И снег уже сыплет. Запорошил снег мамины следы, разгладил, выбелил болотную ширь — зима колючим холодом пятки стала Мишеньке прижигать. И Фёдор Иванович с семьёй давно с острова ушли.
Заскучал Мишенька в оснеженных кочках, запозёвывал. Хотел было на острове залечь, да студёный ветер мелколесье, как решето, продувает. И на реке ветер, куда Мишенька с острова пришёл. И на дальнем участке Анны Максимовны Мишенька не задержался.
Зато яма под вывороченной елью на опушке возле дома лесника Фёдора Ивановича сразу пришлась медвежонку по душе. Насыпала берёза в яму подстилку жёлтого листа, выворотень корни над ямой распростёр, как крышу, на корни ветром сугробную шапку намело — настоящая берлога получилась.
Залез Мишенька в берлогу, свернулся калачиком и вдруг спохватился: «Как же я узнаю, когда наступит весна? И мама ничего не сказала, и я забыл об этом маму спросить, — заволновался Мишенька. — Надо бы маму разыскать…» Но уже слиплись его глаза, уснул медвежонок.
Теперь до весны. На улице мороз, а у Мишеньки в берлоге темно, сухо и тепло. Анна Максимовна печь топит, а сладкими пирогами пахнет и в Мишенькином жилье.
Приедет Наташа на каникулы домой, лесник Фёдор Иванович обязательно девочку к берлоге приведёт, покажет, где Мишенька устроился.
Весной хлынет в берлогу талая вода, разбудит Мишеньку, а Мишенька будет уже большой и сильный, как мама.