они имели насыщенный зеленый цвет, чтобы использовать все падающее на них солнечное излучение. Но животных тут почти не водилось. Джонсон заметил нескольких глаз, — небольших хрупких существ, плавающих над поверхностью астероида в низкой гравитации и в одной из своих форм поразительно напоминающих человеческий глаз.

Когда одно из существа материализовалось из воздуха и осуждающе уставилось на Джонсон, он поначалу испугался. Но вскоре успокоился. Глаз медленно менял цвет, пройдя по всему спектру, от красного до фиолетового, одновременно теряя четкие очертания и становясь аморфной массой. Затем глаз исчезал из виду и появлялся снова через пару секунд, возвращая себе первоначальный цвет и облик.

Глаза соперничали с растениями, они питались углекислым газом и превращали его в органику. Поэтому существа держались поближе к людям, выдыхающим драгоценную еду.

Одной из положительных сторон пребывания на планетоиде с низкой гравитацией было то. подумал Джонсон, что, сколько бы ни прошел, устать практически невозможно. Тем не менее, ему стало интересно, как долго еще им идти. Они уже почти дошли противоположной стороны астероида.

Затем, за изгибом ландшафта показалась толпа безволосых темнокожих гуманоидов — астероидян, и Джонсон понял, что они у цели. Дикари собрались вокруг квадрата, мгновенно напомнившему Джонсону боксерский ринг. Сторона квадрата равнялась примерно семи метрам, и на вид казалось, что ринг был сделан из серо-коричневого пластика.

Подойдя ближе, Джонсон увидел на ринге того, кого он принял за астероидянина.

Но почти сразу же поменял мнение. Поскольку ни один глаз не приближался к молчаливой фигуре, стало понятно, что она не дышит. Это был робот! И как его только сюда занесло?

Астероидяне, по-видимому, испытывали к роботу религиозные чувства. Приблизившись, стражники склонили перед ним головы, как это сделали все новоприбывшие. Джонсон заметил, что туземцы обходили ринг на почтительном расстоянии.

Робот обладал крепким сложением и, выпрямившись, был выше двух метров. Впрочем, сейчас он не стоял, а сидел на небольшом табурете в углу ринга и, казалось, задумался, глядя куда-то вдаль. Он совершенно не шевелился.

Тодд Джонсон затаил дыхание.

— Клянусь Солнцем, я знаю, что это такое!

Джойс вопросительно посмотрела на него.

— Это Непобедимый Боец! Я помню, что много лет назад, когда я был еще мальчишкой, то прочел о том, что кто-то отвез робота-бойца на Юпитер. Даже тогда все знали, что юпитериане сильные и высокие. Они много лет побеждали на межпланетных чемпионатах по борьбе и тяжелой атлетике. Но изобретатель этого робота, венерианин, заявил, что его боец победит любого юпитерианина, как с чемпионским титулом, так и без. Было видно, что робот выше большинства людей, но его ноги короче, чем у среднего юпитерианина. Кроме того, по физической силе он уступал самым сильным юпитерианам. Люди уже изобретали роботов-силачей, но не добились особенного успеха. Им удавалось одержать пару побед, затем механизмы выходили из строя, и роботы становились неподвижными, как трупы. Умелые бойцы разработали против роботов специальную тактику. Они позволяли роботам соревноваться с деревенскими парнями, и механизмы подвергались большой нагрузке. Когда бойцы понимали, что пора действовать, то залезали на ринг с роботом и растягивали матч, как можно дольше. Ближе к концу робот терял почти все силы, человек сближался с ним и выигрывал бой. Но никто никогда не побеждал этого робота. Его механизмы не выходили из строя, и никто не мог причинить ему хоть какой-то ущерб.

Джонсон замолчал, Джойс выглядела растерянной.

— Но как он попал на астероид Хартмана?

— Не знаю. Но помню, что робот с его создателем внезапно исчезли из поля зрения. Эта новость устроила настоящую сенсацию среди мальчишек в моем квартале. Они, вероятно, тоже совершили тут аварийную посадку, как и сам Хартман. Венерианина, наверное, убили. А когда астероидяне поняли, что робота нельзя уничтожить, он, повидимому, стал их божеством.

Девушка кивнула. Объяснение казалось разумным.

— Думаешь, нас принесут ему в жертву? — спросила она.

— Боги обычно требует жертв, — кивнул Джонсон. — Разумеется, сначала будет церемония. А после этого, боюсь, начнется самое интересное.

На самом деле, церемония уже началась. Двое дикарей, — судя по всему, жрецы, — запели странную, невразумительную песнь, подействовавшую Джонсону на нервы. Жрецы ходили вокруг пленников, издавая жуткие монотонные звуки, казалось, наполнявшие остальных астероидян радостью.

Один дикарь, одетый в костюм из шкур с большим нарисованным глазом, начал танцевать. Вначале он извивался на земле, раболепствуя перед роботом. Затем подпрыгнул в воздух, где выполнил серию порхающих движений, подражая глазам. Вертясь, танцор периодически надевал накидку наизнанку, имитируя, как существо внезапно меняет свой цвет.

— Как думаешь, когда они примутся за нас? — спросила Джойс.

— Уже скоро. — Прищурившись, Джонсон уставился на робота. — Джойс, кажется, нам предстоит увидеть несколько матчей.

Танец глаза закончился. Все астероидяне внезапно закричали. Затем резко наступила тишина. Предварительная церемония, понял Джонсон, подошла к концу.

Толпа сосредоточила взгляды на стражниках. Те подошли к пленникам и сняли кандалы с землянина, стоящего впереди. Джонсон заметил, что того практически парализовал страх. Пока стражники вели землянина к рингу, он чуть не потерял сознание. Его подняли и протолкнули через канаты.

Как только ноги человека коснулись пластикового пола ринга, робот ожил. Он медленно встал, размял то, что у людей называлось мышцами, затем встал в стойку. В его движениях была жутковатая схожесть с движениями человека. Когда землянин попятился назад, робот начал преследовать его с раскинутыми в стороны руками, словно готовясь к прыжку.

Землянин прижался к канатам так, что они прогнулись. На секунду он застыл. Затем внезапно рванулся вперед и перепрыгнул через робота. В низкой гравитации он пролетел над головами толпы десяток метров и спустя мгновение оказался вне ринга.

Послышался звук спущенной тетивы, в воздухе промелькнула стрела и вонзилась в тело человека. Раздался резкий вопль, затем наступила давящая тишина. Мертвец продолжал лететь и медленно опустился на землю лишь метрах в пятидесяти от ринга.

— Очевидно, таким образом уворачиваться от ударов робота нельзя, — мрачно сказал Тодд Джонсон. — Либо ты дерешься, либо…

Робот вернулся в угол, снова сел на табурет, замер и словно погрузился в раздумья. Астероидяне вывели из колонны пленников еще одного человека, на этот раз дрожащего марсианина. Они затолкали его на ринг, и робот снова ожил.

Машина могла победить марсианина за пару секунд. Но не стала этого делать. А вместо этого кружила вокруг него целую минуту. Затем, подойдя к человеку поближе, робот сделал несколько обманных движений, потом внезапно вытянул руку и схватил его за шею. Марсианин пытался слабо отбиваться, робот поднял его, кинул на пол, поймал на отскоке и прижал плечи к рингу.

— Изобретатель машины был очень талантлив, — сказал Джонсон. — Он был так уверен, что робот победит всех соперников, что запрограммировал его на множество лишних движений. В его арсенале есть все те зрелищные, радующие публику трюки, что и у всех бойцов-людей, но, в отличие от людей, его не научили проигрывать. Робот знает только, как побеждать.

— Но зачем астроидяне заставляют нас выходить против него на ринг? В чем тут смысл?

— Ну, если у тебя есть бог, тебе хочется верить, что он неуязвим и может защитить от любых угроз.

— А что они сделают, если один из нас победит его? Что тогда?

— Это очень маловероятно, — нахмурился Джонсон.

— И все-таки, вдруг это случится?

— Думаю, тогда астероидяне нас отпустят. Возможно, даже сделают победителя своим новым богом. — Джонсон покачал головой. — Боюсь, что это слишком смелые надежды. Но в любом случае, их, наверное, охватит такая паника, что мы сумеем сбежать и добраться до корабля.

— А если мы это сделаем…

— То улетим отсюда. Мы практически закончили ремонт, когда они напали на нас. Остальное можно будет доделать уже в космосе, после взлета.

Глаза Джойс просияли.

— Тодд, ты должен победить робота!

— Но, Джойс, у меня нет ни единого шанса. Я в жизни никогда не был на ринге, а у него не возникает проблем даже с чемпионами.

— Неправда, у тебя есть шанс. Он просто машина, а ты состоишь из плоти и крови. Робот даже не «он», а «это»! А у каждой машины есть слабое место! Надо только найти его.

— Ты требуешь невозможного, Джойс. — В глазах Джонсона появилось беспокойство.

— Знаю. Я хочу, чтобы ты это сделал, Тодд. Ты чувствуешь, что виноват в смерти марсианина и в том, что мы попали в плен. Но это не так. Мы здесь потому, что в корабле что-то сломалось. Ни один другой пилот не справился бы лучше тебя. Но если мы не выберемся с этого астероида, виноват будешь ты. Все марсиане перепуганы, другие земляне чуть ли не застыли от страха. Юпитерианин храбрый, у него много мышц, но мало мозгов. Ему не хватит ума победить робота. В отличие от тебя, Тодд. Подумай, как следует. Как создают роботов? Где слабое место у этого робота?

Джонсон крепко задумался. Со временем робот одолел еще двух марсиан и готовился победить юпитерианина.

Человек с большой планеты возвышался над ним, но Джонсон понимал, что превосходство в габаритах не имеет для робота большого значения.

Те, кто уже потерпели поражение, собрались небольшой группой, и удрученно дрожали от страха скорой смерти, но, тем не менее, были рады, что им больше не придется драться с роботом.

От размышлений у Джонсона заболела голова. У роботов действительно было множество слабостей, но у этого, казалось, нет ни одной, которой можно было бы воспользоваться. Джонсон не мог бросить песок на движущиеся части робота-бойца. Не мог облить его водой, чтобы вызвать короткое замыкание. Во-первых, поблизости не было воды, а во-вторых все металлические детали находились внутри корпуса и были хорошо защищены.

Обычный робот восприимчив к тряске и сильным ударам, но только не этот. Его конструкция была рассчитана на то, чтобы выдерживать и то, и другое. Тут, прямо на глазах Джонсона, высокий юпитерианин бросился на робота и повалил его на ринг. Но первым встал робот, не получив видимых повреждений.

Он плавно подобрался к медленно идущему юпитерианину, схватил его за талию и перекинул через себя. Тот рухнул на ринг и отскочил от упругого пластика. Робот снова поймал человека, но тот успел схватить противника за шею, и бойцы упали вместе.

Юпитерианин сопротивлялся достойно, но Джонсон понимал, что исход предрешен. Человек устанет, а робот — нет. В конце концов, победит непременно робот.

— Что-нибудь придумал? — спросила Джойс.

— Ничего. Но, Джойс, кажется, что-то похожее уже случалось.

— Когда? Где?

— Точно не помню. Вроде это было на Земле. Я знаю, что этого робота никогда туда не привозили, однако, не могу отделаться от мысли, что слышал о Непобедимом Бойце на Земле.

— Кому-то удалось победить его?

— Не помню, — признался Джонсон.

Юпитерианин заметно ослабел. Увидев, как робот прижал лопатки врага к рингу, Джонсон почувствовал тошноту.

Еще двое — один с Земли, один с Венеры — и наступит черед Джонсона. Ни тот, ни другой вряд ли смогут что-нибудь противопоставить роботу.

Первым на ринг вышел землянин. Страх подействовал на него неожиданным образом. Он с нетерпением жаждал закончить бой, невзирая на, что с ним случится. Ему хотелось, чтобы финал схватки наступил как можно быстрее, причем неважно, какой.

Поэтому землянин бросился на робота и прижал его к канатам. Затем снова ринулся в атаку и сделал то, что удивило Тодда Джонсона. Он ударил робота кулаком по челюсти.

Если бы робот был хоть немного восприимчив к сотрясениям, это ошеломило бы его. Но робот, словно не заметил удара. Человек только зря потратил силу. Когда он бросился на металлического борца в третий раз, тот схватил его за шею.

Через пять минут бой закончился. Полубессознательного человека вывели с ринга.

Венерианин продержался лишь пару минут. Затем настала очередь Джонсона.

Медленно пролезая через канаты, он отчаянно пытался вспомнить Непобедимого Бойца из прошлого. Человек или робот, он когда-то жил на Земле. Теперь Джонсон был в этом уверен. Но имя Бойца вылетело у него из головы, и это невыносимо мучило его.

Робот в привычной стойке медленно обходил Джонсона. Потом шагнул вперед, и Джонсон отступил. Он уже почти вспомнил имя. Еще пара минут…

Робот бросился вперед, схватил человека обеими руками и повалил на ринг. Вскочив на ноги, Джонсон пнул робота по голове. Низкая гравитация астероида играла важную роль в борьбе, и он решил этим воспользоваться.

Машина пошатнулась, затем продолжала наступать. Джонсон отпрыгнул в сторону. Робот последовал за ним, и он, вспомнив тактику предыдущего землянина, ударил противника по голове. Это дало ему секунду на то, чтобы перевести дух, потом робот снова ринулся в драку.

На этот раз Джонсон не сумел ускользнуть. Металлический боец схватил его, поднял над головой и начал вертеть. И пока Джонсона бешено крутили, к нему пришло то имя, которое он отчаянно пытался вспомнить последние минуты.

Он перестал сопротивляться. Затем неизбежно грохнулся на ринг и также неизбежно отскочил. Робот потянулся к Джонсону, но тот схватил его за руку, притянул к себе и оторвал от пола. Оба бойца оказались в воздухе и медленно закружились.

Джонсон понял, что не может позволить роботу коснуться пола во что бы то ни стало. Ему это едва удалось.

Робот держал его за шею и душил, но несколько секунд это можно было выдержать. Самым главным было не дать его ногам достать до ринга. Джонсон поднял его повыше и повернул, чтобы высвободить шею.

Робот яростно дергался, и, несмотря на низкую гравитацию, у Джонсона лишь с невероятным трудом получалось удерживать его в воздухе и не давать упасть. Все его тело болело от сыплющихся ударов, руки устали, а горло жгло так, что было трудно дышать. А робот казался таким же сильным, как и всегда.

Но Джонсон не мог его отпустить. Ради Джойс и остальных пленников, смотревших на него, не отрывая глаз, ему нельзя было сдаваться!

— О, Тодд, он слабеет! — раздался из толпы пронзительный крик. — Держись!

Джонсон держался. Даже когда робот сумел вывернуться так, чтобы ударить его ногой по лицу, он не разжал рук. Казалось, прошло уже несколько часов. И тут Джонсон почувствовал, что робот сопротивляется менее активно.

На самом деле, машина ослабела еще до того, как Джойс заметила это, но уставшим мышцам Тодда так не показалось. Робот быстро терял силу. Через пару минут он прекратил дергаться. Непобедимый Боец стал просто безжизненным куском металла.

Тодд Джонсон выдавил из себя последнюю каплю энергии, развернулся и швырнул робота в охваченную паникой толпу астероидян.

— Бегите! — задыхаясь, крикнул он ошеломленным товарищам.

Цепей на пленниках больше не было. Кандалы с них сняли, чтобы они могли бороться с роботом. Они помчались к кораблю, Тодд Джонсон возглавлял группу, крупный юпитерианин был рядом с ним. Джонсон лишился почти всех сил, но, к счастью, бежать на астероиде было очень легко.

Через секунду Джойс поравнялась с ним, а остальные пленники вытянулись в колонну пятнадцати метровой длины. В воздухе просвистело несколько плохо нацеленных стрел, никого не задев.

Оказавшись почти у цели, Джонсон начал спотыкаться, и юпитерианину пришлось помочь ему забраться в корабль. Затем люк закрылся за последним человеком. Джонсон плюхнулся в кресло пилота и толкнул рычаг, запускающий двигатели.

Выпустив струю пламени, корабль резко оторвался от астероида, и юпитерианин сменил Джонсона. У Джойс заблестели глаза — Ты сделал это, Тодд, я знала, что у тебя все получится. Я так горжусь тобой.

— Мне просто повезло, Джойс, — слабо улыбнулся он. — Если бы я вспомнил имя минутой позже…

— Имя Непобедимого Бойца?

Джонсон кивнул.

— Антей. Читала о нем?

— Нет, а должна была? — растерянно спросила Джойс. — Я никогда не слышала о человеке с таким именем.

— Строго говоря, это не «он», а существо из древнегреческой мифологии. Он много с кем сражался и всех побеждал — пока не встретился с Гераклом. Тот обладал нечеловеческой силой, но поначалу даже это ему не помогло. Антей являлся сыном Земли и получал силы от матери. Когда Геракл сбивал Антея с ног, тот соприкасался с Землей и поднимался с удвоенной силой. Только подняв его в воздух и держа над собой, Геракл смог лишить его помощи матери. Со временем, Антей ослаб, и Геракл убил его.

— И ты вспомнил об этом?

— Только когда робот поднял в воздух меня. Тут я понял, как можно перевернуть ход боя. Я не был уверен, что это сработает, но все равно решил попробовать. Теперь мне ясно, почему это помогло. Как ты помнишь, робот провел свой первый бой много лет назад. За все время он победил тысячи противников. Попав на астероид Хартмана, он не мог пройти тут техническое обслуживание или подзарядиться. В этом я не сомневался, потому что астероидяне определенно не знают, как его заряжать. Атомная силовая установка в нем бы не поместилась. Значит, он получал энергию напрямую из каких-то химикатов или от батареи. Ни один известный мне тип аккумуляторов не может держать заряд столько лет. Тем не менее, робот совершенно не терял силы. Энергия могла поступать только из одного источника. Из пола.

— Но он же пластмассовый, — возразила Джойс. — И не проводит электричество.

— Не совсем так. Вспомни, как только кто-нибудь ступал на ринг, робот тут же оживал, даже если стоял спиной к сопернику. Если бы мы могли вскрыть пол и внимательно рассмотреть материал, из которого он сделан, то наверняка увидели бы металлические нити. Они, несомненно, тянутся к источнику, возможно, атомному, находящемуся под рингом. У робота есть батареи, постоянно снабжающие его энергией и перезаряжающиеся при контакте с полом. Одних батарей роботу хватает совсем ненадолго. Батареи нужны, чтобы он не потерял силу во время обычных приемов. Но вечно они продержаться не могут. Когда я оторвал робота от пола, батареи начали быстро терять заряд. Как и Антею, ему нужно было соприкасаться с Матерью-Землей, чтобы восстановить силы. И без подзарядки он был обречен.

Корабль продолжал набирать скорость.

— Ну, теперь я знаю, что выхожу замуж за Геракла! — радостно воскликнула Джойс.

— Я бы не стал называть себя Гераклом, — скромно ответил Тодд Джонсон. — Но ради тебя я готов совершить подвиг!

ЧУДОВИЩЕ

Послышалось слабое царапанье в дверь, такое слабое, что Элис Кидд, которая со страхом прислушивалась ко всему, что было снаружи, сначала даже не была уверена, что услышала его. Но когда она подошла поближе к двери, все сомнения развеялись, и ее пронзил жуткий холод при мысли, что за дверью нетерпеливо дышит это существо. Теперь она уже слышала, как оно поскуливает, и хотя она знала, что ей ничего не угрожает, она невольно подумала, а заперт ли засов? Затем она проверила, что засов надежно задвинут, а все ставни на окнах опущены, хотя, обычно, окна представляли меньшую опасность. Большинство животных не могли ломиться в них, расположенных все же высоковато над землей.

Сынишка уставился на нее, даже не очень напуганный, а, скорее, заинтересованный. Лицо у меня, должно быть, бледное, подумала Элис, несмотря на густой загар. Обычно она не чувствовала себя робкой или хрупкой, иначе не рискнула бы полететь с мужем на Марс, но теперь, перед лицом угрожающей опасности, почему-то казалась себе слабой и беспомощной. И вздрогнула, когда ее пятилетний сынишка спросил:

— Мама, он может войти?

— Надеюсь, что нет, милый. Давай, пойдем в другую комнату и запрем ее на засов. А потом я свяжусь с папой.

— Мама, он хочет нас съесть?

Элис снова вздрогнула.

— Не надо так говорить, — сказала она и унесла сына в следующую комнату.

Когда и ее дверь была заперта на засов, она нажала кнопку вызова мистера Кидда, и Энтони ответил почти сразу же.

Он выслушал ее молча, его загорелое лицо было мрачно, как могила, словно его беспокоили какие-то проблемы по работе, затем он успокоительно сказал:

— Не волнуйся, он не проникнет в дом, По крайней мере, в ближайшие часы. А даже если и проберется, у тебя же есть револьвер.

— Эта громыхающая штука?

— Она поможет, если ты будешь продолжать нервничать. Но я не думаю, что тебе придется воспользоваться ею. Во всяком случае, я скоро вернусь домой и позабочусь о нашем друге. Как ты думаешь, кто это?

— Я его не видела. Он просто скулит и продолжает царапаться, очень тихо.

— Вероятно, барсук. Надеюсь, он не собирается устроить под полом нору. Ладно, сладенькая, только не снимай рубашку, а то Марсианские Пехотинцы попадают в обморок, когда примчаться тебя спасать.

— Только будь осторожен.

— Еще как буду. Ты думаешь, я хочу оставить тебя богатой вдовой с огромной страховкой, чтобы ты пала жертвой какого-нибудь охотника за приданным, который не видит ничего, кроме твоего банковского счета?

Он оборвал связь, и Элис стала ждать, дрожа. В дальней комнате не было слышно царапанья, но она знала, что животное не ушло. Она даже попыталась проявить интерес к некоторым детским сокровищам Младшего. Кубики он давно уже перерос, но их хранили лишь потому, что отдать было некому, а выбрасывать что-либо здесь казалось глупым. Кроме того, у Элис изредка появлялась мысль, что когда-нибудь, может, и скоро, у Младшего появится братик или сестренка, если они с мужем решат, что здесь можно растить детей, а игрушки трудно импортировать с Земли. Что же касается других игрушек, то здесь было волшебное гипно-кольцо Младшего, сделанное из ее старого, поломанного браслета, а также самая настоящая коробка из-под телевизора, и еще коробка из-под хлопьев и пара красочных коробок из-под ароматизированного мыла, которые презентовали Младшему соседи. Элис было трудно проявить ко всему этому какой-либо интерес. Ее вообще слегка раздражала снисходительность, с какой Энтони относился к стремлениям сынишки получить все это. Так что эти игрушки никак не могли отвлечь ее от мыслей о животном за дверью.

И затем она вдруг почувствовала, что за дверью больше никого нет. Нет, она не услышала звук выстрела из оружия Энтони. Ничего подобного. Она просто почувствовала толчок, когда опустилась ракета и дом слегка вздрогнул. Затем раздался длинный, отчаянный многоголосый вопль и — тишина. Эллис уже отодвигала задвижку двери, когда зазвучал зуммер.

Вошел Энтони, и она бросилась к нему в объятия. Сынишка, однако, не испытал ни какого эмоционального волнения.

— Что там было, папа? — спросил он. — Это и правда был барсук?

— На этот раз нет, сынок. Просто октерокап.

— Как будто барсука нам не доставало, — упавшим голосом сказала Элис.

Октерокап был восьмиголовым волком, и мог бы убить пришельцев одним лишь видом своих бесчисленных зубов.

— Энтони, ты должен достать мне такой же пистолет, как у тебя.

— Можешь взять мой, если не чувствуешь себя в безопасности, — ответил муж.

— Ты же знаешь, что его я не возьму. Он нужен тебе самому, чтобы пробиться в дом по возвращении. И я не в опасности, пока ты находишься в радиусе связи. Но в случае крайней необходимости…

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — спросил Энтони. — С тех пор, как мы прилетели сюда, Я уже не раз посылал запрос этому идиоту Пэплингу на второй пистолет. Бесполезно.

— Но почему? Он что, думает, что правительство отправляет на Марс инженеров лишь для того, чтобы их растерзали и сожрали местные зверюги?

— Пэплинг не объясняет, почему. Он лишь ссылается на инструкцию. Он утверждает, что Постановление 134-ХСЗ дробь 3 запрещает это.

— Круглый дурак!

— Лучше называй его правильным именем. СлабоУмный Пенек или СУП — поскольку он С. У. Пэплинг, — так мы прозвали его в конторе.

— И он так поступает со всеми?

— Еще хуже! Работы проводятся вдвое медленнее, так как вечно не хватает оборудования, а он утверждает, что для его получения мы не заполнили те или иные формы запроса. А мы не можем их заполнить, потому что формы должны быть подписаны вице-президентом, отвечающим за работу Станции М54, а этот джентльмен, видите ли, отдыхает где-то в космосе вместе со своей новой невестой и находится вне доступа. Так что, как видишь, любимая, твое негодование вливается в общий хор проклятий в адрес СУПа.

При этом Энтони мог бы указать, что он лично сдерживает большую часть негодования, льющегося на мистера Пэплинга. В шахтах, где работает Энтони и его коллеги-инженеры, все автоматизировано, и десяток сотрудников требуется лишь для профилактики и ремонта. И С. У. Пэплинг лично прилагает все усилия, чтобы испортить им жизнь.

Сборные домики, которые он велел построить, были не так уж плохи. Но чтобы оказаться действительно неуязвимыми для животных с зубами, как дрели, стены этих домов должны быть не менее трех метров толщины. А Пэплинг не мог ниоткуда взять факты, которые не встречались в предварительных отчетах. Но была, бесспорно, его вина в том, что дома оказались разбросаны так далеко друг от друга. На планете, где солнечный свет слишком слабый и ультрафиолет в основном получается от искусственного излучения, никто не совершает дальние прогулки на открытом воздухе, если для этого нет насущной нужды. А С. У. Пэплинг, от щедрот своей широкой души, великодушно выделил каждому инженеру с семьей по несколько совершенно необитаемых километров дикой местности во все стороны. Необитаемых, если не считать местных тварей. Возможно, он ожидал, что люди начнут выращивать овощи рядом со своими домами. И уж явно ему даже не закрадывалась в голову мысль, что тем самым он делает максимально удобной жизнь местным хищникам.

А дом Энтони с Элис был расположен хуже всех прочих. Он оказался самым изолированным, до него было труднее всего добираться из конторы, и, словно этого было мало, располагался он в местности, так и кишевшей хищниками. Так что нечего удивляться, что Элис снова завела разговор, которые уже заводила не раз.

— Но мы должны что-то сделать. Как ты думаешь, может, нам установить электрический барьер?

— Этого мы не можем, — покачал головой Энтони. — Это тоже против инструкций и правил. Барьер ведь может убить какое-либо дружелюбное животное.

— Но здесь не водится ни единственного дружелюбного животного!

— Скажи это инструкциям и их хранителю, мистеру Пэплингу.

— Мама, — подал вдруг голос сынишка, — мы должны завести собаку.

Энтони кивнул.

— Наш сын совершенно прав. Столь же прав, как и тогда, когда предложил это два месяца назад.

— Но, Энтони, ты же знаешь, сколько здесь стоит еда! — тут же возразила Элис. — Пес просто объест нас…

— Собаки едят мелких животных, — заявил умный сынишка. — Так говорил в телепрограмме Космический Драгонир.

— Правильно, Младший, — воскликнул Энтони. — Могу держать пари, что в октерокапе есть восемь различных видов витаминов, по одному в каждой голове. Нам нужно попробовать есть его самим и тем самым сэкономить деньги.

— Тьфу! — фыркнула Элис.

— Я хочу съесть окгерокапа, — заявил Смол. — Он хочет сожрать меня, так что я не понимаю, почему я не могу съесть его.

— Никогда в жизни не слышал более безупречной логики, — с гордостью заявил Энтони. — Мой мальчик! Однако, давай отставим пока логику в сторону и займемся исправлением убытков. Где у нас пластметалл, Элис?

Но Смола нельзя было так просто заставить сменить пластинку. Когда починка двери была закончена, он спросил таким тоном, словно продолжал прежний разговор:

— Так мы скоро возьмем собаку, папа?

— Я подумаю над этим, маленький. Думаю, для разнообразия будет неплохо, чтобы наша мамочка почувствовала себя в безопасности в доме.

— Я назову его Пират, — решил Младший.

— Пусть будет Пират. Это будет уникальный пес — единственная собака на Марсе с таким именем. Практически, вообще единственная собака на Марсе.

— Я тоже уникален, папа! Ты говорил, что я единственный мальчик на Марсе! Младший!

— Но ты же знаешь, что это не твое настоящее имя?

— Знаю, — сказал Младший. — Энтони-Младший — только прозвище. Когда я начну посещать телешколу, то скажу учителю, что меня зовут Смол Кидд.

Элис задумалась, затем сказала:

— Энтони, дорогой, вместо того, чтобы писать заявку на собаку, может, попробуешь еще раз написать заявку на второй пистолет? Я уверен, что если ты правильно заполнишь надлежащую форму…

— Я уже заполнил тысячи форм. Но не волнуйся, дорогая, я снова напишу С. У. Пэплингу. Просто не жди слишком многого.

Элис попыталась притвориться, что не ждет, но все же испытала мучительное разочарование, когда они получили ответ Пэплинга, который гласил, что дополнительный пистолет запрещен не только Постановлением 134ХСЗ дробь 3, но и на основании других определенных инструкций. Однако, он раз благоприятно ответить на другой запрос мистера Кидда и немедленно высылает копию каталога, опубликованного Центром по выведению земных пород собак.

Сначала у Элис мелькнула мысль, что наконец-то мистер Пэплинг сделал что-то полезное, не погружая это в болото бюрократизма. Но потом у Элис вырвалось лишь короткое:

— Ну и идиот этот Пэплинг!

Потому что оказалось, что каталогу минуло уже триста лет. Он был опубликован еще до того, как послали первую экспедицию на Марс, и Элис могла лишь гадать, из какой старинной груды макулатуры бюрократы-подчиненные бюрократа С. У. Пэплинга выкопали его.

Тем не менее, это было захватывающее чтение, а Младший был еще и зачарован содержащимися там картинками. Кроме того, рассматривая каталог, он был уверен в том, что может получить по нему Пирата. При этом Младший колебался в выборе между немецким догом и сенбернаром, а Эллис, прочитав об обеих породах, могла думать лишь об огромном количестве еды, которая потребуется для них, и дрожать от страха.

В ту же ночь, когда Энтони вернулся домой и Младший принялся показывать ему чудеса в новой книге, Элис предприняла слабую попытку сопротивления.

— Папа, смотри, а этот похож на овцу!

— Это бедлингтон-терьер.

— А мы можем его есть?

— Нет. Может, он и похож на овечку, но это собака. Так какую породу ты хочешь?

— Он хочет большую собаку, — сказала Элис. — Немецкого дога или сенбернара.

— А как насчет ирландского волкодава.

— А он большой, папа?

— Самый огромный в книге.

— Может, мы должны выбрать его, — осторожно сказала Элис. — То есть, — тут же поправилась она, — если мы вообще выберем кого-либо. А я сомневаюсь, можем ли мы позволить себе собаку.

— Тебе решать.

— Подумай только о затратах на нее!

— Но я уже говорил тебе, что собака, вероятно, будет питаться животными, которых она станет ловить.

— А если она никого не поймает?

— Будет лучше охотиться, — сказал Энтони. — Вот для чего я и заказал каталог. Мы должны рассмотреть качества различных пород, а не полагаться на единственный предложенный Младшим критерий — величину. Нам нужна собака, которая любит детей, является хорошим, хорошо приспосабливаемым охотником и одновременно добрая и верная. Есть несколько пород, которые отвечают всем этим критериям, но трудно быть уверенным в этом только по каталогу. Почему бы не связаться с Центром собаководства, не сказать им, что мы хотим, чтобы они сами сделали окончательный выбор.

— Но мы не уверены…

И именно в этот момент раздалось царапанье не за дверью, а за ставнями.

Элис со страхом взглянула на мужа и сына, затем обняла малыша.

— Слава Богу, ты дома, — сказала она Энтони.

Ставни были не такими прочными, как двери, и они оба знали это. Но существо снаружи, казалось, тоже испытывало затруднения. Царапанье стихло, затем послышалось за другим окном.

— Пока оно не у двери, надеюсь, я успею выскочить наружу, — сказал Энтони и достал свой пистолет. — На всякий случай, запрись с Младшим в дальней комнате.

— Не глупи, — возразила Элис. — Я запру туда Младшего, но сама останусь здесь. И приготовлю револьвер. На всякий случай.

— Ладно, — кивнул Энтони. — Тогда я пошел.

Он открыл дверь и вышел. Как только дверь скрипнула, царапанье за ставнями прекратилось. А через секунду что-то сверкнуло в воздухе и бросилось прямо в лицо Энтони. Пораженный, Энтони не успел нажать курок. Вместо этого он поднял лучемет стволом вверх, подцепил им нападавшего и бросил его над крышей. Когда существо оказалось в воздухе, Энтони выстрелил, махнув по нему широким лучом. Существо было разрезано на две половины, которые упали на землю и принялись там извиваться.

У твари оказалась длинная змеиная голова и шея на маленьком тельце псевдомлекопитающего. Выстрел Энтони попал ему сначала в основание шеи, а после в голову. Но даже оставшись без головы, шея продолжала дергаться. Элис содрогнулась.

— Почему оно летело?

— Подойди поближе, и увидишь, — отозвался Энтони.

Преодолев отвращение, Элис подошла, по-прежнему сжимая в руках неуклюжий револьвер. И, как и сказал Энтони, она увидела. Вдоль шеи тянулись маленькие пары крылышек, а на теле были большие. Теперь они были свернуты, но все равно отчетливо видны. Словно демонстрируя Элис, во время судорог пара крыльев на теле раскрылась на весь двухметровый размах, затем закрылась снова.

— Что это? — спросила Элис.

— Давай пойдем в дом, а там поговорим, — ответил Энтони, они вошли внутрь и уже собирались запереть дверь за засов.

Но тут Элис огляделась и закричала:

— Младший!

Энтони распахнул наружную дверь и увидел, что Младший стоит на улице и с интересом тычет палкой в половинку тела убитой твари. Энтони схватил его и занес в дом. Когда они заперли дверь за засов, Элис рухнула на стул.

— Этот ребенок по десятку раз в день доводит меня до сердечного приступа, — пробормотала она.

— На тот они и дети, — сказал Энтони. — Кстати, об убитом животном… Я слышал о таких, но никогда еще не видел. Надеюсь, они не очень распространены здесь.

— Если уж этот нашел к нам дорогу, то рано или поздно появятся и другие.

— Боюсь, ты права, — вздохнул Энтони. — Их называют летающими змеями. Могу тебя успокоить, они не ядовиты.

— Это ничуть меня не успокаивает. Они все равно ужасны.

— Ну, так как насчет собаки?

— Посылай заявку. И побыстрее. На любую породу, которая может убивать этих ужасных тварей.

Они послали заявку и стали ждать. Через неделю Энтони убил «барсука» — злобное, роющее норы животное, которого радуют убийства ради убийств. В тот же день пришло сообщение от С. У. Пэплинга о том, что Центральная собаководческая станция подобрала для них животное, а поскольку заказы от правительственных служащих на правительственных объектах должны посылаться по правительственным каналам, то заявка была передала мистеру Пэплингу. Однако, поскольку мистер Пэплинг настроен строго против бюрократизма, то он не стал посылать мистеру Энтони Кидду новый чистый бланк для заполнения, а, ради экономии времени, согласно процедуре, разрешенной Постановлением МН37ВХ25, дробь 2, заполнил необходимую форму самостоятельно.

— Да он, оказывается, неплохой человек, — удивленно сказал Энтони.

— Может, у него самого есть собака? — предположила Элис.

— Неважно, зато теперь ждать осталось недолго.

Но мистер Пэплинг в качестве диспетчера оказался не таким эффективным, как в роли хранителя постановлений и инструкций. Прошла еще неделя, во время которой Энтони подстрелил октерокапа и две летающие змеи, причем получил легкое ранение от последней. Рана начала гноиться и нуждаться в специальной биостатической обработке. А еще через неделю Энтони подстрелил новое животное, о котором он даже и не слышал. Оно оказалось мешковатой, бесформенной массой с крошечной, почти невидимой головкой. Энтони оставил его валяться на улице, что приманило других животных, которые сожрали труп, а потом принялись бродить вокруг дома, пуская слюнки. Энтони пришлось застрелить еще парочку, а собаки так и не было.

Тогда Энтони потратил часть своей зарплаты, которая достигалась таким трудом, для прямой связи с мистером Пэплингом, но этот ненавидящий бюрократические проволочки джентльмен отфутболил его своему подчиненному, с которым связи вообще не было.

Прошла еще неделя, а течение которой Энтони убил пять различных животных. Элис сама убила летающую змею, которая попыталась проникнуть в дом через плохо защищенное окно. Револьвер снес ей голову и кусок шеи одним выстрелом, но отдача одновременно швырнула Элис на пол. Много дней после этого она страдала от ушибов и боялась револьвера не меньше, чем тварей снаружи.

Так прошел месяц. Энтони еженедельно отправлял телеграммы и ни на одну не получил ответа. Количество животных, бродящих вокруг дома, увеличивалось чуть ли не ежедневно. И вот настал день, когда Элис в панике позвонила на шахту.

— Энтони, у дома появились сразу три твари! Одна у двери, две у разных окон. Лети домой! И захвати с собой помощь!

— Конечно, — ответил Энтони и помчался к ней.

На этот раз его сопровождал один из коллег-инженеров, что явилось для Элис сюрпризом. Однако, еще больший сюрприз получил сам Энтони, увидев ведущую под дом нору «барсука», о чем Элис даже не подозревала. Но Энтони было некогда заниматься им, потому что на них напали. Первыми появились летающие змеи, и Энтони с инженером пришлось поспешно отстреливать их. Цель Энтони развалилась в воздухе, но инженер перестал стрелять, затем споткнулся и сам упал на землю.

Энтони развернулся, подцепил змею стволом пистолета, подкинул в воздух, добил и тут же чуть ли не в упор выстрелил в мчащегося на них октерокапа. Тот рухнул на землю, завывая во все восемь глоток, но тут же вскочил и прыгнул на людей. Однако, к этому времени инженер уже был на ногах и сломал ему позвоночник ударом приклада своего лучемета. Энтони же добил оставшуюся змею.

И в это время они услышали вопль изнутри дома. «Барсук» пробился через бетон и вылезал на кухню. Энтони бросился к двери, но та была закрыта на внутренний засов. Элис, перепуганная, смотрела, как выламывается пол, и не услышала криков мужа или была неспособна добраться до него. Энтони не стал тратить впустую время, чтобы прожечь дверь, а бросился к выкопанной «барсуком» норе и прыгнул в нее.

В норе было темно, но, к счастью, она оказалась достаточно широкой, поскольку «барсук» был крупным зверем. Энтони изо всех сил полз вперед. Он еще был метрах в пяти, когда услышал, как в доме выстрелил револьвер. Он буквально почувствовал отдачу, которую должна была ощутить Элис, и попытался ползти быстрее. Но лишь ободрал себе лицо о камень. Фактически, прошло всего несколько секунд, как он добрался до конца прохода и вылез наружу, но ему показалось, что миновали долгие часы.

Элис включила свет на полную яркость и, шокированная отдачей от выстрела, пыталась справиться с ходящим ходуном в ее руках револьвером и направить его на «барсука», который свернулся клубком, словно собирался броситься на нее. Выстрел проделал рану в его боку, и кровь окрасила пол, но не эта рана спасла Элис от первой атаки твари, а яркий свет, который ослепил «барсука», только что покинувшего темный туннель. Он прыгнул наугад и промахнулся, а Элис оказалась достаточно хладнокровной, чтобы не стрелять, пока не сможет прицелиться. Но второй раз зверь не промахнулся бы.

Он прыгнул одновременно с тем, как Энтони вылез из норы. «Барсук» уже прыгнул, собираясь впиться зубами в горло Элис, когда Энтони выстрелил ему в спину и попал прямо в сердце. «Барсук» рухнул на пол, все же сбив Элис с ног.

Энтони пинком отбросил его в сторону и подхватил жену на руки. Снаружи в дверь колотил инженер. За закрытой на засов дверью внутренней комнаты вопил Младший.

Энтони положил жену на диван, затем впустил в дом друга. Тот сказал с неподдельной горечью:

— Этот СлабоУмный Пенек!..

— Да забудь ты о Пэплинге. Лучше налей себе виски.

Но Элис пришла в себя и без виски. Она открыла глаза, поглядела на мужа и тихонько вздохнула.

— За какого замечательного мужчину я вышла замуж, — пробормотала она. — Он всегда все успевает.

— Этот СлабоУмный Пенек… — снова начал было гость.

Элис вопросительно взглянула на него, и Энтони поспешил их познакомить.

— Это Карл Доули с шахты. Он поехал со мной, когда я сказал, что нуждаюсь в помощи. И посмотри только, что у него есть.

— Новый лучемет! — воскликнула Элис.

— По крайней мере, похож на лучемет, — проворчал Доули. — Получил от щедрот Постановления НД7-Зет5. Вот только его почему-то заклинило после первого выстрела. — И он повернулся к Энтони. — Ты же видел, как я начал стрелять. А потом лучемет отказал. Я чуть было не погиб. И погиб бы, если бы не ты.

— Дай-ка взглянуть, — протянул руку Энтони.

Он умело вскрыл лучемет и уставился на его внутренности.

— Ни батареи, ни зарядной камеры! Это же просто одноразовая хлопушка! — воскликнул он через полминуты.

Они уставились друг на друга и сказали все трое хором, так слаженно, словно заранее репетировали:

— Этот СлабоУмный Пенек!..

А затем Элис услышала голос Младшего и открыла дверь дальней комнаты.

Они думали, что этот день был очень плохим. Но назавтра стало еще хуже.

Нору, которую вырыл «барсук», залили быстротвердеющим бетоном, так что теперь она не представляла никакой привлекательности для зверья. Однако, на следующий день, к полудню, что-то снова заскреблось в дверь, и Элис попыталась позвонить на шахту. Но трубка была мертва, и Элис поняла, что какое-то животное, вероятно, еще один «барсук», прорубался через железобетонный экран, защищавший телефонные провода. Элис еще не была серьезно встревожена. Она включила рацию и попыталась связаться с шахтой на коротких волнах. И лишь когда поняла, что тока вообще нет, ее охватила паника.

Существо за дверью продолжало упорно трудиться, не сознавая, что за ставни с другой стороны дома принялся его конкурент. У них пошло соперничество за то, кто первым доберется до такого привлекательного приза, как Элис. Элис глядела на часы и пыталась подсчитать, когда вернется домой Энтони. По всякому выходило, что лишь через полчаса после того, как одна из тварей прорвется в дом. Может, Элис сумеет остановить его револьвером, а может, и нет. А затем, если второе ворвется через окно или дверь, пока она еще не придет в себя от отдачи после выстрела…

У Элис оставалась единственная надежда, что твари проникнут в дом по очереди, причем не одна за другой, а с перерывами. Элис даже прикинула, не стоит ли самой открыть ставни окна и впустить в дом тварь — скорее всего, летающую змею, — чтобы успеть убить ее и снова захлопнуть ставни, пока другая тварь еще трудится над дверью. Но Элис знала, что змея может оказаться быстрее, она не успеет выстрелить, поэтому решила оставить ставни в покое.

Еще полчаса животные упорно царапались, каждое старалось первым добраться до своей жертвы. Затем Элис впервые услышала на улице возле дома схватку между животными. Царапанье прекратилось, раздался тонкий визг, низкое рычание, затем все стихло, если не считать дребезжание ставни.

Потом, какое-то время спустя, царапанье у двери возобновилось. И тут же взвыл всеми восемью глотками октерокап, и послышался удар, словно его с силой швырнули в стену дома. Затем то существо, которое швырнуло октерокапа, с силой ударило в дверь, и, к своему ужасу, Элис увидела, как дверь затрещала сразу в двух местах, сверху и снизу, будто по ней ударили одновременно головой и ногой. Никогда еще прежде тут не появлялась такое животное, которое было способно совершить подобный подвиг. Должно быть, это был хищник нового типа, огромный и более сильный, чем другие.

И Элис второй раз за два дня упала в обморок.

Очнулась она чуть позже от стука в дверь. Сначала ей показалось, что она сейчас вновь потеряет сознание, но ее окончательно привел в себя голос Энтони, который кричал, чтобы она открыла дверь.

Она сняла засов, и Энтони шагнул к ней. Она бросилась было к нему, чтобы обвить руками шею мужа, но тут увидела что-то за его спиной… зажмурилась и истошно завопила.

— Успокойся, — сказал ей Энтони. — Он, может, и страшен на вид, но эта порода выведена специально, чтобы любить людей.

— Это…

— Это он задавал летающую змею и буквально растерзал октерокапа. Это собака, которую прислали по нашей заявке.

Элис отступила, и чудовище неуклюже ввалилось в комнату, чуть было не снеся с петель дверь. Оно пристально поглядело на Элис глазами-блюдцами, а затем, когда к нему подбежал Младший, глядя на него круглыми от восторга глазами, собака вывалила язык побольше, чем голова ребенка, и попыталась облизать малышу лицо. Младший отшатнулся, завопив от испуга, и шлепнулся на попу.

— Нельзя, Пират! — серьезно сказал Энтони, и собака виновато опустила голову. — Пират, сидеть!

Собака стояла неподвижно. Энтони легонько шлепнул ее по заду, и собака села, хотя и в таком виде ее голова чуть было не касалась потолка.

— Видишь, какой он ласковый, — сказал Энтони Элис. — Может, он и похож на чудовище, но он никогда не поднимет лапу на человека. Это специально выведенная порода.

— Но… Ты уверен, что это собака? — пробормотала Элис. — Как… Почему же ты не…

— Я попытался позвонить тебе еще днем, когда он прибыл с очередной ракетой, — пояснил Энтони, — но провода были оборваны. И рация твоя не отвечала. Тогда я повез его домой. Держал на поводке. Разумеется, я бы не смог удержать его, если бы он рванулся в полную силу, но он приучен ходить на поводке рядом с хозяином.

— Как же тогда он убежал? Если он уничтожил летающую змею и октерокапа, значит, он появился здесь раньше тебя.

— Так и есть. Это я виноват, — смущенно признался Энтони. — Я остановился закурить сигарету, и он вырвал поводок у меня из руки, прежде чем я успел перехватить его покрепче. Он бросился сюда, потому что это было единственное человеческое жилье во всей округе. Что, в общем-то, было хорошо. Он оказался здесь вовремя, чтобы позаботиться об этих тварях.

Элис уставилась на чудовище.

— Боже, какой же он громадный!..

— Два метра шириной в плечах, и весит чуть меньше тонны. Не удивительно, что он легко справился с твоими обидчиками, хотя он еще и щенок.

— Щенок?!

— Ему четыре месяца. Послали его два месяца назад. Видишь ли, каталог, что прислал нам СУП, слегка устарел. За последние несколько веков люди вывели новые породы собак, совершенно отличающиеся от тех, что жили на Земле прежде. У них есть собачки, способные поместиться в наперстке, и большие, такие, каким будет наш, когда вырастет. Естественно, когда мы послали запрос и попросили защиты, нам прислали одну из самых больших собак, что у них были. Если бы Пэплинг послал нам современный каталог… Но что поделаешь — СУП он и есть СУП…

— Он мне нравится, — внезапно заявил Младший. — Его зовут Пират?

— Верно.

— А он свалит меня опять?

— Разумеется, нет. Это было случайно.

— И мы оставим его у себя?

Энтони взглянул на Элис и усмехнулся.

— Не думаю, что у нас есть какой-то выбор. Это вопрос жизни и смерти.

— Но только не в доме, — заявила Элис. — В доме ему вообще нет места. Он и снаружи будет в безопасности.

— Боюсь, что это не так, — возразил Энтони. — Он силен, но он еще щенок. У него нежный детский организм. И он весьма восприимчив к заражению вирусами.

— Такой-то слон? — недоверчиво воскликнула Элис. — И боится крошек-вирусов?

Энтони кивнул.

— Его вид подвержен простудам. Когда он вырастет, то, конечно, станет выносливее. И тогда он сможет спать снаружи, если бы сделаешь ему теплый нагрудник. У него грудь должна оставаться в тепле. Помнится, раньше ты хорошо вязала, Элис.

— Но я не могу связать нагрудник для слона!

— Не преувеличивай. Даже взрослый он будет не тяжелее двух тонн. А слоны гораздо больше.

— Я сошью ему нагрудник из старого одеяла. Но вязать не буду.

— Ну, вот и прекрасно. А пока что, как я и сказал, он поживет в доме. Кстати, о еде… — Энтони осторожно кивнул. — Когда он станет взрослым, то сможет сам найти себе пропитание. Но пока что он еще щенок. И мы будем покупать ему специальный собачий корм. И витаминные концентраты. Несколько десятков литров в год, не больше. А расти он будет примерно два года.

Элис застонала.

— Вероятно, он спас мне жизнь. Но, Энтони, я не могу радоваться такому гостю. Он либо съест нас вместе с домом, либо просто вытеснит и…

— Я могу вернуть его или отдать кому-нибудь, — дипломатично заметил Энтони. — У меня уже есть предложения.

— Нет, — помотала головой Элис, — боюсь, он слишком нужен нам самим. — Она мрачно поглядела на чудовище и добавила: — Ты победил, Пират. Добро пожаловать в семью.

Пират опустил голову, и Энтони почесал его за ухом.

— Папа, а он может покатать меня? — спросил Младший.

Энтони посадил мальчика собаке на спину и глядел, как пес неуклюже прошелся по комнате, свалив всего лишь два стула. Через минуту мальчик соскользнул с него, весь сияя.

— Я думаю, ты научишься, — сказал Энтони.

Но тут глаза Младшего выкатились из орбит, и он молча показал пальцем. Элис глянула в ту сторону. Пират улегся на пол и с наслаждением стал грызть поваленный стул так, что щепки летели во все стороны. Элис завопила, и в голосе ее послышались такое трагедийные ноты, от которых облез бы от зависти сам Эсхил. Бедная женщина выразила в этом крике все накопившееся негодование на злую и безжалостную судьбу.

— Да он же сгрызет весь дом!..

ПОТЕРЯННЫЕ ГОЛОВЫ

Голова Ларри крепилась не ахти как, но он не потерял ее. По крайней мере, пока. И не потеряю, обиженно подумал он, что бы ни говорила мать. Он мог потерять книги, перчатки, карандаши с ручками, и даже своего маленького братика Джорджи, но эти вещи он ценил не слишком дорого. Однако, голова… это совершенно другое дело.

Что касается Джорджи… этот ребенок настоящая головная боль. Он вечно не мог найти дорогу, и стоило упустить его из вида хотя бы на минуту, тут же терялся.

Именно так и случилось, когда они гуляли по лесу. Ларри был не причем, когда Джорджи потерялся, тот сам во всем виноват. Почему-то когда Ларри было четыре года, он сам находил дорогу домой. Его не приходилось водить за ручку, как Джорджи.

А теперь началась суматоха, отец Ларри побежал вызывать полицию, мать заплакала, и все посмотрели на него, будто он сделал что-то не так, хотя во всем был виноват сам Джорджи.

Ларри с радостью пошел к себе в комнату, когда его отправили спать, чтобы запереться там, где не создаст других проблем. Не то, чтобы он мог заснуть, но, по крайней мере, его оставили в покое, и никто больше не глядел так, словно он натворил что-то ужасное.

— Если бы они мне позволили, я бы нашел Джорджи, — подумал Ларри.

Он выглянул из окна и увидел в темноте лучи десятков фонариков, принадлежащих поспешно сформированным поисковым группам. Вдалеке Ларри услышал собачий лай. Возможно, это ищейки, подумал он, и его охватило негодование. Он всегда хотел завести собаку, но папа с мамой так и не купили ему питомца. А теперь тут столько собак, даже ищеек, и все для Джорджи! Так много шума и волнений из-за ребенка, не способного найти дорогу домой, словно у него нет мозгов. Все дети тупые, подумал Ларри.

Внезапно, пока он пристально смотрел на лучи света, разрезающие темноту, он почувствовал, что падает. Раньше он никогда так не падал, и странное ощущение поначалу напугало и озадачило его. Ноги уехали в одну сторону, а голова скатилась в другую. Прежде чем Ларри понял, что произошло, его голова вывалилась из окна.

Он резко вскрикнул. Его голова…

— Мама была права, — подумал он, — я потерял голову! Нет, не так… я все еще здесь… я потерял тело! Мне нужно к нему вернуться!

Проще сказать, чем сделать… хотя… Голова Ларри подпрыгнула к окну. Но при мысли о том, что он может летать, чувство восторга заставило его подняться выше, чем нужно. Ему придется опуститься и затем пролететь вбок, чтобы вернуть себе тело.

— Но зачем? — спросил себя Ларри. — Мне и так хорошо, это очень весело. Разумеется, я мечтал о том, чтобы научиться летать… а, может, это не просто сон? Много раз, перед тем, как погрузиться в сон, мне казалось, что я выплываю из кровати, а потом дома. О, это прекрасное ощущение, но оно все равно не сравнится с нынешним. Нет, сэр, не сравнится.

Ларри позволил себе отлететь от окна.

— Я могу отправиться, куда захочу, — с радостью подумал он. — Вверх, вниз, вбок — даже птица так не может. Но я все равно не понимаю, как так вышло. Как я этому научился? — Ответ пришел к нему, пока он задумчиво описывал круг. — Дело практики, — мудро заключил он. — Все эти разы перед сном, когда я летал вместе со своим телом, тогда я и научился. Так же, как научился плавать с водными крыльями. И когда я действительно понял, как плавать, водные крылья перестали мне помогать и только мешали. С телом получилось точно так же. Оно никогда не было по-настоящему нужно. И теперь я могу летать, даже не думая об этом. Головы достаточно. Она выполняет все работу. О, черт, мама, наверняка, расстроится, когда узнает об этом. Она часто говорит, что когда-нибудь я потеряю голову… а вместо этого я потерял тело! Какая ирония! Разве это не смешно?! И знаешь, что? — продолжая разговор с самим собой, добавил Ларри. — Знаешь, что будет еще смешнее? Если я найду Джорджи, используя только голову! Я им покажу! Да у них от этого глаза на лоб вылезут! Да, сэр, именно это я и сделаю!

Как бы они удивились, если бы подняли глаза и увидели его! Но никто этого не сделал, никто не заметил, как голова Ларри плавно вылетела из окна. Он везде, где только мог, держался в тени, но никто даже и не подумал о том, чтобы посмотреть наверх. Только одна из ищеек скорбно пролаяла, когда над ней пролетел темный предмет.

Радостно полетав над домом, голова Ларри засмеялась — разумеется, тихонько, потому что он еще не был готов к тому, чтобы о его трюке узнали другие. Пролетая над припаркованными машинами, его голова ухмыльнулась от прилива восторга. Приближаясь к шоссе, она непонятно зачем описала петлю, а затем поднялась повыше, прячась от шара света, создаваемого мощным уличным фонарем.

Поисковые группы зря тратили время, бродя взад-вперед и пытаясь выйти на след Джорджи.

— Дураки, — подумал Ларри, — так они его никогда не найдут.

Его голова показала им пример спокойной, но эффективной работы и ни секунды не потратила даром. Она, как стрела, полетела прямо к земляничной поляне, где Джорджи задержался, чтобы пособирать дикую ягоду. Джорджи любил поесть, особенно сладкое. У Ларри вспотела бы шея — если бы она у него была — когда он подумал о том, сколько раз он дрался с Джорджи за то, кто получит большую порцию мороженого или пирога. И теперь, заблудившись, Джорджи, наверняка, попытается вернуться к землянике.

Беда в том, что поляна с ягодой была темной и немного жуткой. Над головой висела только половина луны, а небо затянули облака. Слабый свет, пробивающийся через их пелену, лишь отбрасывал на все пугающие тени. Кустики земляники походили на страшных гномов, расползшихся по земле, а редкие деревья напоминали гигантов, готовых к броску.

Частично восторг покинул Ларри.

— Этого бы испугались даже те, кто постарше меня, — успокоил он себя.

Что-то задело его щеку, и голова отскочила в сторону. Затем он услышал глубокий мрачный свист, казалось, задающий вопрос.

— Кто? — настойчиво спросил свист. — Кто?

— Всего лишь старая сова, — с облегчением подумал Ларри.

Но облегчение оказалось только секундным.

— Говорят, что у сов острые клюв, и они часто им пользуются. А у меня нет ни рук, ни чего бы то ни было еще. А что, если… что, если она нападет на меня?

Почти бесшумно мимо пролетела еще одна ночная птица, Ларри заметил ее только потому, что она была немного чернее теней.

— Кажется, они ищут насекомых, — облегченно пробормотал Ларри. — Они не станут мне докучать. Но если одна из них все-таки решит меня клюнуть, я плюну ей в глаз. Знаю, я постоянно говорю Джорджи, что плеваться нехорошо, но мне больше ничего не остается.

На земляничной поляне Джорджи видно не было. Возможно, он просто уснул, свернувшись клубочком рядом с одним из земляничных кустиков.

— Джорджи! — тихо позвал брат. — Джорджи, где ты?

Ответа не последовало.

Издалека доносились редкое тявканье собак и приглушенные голоса.

— Нет смысла лететь туда, где ищут они, — подумал Ларри. — Пойду посмотрю где-нибудь еще. Туда, где лес погуще. Там Джорджи с легкостью мог потеряться. Глупый ребенок.

Ларри медленно полетел к деревьям. Странно, как тут спокойно и тихо. Не слышно даже сверчков, а звуки, создаваемые поисковыми группами, почти исчезли. Если бы не вынужденные поиски Джорджи, ночная прогулка стала бы настоящим удовольствием. Все дневные звуки пропали — птицы не пели, насекомые не жужжали, а бурундуки не щебетали. Большинство животных спало, а те, что бодрствовали, предпочитали не издавать никаких звуков. Временами Ларри чувствовал слабое дыхание ветерка, но этого не хватало даже для того, чтобы зашелестели листья.

И тут он увидел его, всего лишь в трех-четырех метрах, и застыл в воздухе, словно парализованный. Вначале глаза Ларри открылись шире, чем когда-либо, потом он разинул рот и через мгновение завопил. А то, чего он испугался, завопило еще пронзительнее.

— Джорджи!. — закричал Ларри. — Это ты?

Его перепугали два глаза, два огромных глаза, казалось, летающие в ночи сами по себе. Но это был всего лишь трюк лунного света, потому что в следующее мгновение Ларри увидел, что глаза находились на перепачканном лице с двумя светлыми полосками, вероятно, оставленных слезами, а повыше виднелись спутанные волосы, полные репейника и травы.

— Л… Ларри? — спросил дрожащий голос.

— Джорджи, где ты был? Я искал тебя. Мамочка с папочкой тоже тебя ищут.

— Я заблудился, — всхлипнул Джорджи.

— Я же говорил тебе держаться рядом. Ладно, нам пора возвращаться домой. Возьми меня за руку… боже, я забыл. У меня больше нет рук.

— Но я не могу вернуться домой, Ларри. Я заблудился.

— Уже нет, глупыш. Я нашел тебя. Я отведу тебя… о, нет!

Глаза Ларри округлились. Когда он увидел лицо Джорджи, поначалу ему показалось… он не понял, что именно.

— Только не говори, что у тебя тоже нет тела, Джорджи!

— У меня болели ноги.

— Боже, Джорджи. Я не знал, что ты тоже так можешь. Я думал, только я могу отправлять свою голову, куда захочу. Когда ты этому научился?

— Не знаю, — ответил Джорджи. — Может, моя голова плохо крепилась.

— Плохо крепилась?

— Мамочка говорила мне, что если она плохо держится, то я ее потеряю. Думаю, так и случилось.

— Хочешь сказать, тебе она тоже так говорила?

— Да, — ответил Джорджи. — Много раз. Как только я что-нибудь терял.

— А я думал, она только мне так говорила!

От этого свидетельства двуличности матерей, Ларри на секунду охватило изумление. Он мог поспорить, что они так пугали всех своих детей!

Только самого главного они знали. В противном случае, они бы говорили: «Если бы твое тело плохо крепилось, ты бы и его потерял». А не голову — поскольку это и есть ты. Нельзя потерять ее.

Родители слишком стары, подумал Ларри и предположил, что они забыли, каково быть детьми.

Его размышления прервались тихим, жалобным стоном младшего брата.

— Ларри.

— В чем дело? — нетерпеливо спросил Ларри.

— Я хочу есть.

— Ты всегда хочешь есть. Но сейчас нельзя.

— Я хочу земляники.

— Глупенький, нам некогда есть. Нам нужно идти домой. Кроме того, без рук ты не сможешь сорвать ягоду. Тебе придется срывать ее ртом, и ты весь исцарапаешься.

— Если ты мне не дашь поесть, я заплачу!

— Давай, реви. Мне все равно. Я просто улечу, а ты останешься здесь.

— Ну и лети. Я люблю землянику, — упрямо сказал Джорджи. — Я найду свои руки и съем целую кучу земляники.

— Я не стану тебе мешать. Но родители зададут тебе хорошую взбучку, если узнают, что ты ешь землянику посреди ночи. А где, вообще, твои руки и все остальное?

— Вон там.

— Где там?

— Не знаю. Я найду их.

— Найдешь… о, да, ты найдешъ! Разве ты видишь, как тут темно? Нам придется обшарить весь лес. Глупое ты дитя!

Джорджи упрямо сжал губы, как делал всегда, когда не понимал, за что его ругают.

— И еще кое-что, — сказал Ларри. — Что, если те, кто тебя ищут, сначала найдут твое тело?

— Мне все равно.

— А зря. Могу представить, что скажет тебе мама. Давай, надо начинать искать. — Ларри забеспокоился.

Но как можно было что-то искать, когда свет был таким слабым, а лес — таким густым? Голова Ларри опустилась поближе к земле и Джорджи, который, несмотря на храбрые слова, очень боялся остаться один, последовал за братом. Землю усеивали листья, прутики и засохшие ветки, упавшие с деревьев. Тут были жутковато выглядящие пни и старые деревья, давным-давно, потерявшие листву, и Ларри везде ощущал кислый запах, будто дикие ягоды или шелковица, попадала на землю и сгнила.

— Ты бы не оставил свое тело в таком месте, не так ли, Джорджи?

Джорджи покачал головой. Она выглядела забавно, просто покрутившись в воздухе, но значение этого движения было очевидным. Придется искать в другом месте. Вот и все, что им было известно.

Было бы намного проще, если бы Джорджи подсказал, где искать, но он никогда не помнил, куда клал свои вещи, а теперь его захватила мысль, что он голоден. Ларри подумал, что еще ни у кого не было такого глупого братика.

Потратив около часа, летая по лесу туда-сюда, они так ничего и не нашли. И затем, как раз когда Джорджи начал капризничать и отказался искать дальше, Ларри внезапно услышал звуки голосов и собачий лай.

— Эй, Джорджи, — прошептал он. — Нельзя дать им увидеть нас такими.

— Мне все равно, — ответил Джорджи. — Я голоден. Хочу поесть земляники.

— Уже поздно ее есть. Давай, Джорджи, за мной.

Ларри попытался взлететь, но ветки над ним с Джорджи оказались слишком густыми, и он оцарапал лицо.

— Ай! — громко воскликнул Ларри, прежде чем осознал, что делает.

— Кажется, я что-то слышал, — резко сказал какой-то человек.

Ларри уставился на брата. Ему захотелось приложить палец к его губам, чтобы тот не открывал рта, но без рук это было сделать невозможно.

— Шшшш! — просто прошептал он. — Делай то же, что и я, Джорджи.

И Ларри улетел в сторону, ища менее густой участок леса, сквозь крону которого он сможет подняться и одновременно избежать фонариков, испускающих лучи света во все стороны.

Ищейки, наверное, учуяли их, потому что внезапно залаяли все разом. Ларри полетел еще быстрее, рванувшись к открытому участку над деревом, поваленным молнией. В этом не было никаких сомнений. Собаки, кажется, заметили его и словно все вместе сошли с ума. Ларри набрал полную скорость, чтобы подняться выше деревьев. Затем он уже летел над верхушками и отдалялся от этого места так быстро, как только мог.

Только почувствовав себя в безопасности, он решил осмотреться. Джорджи нигде не было.

— О, Боже, я опять потерял голову этого глупого ребенка.

Впрочем, сейчас уже не было смысла ее искать. Если голова Джорджи отправилась на поиски головы Ларри, а та — на поиски головы Джорджи, они точно не найдут друг друга. Так происходило всегда. Лучшее, что можно было сделать — продолжать разыскивать тело Джорджи. Оно никуда денется, по крайней мере, пока Джорджи не приделает к нему свою голову.

Ларри летел вдоль дороги, узкой изрезанной колеями дороги, идущей через лес, и вдруг услышал, как пыхтит двигатель. Приближалась машина. Он не хотел попасть в свет фар и поднялся почти до уровня верхушек деревьев, где его никто не заметит.

Машина с водителем, казалось, наощупь едущим по темной, узкой дороге, оказалась уже почти под Ларри, как вдруг что-то беззвучно пронеслось мимо его головы.

— Ух, ты! — подумал он. — Летучая мышь!

И дернулся назад, чтобы уступить созданию дорогу.

Следующее, что Ларри помнил, как он ударился обо что-то макушкой и полетел вниз. А затем погрузился в сон.

Когда он очнулся, то понял, что периодически подпрыгивает. Ларри оказался на крыше машины, и у него болела голова.

— Где я? — было первым, что он подумал.

Он чуть воспарил с крыши машины и осмотрелся. Ларри все еще был среди деревьев, но эта часть леса казалась незнакомой.

— Я заблудился, — тихо сказал Ларри. — Сначала Джорджи потерял тело, потом я потерял его голову, а теперь еще и свою. Ну и ночка!

Надо было вернуться. Лучший способ для этого — держаться дороги. Но что, если он долетит до развилки? Или перекрестка? В какую сторону тогда лететь?

Водитель, наверняка, знает все ответвления, он поможет Ларри найти обратный путь. Летя параллельно машине и опустившись на уровень крыши с левой стороны, Ларри окрикнул его: «Эй, мистер».

Машина резко свернула, будто испугались сами колеса.

— А? — услышал Ларри сдавленный голос водителя.

— Послушайте, мистер, — сказал он, — не волнуйтесь. Я просто хочу у вас кое-что узнать. Как мне вернуться на дорогу Вязов?

— Кто… что… — Водитель откашлялся. — Леди, где вы?

Леди? И тут Ларри все понял. Человек судил по его голосу.

— Я не леди, я мальчик. Я потерялся и хочу вернуться на дорогу Вязов.

— Где… где вы?

— У вас в машине. Я забрался, пока вы не видели.

У Ларри появилось ощущение, что водитель хотел повернуть голову. Но он не мог этого сделать, не сводя глаз с дороги. К тому же ему не хотелось останавливаться. Наверное, водитель хотел как можно быстрее выбраться из леса и закончить этот разговор.

— Ты не мог этого сделать, — дрожащим голосом ответил водитель.

Если говорить об упрямстве, подумал Ларри, этот взрослый даже превосходил Джорджи. Голова Ларри немного притормозила, затем медленно проникла в машину через открытое заднее окошко.

— А как, вы думаете, я попал сюда? — оказавшись недалеко от уха водителя, но на этот раз с правой стороны, спросил он.

Водитель чуть не выскочил через лобовое стекло. И затем Ларри понял, на что тот уставился. Снаружи лобовое стекло было довольно грязным и работало, как зеркало, а света в машине как раз хватало, чтобы Ларри смог увидеть собственное отражение. Очевидно, водитель тоже увидел его. Но видел ли он, как Ларри залетел в салон?

Впрочем, поздно об этом переживать.

— Давайте не будем спорить, мистер, — сказал Ларри. — Я хочу вернуться на дорогу Вязов. Как мне туда попасть?

Водитель облизнул губы.

— Иди назад по этой дороге и никуда не сворачивай.

— А что насчет перекрестков?

— Только один. Свернешь направо… нет, налево. Направо я повернул, когда ехал сюда. Значит, на обратном пути надо налево.

— Вы уверены в этом, мистер? Мне бы не хотелось возвращаться и спрашивать вас снова.

— Я бы не стал тебя обманывать. Я не обманываю таких, как ты.

— Спасибо, — вежливо сказал Ларри, как его научила мать, и вылетел из окна.

На этот раз водитель точно увидел его, поскольку крутанул руль так резко, что чуть не въехал в дерево. Затем он вернулся на свою полосу и набрал скорость.

Ларри тоже набрал скорость. Ему нужно было вернуться на дорогу Вязов и найти тело Джорджи. Нельзя было допустить, чтобы поисковые группы нашли его первым.

Тем не менее, это случилось, — кто-то нашел тело. Именно это привлекло внимание Ларри. Летя над верхушками деревьев, он услышал бешеный лай небольшого терьера, одной из домашних собак, взятых с собой, потому что одних ищеек было недостаточно. Людей рядом не оказалось, поэтому Ларри опустился, чтобы посмотреть поближе. Терьер лаял на тело Джорджи, лежащее на сухих листьях под деревом. Собака то подбегала к телу, то в страхе убегала.

— Через минуту тут будут люди, — пробормотал Ларри. — Надо действовать быстро. Интересно…

Чтобы понять, надо не интересоваться, а пробовать. Он подлетел к телу Джорджи. Это был не лучший вариант, но хоть какой-то. Затем Ларри заставил тело встать и побежать.

Джорджи был маленьким ребенком, слабым и несколько неуклюжим. Его тело постоянно поскальзывалось и запиналось, что причиняло большие неудобства. Но Ларри сумел добежать до дерева и залезть на него. Терьер примчался следом, не переставая бешено лаять, и принялся нарезать круги вокруг дерева.

Забравшись повыше, Ларри сел между двух веток и крепко обхватил руками ствол. Затем оставил тело и полетел искать голову Джорджи. Теперь он точно знал, где ее искать. Если Джорджи сделал то, что собирался, тогда его надо искать на земляничной поляне.

Ларри оказался прав. Джорджи был на поляне и пытался есть ягоду, но столкнулся с серьезными трудностями, потому что у него не было рук.

— Джорджи! — позвал Ларри. — Быстрее, Джорджи, идем со мной!

— Я хочу есть, — сказал Джорджи.

— Послушай, Джорджи, я нашел твое тело. Руками ты сможешь собирать ягоду гораздо быстрее. Но тебе надо пойти со мной, пока его не нашел кто-нибудь еще.

Уговоры сработали. Голова Джорджи последовала за Ларри, и вместе они подлетели к дереву, куда залезло его тело. Лай терьера, наконец-то, привлек внимание человека, и темноту разрезал луч фонарика.

— Быстрее, — сказал Ларри, — забирай свое тело. А я пойду домой.

И, не став ждать, что произойдет дальше, он поднялся в воздух так быстро, как только смог, и полетел домой.

— Мне сильно повезло, — вслух сказал Ларри, влетая в открытое окно.

Половину следующего дня Джорджи был героем. Он оказался очень храбрым и умным. И совсем не плакал — ну, почти не плакал. И, чтобы спастись от диких животных, он залез на дерево. О, да, Джорджи был героем.

— Его хвалят за все, что только можно, а я всегда остаюсь виноватым, — подумал Ларри. — Но подождите. Вечно так продолжаться не может. Рано или поздно…

Это случилось рано — этим же вечером — когда мама дала Джорджи пятьдесят центов, чтобы тот сходил в магазин и купил хлеба. И, как обычно, деньги исчезли.

Мама сильно рассердилась.

— Ты постоянно все теряешь. Если бы твоя голова крепилась не так прочно, могу поспорить, ты бы и ее потерял, — выпалила она.

Хорошо, что мама не знает и половины того, что случилось, радостно подумал Ларри.

ПОЛЕ БИТВЫ

Если бы талантливый хирург Вернер вдобавок не был мясником, через некоторое время подумал доктор Джордж Ларкин, о странном аппендиксе никто бы никогда и не узнал. К тому же, если бы он не был мясником, добавил Ларкин, Вернер прожил бы подольше. Но об этом никто из них никак не мог узнать с самого начала.

В этот день как в общих, так и в индивидуальных палатах, было мало оперируемых пациентов, и у доктора Вернера чесались руки над кем-нибудь поработать. И тут медсестра прикатила черноволосого белолицего человека с аппендицитом.

— Температура? — спросил доктор Вернер.

— Сорок и четыре, — ответила Марта Джонсон, только что закончившая университет медсестра, пробуждающая у доктора Вернера совсем не врачебные чувства и расстраивающая его отсутствием взаимного интереса.

— Анализ крови? — оживленным голосом спросил Вернер.

Мисс Джонсон передала ему результаты теста, и он радостно кивнул. Число белых телец было необычайно высоким. Это являлось надежным признаком тяжелого случая.

Но Вернер был не обычным мясником, а осторожным. Он уже один раз обследовал этого человека. Сейчас его руки снова ощупывали брюшную полость лежащего почти без сознания пациента, давя чуть сильнее, чем было нужно. Тот простонал, и Вернер снова радостно фыркнул. Живот был твердый, как доска, и, наверное, болел так, будто внутри все кипело.

— Лучше провести операцию прямо сейчас, — принял решение Вернер. — Мне нужно его разрешение.

Мисс Джонсон заколебалась.

— Боюсь, тут есть некоторые сложности, — призналась она. — Приступ настиг его на улице, и он попал сюда на «скорой». Мы не знаем, как его зовут.

— При нем не было никаких документов? — раздраженно спросил Вернер.

— Никаких, доктор.

— Без разрешения я оперировать не буду, — внезапно сделавшись праведником, сказал хирург. — Меня и так слишком часто обвиняют в вырезании совершенно здоровых органов.

— Разумеется, доктор, — успокаивающе сказала мисс Джонсон.

Человек на столе шевельнулся. Его глаза остались закрытыми, но губы затрепыхались.

— Питер Джеймс, — хрипло пробормотал он.

— Вы Питер Джеймс? — переспросил Вернер.

Ответом ему стал кивок.

— Вам требуется операция по удалению аппендикса, но я не могу вам помочь, пока вы не подпишете документ, снимающий ответственность с больницы, если что-то пойдет не так. Однако, без операции вы умрете. Будете подписывать согласие?

Пациент пробормотал что-то похожее на «да».

Мисс Джонсон сунула ему лист бумаги и помогла держать ручку, пока он с трудом водил ей по бумаге. Подпись была поставлена.

Доктор Вернер вздохнул и принялся за работу.

Он мог вырезать аппендикс хоть в кромешной темноте и очень часто так и делал, выполняя минимально короткий разрез и позволяя пальцам удалить орган практически без помощи глаз. На этот раз Вернер едва ли заметил форму аппендикса — он видел их так много, разных форм и размеров, что обращал на них внимание только, чтобы проверить, воспалены они или нет. Этот аппендикс был воспален. Вернер узнал все, что хотел, и занялся следующим пациентом.

Мисс Джонсон, с другой стороны, видела очень мало аппендиксов. Ее впечатлила форма только что вырезанного, поэтому она не выбросила его, а положила в контейнер, чтобы показать доктору Ларкин при следующем обходе. Доктор Ларкин окончил медицинский колледж всего пару лет назад и верил, что мог стать не только врачом, но и ученым. Больница еще не успела развеять это заблуждение.

Он уставился на вырезанный орган.

— Это не аппендикс, — вынес вердикт Ларкин. — Слишком короткий и толстый.

— Доктор Вернер сказал, что иногда они такими бывают.

Если доктор Вернер так сказал, значит, этика профессия не допускала противоречий с его стороны. А также не давала ему возможности обследовать пациента в присутствии еще одного врача, что он должен был сделать, если бы врач или пациент потребовали этого. Но пациент был не в состоянии вообще что-либо требовать.

Однако, существовали обходные пути.

— Приветствую, доктор, как гольф в последнее время? — найдя Вернера, небрежно спросил Ларкин с уважением, которого вовсе не чувствовал.

— Хорошо, — ответил Вернер, гордившийся своими спортивными успехами. — Впрочем, могло быть лучше, если бы у меня было больше времени на тренировки.

— Сегодня, кажется, отличный день для игры.

— У меня пациенты… доктор, окажите мне услугу и присмотрите за ними вечером?

Ларкин именно этого и ждал, поэтому добродушно согласился. Через пару минут он уже обследовал пациента с вырезанным аппендиксом, который вышел из-под наркоза и мирно спал.

— Температура упала, число белых телец снизилось, живот расслаблен — кажется, он идет на поправку.

— Доктор Вернер прооперировал его как раз вовремя, — сказала мисс Джонсон.

— Или операции вовсе не требовалось, — подумал Ларкин и добавил вслух. — Покажите мне его аппендикс.

Мисс Джонсон передала доктору орган, он отрезал крошечный ломтик и рассмотрел его под микроскопом. Потом побледнел и взял еще один образец ткани.

— В чем дело, Джордж?

Ларкин так взглянул на мисс Джонсон, что она покраснела.

— Я хочу сказать, в чем дело, доктор?

Ларкин даже не заметил, что девушка назвала его «Джорджем». Его лицо заблестело от пота, пока он растерянно смотрел на нее.

— Должно быть, это какая-то шутка, — пробормотал он.

— В чем дело, доктор?

— Я так и думал, что доктор Вернер тебя разыграл. Знаешь, из чего состоит этот так называемый аппендикс? Из серого вещества. Как и мозг. Тут те же извилины и такая же общая структура. Это никакой не аппендикс.

— Но я сама видела, как доктор Вернер вырезал его, доктор Ларкин!

— Можешь в этом поклясться?

— Конечно, могу, — возмущенно ответила Марта. — Кроме того, какой же это розыгрыш? Разве какой-нибудь отдел мозга имеет такую форму?

— Ты права, — прищурился Ларкин. — Даже у известных мне животных нет ничего похожего. Мисс Джонсон, думаю, этому человеку нужно сделать рентген.

Позже, когда они получили снимки и рассмотрели их вместе, Ларкин стал выглядеть хуже того, кому вырезали этот аппендикс.

— Не могу в это поверить, — наконец, пробормотал он. — У Питера Джеймса два лишних ребра и второй желудок. Сердце у него с правой стороны, кроме того, отсутствуют почки и желчный пузырь, — но ни один человек не может жить без обеих почек и обладать хорошим здоровьем без желчного пузыря. У него нормальный череп и вполне здоровый мозг. Но, кажется, в брюшной полости у Питера есть второй мозг. А еще, кости его рук и ног выставляют лжецами всех моих профессоров анатомии. Мисс Джонсон, вне зависимости от его внешнего вида, он не человек.

— Тогда кто он?

— Не знаю. Питер мог сойти за человека, и никто не заметил бы отличий, если бы Вернеру так сильно не хотелось сделать кому-нибудь операцию. Вероятно, у него какая-то специфическая болезнь, вызывающая симптомы аппендицита. Очевидно, они исчезли бы сами, даже без операции. Она лишь задержала его восстановление.

— Интересно… — начала мисс Джонсон и вдруг побледнела сама.

— Интересно что?

— Существуют ли другие такие же, как он. И если да, то что они тут делают?

Доктор с медсестрой некоторое время помолчали.

— Я размышлял о том же, Марта, — наконец, признал Ларкин, — но мне не хотелось говорить об этом. Можно мне осмотреть пациента?

— Конечно, доктор. Между прочим, вы случайно назвали меня «Мартой»?

— Кажется, у меня появилась плохая привычка, мисс Джонсон, — покраснел доктор Ларкин. — Я попытаюсь избавиться от нее.

— Не беспокойтесь, — посоветовала девушка. — Просто будьте, как другие доктора, — они так заняты наблюдением за пациентами, что им некогда заниматься собой.

— За пациентами и медсестрами.

— За пациентами и только одной медсестрой, — твердо сказала девушка.

Хотя оказалось, что пациент только один. Физическое выздоровление Питера Джеймса не сопровождалось никакими событиями, но его поведение было довольно странным. Казалось, он вел себя вполне бодро, когда Ларкин небрежно заговорил о погоде и политике, но на лице появилось смятение, после того, как разговор коснулся его самого. Питер вспомнил свое имя и адрес, но больше ничего. Он говорил так, словно его существование было сном, и не знал, кем работал или чем занимался до болезни.

Ларкин проверил адрес. Питер снял комнату в тот же день, когда его отвезли в больницу, но он еще не перевез вещи, и домовладелица ничего не смогла о нем рассказать, кроме того, что он заплатил за две недели вперед.

— Для человека это странная форма амнезии, — заметил Ларкин. — Обычно ее жертвы подсознательно пытаются оставить свою прежнюю жизнь в прошлом и избавиться от предыдущих личностей, поэтому имя с адресом они забывают в первую очередь. Но для нечеловека, которому удалили часть мозга, это было бы абсолютно нормальной реакцией.

— Если он не человек, то Питером Джеймсом его звать не могут.

— Верно, Марта. Думаю, настало время узнать, есть ли среди нас другие такие же, как он.

— Как? Сделать рентген всем жителям города?

— Не совсем. Скажем, всем сотрудникам «Б-Л Стил компани» — В «Б-Л Стил компани» работает десять тысяч человек.

— С новой технологией массового рентгена, каждый снимок обойдется нам меньше цента. И все сотрудники компании, от президента до самого низа, при входе здание проходят ежедневную регистрацию с указанием точного времени, так что мы дадим каждому снимку свое число и идентифицируем всех найденных людей с другим набором органов.

— Это будет непросто, — с сомнением сказала Марта.

— Нам нужно только согласие компании. Устроим все так, что рентген будем автоматически срабатывать при ежедневной регистрации сотрудников. Единственное, в чем я не уверен, — к какому человеку обратиться. А что, если мы наткнемся на создание, подобное Питеру Джеймсу?

— Обратись к казначею Доусону Хартнеллу, он-то точно человек.

— Откуда ты знаешь?

— В прошлом месяце он проходил у нас обследование — это один из пациентов доктора Голдсмита. Я помню, что ему делали рентген. Если бы с ним было что-то не так, об этом точно узнали бы.

— Хорошо, Марта, я свяжусь с ним.

Доусон Хартнел, толстый служащий, работающий казначеем уже столько лет, что он давно смотрел на все лишь с точки зрения доходов и расходов, поначалу засомневался. Но Ларкин говорил очень убедительно. Доктор пообещал провести исследование за свой счет. Результаты он будет использовать по своему усмотрению, но название компании никто не узнает. Если Ларкин обнаружит у кого-нибудь из рабочих опасное заболевание, то сообщит его имя компании, чтобы начать лечение на ранней стадии и поберечь страховой бюджет компании. В таком виде, в каком Ларкин все представил, компания ничего не теряла, но могла получить заметную выгоду.

Через какое-то время Доусон Хартнелл пожал плечами. Он хотел убедиться, что все останется втайне от рабочих и особенно от руководящего состава, поскольку никому не понравится, что исследование проводится без их согласия. Ларкин охотно пообещал казначею, что никто ничего не узнает, и еще сильнее порадовался тому, что ему самому не пришлось этого предлагать. Секретность была крайне важна.

Однажды ночью, после того, как сотрудники покинули здание, доктор установил на входе рентгеновский аппарат. Фабрика работала только в одну смену, и пара охранников, дежуривших в это время, не имела возможности выяснить, чем он занимается. Следующий день не принес никаких результатов, и Ларкин настроил аппарат на другое время, а потом на третье. К концу недели, он обнаружил несколько случаев, требующих лечения, но ни одного организма, не являющегося человеком.

Второй в списке шла корпорация «К-3 Части тела», и тут, работая с помощью самого президента, Ларкин нашел, что искал. На одном из пяти тысяч снимков был нечеловеческий скелет. Он «принадлежал» Эрнесту Литтлфилду, одному из вице-президентов корпорации. Тридцатипятилетний Литтфилд был обходительным черноволосым человеком с резкими чертами бледного лица, Ларкину он напомнил Питера Джеймса. Литтлфилд очень быстро поднялся по карьерной лестнице, и никто не сомневался, что он пойдет еще дальше.

— Ну, мы нашли одного, и вполне вероятно, что есть и другие, — посмотрев на рентгеновский снимок Литтлфилда, мрачно сказал Ларкин. — Что будем делать дальше?

— Может, обратимся в полицию? — предложила мисс Джонсон.

— Зачем? Насколько нам известно, Литтлфилд не совершал никаких преступлений. Второй желудок и отсутствие желчного пузыря законом не запрещено.

— Мы больше ничего не сможем сделать, — логично подметила мисс Джонсон. — А полиция, возможно, что-нибудь придумает.

— Ага, придумает задержать нас за незаконное вмешательство в чужую жизнь, — ответил доктор. — Нам нужно выяснить, чем занимаются Литтлфилд, Джеймс и другие им подобные. Откуда они появились, и что им тут надо? И какова функция второго, брюшного мозга?

— Если бы доктор Вернер не прооперировал Джеймса, мы смогли бы посмотреть сами.

— Если бы он этого не сделал, Джеймс не задержался бы тут. В любом случае, надо еще раз попробовать поговорить с ним. Возможно, если мы начнем задавать ему различные вопросы, то, вероятно, заденем знакомую струну и что-нибудь узнаем.

Пациент уже собирался встал с кровати. Вообще, он был готов выписаться из больницы. Ларкин понимал, что нужно действовать быстро, и с облегчением узнал, что Вернера не было рядом, чтобы вмешаться.

— Вы помните, как вас звали во сне, мистер Джеймс? — небрежно начал Ларкин.

— Питер. Питер Джеймс.

— Это не то. Я хочу знать, как вас звали на родной планете.

— Разве я сказал, что прибыл с другой планеты? — с растерянным видом спросил Джеймс.

— Да, вы говорили, что вам такое снилось, не так ли?

— Я плохо помню… мне дали какие-то указания…

— Вот-вот, вы начинаете вспоминать! Каковы были эти указания?

— Кажется, память возвращается ко мне. — Джеймс холодно взглянул на Ларкина. — Основным правилом было… ни при каких обстоятельствах про них не рассказывать.

Ларкин засмеялся так, словно они уютно делились секретами.

— Нельзя же воспринимать сон так серьезно. Что еще вы помните?

— Я не должен об этом говорить.

— Скольких еще послали сюда вместе с вами?

— Я не должен об этом говорить.

Ларкин вспотел.

— Вы не перестанете видеть эти сны, пока не поймете, что это всего лишь сны. Такова терапевтическая мера.

— Нет, вы не сможете меня обдурить. Это не сны. Теперь я вспомнил… — Джеймс резко замолчал.

Ларкин и мисс Джонсон переглянулись. К пациенту начала возвращаться память, частично потому, что они расшевелили ее. Это значило, что множество странных способностей, связанных с его необычными нервной и анатомической системами, тоже могли вернуться. Если так и случилось, а, с учетом того, что Джеймс подозревал, зачем врачи расспрашивают его, еще до того, как те получили хоть какую-нибудь полезную информацию, это могло плохо закончиться, как для Ларкина и Джонсон, так и для всего человечества.

— Если вы не хотите говорить, никто не будет вас заставлять, — встав с кресла, Ларкин выдавил из себя улыбку. — Пойдемте, мисс Джонсон. — Они вышли из палаты, и доктор спросил: — Он получает какие-нибудь лекарства? — Медсестра покачала головой. — Значит, придется что-нибудь выписать. Марта, как думаете, вы сможете поставить Джеймсу укол скополамина, не вызвав подозрений?

— Смогу. Но доктор Вернер очень рассердится.

— Вернер не объявится до самой ночи. И ничего не узнает. Если бы Джеймс был человеком, меня можно было бы обвинить в неэтичном поведении, но это не так, и в такой ситуации мои действия оправданы.

— Я с вами согласна, Джордж. Сейчас схожу за шприцем.

Ларкин чуть не начал потеть кровью, пока медсестра была в палате, а он следил за коридором. Но вскоре Джонсон вышла и кивнула.

— Все прошло гладко, — сказала она. — Я пообещала ему, что это поможет процессу восстановления.

— Молодец, Марта. А теперь стой здесь и не позволяй никому входить, пока я задаю Джеймсу вопросы.

— Но я хочу услышать, что он ответит. К тому же, я должна сделать заметки.

— Неплохая мысль. Идем.

Дыхание пациента было свистящим и затрудненным, Ларкин сразу подумал о том, как нечеловеческая физиология Джеймса отреагирует на дозу лекарства. Но сейчас главное значение имело воздействие на психику, и доктору было некогда думать о чем-то другом.

— Ваше имя? — настойчиво спросил он.

— Я не могу этого сказать.

Ларкин пал духом. Даже так называемая сыворотка правды не смогла снять психологические барьеры незнакомца. Но доктор собрал в кулак уверенность, которую совсем не ощущал, и продолжал.

— Какова ваша цель?

— Я не могу этого сказать, — снова раздался монотонный ответ.

— Место назначения?

— Ксанл, — медленно и практически неслышно ответил Джеймс.

— Переведите это на ваш новый язык.

— Земля.

Видимо, в его разуме не существовало барьеров, запрещающих говорить врагам то, что они уже должны были понять сами, и это могло оказаться важным.

— Кого вы тут ищете?

— Нариан.

— Они живут на Земле?

— Нет. На внешних планетах.

Ларкин больше не натыкался на преграды и продолжал наступать.

— Возможно ли, что земляне станут вашими союзниками?

— Это глупо.

— Почему глупо?

— Земляне слишком слабы. Так или иначе, от них не будет никакого толку.

Тут Ларкин вытер лоб ладонью.

— Нариане тоже слабые? — спросил он.

— В некотором смысле. Но их трудно покорить.

— Если нариане живут на внешних планетах, почему вы здесь?

— Я не могу этого сказать.

Опять то же самое.

— Вы прибыли с внутренних планет? — задал Ларкин следующий вопрос.

— Я не могу этого сказать.

— Вероятно, это значит «да». Какова цель вашего прибытия на Землю? Узнать, не строят ли нариане тут базы?

В ответ доктор услышал только молчание.

— Или основать свои базы?

Снова молчание.

— Если земляне бесполезны, почему вам запрещено с ними разговаривать?

— Чтобы нариане ничего не узнали, — неожиданно ответил Джеймс.

— Значит, среди нас есть и нарианские шпионы?

Ответа не последовало.

— Как они выглядят? — задал Ларкин более важный вопрос.

— Как земляне.

Мысль о том, что нариане тоже находятся на Земле, стала для Ларкина слишком большим грузом. На Землю вторглась не одна инопланетная раса, а сразу две. И ни одна из них не ценила аборигенов Земли достаточно высоко.

— Что, если вы с нарианами начнете тут воевать? Что тогда станет с землянами?

Глаза незнакомца закрылись. Ларкин повернулся к Марте.

— Ему незачем отвечать на этот вопрос, — сказал он. — Мы и сами можем догадаться. По их мнению, мы слишком бесполезные, чтобы брать нас в расчет. Неважно, какая сторона пытается основать тут базы, Землю, являющуюся нейтральной территорией, все равно превратят в поле боя. Они устроят на нашей планете войну и уничтожат нас, даже не моргнув глазом.

— И что нам делать, Джордж?

— Нам надо каким-то образом поставить в известность полицию или правительство. Придется придумать, как обратиться к ним, чтобы нас не посчитали сумасшедшими. — Ларкин секунду поразмышлял. — У совета директоров сегодня конференция по поводу распределения бюджетных средств, приедет доктор Мартингейл. Он достаточно уважаем и известен. Полиция воспримет его слова всерьез, особенно, если совет поддержит его.

— А как мы убедим доктора Мартингейла помочь нам?

— Сделай вот что. Принеси ему рентгеновский снимок Джеймса. Не говори, как мы его получили, но намекни, что все вышло случайно. Пусть Мартингейл видит, что ты сильно нервничаешь — собственно, ты и должна нервничать, врываясь в зал в разгаре совещания. Покажи ему снимок. Ничего не говори, просто ахни и ткни пальцем в лишние ребра и второй мозг. Если это не вызовет у него хирургического интереса, я съем этот снимок на ужин.

— Он скажет, это какая-то ошибка. И поднимет меня на смех перед всеми, кто там будет.

— Конечно, именно так Мартингейл и сделает. Но таким образом он привлечет внимание всех остальных. Тут ты скажешь ему, что это не ошибка, поскольку это второй снимок, и он идентичен первому. Насколько я знаю Мартингейла, он захочет положить конец твоим выдумкам, приказав сделать еще один снимок под его личным контролем. Как только он сам осмотрит Джеймса, дело в шляпе.

— Ладно, Джордж, я согласна.

— Я останусь с Джеймсом. Может, вытяну из него что-нибудь еще.

Ларкин поцеловал Марту Джонсон перед тем, как она развернулась.

— Не надо, мне нужно сосредоточиться на том, что сказать Мартингейлу, — покраснела она.

Затем девушка ушла, и Ларкин снова обратил внимание на тяжело дышащего пришельца на кровати. На этот раз ни один из его вопросов не удостоился ответа. Глаза Джеймса оставались закрытыми, и он не проявлял интереса к тому, что говорил Ларкин.

Доктор откинулся на спинку кресла и нервно зажег сигарету. В этом деле его беспокоило несколько моментов: что сделает Вернер, когда узнает, что коллега поставил под сомнение его диагноз, что сделает Джеймс после того, как действие лекарства закончится, что сделают незваные гости из других миров, когда поймут, что земляне знают об их присутствии и ведут массовые поиски.

Но кое о чем он забыл подумать — о том, что сделает Эрнест Литтфилд, когда откроет дверь и тихонько войдет в эту палату.

Ларкин начал было подниматься с кресла, но не успел встать, прежде чем вошедший оказался рядом с ним, двигаясь так быстро, что глаза Ларкина заметили только размытое пятно.

Литтлфилд небрежно толкнул доктора в грудь, и тот снова грохнулся в кресло.

— Не пытайтесь встать, — спокойно сказал Литтлфилд. — Наши рефлексы во много раз быстрее ваших. Мне не часто выпадает возможность ими воспользоваться, но, думаю, я могу устроить вам небольшую демонстрацию.

Литтлфилд странно посмотрел на человека в кровати.

— Ему сделали операцию, — нервно сказал Ларкин. — Удалили аппендикс. Я тут не причем.

— Интересно, что случилось.

Литтлфилд повернулся к Ларкину спиной и нагнулся над пациентом. Он тихонько заговорил, производя совершенно незнакомые доктору звуки, и глаза больного открылись.

Ларкин, как и задумывал, бесшумно встал и шагнул к двери. На этот раз Литтлфилд усадил его обратно уже не так нежно.

— Я же сказал, что двигаюсь гораздо быстрее вас. Вам лучше поверить мне на слово. — Затем небрежно добавил: — Вы натворили столько шума, что можно разбудить мертвеца. Возможно, вас заинтересует то, что у меня есть несколько чувств, которых нет у вас. Вот как я понял, чем вы занимаетесь на фабрике. Я вижу в рентгеновском диапазоне. И, увидев лучи на входе в здание, я провел небольшое расследование.

Ларкин ничего не ответил, и Литтлфилд повернулся к пациенту. Разумеется, подумал доктор, он должен был догадаться, что инопланетяне обладают более совершенными рефлексами. Со вторым мозгом, управляющим нижней частью тела, нервным импульсам мышц, например, надо проходить вдвое меньшее расстояние, чем у человека. Неудивительно, что они могут двигаться так резко. Но если бы второго мозга не было…

Ларкин потряс головой и содрогнулся, выбросив эту мысль из головы. Литтлфилд сказал, что обладает чувствами, недоступными людям. Доктору стало интересно, есть ли среди этих чувств телепатия.

Но Литтлфилд, казалось, не заинтересовался чтением его мыслей. Он разговаривал с человеком на кровати, и через некоторое время Джеймс сел и начал надевать одежду, висящую в шкафу.

— Когда вы устанавливали рентгеновское оборудование, с вами была медсестра. Сколько еще людей знает?

Ларкин воспрянул духом. Значит, они не могли читать мысли. В таком случае, ему, возможно, удастся заставить Литтлфилда думать, что полиции уже все известно. Потому что это был вопрос жизни и смерти. Если обо всем знали только Ларкин и одна медсестра, тогда секрет можно было сохранить, избавившись от пары человек. Но если у него получится убедить Литтлфилда…

— Не получится, — улыбнулся Литтлфилд. — Мы не можем читать мысли, но отлично знаем людей и просто видим, что написано у вас на лицах. Мне очень жаль. Убивая вас, мы испытываем не больше угрызений совести, чем когда вы расправляетесь с наиболее похожими на вас животными — обезьянами, но мы не занимаемся бесцельной резней. Поэтому нам хотелось бы ограничить количество смертей до двух. Вы уже доставили нам большие неудобства. Дальнейшего вмешательства мы не потерпим.

И тут случилось кое-что неожиданное. Открылась дверь, и на пороге появился доктор Вернер с округлившимися глазами.

— Какого дьявола этот человек делает с моим пациентом? — настойчиво и с яростью спросил он.

Рефлексы Литтлфилда продемонстрировали чудеса быстроты. Он достал из кармана крошечный предмет и навел его на Вернера еще до того, как тот понял, что его жизнь в опасности. Пока хирург падал на пол, не успело измениться даже выражение его лица.

Все это время Ларкин использовал ограниченные возможности человеческого мозга, мысли которого инопланетянин, к счастью, читать не мог. Пока Литтфилд стрелял в не вовремя вошедшего Вернера, молодой доктор ударил его ногой в брюшную полость, прямо по мозгу, расположенному на месте аппендикса.

Удивленное выражение лица Литтлфилда нужно было видеть. Его ноги, казалось, парализовало, и смертоносный маленький предмет выпал из рук. Ларкин быстро поднял пистолет и в то же самое время схватил моток клейкой ленты.

— Признаю, мои рефлексы не могут сравниться с вашими, но для человека они не так уж и плохи, — связав Литтлфилду руки и ноги, мрачно сказал Ларкин. — И мне повезло, что в животе у меня нет мозга, по которому можно пнуть.

— Меня впервые удивил человек, — с сожалением покачал головой Литтлфилд.

— Но, возможно, не в последний раз. Мисс Джонсон, медсестра, которая была со мной, уже сообщила нескольким докторам об анатомических особенностях вашего друга. Вероятно, эти сведения теперь передали полиции. Думаю, стоит ожидать их скорого визита. Они, наверное, обрадуются, обнаружив под рукой еще один объект для расследования, к тому же с неповрежденным вторым мозгом.

— Значит, пытаться держать все в секрете уже бесполезно.

— Да, и убийство Вернера тоже не сыграло вам на руку. Его тело может снабдить нас дополнительной информацией. Не знаю, как именно действует ваше оружие, но вскрытие явно будет интересным.

На этот раз Литтлфилд забормотал на своем странном языке. Затем заметил, что Ларкин смотрит на него.

— Прошу прощения, я веду себя невежливо. У нас есть поговорка — да, даже такие продвинутые цивилизации, как наша, помнят поговорки — что леврон (странное животное, похожее на помесь волка и тюленя)… леврон не кверится — это значит оглядываться — потому что боится времона — узнать правду.

В запутанном объяснении слышались саркастические нотки, и Ларкин внезапно понял, почему. Но было слишком поздно сделать то, о чем говорилось в поговорке — оглянуться. Он получил удар по голове, и все потемнело.

Когда доктор очнулся, то сразу ощутил стук в ушах. Через некоторое время он понял, что это стучат в дверь, забаррикадированную кроватью. Полосы клейкой ленты, связывавшие Литтлфилда, лежали на полу, а оба пришельца стояли рядом с ним.

— Возможно, как доктора, вас заинтересует то, что в случае повреждения брюшного мозга, некоторые из его функций может взять на себя головной мозг, — заметил Литтлфилд. — Мой друг пришел в себя раньше, чем вы ожидали.

Он говорил так, словно не замечал, что стук в дверь становится все сильнее и сильнее. Ларкин приложил руку к болевшему уху.

— Они скоро ворвутся сюда, — сказал он, — и ваш секрет узнают все. Вы проиграли.

— Да, мы проиграли. Не то, что мы боимся землян, — хотя вы продемонстрировали неплохую способность сопротивляться, чего мы не ожидали, — но как только нариане узнают, что мы пытаемся сделать, наша миссия будет обречена. И ваш друг, — Литтлфилд кивком указал на тело Вернера, — виноват в этом не меньше вас. Ну, впрочем, он заплатил за это. Лично мне почти что все равно. Война может уничтожить обе наши расы, но теперь нам придется искать новое поле боя, и отложить войну на неопределенное время.

Дверь затрещала.

— В некотором смысле, — улыбнувшись, сказал Литтлфилд, — вы оказали нам услугу. Но большинство моих друзей не согласятся со мной, и людям за дверью повезло, что мы не убиваем бесцельно.

Он повернулся к Джеймсу и заговорил на странном, неземном языке. Джеймс кивнул.

Дверь сломалась, и двое инопланетян рванулись вперед. Ларкин мог проследить за движениями Джеймса, но второй исчез из виду. Он услышал крики и грохот, увидел, как хорошо заметный доктор Мартингейл пролетел по воздуху, ударился в стену и упал на пол. Ларкин увидел, как другие люди тоже совершают неожиданные акробатические этюды, прежде чем потерять сознание. Затем доктор услышал громкие, противоречивые приказы и топот бегущих ног. Через несколько секунд все здание затряслось, раздался грохот рушащейся крыши, затем его ослепил луч света, уходящий в небеса.

— Джордж, ты в порядке? — всхлипнув, крикнула из коридора Марта Джонсон, когда все немного успокоилось.

Ларкин кивнул.

— У меня болит голова, но Вернеру досталось гораздо крепче…

— Эти существа…

— Они исчезли. По крайней мере, некоторые из них. Не знаю, остались ли на Земле другие. Судя по тому, что сказал Литтлфилд, кажется, наша планета не станет полем боя двух инопланетных рас. По крайней мере, пока.

— А что, если они вернутся?

— Мы попытаемся это предотвратить. Теперь нам все известно, поэтому мы добьемся успеха, даже если придется установить рентгеновский аппарат на каждом углу и, если понадобиться, проверить всех мужчин, женщин и детей. Мы не дадим им действовать скрытно.

— Дорогой, если бы не ты… ты столько всего сделал для всех нас!

— Марта, я могу сказать то же самое про тебя. С этого момента…

— Доктор Вернер! Доктор Вернер! — перебила Ларкина ревущая система внутрибольничной связи.

— Им неизвестно, что его убили, — мрачно сказал Ларкин.

— Срочно вызываем доктора Вернера! — проорал громкоговоритель.

Марта с Ларкиным переглянулись.

— Мартингейл до сих пор без сознания, а других хирургов сейчас нет, — сказал Ларкин. — Наверное, мне придется им помочь. Я даже знаю, что это за операция.

Его предположение оказалось верным. Но, несмотря на напряженные нервы, пока доктор Ларкин делал разрез, руки у него практически не дрожали, хотя, когда операция закончилась, они с мисс Джонсон облегченно вздохнули. На этот раз аппендикс выглядел, как обычно.

ПЫЛКАЯ ДУША

История того, что произошло довольно давно, такая, как запомнилась Бену и всем нам, не претендует на особую точность. А если апеллировать только фактами…

Дракон проигрывал бой и прекрасно понимал это. Святой Георг обрушивал мощные удары тяжелого меча и одновременно подрывал его мораль дерзкими криками: «Ага, гнусный плут, а это как нравится твоей бесполезной чешуе?!»

Бесполезные или нет, чешуйки уже засыпали все вокруг, и когда-то непробиваемая шкура зверя лишилась своей брони. Сквозь густой пар, вырывающийся из ноздрей дракона и окутывающий место поединка, лишь изредка пробивались искры, да и те весьма тусклые. Единственное, что ярко светилось, так это страх в огромных глазах существа.

Дева, являющаяся наградой победителю, почувствовала этот страх.

— Он отступает, сэр Георг! Он боится вашего огромного меча!

Дракон никогда не обращал внимания на замечания зрителей, но в данном случае девушка была права.

— А этот парень, действительно, силен, подумал он.

Интеллектом дракон может и уступай, как своему противнику, так и девушке, но природной соображаловки ему было не занимать.

— Лучше убегу от него, пока еще есть возможность. Как говорится, лучше быть живым трусом, чем мертвым драконом.

Тут тварь развернулась и побежала, что есть сил, изнемогая от боли в раненном крыле и пытаясь поднять свой огромный вес.

С диким победным криком, усиленным яростью при виде убегающей добычи, доблестный Георг пришпорил коня и бросился в погоню. Но дракон уверенно взмыл в небо, хотя и испытывал ужасную боль. На секунду он потерял высоту, но затем с невероятными усилиями перемахнул через вершины большой группы деревьев, стоящих на границе лесы. Задев лапами высокий дуб, дракон исчез из поля зрения Георга.

— Не дай удрать этому подлецу! — закричала прекрасная дева с изрядной долей кровожадности.

Рыцарь, не способный гнаться по воздуху, увидел, что подлесок уже совсем близко, слез с задыхающегося коня и бросился вдогонку пешком. Но, выбежав из леса, не нашел и следа своего врага. Ни обгорелого листка, ни почерневшего дерева, которые могли бы подтвердить, что тут пролетай дракон.

На поле неподалеку крестьянин разрыхлял землю мотыгой, как это свойственно всем крестьянам.

— Эй, дружище, — окрикнул его рыцарь. — Ты дракона тут случайно не видел?

— Чё?

— Дракона, долбня ты деревенская, дракона, смертельно раненного. Видел такого?

Деревенская долбня покачала головой и продолжала возделывать землю.

— Трусливое чудовище решило подохнуть в одиночестве, как и полагается его жалкой натуре, — мрачно нахмурившись, пробормотал Георг. — Но хотя бы, он больше не украдет ни одной прекрасной девы.

Рыцарь секунду задумчиво постоял, а затем, выкинув из головы все сомнения, взял кусок кремня и сделал еще одну насечку на рукоятке меча, и без того напоминающую зазубренный край пилы. После этого Георг прошел обратно через лес и вернулся к деве, которую там оставил. Он уже был близок к тому, чтобы стать святым, но все же из вежливости спросил, как она себя чувствует…

Золушке, подумал Бенджамин Сент-Джордж Тинкер, еще повезло. Когда все стало совсем плохо, она привлекла внимание доброй феи, и та пришла ей на помощь. Но в наши дни не стоит надеяться, что феи будут появляться также своевременно — по крайней мере, добрые — и когда оказываешься в таком затруднительном положении, в каком оказался Бен, нужно рассчитывать лишь на себя.

Что бы сделал его знаменитый предок? Возможно, поднял бы меч и отрубил пару голов. Но Бену вряд ли стоило идти те же путем.

Бена можно было назвать Золушкой в штанах. Он жил с отчимом и тремя сводными братьями, и семьей они были ужасной. Его мать мучилась с ними десять лет, прежде чем тихо умереть и попасть в лучший мир. Бен был слишком молод, чтобы придумать нечто поприличнее обезглавливания — ему было только двадцать восемь — и слишком запуган, чтобы найти вариант получше или попроще. Вообще-то, у него была работа, и он сам себя обеспечивал, ему только оставалось взять себя в руки и сказать: «До скорого, ребята, я ухожу». Бен этого не делал.

Отчим и трое братьев не дали бы ему так поступить. Они имели его, где и как хотели. Во-первых, физически. Старик Карл Морланд был стодевяностосантиметровым здоровяком и весил более девяноста килограммов еще до того, как растолстел. Он мог одной рукой связать Бена в узел, и Бен боялся, что однажды так и случится. Трое сыновей Карла имели такую же конституцию. Стэн с ростом сто восемьдесят сантиметров, можно сказать, был малышом. Но Эрл был выше отца на пять сантиметров и имел еще более дурной характер, что делало его очень опасным типом. Среди всех них только Гарри, пьющего виски, как рыба воду, можно было назвать добродушным. Но к Бену, которого шпыняла вся семейка, он тоже относился, мягко говоря, не очень хорошо.

Бену не приходилось выгребать угли из камина — камина у них не было — но всю остальную грязную работу он делал. И с ним даже не обращались, как с членом семьи.

К примера, взять вечер, когда Эрл привел на ужин свою девушку. Барбара несколько удивила Бена. Она была стройной, не очень высокой, чуть ниже самого Бена, и очень привлекательной. Что поразило его еще сильнее, она оказалась доброй. Барбара улыбалась всем, даже Бену.

Эрл привел братьев и представил их, а за короткими фразами скрывалась угроза: «Смотрите, парни, не пытайтесь увести ее у меня, иначе вам конец». Но он не счел нужным угрожать Бену и вовсе не стал его представлять.

Бен представился сам. Он знал, что Эрлу это не понравится, но, собрав волю в кулак, хотя так и не сумев побороть страх, он сумел это сделать.

— Я Бен Тинкер, — подошел и скромно произнес он.

Барбара улыбнулась и пожала ему руку.

— Бен Тинкер?

Она посмотрела на него так, словно где-то уже слышала это имя, и не поняла, что он делает в такой семье. И Бен тоже не понял, радоваться этому или нет.

— Я сводный брат Эрла.

— О, да. Эрл говорил о тебе. Он сказал, что ты считаешься потомком знаменитого святого Георга, по маминой линии.

— Да, мне тоже об этом говорили, — признал Бен.

— Не понимаю, — задумчиво сказала Барбара. — Я всегда думала, что у святых нет потомков.

— Сам не понимаю, — ответил Бен. — Томас Мор в молодости придерживался того же мнения… а перед смертью у него образовалось четверо детей от двух браков.

— И какую сторону его жизни ты бы выбрал для себя? — спросила Барбара.

Раньше Бену никогда не задавали такие вопросы, но разговор на этом прекратился. Прежде чем Бен успел ответить, явился Эрл и свирепо уставился на него.

— Чего ты тут ошиваешься? — грубо спросил Эрл. — Марш на кухню и сделай сэндвичи.

Забыв об интересном вопросе, Бен ушел на кухню. Все, что он запомнил о Барбаре, — несколько слов и улыбку. Но слова были приятными, а улыбка — теплой.

Он не рассердился на Эрла и даже не подумал возразить. Бен давно усвоил, что сердиться на трех братьев было опасно, и лучше притворяться, что тебя все устраивает. О, да, возможно, глубоко внутри Бена ключом кипел гнев, но выхода ему не находилось. Только не в этом месте. Лучше рассердиться на менее опасных людей.

Например, на официанта за завтрашним обедом. Возможно, это была не его вина, но картофель-фри, который он принес Бену, оказался холодным и полусырым. Обычно Бен ел все, что ему приносили, и никогда не жаловался, но после того, как Эрл обошелся с ним вчерашним вечером, картофель стал последней каплей.

— Картофель что-то едва теплый, — спокойно сказал он.

Обычно официант в таком случае просто заменял заказ. Но сейчас у него тоже было плохое настроение.

— Хочешь похолоднее, да? Сейчас принесу льда.

— Не надо ни льда, ни едких замечаний, — сдержанно ответил Бен, слегка вспотев под воротником. — Я хочу съедобную картошку.

— С ней все в порядке, — ответил официант. — Послушай, дружище, не будь одним из тех, кто постоянно жалуется.

— Я не такой, — возмущенно ответил Бен. — Я вообще первый раз жалуюсь официанту.

— И что, помогло? Пусть это станет тебе уроком.

После этой дерзости Бен почувствовал, что сейчас взорвется. Его и так постоянно оскорбляли сводные братья. От официанта он это не потерпит. Лицо Бена покраснело, в горле пересохло, и, казалось, даже кровь закипела от гнева. Он открыл рот, чтобы ответить официанту, но ярость задушила все слова. Он смог выдавить из себя только бессловесную вспышку гнева…

Из носа Бена вырвались две струи огня и опалили скатерть. Перепугавшись, официант отскочил, и Бен увидел, как его кадык поднялся и опустился, когда он сглотнул.

— Послушайте, мистер, — дрожащим голосом сказал официант, — не сердитесь и не сжигайте тут все. Я не специально. Честно. Сейчас я сбегаю за другой порцией.

Бен, перепугавшийся не меньше официанта, оперся на стол рукой и резко отдернул ее. Он случайно дотронулся до вилки, раскалившейся чуть ли не докрасна.

— Не волнуйтесь, — сказал он почти таким дрожащим голосом, как официант, — кажется, я уже разогрел картошку.

Бен не ошибся, и с удовольствием принялся есть. Закончив обед в тишине, он оставил официанту хорошие чаевые.

Когда он вышел из ресторанчика, то все еще ничего не понимал. Что с ним случилось… или, скорее, почему это случилось, и как! Две струи пламени — можно подумать, что Бен цирковой артист, маг или кто-то еще. Возможно ли… что его далекий предок научился этому трюку у драконов, которых сразил? Неужели святой Георг тоже умел изрыгать огонь и, следовательно, сражаться с чешуйчатыми противниками на более-менее равных условиях?

Бен переходил через дорогу, все еще пытаясь найти ответ на этот щекотливый вопрос, когда на проезжей части появился огромный грузовик, несущийся прямо на него. Водитель, судя по всему, любил развлекаться, проверяя, насколько близко он сможет остановиться к пешеходу, не сбив его. Удар по тормозам в последнюю секунду вместе с судорожным прыжком Бена в сторону позволил тому чудом избежать гибели.

— В чем дело, придурок, ты что, ослеп? — закричал водитель.

Выбитый из колеи, Бен погрозил ему кулаком.

— Эй ты, болван, — завопил он. — Тащи сюда свой зад, не то я башку тебе оторву.

Водитель вылез из кабины. Он оказался угрюмым на вид и широким в плечах, а одежда на нем трещала по швам, — в общем, не сильно он отличался от сводных братьев Бена.

— Ладно, тупица, — сказал водитель, — если хочешь проваляться несколько дней в больнице, я как раз тот, кто тебе нужен.

На Бена снова накатила волна ярости. Этот человек чуть не убил его, потом оскорбил, а теперь еще и угрожает. Лицо Бена побагровело, в горле пересохло…

На этот раз огонь сверкал разными цветами: красным, оранжевым, фиолетовым и зеленым, превосходя по яркости любую радугу.

— Эй, осторожнее… — с выпученными глазами завопил водитель грузовика. — У меня тут полная цистерна керосина!

Он быстро залез в кабину грузовика. Бен отправил ему вслед еще одну струю пламени, но, по сравнению с первой, вид у нее был жалкий, потому что гнев уже уступил место гордости и удивлению.

— Святой Георг, действительно, умел так делать, — подумал Бен. — Каким-то образом я унаследовал это. Я не маг, но определенно могу колдовать.

Остальную часть дня он провел на работе, думая о новообретенной способности. Бен с нетерпением ждал вечера.

Когда он вернулся домой, Гарри уже был там и находился в своем обычном состоянии притворно добродушного юмора. И, как обычно, пытался с кем-нибудь разделить свои чувства. Он помахал бутылкой.

— Эй, Бен, — сказал он. — Выпей со мной.

— Не сейчас, — вежливо ответил Бен.

— Не спорь, — проворчал Гарри. — Я сказал, выпей.

На Гарри трудно сердиться, он не желает никому зла. слабо подумал Бен, просто он хочет с кем-нибудь выпить, и, кроме того, он превращается в довольно противного типа, если продолжать ему отказывать.

Бен пропустил по одной. А затем еще по одной. И еще.

— Эй, олух, — войдя в комнату, сказал Стэн. — Как у тебя с деньгами?

Выпивка на пустой желудок затуманила разум Бена.

— У меня?

— Да, у тебя. У меня для тебя новости.

Новости никогда не предвещали ничего хорошего. Сердце Бена ушло в пятки.

— Хочешь, чтобы я подписал еще одну расписку?

— Ты уже подписал все что нужно, приятель, — засмеялся Стэн. — Послушай, когда я занял у старика пару сотен баксов, то пообещал вернуть их через три месяца. Ну, так вот, три месяца прошли, а денег у меня так и не появилось.

— Но ведь он твой отец.

— А ему это все равно. Ты же знаешь, как он относится к деньгам. Он хочет, чтобы ему вернули долг. И, поскольку я не могу его отдать, тебе лучше сделать это за меня.

Это уловка, в отчаянии подумал Бен, грязный трюк. Стэн был мелким мошенником, он выдумал схему, чтобы выуживать деньги у презираемого сводного брата, и Бен попался на крючок. Он только сейчас понял, что старик, действительно, потребует денег по той расписке, на которую он поставил свою подпись. Причем потребует у Бена, не взявшего взаймы ни цента.

Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул целенаправленно в сторону Стэна.

Ничего не произошло. Не показалось ни огня, ни даже дыма. Ничего, кроме выражения отвращения на лице Стэна.

— Я чувствую запах паршивого скотча Гарри. Ты прекрасно знаешь, что с ним нельзя пить.

— По крайней мере, Гарри не заставляет меня подписывать расписки.

— Давай без шуточек. Готовь деньги.

— У меня их нет.

— Займи. Возьми кредит. Его вычтут из твоей зарплаты.

За пару минут до этого Бен чувствовал себя святым Георгом, готовым убивать драконов. А теперь — рыцарем, сброшенным с лошади, поэтому он поджал хвост и ретировался с поля боя.

Но спустя час вернулся. Бен вспомнил, что не поужинал. Надо было одеться и сходить в ресторанчик. Но ему не хотелось есть. Он бы предпочел заползти в какой-нибудь угол и там зализывать раны.

Зазвонил телефон. Поднимать трубку было обязанностью Бена.

— Алло, — сказал он безрадостным и поверженным голосом.

— Бен? Это Барбара.

— Ты узнала мой голос! — удивленно воскликнул он.

— Это было не трудно. Эрл и другие говорят совсем по-другому.

Бен не знал, как к этому отнестись. Она говорила так, словно улыбалась на том конце провода.

— Думаю, ты хочешь поговорить с Эрлом, — предположил Бен.

— Не особо.

— Имеешь ввиду, хочешь сначала поговорить со мной?

— Можно и так сказать, — ответила Барбара. — Послушай, Бен, Эрл спрашивал меня, смогу ли я пойти с ним завтра на пляж, и я пообещала, что отвечу ему сегодня вечером. Ты не хочешь пойти с нами?

— Я? Нет, спасибо. Эрл не любит посторонних. Ему это совершенно не понравится.

— Мы можем встретиться с тобой уже там. Будто бы случайно. Знаешь место, где пляж изгибается?

Барбара подробно описывала этот участок пляжа, когда в комнату вошел Эрл.

— Это меня? — проворчал он.

— Я как раз собирался тебя позвать. Минутку, Барбара, тут Эрл.

Бен протянул трубку, и Эрл, не сказав ни слова, взял ее.

— Приветик, — поздоровался он в трубку, а затем посмотрел на Бена. — А ты чего лыбишься?

Улыбка Бена была, скорее, довольной ухмылкой, весьма неподходящей для потомка святого Георга.

— Я ничего не могу с собой поделать, — ответил Бен и быстро ушел.

Этим вечером он хорошо поужинал. Официант был вежлив, и Бен ничего не поджег.

Позже он практиковал перед зеркалом глубокое дыхание: сначала медленно выдыхал, потом быстро, с чем-то вроде фырканья. Огня не было.

Ночью Бену приснился странный сон.

Святой Георг, совершенно непохожий на Бена, наткнулся на небольшого дракона, выросшего по другую сторону железнодорожных путей. (Железная дорога, как заметил Бэн, еще не была изобретена на тот момент. Но во сне это его не беспокоило.) Святой Георг угрожающе достал меч, готовясь к нападению.

— Послушай, друг, я мирный парень, — по-простецки сказал дракон. — Чего тебе от меня нужно? Я не хочу ни с кем драться.

— Ты должен сражаться, трус, — ответил рыцарь, — иначе умрешь в бесчестье и презрении. Моя миссия заключается в том, чтобы убивать нечисть, и ничто не заставит меня свернуть с этого пути даже на волосок, ни ты, ни твой друг Дьявол, ни все пламя ада.

— Ладно, ладно, полегче. Что касается пламени, — сказал дракон, — тут мы можем заключить сделку. Послушай, приятель. А ты не хочешь сам научиться дышать огнем? Тогда, наткнувшись на одного из моих подлых собратьев, ты сможешь неплохо удивить глупца. Да ты его до смерти перепугаешь! Что думаешь, дружище?

Меч рыцаря, который он все это время держал на весу, немного опустился.

— Но это не соответствует принципам честного поединка… — задумчиво проговорил святой Георг.

— И что же тут нечестного? — настойчиво спросил дракончик. — Они жгут тебя, ты жжешь их в ответ. Будешь отвечать огнем на огонь. Только они созданы для изрыгания огня, поэтому их пламя будет больше.

— Значит, расклад сил окажется все равно не в мою пользу, и принципы честного поединка сохранятся, — очень благородно и слишком по-английски ответил Георг. — Научи меня искусству изрыгания огня, мой подлый друг.

— И ты не убьешь меня после этого?

— Я держу свое слово, жалкий трус, — горделиво сказал рыцарь.

— Открой рот вот так, — начал учить дракон, — приложи руку к моему горлу — полегче, не сжимай. Чувствуешь, как двигаются мышцы? А теперь сделай глубокий вдох и подумай о том, что закипаешь…

Бен с нетерпением выполнил все указания. Кажется, Эрла ждет сюрприз! Затем он с ужасом увидел, что изображения рыцаря и коня начали размываться. Ему придется все запомнить, все подробности. Бен напряг глаза, но увидел только сплошной огонь, пламя, сверкающее вокруг него…

С задушенным криком он проснулся. Кровать горела, Бен схватил подушку и принялся сбивать огонь. Через пять минут огонь был потушен. С облегчением и удивлением, он заметил, что благодаря чему-то, очень похожему на чудо, он совершенно не обжегся.

На следующий день Бен пришел на пляж пораньше, задолго до того, как должен был встретиться с Барбарой. Что касается Эрла… ну, если у него не получиться изрыгнуть огонь, лучше об этом не думать. Эрл не обрадуется, увидев его здесь, и, вероятно, попробует как-нибудь обмануть. Бен не знал, как именно, потому что у Эрла было полно мерзких уловок, и за все эти годы он не только испробовал на Бене большую их часть, но еще и старательно выдумывал новые. Как только Барбара могла согласиться встречаться с таким парнем?

Бен все еще размышлял об этом, когда они с Эрлом, наконец-то, появились на пляже. Они уже были в купальных костюмах, и те небольшие лоскутки, что были на Барбаре, прекрасно смотрелись на ней, а Эрл важно расхаживал по песку в шортах, демонстрируя развитую мускулатуру и густые волосы на груди. Его большой сводный брат, признал Бен, выглядит впечатляюще. С ростом в сто девяносто сантиметров, широкоплечий, такой же грубый в общении, как и на вид, он привлекал внимание всех девушек на пляже и знал это. Эрл принялся красоваться и на некоторое время даже забыл про Барбару.

Три проходящие мимо девушки остановились и пристально посмотрели на него с откровенным восхищением. Даже не взглянув на них, Эрл сделал стойку на руках. Девушки заохали и заахали, и только тогда он соизволил их заметить. Эрл позволил одной из них встать обеими ногами ему на ладонь, но его лицо осталось совершенно бесстрастным, будто это было так легко, что он даже не обратил на это внимания. Девушка радостно взвизгнула.

Пока Эрл показывал им другие трюки, Бен подошел к Барбаре.

— Привет, — сказал он.

— И тебе привет. Садись.

Он остался стоять.

— Эрлу это не понравится, — сказал Бен. — Я уже говорил это раньше, но скажу еще раз.

— А мне понравится, — ответила Барбара. — Кому ты хочешь угодить: мне или Эрлу?

— Тебе, — признался он и сел, почувствовав себя одним из гладиаторов, всегда объявлявших: «Идущие на смерть приветствуют тебя».

— Спасибо, Бен. Ты мне нравишься. Ты отличаешься от своей семьи.

— Я бы не сказал, что это моя семья. И поэтому я тебе нравлюсь?

— Мне бы и Дракула понравился, если бы не был похож на своих родственников.

— Не понимаю, — сказал Бен. — Я думал, тебе нравится Эрл.

— С чего ты это взял?

— Ну, ты же с ним встречаешься…

— Эрл, конечно, красавчик. И мне хотелось узнать, такой же ли он красивый изнутри, как и снаружи. Однако довольно скоро я поняла, что это совсем не так.

— Но ты же согласилась пойти с ним сегодня.

— Эрл, — ответила Барбара, — один из тех, кто не принимает отказы. Он настоял, чтобы я пошла с ним. И, поскольку я не хотела, чтобы вечер пропал впустую, то пригласила тебя.

— Я думал, это тебе только потом в голову пришло.

— О, нет. Я знала, что ты снимешь трубку, когда я позвоню.

— Хочешь сказать, ты бы лучше встречалась со мной?

— Ну, наконец-то, — саркастически сказал Барбара.

Бен сделал глубокий вдох.

— Я, может, и глуповат, — сказал он. — Но если до меня что-то начинает доходить, я распутываю клубок до конца. Значит, ты больше не будешь встречаться с Эрлом.

— Только если ты этого не хочешь.

— Не хочу.

— Как скажешь.

— Ты будешь встречаться со мной, — заявил Бен.

— Ты такой властный, Бен. Но мне это даже нравится.

— У меня есть одна мысль, — сказал он. — Эрл все еще рисуется перед девушками. Почему бы нам не пойти куда-нибудь в другое место и забыть о нем?

— Бен, — спросила Барбара, — ты боишься Эрла?

— Честно говоря, да.

— Это плохо. Так не завоешь сердце прекрасной принцессы. Как ты думаешь, я прекрасна?

— Вне всяких сомнений. Я не заслуживаю такую, как ты, но, похоже, что я боялся слишком долго и не уже не смогу измениться. Это началось, когда я был еще мальчишкой, и через некоторое время страх перешел в привычку.

— Это плохая привычка, а вот храбрость — хорошая. Почему ты не можешь измениться?

— Я даже не могу бросить курить!

— А зачем? К тому же, это совершенно другое дело. Тебе нужно привыкнуть не бояться.

— Думаю, с твоей помощью у меня бы получилось…

— Все, что тебе нужно, это принять решение. Решить для себя, что ты больше не боишься.

Если бы все было так просто.

— Готово, — криво ухмыльнулся он. — Я больше не боюсь. Эрл захочет меня убить, когда узнает, что я нравлюсь тебе больше, чем он, и, возможно, попытается это сделать, но я не стану убегать. Я буду драться. Я скажу ему…

— Эй, придурок, а ты чего тут забыл? — раздался грубый голос.

Это был Эрл. Бен почувствовал, как его сердце ужасно заколотилось, и невольно отшатнулся. Бахвалиться было легко, но привычка есть привычка, и вид рассерженного Эрла возымел свое привычное действие.

Тем не менее, усилием воли можно скрыть настоящие чувства. Если напрячься посильнее, можно даже сделать вид, что не боишься. А если собрать всю волю кулак, то можно даже спросить: «Ты сам с собой разговариваешь, Эрл?»

— Умничаешь, да? — прорычал Эрл и длинной рукой схватил Бена за плечо. — Встань и скажи мне это в глаза.

Бену не пришлось прилагать много усилий, чтобы встать. Эрл поднял его и не давал упасть снова. Бен осознал, что у него дрожат колени, и то, что на него смотрит Барбара. Мимолетный взгляд на нее успокоил его. Она была на стороне Бена. Эрл мог избить его до полусмерти, но Барбара все равно останется с ним.

Оказаться поколоченным, разумеется, было не очень-то приятно, но Бен это переживет. Внезапно он понял, что больше не боится. А если и боится, то совсем чуть-чуть. Он и так слишком долго жил в страхе. Бен позволил Эрлу, двум его братьям и их отцу испортить ему жизнь, но больше этого не будет. За все это время они ни разу не сказали ему доброго слова и никогда не относились к нему, как к члену семьи. Они шпыняли его, грабили и обращались, как с рабом. А теперь, вдобавок ко всем прошлым оскорблениям и унижениям, Эрл оттянул назад свободную руку, и на его лице появилось свирепое выражение, словно он с нетерпением ждал того момента, когда причинит Бену боль.

Этого было достаточно, чтобы закипеть от гнева. И на этот раз из ноздрей Бена вылетел огонь. Две мощные, горячие струи.

Они попали Эрлу в грудь, и тот завопил от страха и боли. Густые волосы на груди загорелись, образовав облако дыма, Бен обрадовался так, как не радовался уже очень давно, а Эрл бросился на песок и стал кататься по нему, пока огонь не потух.

— Помогите! — кричал он. — Помогите! Воды!

Собралась толпа.

— Что с ним? — посмотрев на Эрла, с любопытством спросил один парень.

— Слишком много волос на груди, — коротко ответил Бен.

Человек взглянул на Бена и быстро отвернулся со страхом в глазах. Затем Бен с Барбарой тихо ушли.

Теперь он понял, как это делалось. Все зависело от чувств. Что он ощущал, когда огонь вырвался из его носа в первый раз? Бен разгневался на официанта, но не испугался его. На водителя грузовика он тоже разозлился, заносчивость здоровяка так вывела его из себя, что ему стало наплевать на самого себя. Но прошлым днем он больше испугался, чем рассердился. Страх был плохим чувством, он не позволял сосредотачиваться на результате. Только победив страх, Бен мог изрыгать огонь.

— Я и не знала, что ты умеешь показывать фокусы.

— Это не фокус. Во мне заговорил святой.

— Святой? Я с самого начала знала, что ты не плохой человек. Но и святым ты тоже не выглядел.

— Мне все равно, пусть я и не похож на святого Георга. Мне хватает того, что у меня есть его способности. Знаешь, этому его научил дракон, один из тех драконов, которых он пощадил. Полагаю, все дело в железах. Когда Георга охватывали нужные чувства, то они как-то влияли на его кровоток, и он изрыгал пламя.

— Думаешь, ты унаследовал его способность? — Барбара, как бы это помягче сказать, засомневалась. — Ты можешь это делать, когда хочешь?

— Кажется, теперь да. Пойдем ко мне, Барбара, и я тебе покажу. — Когда они дошли до дома Бена, то обнаружили там двух встревоженных сводных братьев и угрюмого отчима.

— Что ты сделал с Эрлом? — резко спросил Стэн. — Он звонил из больницы. Сказал, что оказался там по твоей вине.

— К черту Эрла. Мне нужно закончить пару дел. Где та расписка, по которой я должен деньги?

— Вот она, — сказал Стэн. — Но не пытайся ее забрать.

— Я и пальцем к ней не прикоснусь. Гарри, как насчет выпить?

— Конечно, придурок. Двойной скотч?

Они выпили двойной скотч.

— Это еще что такое? — спросил старик. — Я не знал, что тебе нравится пить с Гарри.

— Я праздную, — ответил Бен. — Хотите кое-что узнать? Вы меня раздражаете.

— Ты пьян, — сказал Гарри.

— Не пьян, придурок. Просто я весь киплю, как котел на огне. Когда я вспоминаю о том, как вы ужасно со мной обращались, то начинаю закипать.

— Проваливай. Кипи в каком-нибудь другом месте.

— А мне так здесь в самый раз, — ответил Бен.

И тут из его ноздрей вырвался огонь, из-за выпитого виски более бледный, чем обычно, и расписка загорелась.

Стэн закричал. В следующую секунду настала очередь Гарри, как только пламя перекинулось на его алкогольное дыхание. А затем заорал старик, когда диван и шторы тоже объяло огнем.

— Вот это был перебор, — сказал Бен. — Лучше мне вызвать пожарных. Идем, Барбара.

Когда подъехали пожарные машины, они уже были на улице, и он вытер пота со лба. Барбара странно взглянула на него.

— Куда дальше, мой пылкий друг?

— Да хватит, — ответил Бен. — Я уже остыл. Остыл и немного испугался.

— Испугался? Я думал, ты перестал бояться.

— Теперь я стал пугать сам себя. Когда я думаю о том, что могу натворить, мне становится страшновато.

— Я попытаюсь стать тем, кто тебя успокаивает, — сказала Барбара.

— Ты нужна мне. Послушай, Барбара, у меня больше нет дома. Может, найдем какое-нибудь местечко для нас обоих…

— Бенджамин Сент-Джордж Тинкер!..

— Я хочу сказать, сначала мы поженимся.

— Это очень уж неожиданно. Но раз я так сильно тебе нужна, то лучше скажу «да».

— Я люблю тебя и буду любить всегда. И никогда не буду дышать на тебя ни огнем, ни дымом. Главное, не серди меня.

— Постараюсь. Я очень чувствительна к огню. Кроме того, меня беспокоит еще пара моментов.

— Каких, моя дорогая?

— Я знаю, что настоящим святым ты не станешь. Но, пожалуйста, не превращайся и в дракона.

— В дракона? Барбара, с чего бы мне вдруг становиться драконом?

— Не знаю. Но на пляже, как и недавно в доме, ты был не совсем человеком. Те, кого ты перепугал, тоже это увидели. Твоя кожа блестела и светилась всеми цветами радуги, словно покрытая чешуей, пальцы напоминали когти, ключицы — крылья, а лицо…

Бен удивленно открыл рот, а затем закрыл.

— Но, Барбара, — возразил он, — я потомок святого Георга, а не дракона!

— Ты в этом уверен, дорогой? Ты же знаешь, как запутаны эти фамильные истории. Могу поспорить, один из твоих предков постыдился правды и выдумал байку про святого Георга, чтобы скрыть то, что случилось на самом деле. Но мне все стало ясно, когда ты на моих глазах превратился в человека-дракона.

Бен разинул рот, и Барбара испугалась, что оттуда вырвется пламя. Но Бен не сердился. Он размышлял. А ведь, и правда, в том сне, вспомнил он, святой Георг совсем не походил на меня. Это лишь говорит о том, что надо чертовски аккуратно интерпретировать сны.

— Возможно, святой Георг, — вслух сказал Бен, — действительно, был святым, не оставившим потомков. А дракон был, как это сказать, человекодраконом…

— Это называется драконом-оборотнем, — поправила Барбара.

— Кем бы он ни являлся, в одну минуту он был страшным чудовищем, а в другую, к примеру, мирным крестьянином, возделывающим землю. Думаешь, я потомок такого существа?

— Оно, наверняка, оставило с десяток детей, хотя мне кажется, драконий род вымирает. Знаешь, Бен, я никогда не верила в то, что дракон похищает прекрасных дев только, чтобы пожирать их. Разве тебе не кажется это бесполезной тратой прекрасных дев? К тому же, драконы вовсе не дураки.

— Надеюсь, я унаследовал хотя бы толику его здравого смысла, — сказал Бен. — Ведь я тоже не пожираю прекрасных дев.

— А потомки у тебя будут?

— Десятки, — сказал Бен. — Настоящих поглотителей огня. И я научу их, как отгонять тех, кто им докучает.

— Это было бы замечательно. И еще кое-что дорогой — я надеюсь, мне не придется покупать огнеупорную помаду?

Оказалось, что этого не требуется. Когда Бен поцеловал Барбару, огня не появилось. Это хорошо, подумал Бен, иначе нынче ночью сгорел бы весь город.

ОХОТНИКИ ЗА ГОЛОВАМИ

I

Менять проводку в вакууме, где каждый возбужденный атом приходилось изолировать от космоса, чтобы он не потерял заряд, было очень скучно. Джон Тинкер встал, зевнул и глянул через кучу оборудования на роботов, расхаживающих снаружи.

— Цок, цок, цок, — сказал он по рации, встроенной в шлем.

Тинкер не видел лица девушки, но ее голос был растерянным.

— Цок… О чем ты говоришь?

— О них. — Он махнул рукой в сторону роботов. — Держат головы, как старые леди, наподобие Анны Болейн. «С головой под мышкой, она заходит в башню»… — пропел он.

— Это не головы, — сказал девушка, — а верхние рецепторные центры. Не руки, а мощные гибкие манипуляторы. И роботы не держат свои головы. Они сами держатся. Я хочу сказать… рецепторные центры держатся на специальном штыре, и располагаются на плечах, когда робот выполняет задание, и под манипулятором — при передвижении.

— Мисс Коттрелл, я люблю тебя, — просто сказал Тинкер.

Ему показалось, что на другом конце провода фыркнули, и он вздохнул. Так или иначе, когда Тинкер видел безголовых существ со стальными черепами, небрежно взятыми под мышку, у него возникало странное ощущение.

Однажды он рассказал об этом своему напарнику Дрейку, но тот был не таким чувствительным. Дрейк быстро указал на то, что в роботах не было ничего по-женски хрупкого, и сделал длинное нецензурное замечание по поводу недостатка женщин на астероидах.

Выслушав тогда напарника, Тинкер удивился — некоторые слова он никогда раньше не слышал. Чтобы их узнать, несомненно, нужно было пройти специальную подготовку, через которую прошел Дрейк, — отсидеть в шести тюрьмах.

— Так ты поможешь мне или нет? — возмущенно спросила девушка.

— Пора устроить перекур, — возразил Тинкер. — Давай понаблюдаем за роботами, — махнул он рукой в их сторону.

Девушка заколебалась, но встала и присоединилась к нему. Он немного расстроился, что не мог увидеть ее лицо через шлем скафандра.

— Мне казалось, ты уже привык к ним, — сказала она.

— Я тут редко бываю, — напомнил Тинкер. — Как ты знаешь, мы с Дрейком живем на астероиде «Б» и прилетаем сюда только для проверки или починки оборудования — максимум на полчаса-час за раз. Оставаться дольше небезопасно.

— Ты пробыл тут уже пять часов.

— На шестой я точно не останусь. По крайней мере, если Дрейк оторвет свой зад от койки и тоже возьмется на работу. К тому же, это особенный случай, — добавил он. — Чтобы подольше побыть с такой, как ты, можно и потерпеть лишнюю дозу радиации.

— Да тебе без разницы, с какой, — резко ответила девушка. — Главное, что с женщиной.

Тинкер пожал плечами. В каким-то смысле, она была права. За последние три месяца он не видел женщин, — вообще ни одной — а если говорить начистоту, то и мужчин, не считая себя и напарника. Но Дрейк не считался. Тинкеру, стремящемуся быть с собой честным, пришлось принять то, что Дрейк не являлся человеком. Он был крысой со свирепым и непредсказуемым нравом крысы. Поэтому Тинкер жил один — и ему это было не по душе.

Но с другой стороны, ему нравилась мисс Коттрелл, хотя он никогда не видел ее лица. Но один только голос делал ее безумно желанной — он был таким теплым и дружелюбным.

Тинкер уставился на нее, пытаясь разглядеть через забрало шлема ее лицо, но быстро понял, что это невозможно, если только он не направит налобный фонарь прямо ей в глаза. Преломленный свет не мог подсветить то, что было внутри шлема, поскольку в отсутствии воздуха преломления не происходит. По шлему и защитному скафандру Тинкер с уверенностью мог определить лишь то, что у девушки действительно было лицо и то, что она ходила на двух ногах. Была ли она красивой, и захотел ли бы он взглянуть на ее ноги во второй раз на Земле, этого он сказать не мог — к тому же, это угрожало его здравому рассудку.

— Мне казалось, ты хотел посмотреть на роботов, — посмеиваясь, сказала Коттрелл.

— Я лучше посмотрю на тебя.

Ее смех стал совершенно непринужденным.

— Космос начинает сводить тебя с ума, — предупредила она. — Я могу быть втрое старше тебя. Ты даже не знаешь, как я выгляжу.

— Твой голос очень молодой, — сказал Тинкер. — Во всяком случае, ты не слишком стара, чтобы быть очаровательной. Столетних старух на астероиды не отправляют.

— Нет, — признала девушка. — Но на пенсию уходят только в шестьдесят.

— Шестидесяти тебе тоже нет, — уверенно ответил он. — Возможно, ты даже моложе тридцати.

На астероиде «А» действительно было опасно. Автоматические изотопные фабрики, управляемые роботами и находящиеся далеко в космосе, являлись незаменимыми шестеренками в механизме по производству изотопов. Если на «А» что-то пойдет не так, астероид может взорваться и уничтожить все, что находится на его поверхности. Но даже если он заберет с собой ближайшего планетарного соседа — Астероид Y-335В — то единственные люди, которые окажутся под угрозой — это Тинкер и его напарник. А гибель Дрейка, по глубокому убеждению Тинкера, не станет большой утратой для Человечества.

Разумеется, взрыв был маловероятен. Но не так давно на Венере случилась катастрофа, побудившая Главный Офис продолжать искать астероиды, где можно было бы построить новые фабрики. Так что, теоретически, это было возможно — и кроме взрыва, на «А» был повышенный радиационный фон.

Даже самому здоровому человеку нельзя было находиться там дольше шести часов подряд — двадцать четыре часа точно закончились бы смертью, — а больных и дряхлых людей на такую работу вообще не брали. Шестьдесят? Нет, подумал Тинкер, она ни днем не старше тридцати. Ну, максимум сорока…

— Какое у тебя имя? — внезапно настойчиво спросил он.

— У меня… что?

— Твое имя. Ты сказала, что тебя зовут С. Коттрелл. Что обозначает «С»?

— Сирия, — поколебавшись, ответила она. — Мой отец был…

— Я знаю, — с восторгом сказал он. — Тебе двадцать пять! Отец назвал тебя в честь экспедиции на Сириус — тебя и возможно еще десять тысяч неудачников. Значит, если провести небольшие расчеты, тебе не больше двадцати пяти.

— Мне двадцать три, — натянуто сказала Коттрелл.

— Так даже лучше, — ответил Тинкер. — Сирия, ты выйдешь за меня замуж?

— Нет. Может, мы все-таки вернемся к работе? Или я вернусь к работе, а ты отправишься домой?

II

Несмотря на то, что Тинкер любил играть в игры, дураком он не был. Они вернулись к работе вдвоем. Пока они выполняли сложную задачу по перенастройке электроцепей в соответствии с диаграммами Сирии Коттрелл, только что привезенными из Местного Офиса, роботы вокруг них механически занимались своими делами. Они создавали изотопы, и их электронных мозгов не касалось то, что прилетевшие люди решили изменить схему производства.

В огромном здании без стен, расположенном на дальней стороне астероида, соединялись атомные ядра. По атомным меркам, процесс был медленным, но он равномерно проходил день за днем, месяц за месяцем и год за годом. Каскад очистителей извергал постоянный поток сверхчистых, долгоживущих изотопных слитков, а управляемые электроникой пустые корабли регулярно подлетали к небольшим восьмикилометровым горам камня и отчаливали уже полностью загруженные.

Эта сцена никогда не замирала, хотя все происходило беззвучно — на астероиде не было воздуха, — к тому же самые важные детали производства, реакторы и очистители, оставались вне поля зрения. Такой же невидимой была радиационная область, не считая относительно слабого фона.

Разумеется, фон никак не беспокоил роботов, потому что их специальные рецепторные центры — механизмы, которые Тинкер называл «головами», — держались во временных разъемах, а не торчали на плечах. Их обычные органы чувств находились в самом теле и обладали тем, что в справочнике называлось «Первым уровнем восприимчивости к внешним раздражителям». Иными словами, роботы были не очень чувствительными.

Но их головы, разработанные для улавливания кратковременных сигналов поврежденного оборудования и использующиеся только для диагностировки поломок, были такими чувствительными, что со временем начинали реагировать на постоянный статический шум реакторов.

Разумеется, это означало, что головы нельзя носить на плечах все время. «Нервную» систему роботов практически невозможно было вывести из строя, но постоянные слабые сигналы сводили ее с ума, путали рефлексы роботов и, со временем, приводили к состоянию, называемому в справочнике «кристаллическим неврозом».

Просто кристаллический невроз — и всем все понятно! Но Тинкер знал, как это выглядит на практике. Такое состояние означало, что робот не может починить сам себя, вот почему Тинкер с Дрейком для удобства жили неподалеку, отрабатывая рабочее время в изолированном космическом жилище с воздухом и очистителями воды на астероиде «Б».

В ухе Тинкера затрещало радио.

— Что случилось с тем роботом? — настойчиво спросила девушка.

Тинкер поднял глаза. Коттрелл стояла над ним, работая с кучей электрики над головой… впрочем, уже не работала. Девушка пристально смотрела на то, что происходило за постройкой, где один из роботов лежал на камнях и вяло дергал ногами.

— Наш друг поломался, — объяснил Тинкер. — Наверное, какая-то деталь вышла из строя. Давай посмотрим, как его починят.

Не прошло и минуты, как появилось еще двое роботов, они целенаправленно шли к лежащему на земле. Приблизившись, они вытащили головы из подмышек и поставили их на широкие металлические «плечи». Одно движение, и роботы перестали быть безголовыми.

— Тинкер, пожалуйста, объясни мне, что тут происходит? — скромно попросила Коттрелл. — Справочники я знаю от корки до корки, — я сама помогала их писать. Но на практике все выглядит совершенно по-другому.

— Рад буду помочь, — сказал Тинкер. — Ты ведь знаешь, как работает централизованная система управления — компьютер, отдающий команды всем роботам? Так вот, когда один из них ломается, ближайший робот получает сигнал бедствия. И наши послушные друзья тут же прикрепляют головы куда надо — как сделали эти двое. А потом… ну, взгляни сама.

Роботы уже принялись за работу. С невероятной быстротой они умело разобрали товарища на части прямо на камнях. Крошечные детали они проносили перед тем местом, где должны были находиться глаза — если «головы» роботов обладали глазами — сложным движением, по мнению Коттрелл включавшем в себя какую-то проверку.

На то, чтобы найти отказавший элемент, у первого робота ушло меньше минуты — из строя вышла термопара. Второй быстро отсоединил свою голову и каким-то образом сумел открыть ее часть. Из полости он достал новую термопару и заменил старую. Спустя минуту все три робота сняли свои головы и закрепили под мышками. Поврежденный, выглядя таким же уверенным, как и остальные, мгновенно вскочил на ноги и продолжал выполнять свою задачу.

— Умно, не правда ли? — спросил Тинкер. — Ящик с инструментами, склад, приборы для проверки — все в одном.

— Но зачем им всем свои головы? — с сомнением спросила Коттрелл. — Мне кажется, пары голов, разбросанных по астероиду, им вполне хватило бы.

— Почему у всех «Фордов» в багажнике по домкрату? — спросил Тинкер. — Разве это не очевидно? Роботы сделаны так, чтобы не зависеть друг от друга. Иначе быть не может, Сирия. Это очень маленький астероид. Мы с Дрейком довольно часто оказываемся далеко от поверхности, где искусственная гравитация в наших костюмах не может вернуть нас обратно. У роботов нет даже искусственной гравитации, и если что-то происходит с ними в космосе, им приходиться ремонтироваться самим.

— Это мне понятно, — сказала девушка. — Но ты, правда, хочешь сказать, что головы могут справиться с любой поломкой?

— Нет, разумеется, нет, — ответил Тинкер. — По крайней мере, не самостоятельно. Они просто проводят тесты и все такое. Мозги — ремонтные схемы, если тебе не нравится, что я очеловечиваю их — находятся в центральном компьютере. Ты знаешь, — невпопад продолжал он, — что у тебя красивые глаза?

— Ты не видел женщин, наверное, уже месяца три, — секунду посмеялась Коттрелл. — Но не забыл, что такое тонкий подход. Пора возвращаться к работе.

Через секунду девушка краешком глаза заметила кое-что и испуганно посмотрела вверх. Огромное темное пятно над головой загородило часть звездного неба.

Тинкер засмеялся.

— «Б», — просто сказал он.

Не сводя с астероида глаз, Коттрелл кивнула. Это был увеличивающийся слева над горизонтом холодный астероид Парикутин, — точно гора, становящаяся выше с каждой секундой. Затем она отделилась и продолжала подниматься. Прямо на глазах кусок камня забрался высоко в небо, выглядя, как адская бомба, летящая к городу, чтобы устроить там атомную катастрофу глобального масштаба.

— Он не падает, — успокоил девушку Тинкер. — Это просто наш дом — астероид Y-335В.

— Я знаю, что не падает, — прошептала она, прижимаясь к Тинкеру. — Но у меня не получается к такому привыкнуть, вот и все.

— Мне пришлось привыкнуть, потому что я стал бы бездомным, если бы астероид исчез, — вздохнул Тинкер. — Искусственная атмосфера, мизерная гравитация. Время вращения двойной системы семьдесят пять минут. Население два человека — Джон Тинкер, вероятно, безумный авантюрист и Джордж Дрейк, вероятно, опасная здравомыслящая крыса.

— Кажется, ты недолюбливаешь Дрейка, — задумчиво посмотрела Коттрелл на Тинкера.

— Ты просто его не знаешь, — объяснил Тинкер. — В любом случае, тут не так уж и плохо. Признаю, кое-какие удобства нам доступны. Воздух всегда свежий, еда очень вкусная. Напитки тоже неплохие — хотя не опьяняют. Также есть постоянный радиоконтакт с женщинами на Земле — тоже не опьяняющий. Вот почему, Сирия, — убедительно продолжал Тинкер, — я призываю тебя присоединиться к нашей небольшой компании. Ты опьяняющая. Так что…

— Тинкер, — с укоризненной настойчивостью сказала Коттрелл, — пожалуйста, ты можешь сосредоточиться на деле? Можешь… а это что?

Астероид «Б» все еще висел высоко в небе, но тут от него отделилась крошечная точка, точно так же, как планетоид отделился от горизонта. Тинкер с девушкой молча смотрели на эту точку. Они видели, как она медленно увеличивается и меняет форму по мере роста. Затем объект сузился, вытянулся, уменьшился и снова распух, но его длина постепенно росла.

— Дрейк, — гордо сказал Тинкер, — еще совсем новичок.

— Новичок?

— В прыжках, — объяснил Тинкер. — У нас есть реактивные ускорители, помогающие при необходимости перебираться с одного астероида на другой. Но если мы не торопимся, то просто прыгаем. Это не менее безопасно, но гораздо более приятно.

— А что, если вы промажете?

— Мы никогда не мажем, — с достоинством ответил Тинкер, но честность заставила его добавить. — Как бы то ни было, в этом нет ничего страшного. Перед тем, как прыгнуть, мы отключаем искусственную гравитацию в подошвах, и если кажется, что мы сходим с курса, то просто включаем ее снова. Но Дрейк неуклюжий новичок. Только взгляни, как он крутится! Пять-шесть оборотов в минуту, не меньше.

— А у тебя сколько?

— Один оборот максимум. — Тинкер сделал королевский жест. — Можно не аплодировать, ради Бога. Ну… его не будет тут еще минут двадцать. Так что вернемся к работе.

III

На деле прошло почти двадцать пять минут, прежде чем Дрейк медленно проплыл вверх тормашками мимо одного из реакторных зданий. Затем зацепился за край, выправился в полете и плавно опустился между Тинкером и Коттрелл. Оказавшись на поверхности, он включил гравитаторы в подошвах и выпрямился.

И сделал глубокий вдох.

— Приветствую вас! — попытавшись быть добродушным, громко сказал он. — Тинкер, ты засранец, я слышал, как ты говорил по рации с нашим другом. Почему ты не сказал мне, что это девушка?

— Между прочим, я вас слышу, мистер Дрейк, — сказала Сирия.

— Я ни секунды в этом не сомневался, — ответил Дрейк. — Ну, до скорого, Тинкер.

Тот задумчиво посмотрела на напарника.

— Ты, случайно, не хочешь ли побыстрее избавиться от меня?

— Конечно, нет, Тинкер. Прощай.

— Спасибо за все, Тинкер, — сказала Коттрелл. — Ты мне очень помог. Через час мы закончим с установкой новых схем, поэтому, получается, мы больше не увидимся. Так что, да, прощай.

— Прошло всего семь часов, — вслух подумал Тинкер. — Может, я останусь и…

— Нет, нет, — поспешно сказал Дрейк. — Не нужно так рисковать, Тинкер. Радиация опасная штука.

— Ну… — Тинкер отчаянно посмотрел на горизонт. — Вот, что я думаю, — сказал он. — Сирия, твой корабль гравитационно стабилизирован. Я просто посижу в нем. Там я буду в безопасности от радиации, а потом…

— Тинкер, — укоризненно сказал Дрейк, — мы бы очень хотели, чтобы ты остался. Но я включил для тебя кофемашину. Ты же знаешь, как странно она работает. Если не окажешься там через полчаса, она разбрызгает кофе по всей кухне.

— Черт тебя подери, Дрейк, — сердито выругался Тинкер. — Мне так и хочется свернуть тебе шею.

Девушка засмеялась.

— Тинкер, в самом деле, — сказала она, — я радостью побуду с мистером Дрейком. Возвращайся, пока я не начала за тебя беспокоиться.

— Может, ты заскочишь на чашечку кофе перед тем, как полететь на Землю?

— Ладно, — пообещала Сирия. — А теперь отправляйся на астероид «Б»!

Тинкер свирепо посмотрел на Дрейка, но через шлем не было видно выражения лица напарника. Вряд ли Дрейк будет особенно галантен. Судя по его вечерним историям, он предпочитал крайне примитивные отношения. Однако… Сирия была защищена радиацией, даже не говоря об отсутствии атмосферы. Нужно быть гением, чтобы хотя бы взглянуть на ее лицо в таких условиях.

А Тинкер признался себе, что уже находился под воздействием радиации дольше положенного, особенно с учетом того, что его вахта длилась на три месяца дольше запланированного.

Вероятно, Дрейк воспользуется своей мужественностью, чтобы произвести впечатление на Сирию.

— Ладно, — неохотно сказал Тинкер. — Но ты пообещала, что мы еще увидимся, Сирия.

Астероид «Б» висел низко над горизонтом, но аккуратно управляя гравитаторами в подошвах, Тинкер смог нацелится на него. Он разбежался, чтобы набрать скорость, выключил гравитацию и храбро прыгнул в пустоту.

Оторвавшись от «А» и вращаясь медленно, чем он очень гордился, Тинкер увидел, как Дрейк с девушкой повернулись к постройке с электроприборами. Ему удалось уловить обрывки фраз Сирии, объясняющей, что еще осталось сделать, затем он опустился за горизонт, и толща камня перегородила путь радиоволнам. Тинкер знал, что к тому времени, как они окажутся на линии прямой видимости, рация шлема уже не сможет передавать голоса на такое расстояние.

Точно прикинув силу и направление действия гравитаторов, Тинкер по спирали направился к космической хижине на соседнем астероиде. Когда «Б» поднялся из-за горизонта, он вовремя сделал поправки и, с точностью, допускающей небольшие ошибки, полетел к постройке, в которой они жили вместе с Дрейком.

Оказавшись в пустоте космоса, Тинкер расслабился.

Было так замечательно освободиться от хватки гравитации и просто лететь вперед, пока отдыхают сердце, легкие и мозг. Он сонно смотрел на далекие, но яркие звезды…

Однако, это было не достаточно замечательно, чтобы Тинкер мог заснуть и рискнуть пролететь мимо «Б» так, чтобы уже не суметь вернуться. Он встряхнулся и заставил себя открыть глаза, чтобы глядеть на кружащуюся Вселенную, пока он медленно вращается вокруг своей оси.

— Вот лживый засранец! — бушевал Тинкер. — Он просто хотел, чтобы я не мешался под ногами!

С горькой яростью он уставился на холодную и пустую кофемашину, которую никто и не думал включать! Тинкер должен был понять, что Дрейк, оказывающий кому-то услугу, это последнее, что может случиться во Вселенной.

Он поставил варить кофе, затем угрюмо сел перед телевизором. Передача шла с телевышки на Деймосе, но Тинкер не смог на ней сосредоточиться.

Он осознал, что смотрит на воображаемое лицо Сирии Коттрелл. Кажется, космос действительно свел его с ума. Тинкер мучился из-за девушки, лица которой даже не видел!

Но это было странно приятно.

Он взглянул на часы. Прошло полчаса. Уже через час, Тинкер снова встретится с Сирией. Но, по необъяснимой причине, он почувствовал тревогу. Впрочем, необъяснимого тут было мало. Его беспокоило то, что девушка осталась наедине с Дрейком. А тот был отъявленным мерзавцем.

Компания аккуратно отбирала большую часть людей, отправляемых на одинокие аванпосты, вроде того, что располагался на «Y-335». Но делались и исключения. Дрейк был одним из худших. Его девять раз признавали виновным в страшных преступлениях. Удивительно, как власти приняли прошения Дрейка на прохождение добровольного психиатрического лечения.

Разумеется, существовало давление на комиссию по досрочному освобождению, напомнил себе Тинкер, и было очень вероятно, что в деле Дрейка оно сыграло ключевую роль. В любом случае, «Добровольное выполнение опасного труда», по психиатрической классификации, на деле оказалось «высокооплачиваемой работой», на которую с радостью подписался Тинкер.

Как бы то ни было, даже если Дрейк, действительно, шел на поправку, теперь весь прогресс пойдет коту под хвост. За три месяца, проведенных на одиноком астероиде вместе с Тинкером, вскрылись большие трещины в ладном фасаде психики Дрейка. Он становился все более и более угрюмым, озлобленным и эгоистичным.

Даже для человека со стабильной психикой, эта работа стала бы серьезным испытанием. А у Дрейка она вытащила на поверхность мощнейший инстинкт самозащиты, вызванный ненавистью к миру, какая бывает только у замкнутых и мрачных людей.

Тинкер осознал, что стоит у окна и пристально смотрит на астероид «А». Но постройки, где работали Дрейк с девушкой, все еще находились вне зоны видимости. Однако, через пару минут их стало видно, и Тинкер, уже не притворявшийся, что смотрит телевизор, приложил глаз к окуляру большого телескопа.

Он осторожно осмотрел астероид «А». Улицы были заняты — но только безголовыми роботами, по-прежнему выполняющими свои таинственные задачи. Постройка с огромным электронным мозгом была пустой.

Но, в конце концов, Тинкер нашел их.

Казалось, они шли, держась за руки, словно в нескладном вальсе. Но, хотя через телескоп, искажающий картинку, было трудно понять, в чем тут дело, Тинкер догадался, что это совсем не «танец».

Дрейк шел к кораблю девушки. А Сирия рядом с ним безвольно качала головой, пока он силой тащил ее за руку.

Тинкер не стал тратить время на самобичевание. Он быстро залез в скафандр и через считанные секунды вышел на поверхность астероида. Рядом с «домом» лежал реактивный ускоритель, созданный для скоростного перемещения с «Б» на «А» в случае чрезвычайных ситуаций.

Тинкер явно столкнулся с одной из таких. Он надел ракетные башмаки, выключил искусственную гравитацию и толкнул рычаг. Почти мгновенно астероид «А» увеличился до размеров небесного арбуза, покрылся пятнами и обрел тонкую полоску света вокруг себя. Он быстро вырос так, что сначала занял все забрало, а потом стал пестрой рельефной картой знакомого вида.

IV

Спустя минут десять Тинкер грохнулся на поверхность астероида «А», лишь чуть-чуть замедленный подошвенными гравитаторами и ведомый точными расчетами и нуждой прилететь, как можно быстрее.

Тинкер поднялся на ноги, как раз когда Дрейк затащил девушку в ее защищенный от радиации корабль.

Дрейк увидел Тинкера и бросился на него. Сейчас уже можно было не скрывать истинных намерений. Тинкер понимал, какова будет цена его поражения.

Дрейк вряд ли позволит ему жить дольше, чем посчитает нужным. Тинкера будет легко запереть в космическом корабле и навечно отправить в космос. Компактный пистолет с плоским стволом совершенно четко обозначал намерения Дрейка.

— Бросай оружие! — прокричал Тинкер, и секундный ступор противника дал ему столь необходимую возможность.

Дрейк заколебался только на одно мгновение. Но доставать пистолет и целиться в толстых рукавицах было весьма неудобно, и, прежде чем он успел выстрелить, Тинкер бросился на него и повалил на землю. Дрейк дергал ногами, яростно ругаясь. Тяжелый башмак попал Тинкеру в живот, тот сложился пополам, закашлялся, пытаясь отдышаться, и выпрямился, чтобы выхватить пистолет.

Тонкий металлический стержень не убьет Тинкера. Такое оружие не могло сделать этого при любых обстоятельствах, а прочный скафандр поглотит большую часть энергии удара. Но стержень, по крайней мере, оглушит его на несколько минут, — а Дрейку нужно было лишь несколько секунд, чтобы проделать дыру в тонкой ткани между шеей и плечами, или в уязвимом месте подмышками. Затем воздух из скафандра Тинкера выйдет в пустоту вместе с его жизнью.

Дрейк снова пнул его, но при этом выронил пистолет. Без гравитаторов оружие начало лениво кружиться в воздухе, перемещаясь, как воздушный шарик. Дрейк потянулся к пистолету, как безумец, ловящий несуществующих мух, но Тинкер опередил его.

Он не пытался схватить пистолет, только хотел оттолкнуть. И Тинкеру это удалось. Пистолет со звоном ударился о его шлем, отскочил и плавно полетел вверх. Было вполне вероятно, что он исчезнет навсегда, слабенькая гравитация «Б» вряд ли могла его удержать. По крайней мере, пистолет надолго оказался вне досягаемости, как Тинкера, так и Дрейка.

Дрейк скопировал тактику Тинкера и толкнул того так же, как Тинкер толкнул пистолет. Но Тинкер ожидал такого хода. Как только его напарник врезался в него, он выключил гравитацию. Затем отлетел к кораблю, развернулся и, оттолкнувшись от корпуса ногами, полетел назад к Дрейку.

Оба уже выбились из сил. Но это было вопросом жизни и смерти. Безумная драка, подумал Тинкер, бросаясь на врага. Скафандры отлично защищали от всего, что они могли сделать друг другу голыми руками.

Если бы один из них мог найти время, чтобы раздобыть пистолет, нож, даже тяжелый прут, — то шансы сразу же сместились бы в его сторону. Но с голыми руками они были равны и неуязвимы, как двое гигантских травоядных ящеров, кусающих друг друга беззубыми пастями из-за ароматного клочка травы.

Разумеется, в скафандрах имелись слабые места. Но до них было трудно добраться. Перчатки были сравнительно тонкими и гибкими. Но они оба знали об этом, поэтому держали руки подальше от противника. Из-за этого, ни тот, ни другой, как отчаянно они ни боролись и бросались, не могли нанести друг другу значительных повреждений. Единственным возможным выходом, подумал Тинкер, бездыханно негодуя, было то, что один из них умрет от сердечного приступа.

Но он ошибался.

Неуклюжесть Дрейка предрешила исход драки. Он ринулся на Тинкера, но поскользнулся и полетел вперед. Тинкер поймал его за ногу и крутанул. Дрейк в панике пнул Тинкера по чувствительной руке. И тот отпустил его. Как только это случилось, Дрейк поплыл по космосу над безразличными, занятыми своим делом роботами прямо к кораблю.

Тинкер прыгнул за ним, но опоздал. Он ударился о корпус корабля, отскочил и не успел выправиться прежде, чем Дрейк залез в открытый люк.

Поняв, что происходит, Тинкер рванулся обратно. Но люк уже закрылся.

Он отпрыгнул на пару метров назад и пристально посмотрел на корабль. Что задумал Дрейк? Через секунду все стало ясно. Маленький корабль, не более пяти метров в длину, содрогнулся и один раз взбрыкнул, когда к пульту управления прикоснулась незнакомая рука.

В следующую секунду кораблик медленно оторвался от астероида и полетел на Тинкера.

Тот прижался на земле, и корабль прошел в считанных сантиметрах от него. Маленький и прекрасно управляемый корабль остановился, развернулся и снова полетел на Тинкера. Через передний иллюминатор тот увидел, как над пультом управления нависает страшный шлем Дрейка. Тинкер еще раз увернулся и выключил гравитаторы. Он побежал зигзагами, с каждым шагом преодолевая по несколько метров.

Но корабль гнался за ним, не очень быстро, зато неотступно, сворачивая за здания и набирая скорость на прямой. Тинкер пытался держаться поближе к стенам, но даже такой неумелый пилот, как Дрейк, мог заставить кораблик двигаться туда, куда ему хотелось.

Тинкер увернулся и нагнулся долей секунды позже, и корабль днищем ударил его по плечу. Он отлетел в стену, перекатился, плохо понимая, что происходит, и увидел, что корабль замер, а потом полетел назад с быстро растущей скоростью.

Было весьма вероятно, что Тинкера раздавит насмерть прямо здесь и сейчас.

В стене здания перед ним был проем. Он пролез внутрь как раз вовремя. Корпус корабля сотряс опоры позади.

Тинкер встал и осмотрелся, пытаясь найти что-нибудь, похожее на оружие. Но эта надежда быстро погасла. В нескольких метрах от себя, рядом с соседним зданием, он увидел неподвижно лежащую Сирию, и понял, что рано или поздно Дрейк вернется за ней. Страх Тинкера стал почти невыносим.

Долго думать времени не было. Подошвами он ощутил вибрацию, затем поднял глаза и увидел, как нос корабля проходит через крышу здания.

Выбора не оставалось. Он выждал пару секунд за панелями с электрооборудованием, сделал глубокий вдох и помчался к девушке. Тинкер пробежал мимо безголовых роботов, не обративших на него никакого внимания, и добрался до нее, пока корабль методично крушил здание, которое он только что покинул.

Сирия пошевелилась. Тинкер поспешно затащил ее в соседнее строение. Потом встряхнул, чтобы привлечь внимание, и неуклюже поднес палец к забралу, призывая к молчанию. Каким-то чудом, Коттрелл поняла его. Дрейк, возможно, и не настроил рацию корабля на частоту шлемов, но рассчитывать на это было нельзя.

Под зданиями проходила небольшая сеть туннелей, в основном, предназначавшихся для прокладки различных кабелей, которые нужно было спрятать от радиации реакторов и космических лучей. В некоторых местах туннели расширялись, эти места служили в качестве хранилищ, и, ища выход, Тинкер быстро нашел одно из них.

Они были в безопасности, по крайней мере, на какое-то время.

— Теперь мы можем поговорить, — успокаивающе сказал Тинкер. — Через слой грунта Дрейк нас не услышит. Как ты себя чувствуешь?

— У меня болит голова… это я знаю. — Голос девушки дрожал. — Он ударил меня гаечным ключом.

— Я не сомневался, что он сделает что-нибудь такое, — задумчиво кивнул Тинкер. — Ты еще легко отделалась. Но, думаю, он не собирался тебя убивать, не улетев с астероида.

Тинкер почувствовал, как девушка содрогнулась.

— Меня не первый раз преследуют, — сказала она через секунду, — но раньше такого не было. Мне страшно, Тинкер.

— Не думаю, что дело только в тебе, Сирия. Он сумасшедший… но не настолько. Кажется, он смертельно боится закона. Возможно, Дрейк собирался забрать тебя с собой, судя по его теперешнему поведению… — Тинкер резко замолчал, потому что они почувствовали вибрацию корабля Дрейка, систематически рушащего обломки склада. — Боюсь, он передумал, — мрачно продолжал Тинкер. — Думаю, теперь он хочет убить нас обоих.

— Но зачем? — спросила Коттрелл.

— Он преступник, — объяснил Тинкер. — Ему надо еще три года проработать на этом астероиде, прежде чем его официально освободят. Кажется, он не в силах столько ждать. Понимаешь, раньше у него никогда не было возможности сбежать, а тут прилетела ты на корабле. Корабль — это пропуск на волю. И учти, тут очень много всего ценного. Изотопы стоят целое состояние на черном рынке. А твой корабль принадлежит Компании, там есть специальный отсек для хранения радиоактивных материалов — все, что ему нужно.

Девушка секунду помолчала.

— Разве ему обязательно убивать нас?

— Боюсь, что да, Сирия, — нежно сказал Тинкер. — Если Дрейк оставит нас в живых, мы свяжемся с внешним миром, и космический патруль схватит его за пару часов. А ему нужен, как минимум, день. Ему даже нельзя уничтожить радиостанцию на астероиде «Б». Она каждые десять минут автоматически отправляет сигнал, а если Компания не получит его, то решит, что произошел взрыв, и патруль прилетит сюда в любом случае.

V

Сирия отдыхала, пока Тинкер ходил на разведку в ангар с электронным мозгом. Через массивы электрооборудования он увидел корабль Дрейка, неподвижно висящий прямо над крышей здания, расположенного метрах в ста. Тинкер наблюдал за кораблем долгую минуту, но ничего не произошло.

Он вернулся к Коттрелл с обеспокоенным выражением лица, и, хотя стекло шлема не дало ей это увидеть, она услышала напряжение в его голосе.

— Наши дела плохи? — спросила она.

— Да. У Дрейка выгодная позиция. Пока он в корабле, мы не сможем добраться до него. Боюсь, что время работает против нас. Чем дольше мы тут торчим, тем ему лучше. Если пробудем тут еще сутки, то точно погибнем. Радиация может убить нас уже через пятнадцать часов.

Коттрелл секунду помолчала.

— Понятно, — только и сказала она.

— С другой стороны, — продолжал Тинкер более уверенно, — должен быть какой-то способ. Пусть, пока мы не знаем, что предпринять, но абсолютно неуязвимых тактических позиций не существует. По крайней мере, этот фактор работает на нас.

Коттрелл заколебалась.

— Тинкер, — неуверенно сказала она, — я правильно тебя поняла? В его положении есть какая-то слабость, но мы не знаем, в чем она заключается. Не знаем, и это… нам помогает?

— Определенно, — уверенно ответил Тинкер. — Давай, обдумаем все, что можно сделать. Первое, мы можем попытаться допрыгнуть до астероида «Б», чтобы воспользоваться радио. Это не сработает, потому что Дрейк быстро нагонит нас на корабле. Второе, можем напасть на корабль с голыми руками. Это тоже не выход, потому что мы даже не поцарапаем обшивку. Третье, можно просто ждать, пока он не улетит. Так тоже нельзя делать, потому что нас постепенно убьет радиация. Четвертое, мы…

— Тинкер! — воскликнул девушка. — Ты сходишь с ума!

Он улыбнулся.

— Не совсем, дорогая, — сказал он. — В его положении должно быть какое-то слабое место.

— Но нам оно неизвестно. Ты же сам это сказал!

— Все верно, — согласился Тинкер. — Но понимаешь, Дрейк не подозревает, что мы в тупике. Эту ситуацию можно найти в книге Клаузевица «О войне», — ободряюще добавил он. — Если я это не сам выдумал.

Сирия, может, и сомневалась в здравомыслии Тинкера, но мрачно следовала приказам. Большую часть технических знаний она почерпнула из книг и с чертежной доски, но быстро смогла перейти к практике и собрала механизм, который Тинкер задумал соорудить из запчастей, лежащих на складе.

Машина засветилась и заискрила. Она была выше девушки. Из грубого и неуклюжего механизма выходил длинный, угрожающий на вид ствол. Но практической пользы от агрегата не было никакой.

Когда Тинкер вылез из туннеля позади нее, Сирия угрюмо посмотрела на механизм.

— Все в порядке? — снизив громкость рации до минимума и почти соприкоснувшись с ее шлемом своим, спросил он.

— Кажется, да, — прошептала она, — но…

— Неважно. С роботами проблем не возникало?

— Они вели себя, как всегда, — покачала головой Сирия. — Но я все равно пряталась тут, как ты и сказал, хоть они совершенно безобидны.

— Это не совсем так, — с удивлением ответил Тинкер. — Но не думай об этом сейчас.

Он осторожно выпрямился и осмотрелся. Корабль Дрейка методично летал между строениями, но не приближался к ним. Роботы, как поодиночке, так группами, расхаживали взад-вперед, в привычной для них манере держа «головы» подмышками.

Но сейчас они стали немного другими, потому что Тинкер произвел кое-какие изменения в электронном мозгу.

— Дрейк ищет нас, — снова пригнувшись, сообщил он. — Это хорошо. Значит, он теряет терпение. Я не виню его. Он думает, что если избавится от нас, то окажется на свободе. Но чем дольше он ждет, тем больше шанс, что какой-нибудь пролетающий мимо патрульный корабль или грузовик залетит сюда, случайно приняв послание Компании. Так вот, Дрейк раздражен… скорее, даже весь на нервах. Он отчаянно жаждет убраться отсюда подальше.

— Как и я, — сказала Сирия.

— Ладно, сейчас не время рассуждать.

Тинкер снова встал и в последний раз осмотрелся. Корабль был близко, а роботы — нет. Условия подходили идеально.

— Пора, Сирия, — наклонившись к ней, сказал он. — Если что-то пойдет не так, знай, что я тебя люблю.

Секунду спустя, выкатывая имитацию страшного оружия на открытый участок, Тинкер задумался о том, сильно ли он заблуждается. Невероятно, но он решил, что не так уж и сильно. Хотя у него не было времени поразмышлять, как следует.

Главная сложность заключалась в том, чтобы как можно дальше откатить машину от всех строений. Не преодолев и половины желаемого расстояния, Тинкер увидел перед собой нос корабля. Дрейк уже давно заметил его.

Тинкер устроил великолепное пятисекундное представление, изображая отважного стрелка-зенитчика, не отходя от орудия до последнего момента. Он дергал, натягивал и крутил элементы агрегата, а также вглядывался в трубки. Это было настолько реалистично, что стало даже опасным, потому что Тинкер едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы увернуться от корабля Дрейка.

Следующие несколько секунд напоминали охоту на зайца, но Тинкер правильно выбрал место и успел добежать до одного из строений, где ему удалось скрыться в туннелях. Дрейк усвоил урок о бесполезности разрушения зданий. Он на секунду завис в нерешительности, затем подлетел к «орудию».

Тинкер, казалось, целую вечность наблюдал за ним, по пояс высунувшись из туннеля, пока у него бешено стучало сердце. Затем люк корабля медленно открылся.

Дрейк проглотил наживку.

VI

Тинкер пробежал по туннелю и снова оказался рядом с девушкой, установив новый рекорд скорости на астероиде У-335А. Сирия тихонько сидела у стены, выполняя обещание не высовываться. Тинкер взял ее за руку, и они вдвоем побежали по туннелям в здание с электронным мозгом.

— Быстрее! — подгонял Тинкер по рации в шлеме. — Нам нельзя натыкаться на роботов!

Сирия что-то крикнула, пытаясь возразить, но он не стал отвечать. В следующую секунду они уже пролезли через люк в строение, занимаемое центральным компьютером, и Тинкер позволил себе немного отдышаться.

— Теперь, — сказал он. — Будем ждать. Дрейк идет по намеченному пути, как ангелочек. Ему пришлось взглянуть на эту штуку. Если бы она была настоящей, он должен был это узнать, потому что мы всегда может собрать еще одну.

— Знаю, — задыхаясь, сказала девушка. — Но, Тинкер, что дальше? Он просто вернется в корабль, и мы окажемся в прежнем положении.

— Ждем, — напряженно сказал Тинкер.

Он почувствовал, как что-то происходит, это был ключевой момент. Затем умоляюще взглянул на компьютерные лампы, передающие маленькие электронные сообщения.

— Мне не нравится играть Бога, — сказал Тинкер слегка дрожащим голосом. — Раньше мне никогда не приходилось забирать человеческую жизнь.

— Жизнь? — настойчиво спросила девушка. — Когда ты успел забрать чью-то жизнь?

В компьютерном мозгу ярко засветились огни и снова потухли. Затем они сверкнули еще ярче, еще хаотичнее, и машина, казалось, содрогнулась.

Тинкер сделал долгий усталый вдох.

— Только что, — ответил он и принялся вырывать дополнительные электросхемы, которые торопливо устанавливал некоторое время назад. — Можем вылезать из укрытия. Дрейк мертв.

Тинкер заставил Сирию секунду подождать в сарае. Потом медленно вернулся к ней.

— Ладно, Сирия. Идем, — сказал он.

Она молча дошла с ним до корабля. Дрейка нигде не было видно, только роботов, расхаживающих с головами подмышками. Когда они поднялись на борт, и Сирия взглянула на астероид, с которого они улетали, ей показалось, что она увидела…

— Тинкер, — сказала она дрожащим голосом. — Взгляни туда, где был корабль…

— Да, Сирия, — спокойно ответил он. — Это Дрейк. Роботы позаботились о нем.

— Но это невозможно! — воскликнула она. — Роботы не могут причинить человеку вред! Во всех контрольных схемах есть…

— Свои слабости, Сирия, — закончил за нее Тинкер. — Я кое-что изменил. Нет… не перебивай. Я не заставлял их нападать на Дрейка. Но переписал инструкции по починке. Добавил схему, описывающую новую неполадку — кристаллический невроз. Все было довольно просто, поскольку основные условия уже находились в хранилище памяти. Голова робота застряла на плечах. Статические шумы они восприняли, как сигнал к срочному проведению ремонта, а странное нервное поведение поврежденного робота — это норма при таком диагнозе. Тут я ничего не трогал. Единственное, что я сделал, — добавил новый тип робота. — Тинкер кашлянул. — Который выглядит, как… как человек в скафандре. Я знал про это, поэтому мы не вылезали из укрытия. Но Дрейк ничего не подозревал.

— Тинкер! — крикнула девушка.

Он кивнул.

— Так что они… починили его. А чтобы починить застрявший верхний рецепторный центр, разумеется, его нужно снять и разобрать.

Они секунду помолчали, пока Тинкер заводил кораблик на посадку рядом с космической хижиной. Они оба побледнели.

— Когда роботы разобрали рецепторный центр, — сказал он, — компьютер догадался, что что-то не так. В нем не было знакомых деталей. Поэтому сработали предохранители, и тогда я понял, что все закончилось.

Тинкер молча помог Коттрелл выбраться из корабля и зайти в «дом». Затем включил аварийный сигнал, который, пролетев через вечную межпланетную ночь, привлечет космический патруль и корабли Компании.

Тут Тинкер в первый раз снял с Сирии шлем и взглянул на нее.

— Красивая, — сказал он. — Я так и знал, что ты красивая.

ИСТОЧНИКИ:

Days of Creation. (Novel). «Captain Future», Spring 1944

The Invincible Wrestler. «Thrilling Wonder Stories», April 1943

Monster. «Planet Stories», July 1951

Heads You Lose. «BeyondFantasy Fiction», May 1954

Battleground. «AmazingStories», November 1954

The Ardent Soul. «The Magazine of Fantasy and Science Fiction», December 1954

The Head Hunters (with Frederik Pohl). «Fantastic Universe», January 1956