ящую автоматную очередь.
Мишелю, Даниелю и Мартине следовать его примеру не хотелось. Туго набитые дорожные сумки едва умещались на багажниках; трудно было идти, удерживая мопеды в равновесии, руки ныли от тяжести. К тому же тропа была вся в ухабах и рытвинах, и с таким грузом неосторожный ездок запросто мог вылететь из седла.
Мишель все еще ломал голову над загадочными словами хозяина гостиницы, а еще больше — над тем, что сказала девушка.
«Если вы и вправду ничего не знаете, так и я вам не стану говорить…» Что же это значило? Что мог не поделить дядя Антоним с хозяевами гостиницы? Или и в самом деле с фермой было связано какое-то поверье?
Сдержанность темноволосой девушки говорила о хорошем воспитании. И она казалась куда более приветливой, чем ее дед…
«Что бы там ни было, я-то не имею к этому никакого отношения — ни я, ни мои родители», — подумал Мишель.
И все же ему было не по себе. Он приехал отдохнуть с друзьями в этом тихом уголке. Его мать с младшими братишкой и сестренкой должна была присоединиться к ним дней через десять. Неприязнь соседа — ближайшего, а быть может, и единственного — отравляла мальчику все удовольствие от предстоящих каникул. Что же за тайна крылась здесь?
В конце концов Мишель успокоил себя: вряд ли что-нибудь серьезное, причиной была, вероятно, какая-нибудь пустяковая ссора — обычное дело в таких местах, где люди живут уединенно и замкнуто.
«Ладно! У нас и без того будет дел по горло!»— подумал он, представив себе, сколько хлопот ожидает их на ферме.
После смерти дяди — а с тех пор прошло уже восемь месяцев — в доме никто не жил. Предстояло вычистить его хорошенько и, скорее всего, многое починить: фермер был в преклонном возрасте и вряд ли мог заниматься ремонтом.
Мишель улыбнулся, вспомнив об огромном ключе, который получил по дороге у полицейского в деревне, частью которой был в свое время стоявший на отшибе Ла-Гамб.
«Интересное место, — подумал мальчик, оглядевшись. — Здесь, наверно, когда-то был ледник».
Ему вспомнились картинки в учебнике географии: чаши горных котловин, напоминающие в разрезе букву «U».
«Да, ледник начинался там, где теперь построили плотину…»
Треск мопеда Артура впереди внезапно смолк, и это прервало размышления Мишеля.
Встревоженный наступившей тишиной, мальчик прислушался и ускорил шаг. Лес кончился, и он увидел плотину: массивное сооружение из бетона, возвышающееся над горной речкой ниже по течению.
Здесь-то и остановился Артур. Подняв руку, он указывал на какой-то предмет, темнеющий среди зелени. Мишель, Мартина и Даниель, одновременно посмотрев в этом направлении, увидели серую железную крышу — такую же старую, как у гостиницы, и тоже изъеденную ржавчиной. От плотины до нее было метров двести.
— Земля! — воскликнул Артур. — Теперь уж взаправду!
Сгущались сумерки. Небо еще было прозрачно-голубым, и вода под ним казалась ярко-синей, но уже светилась вечерняя звезда. Все облака исчезли.
Четверо путешественников вздохнули с несказанным облегчением. От вокзала они преодолели на мопедах расстояние в двадцать три километра по извилистым дорогам, да еще под дождем. И последний отрезок пути — по тропе вдоль озера — был не из легких. Каждый чувствовал, как давит на плечи усталость, и желанный отдых после долгого дня в поезде и на горных дорогах не мог не радовать.
— Как ты думаешь, мы сможем здесь поплавать? — спросила Мартина Мишеля.
— Надеюсь, Мартина. Я даже захватил маску и трубку чтобы нырять. Душа в доме нет, так что купание просто необходимо, правда?
— Вы не находите, что мы уже побывали под душем по дороге? Да еще под каким! — ухмыльнулся Артур.
— А уж этот дождевик — самая настоящая парная! — жалобно подхватил Даниель.
Все знали, что на доставшейся в наследство родителям Мишеля старой ферме придется обойтись без привычных удобств. Но рядом было озеро— это снимало часть проблем. А летом, в хорошую погоду — было начало июля — легче смириться со спартанскими условиями. Друзья собирались проводить много времени на воздухе, устраивать дальние прогулки в горы, купаться в озере— разумеется, чередуя это приятное времяпрепровождение с работами по ремонту дома.
Артур, работавший механиком в гараже, решил провести на ферме свой отпуск. Остальные трое учились в коллеже. Мартину Девиль после каникул в Англии и последовавшего затем путешествия в Испанию Мишель и Даниель считали как бы своей сестрой. Родители молодых людей тоже дружили и никогда не упускали случая собраться вместе.
Мишель дал сигнал трогаться. Они пересекли плотину — это было довольно простое сооружение из бетона, без турбины, снабженное только подъемными затворами, которые позволяли в случае необходимости спустить воду из водохранилища, образованного горной речкой Гамб.
За плотиной снова начиналась тропа. Теперь она шла вдоль берега озера — берег здесь был каменистый и довольно крутой; над маленькими бухточками зубцами вздымались скалы.
— Здорово! — заметил Мишель. — Можно будет понырять, как с вышки.
Пройдя метров сто, друзья увидели наконец весь дом целиком и остановились, чтобы разглядеть его. В вечернем сумраке старая ферма, казалось, хранила какую-то тайну.
— Ничего хибарка! — одобрительно кивнул Артур. — Только я думал, что на этих горных фермах хлев примыкает к кухне, чтобы было теплее…
— Так делали раньше, — ответил Мишель. — Но, по-моему, дядя Антоним вообще не держал скотины.
Дом был двухэтажный. На первом этаже во двор выходили дверь и два окна; над ними возвышалась терраса с балконом. Расположенные внакрой доски, давно не крашенные, напоминали цветом старое потемневшее серебро.
Дом стоял на полянке среди густой травы и кустов и на этом фоне выглядел еще привлекательнее.
Подойдя поближе, юные путешественники увидели недалеко от дома низкий сарай. Даниель первым заметил у берега лодку — она была полна воды, хотя на вид казалась совершенно целой. Внимание его привлекла толстая цепь, которой лодка была привязана к деревянным мосткам. Склонившись над водой, мальчик крикнул:
— Тут лодка есть! Потонула, течет, наверное… но мы могли бы ее починить!
— Может, и не течет, — отозвался Артур. — Их часто топят специально, чтобы не рассохлись.
— Если найдутся и весла, сможем покататься по озеру, — обрадовался Мишель. — А теперь, дети мои, — провозгласил он, — приступим к осмотру родового палаццо… Прошу! Следуйте за экскурсоводом… А! Где же у меня ключ?
Мишель порылся в одной из сумок на своем багажнике и торжественно извлек огромный ржавый ключ. Друзья, прислонив мопеды к деревьям, смотрели, как Мишель сражается с замком.
Мальчик прилагал отчаянные усилия, раз за разом пытаясь повернуть ключ… но все было тщетно.
Вдруг он отдернул руку, как будто обжегся о ржавое железо. До него донеслись равномерные удары: кто-то стучал в дверь, причем… изнутри!
Ошеломленный, Мишель оглянулся на друзей… Но за спиной у него никого не было!
Стук повторился, сильнее, громче…
Разозлившись, Мишель изо всех сил нажал на ключ… и тот наконец повернулся в замке с отвратительным скрежетом.
2
Дрожащими от нетерпения руками Мишелю удалось дважды повернуть ключ. Еще не успев распахнуть дверь, он услышал дружный взрыв хохота.
— Не трать сил попусту, Мишель, — смеялся Артур. — Делай как мы — входи через окно.
Мишель толкнул дверь; разбухшее дерево заскребло о каменный пол. Даниель и Артур помогли ему открыть створку, делая вид, что им ужас как тяжело.
— Крепкая дверь, надежная, — продолжал подтрунивать Артур. — Сам видишь, ни один незваный гость сюда не войдет… разве что вот так.
С этими словами мальчик указал на третье окно, выходившее на другую сторону дома. Мишель подошел поближе. Ставень был сорван с петель — кто-то отвинтил болты, стекло разбито, причем осколки валялись на полу внутри комнаты.
Мартина, опытная путешественница, поспешила достать коробку свечей, которую предусмотрительно положила в свою сумку сверху. Девочка зажгла две свечи, огляделась, куда бы их поставить, и в конце концов пристроила одну на каминный колпак, другую — на табурет.
Даниель с Артуром тем временем распахнули оба окна, выходившие во двор, — здесь все было цело.
Перед ребятами расстилалось озеро — гладкая, как зеркало, без малейшей ряби вода походила на расплавленный металл, игравший под вечерним небом темно-синими отсветами.
Все четверо залюбовались величественной красотой пейзажа: почти черные кроны деревьев окружали неподвижную водную гладь, а последние лучи давно уже скрывшегося солнца золотили вершины гор.
Мартина первая, словно очнувшись, поежилась. От озера веяло влагой, и к вечеру стало свежо.
— Здесь есть камин, давайте его растопим, — предложила она. — О! Но… что это…
Не найдя больше слов, она молча указала на стену напротив двери. Мальчики обернулись и сразу поняли, что так взволновало их подругу.
На белой штукатурке чем-то черным — очевидно, углем — были крупно выведены два слова: «Терэ — вор».
Наступило тягостное молчание.
Ясно, к какому Терэ могло относиться обвинение — к старому Антониму… дяде Мишеля и Даниеля.
Само собой разумеется, что Мартина и Артур чувствовали себя ужасно неловко.
— Почерк детский, — заметила Мартина, отводя глаза.
— Сотрем это сейчас же! — решительно заявил Артур.
Мишель молчал, взволнованный, не зная, что и думать. К возмущению, которое он испытал в первый момент, примешивались тревога и даже что-то вроде стыда: обвинение было нешуточное, а главное — неожиданное.
— Интересно, кто же посмел написать эту гадкую клевету? — сказал он наконец.
— Псих какой-нибудь, — пожал плечами Артур: он пытался успокоить друга, отрицая серьезность обвинения.
— Вряд ли это написали, когда дядя был жив. Иначе он бы стер…
— Наверное, написал тот, кто сорвал ставень, разбил стекло и влез в окно, — предположил Даниель.