На этом этапе полезно будет дать определения слова «миссия» и его производных: «миссионер», «миссиональный» и «миссиологический».
Миссия. Миссионерство. Из приведенных выше воспоминаний становится понятно, что меня отнюдь не устраивает смысл, в котором чаще всего используется слово «миссия» применительно только к разнообразного рода человеческим усилиям. Ценность активного участия христиан в миссионерском служении не вызывает у меня никаких сомнений, однако в своей книге я намерен отстаивать богословский приоритет миссии Бога. По сути своей, наши миссионерские усилия (если они имеют под собой библейское основание) предполагают целенаправленное участие в миссии Бога в качестве его народа, по его приглашению и заповеди, в контексте истории мира ради искупления Божьего творения. Такой ответ я обычно даю тем, кто интересуется моим определением «миссионерства». Наша миссия – производная, в которой присутствует часть миссии самого Бога.
Кроме того, мне не нравится трактовка «миссии» и «миссионерства», учитывающая исключительно корень латинского слова mitto, «посылать», видя первичное значение слова в том, чтобы посылать других или самому исполнить чье-то поручение. Я ни в коем случае не умаляю значимость этой темы в Писании, но, определяя «миссионерство», главным образом с точки зрения «послания», мы упускаем из виду многие другие аспекты библейского учения, которые прямо или косвенно формируют понимание миссии Бога и нашей собственной миссии.
В общем и целом я намерен использовать слово «миссия» в его более широком значении долговременной цели, достижимой посредством целенаправленных поэтапных действий. В рамках столь широкого определения миссионерства (применительно к той или иной организации или инициативе) есть место для вспомогательных миссий, конкретных задач, порученных человеку или группе людей, выполнение которых служит шагом к реализации глобальной миссии. В нехристианском мире стало модно заявлять о своей миссии в значении общей концепции деятельности. Даже рестораны (чье назначение, казалось бы, очевидно) иногда вывешивают на окнах такого рода информацию в попытке представить задачу накормить своих посетителей в контексте более широкой миссии. Корпорации, школы, благотворительные организации – даже некоторые церкви, чье предназначение, к сожалению, не всегда ясно их собственным членам, – считают необходимым заявить о своей миссии, сформулировав цель своего существования и то, чего они надеются достигнуть в будущем. Бог, каким он предстает перед нами в Писании, несомненно, преследует определенные цели. Проходя тропой истории по страницам Библии, он многократно заявляет о своей миссии. Можно сказать, что миссия моей книги заключается в исследовании божественной миссии со всем, что за ней стоит и вытекает из нее по отношению к самому Богу, его народу и творению в том виде, как она явлена нам в Слове Божьем.
Миссионер. Это существительное, как правило, относится к людям, посвятившим себя миссионерской деятельности обычно в чужой для себя культуре. Оно еще ярче отражает значение «послания», чем само слово «миссия». Церкви или другие организации посылают этих людей для реализации той или иной миссии. Существует и однокоренное прилагательное, например, в словосочетаниях «миссионерское поручение» или «миссионерское рвение». К несчастью, эти слова приобрели и некий карикатурный смысл в качестве стереотипной характеристики некоторых Западных миссионеров девятнадцатого и двадцатого веков и прискорбных плодов их усилий. Термин «миссионер» по-прежнему ассоциируется с белыми представителями Западной культуры, живущими в дальних странах среди «туземцев». Это особенно печально наблюдать в церквях, где не должно быть места подобным ассоциациям и членам которых пора знать, что большинство людей, несущих миссионерское служение среди представителей других культур, выходцы не из Западного мира, а из растущих церквей всей остальной территории земного шара. В результате многочисленные миссионерские организации, налаживая связи с церквями по всему миру, избегают слова «миссионер», называя своих сотрудников «партнерами по миссии».
Поскольку в общепринятом значении слово «миссионер» по-прежнему означает человека, посланного в чужую культуру для благовестия, указывая главным образом на центробежную динамику миссии, я предпочел бы не использовать этот термин в контексте Ветхого Завета. По моему убеждению, разделяемому далеко не всеми, Бог не призывал Израиль посылать миссионеров к другим народам. Посему, несмотря на мое очевидно миссиологическое прочтение Ветхого Завета, я бы не стал говорить о его «миссионерском послании» (так в 1944 г. озаглавил свою великолепную раннюю работу Х. Х. Роули).[1] Как в Ветхом, так и в Новом Заветах содержится немало информации, способной углубить и обогатить наше понимание миссии в самом широком смысле этого слова (в частности, миссии Бога), но при этом никак не связанной с миссионерской деятельностью отдельных людей. Посему, вероятнее всего, прилагательное «миссионерский» неуместно в отношении таких тем или отрывков.[2]К сожалению, еще совсем недавно оно было единственным производным от слова «миссия». Однако в последнее время широкое распространение получает другая его форма.
Миссиональный. Это прилагательное описывает нечто связанное с миссией или несущее в себе ее качества, признаки и динамику. Так, например, можно говорить о миссиональной трактовке исхода, подразумевающей исследование его непреходящей значимости в связи с миссией Бога для Израиля и всего мира, а также его актуальность для миссионерской деятельности современных христиан. Можно также сказать, что Израиль играл миссиональную роль среди народов земли – их самосознание и предназначение были непосредственно связаны с изначальным намерением Бога благословить все народы. Посему осмелюсь утверждать, что Израиль имел миссиональное призвание, но не поручение посылать миссионеров к другим народам (тогда как мы можем с полным правом говорить о миссионерской роли церкви среди народов земли).
Миссиология, миссиологический. Миссиология изучает миссии и миссионерство. Она включает в себя библейские, богословские и практические исследования истории и современности. Соответственно, я использовал прилагательное «миссиологический», когда речь идет о богословском или исследовательском аспектах. В приведенных выше примерах можно с не меньшей справедливостью говорить о миссиологической трактовке исхода, но не о миссиологической роли Израиля в отношении других народов. В последнем случае именно неуместность употребления слов «миссионерский» и «миссиологический» объясняет растущее предпочтение, оказываемое прилагательному «миссиональный».
Необходимо упомянуть и о структуре этой книги. Вернусь к своим воспоминаниям: на протяжении многих лет я продолжал преподавать «Библейское обоснование миссионерства». Однажды во вступительной лекции я поднял вопрос, затронутый в одном из моих замечаний перед началом курса, – о миссиональной сути самой Библии. Он возник отчасти в связи с богословской атмосферой, царившей в колледже, где к каждому предмету учебного плана принято подходить с миссиологической точки зрения. Помимо других, мне поручено было преподавание раздела, посвященного библейской доктрине и герменевтике, так что я не мог не задаться вопросом о влиянии миссиологического контекста на наше понимание самого Писания, его происхождения и истории, а также на герменевтические подходы к его чтению и толкованию. Размышления над содержанием двух моих курсов позволили расширить и обогатить содержание обоих. Я наблюдал удивительное и неожиданное взаимопроникновение библейской миссии и герменевтики.
Однако необходимость более пристального изучения миссиологической герменевтики Писания я осознал еще благодаря коллеге из другого учебного заведения. В 1998 г. меня пригласили прочесть лекцию в Лондонском библейском колледже (теперь он известен как Лондонская школа богословия [ЛШБ]). Я предложил назвать лекцию «И узнают, что я – Господь»: миссиологические размышления о служении и проповеди Иезекииля. В то время я занимался толкованием Книги Иезекииля в рамках серии: «О чем говорит Библия сегодня» и был рад возможности представить свои размышления на суд благосклонных критиков. Так я и сделал.
В ответном слове Энтони Биллингтон (преподаватель герменевтики в ЛШБ), тепло отозвавшись о содержании моей лекции, поднял вопрос о правомерности использования миссиологии в качестве контекста в толковании Иезекииля (или любой другой книги Писания). Конечно же, существуют разные формы контекста, в которых мы читаем самые разные тексты (феминистский, психологический, диспенсационный и т. д.), что само по себе правильно, поскольку нам всем необходима точка отсчета. Но вопрос, по словам Биллингтона, заключается в следующем.
Отдает ли тот или иной контекст должное основной идее текста с точки зрения Писания и богословия? Или же он, напротив, искажает ее? Иными словами, дело не в том, что контекст не следует применять, так как его применение не обогащает в значительной мере наше понимание текста (а ведь зачастую так и происходит). Вопрос в том, какую власть получает над текстом применяемый к нему контекст, и позволяем ли мы тексту подвергать его критике.[3]
Вполне закономерное сомнение, прозвучавшее в словах Биллингтона, заставило меня еще раз задуматься о том, что же представляет собой миссиологическая герменевтика Писания и можно ли считать ее контекстом, способным отдать должное тексту или исказить его. Именно эту тему я попытался раскрыть в первой части «Библия и миссия». Моя цель – постараться в этой книге не просто доказать, как это сделали многие другие, что христианское миссионерство имеет под собой прочное библейское основание (хотя я намеренно уделяю более серьезное внимание его ветхозаветным корням, чем авторы других трудов). Но четко показать, что аргументированное богословское учение о миссии Бога представляет собой полезный герменевтический контекст для чтения Библии во всей ее полн