и его миссия
Вот у Господа, Бога твоего, небо и небеса небес, земля и все, что на ней (Втор. 10, 14).
Господи, Боже Израилев… Ты один Бог всех царств земли, Ты сотворил небо и землю (4 Цар. 19, 15).
Вот, Я – Господь, Бог всякой плоти; есть ли что невозможное для Меня? (Иер. 32, 27).
Искупитель твой – Святый Израилев: Богом всей земли назовется Он (Ис. 54, 5).
Судия всей земли поступит ли неправосудно? (Быт. 18, 25).
Ибо Бог – Царь всей земли (Пс. 46, 8).
Повсюду в ветхозаветном каноне мы находим отрывки, провозглашающие Яхве, Бога Израилева, единым Богом всей земли, всех народов или всего человечества. Яхве создал все сущее, он владеет и управляет всем. Приведенные выше примеры заимствованы из Торы, исторических и пророческих книг, из псалмов. Уникальность и вселенский характер Яхве – основополагающие аксиомы ветхозаветной веры, которая, в свою очередь, лежит в основании новозаветного христианства, его поклонения и миссии. В трех главах второй части мы исследуем некоторые аспекты этого аксиоматичного монотеизма, во многом определившего наше понимание библейской миссии.
Если Яхве – единственный живой и истинный Бог, явивший себя Израилю и пожелавший явить себя до концов земли, цели, которые мы ставим перед своей миссией, должны быть достойны его замысла (гл. 3).
Если Иисус из Назарета воплощает собой личность и миссию Яхве, если он тот, кому Богом дана вся власть на небе и на земле, тот, перед кем преклонится всякое колено и кого всякий язык исповедует Господом, значит, именно он – сердце и слово нашей миссии (гл. 4).
Если конфликт между живым Богом и его Христом, с одной стороны, и всеми лжебогами и идолами, возводимыми усилиями человеческими и сатанинскими, с другой стороны, составляет великую вселенскую драму библейского повествования, то наша миссия должна побудить нас вступить в эту войну с идолопоклонством, будучи уверенными в окончательной победе Бога над всем, что противостоит его царствованию над вселенной (гл. 5).
Но прежде, чем приступить к обсуждению этих тем, необходимо сделать два вступительных замечания.
Во-первых, в круг интересов нашей книги не входят вопросы, касающиеся библейского происхождения монотеизма в древнем Израиле. На протяжении многих лет они остаются предметом большого числа научных и критических исследований, но у нас нет возможности уделить им серьезное внимание. Еврейские священные писания, которые мы, христиане, называем Ветхим Заветом, дошедшие до нас в рамках канонической традиции усилиями представителей официального иудейского вероучения, не дают возможности проникнуть в религиозное самосознание среднего израильтянина на том или ином этапе ветхозаветной истории. С уверенностью можно лишь предположить, что в нем зачастую царила страшная неразбериха. Даже на страницах израильских писаний на протяжении жизни многих поколений неоднократно говорится о постоянном противостоянии между популярной религией и защитниками монотеистической веры завета, представленной в исторических и пророческих книгах. Одни были убеждены, что вера завета требует от них исключительного поклонения Яхве, тогда как другие, по многим причинам, считали возможным поклоняться иным богам вместо Яхве (а, вероятнее всего, и одновременно с ним). Археологические свидетельства подтверждают впечатление, которое складывается у нас от чтения пророчеств Осии, Иеремии и Иезекииля, о широком распространении политеизма в Израиле (в том числе поклонения женским божествам, например, Астарте).[51]
Исследователи религии Израиля предлагают различные версии этапов, которые Израиль прошел на пути к истинному монотеизму. Очевидно, уже на самых ранних стадиях люди понимали, что быть израильтянином означало признание Яхве своим единственным Богом. Его иногда называют «моно-Яхвеизмом». Вопрос о том, считался ли Яхве при этом единственным истинным божеством (или единственным божеством, которому должен был поклоняться Израиль)? А если нет, то какой путь пришлось пройти израильтянам, чтобы убедиться в этом, продолжает оставаться предметом постоянных и недоказательных споров.[52]
Тем не менее, тот факт, что заверения в уникальности и вселенском характере Яхве изобилуют во всех жанрах израильских писаний, позволяет сделать вывод о радикальном монотеизме, который с самых ранних дней лежал в основании иудейского вероучения, как бы велико не было пагубное влияние на него повседневной религиозной практики.[53]
Кроме того, необходимо задаться вопросом: что именно означает монотеизм в данном контексте? Попытавшись воспользоваться стандартным определением монотеизма в абстрактных философских терминах, а затем оценить в соответствии с ним положение дел в Израиле, мы получим весьма ограниченное представление об израильском монотеизме. Как показали в своих работах Натан Макдональд и Ричард Бокэм, определение монотеизма, данное просветителями, в плену которого так долго находилось Западное богословие, привело, с одной стороны, к серьезному недопониманию позиции Израиля по отношению к Яхве, а с другой – к умозрительным заключениям об эволюции израильского монотеизма, которые отнюдь не находят подтверждения в самой Библии.[54]
Если же вместо этого мы спросим, что именно имел в виду Израиль, говоря: «Яхве – Господь, и нет иного, кроме него», возможно, наше представление о монотеизме будет лучше соответствовать реальности живого вероучения избранного народа. Иными словами, мы должны понять религию и богословие Израиля изнутри, не пытаясь пропускать их через фильтр своих собственных понятий и категорий.
Задавшись вопросом, что имели в виду израильтяне, говоря о «познании Господа», перед нами откроются щедрые россыпи библейского учения о монотеизме. У этого удивительного универсального термина несколько важных граней. Яхве явил себя Богом, который хочет быть познанным. Это его желание очевидно в его творении, откровении, спасении и суде. Мы призваны познать Яхве как Бога, нисколько не сомневаясь, что можем его узнать и, более того, должны это сделать. Это знание доверено избранному народу, заключившему завет с Богом, и должно находить отражение в их жизни. Но однажды все человечество, так или иначе, узнает Яхве как истинного Бога. Посему помогать людям в познании Бога – звено миссии тех, кто призван к участию в миссии Бога, который хочет быть познан. Итак, «познание Яхве» – один из наполненных глубоким смыслом ветхозаветных терминов, посредством которого израильтяне выражали идею, известную нам как монотеизм. Мы с вами отправляемся в путешествие, где нас ждут удивительные открытия. Как сам Израиль познал Яхве, Бога? Каким они видели процесс познания его другими народами?
В следующих трех главах нам предстоит пройти особый путь. В третьей главе мы увидим, как Израиль познал уникальность Яхве, испытав на себе действие искупительной Божьей благодати, в частности, в главных событиях исхода и возвращения из плена. Не останется без внимания и обратное – Израиль и другие народы познали Яхве в его суде и гневе. В четвертой главе, оставив позади Ветхий Завет, мы увидим, как Новый Завет заполняет пробелы в познании Бога, узнавая его в личности Иисуса из Назарета, Господа и Христа. Далее, связывая воедино нити повествования этих двух глав, мы задумаемся о причинах, по которым библейский монотеизм носит миссиональный характер, или, следуя замыслу книги, как миссиональная герменевтика просвещает наше прочтение великих истин библейского монотеизма, относящихся к Яхве и к Иисусу Христу. Однако нельзя закончить обзор понятий монотеизма и миссии, не уделив внимания его темной стороне, – противостоянию богам и идолам. Поэтому в пятой главе мы проанализируем ветхозаветное свидетельство об этом явлении и одновременно попытаемся разобраться с поверхностным и высокомерным недопониманием содержащейся в нем полемики. Наконец, мы задумаемся о том, как именно христианская миссия должна отражать актуальную и в наше время проблему идолопоклонства, используя тонкие приемы, представленные в миссионерском служении и посланиях апостола Павла.
3. Живой Бог являет себя Израилю
Всем известно, что в Библии Бог открывается нам в своих словах и поступках. Великие Божьи деяния в сочетании со словами, в которых Писание предсказывало, объясняло и прославляло его дела, составляют двойную основу значительной части Ветхого Завета. Два грандиозных события, в начале и в конце ветхозаветной истории, лучше всего иллюстрируют познание Израилем своего Бога – исход и возвращение из Вавилонского плена. В обоих случаях мы рассмотрим основные истины, которые Израиль ассоциировал с этими событиями, в связи с уникальностью и вселенским характером Яхве. Это, в свою очередь, определяет и формирует наше понимание данного аспекта божественной миссии – его желания быть познанным.
Познание Бога через благодать
В иудейских писаниях исход предстает перед нами как величайшее явление могущества, любви и верности Яхве, даровавшего свободу своему народу. Для Бога он был важным этапом откровения, а для Израиля – одним из главных усвоенных им уроков. Еще до начала исхода предвосхитившее пророческое слово Божье в устах Моисея свидетельствует о том, что это тоже было частью Господнего замысла.
Яхве хочет быть познанным. Исх. 5, 22 – 6, 8 занимает центральное место в истории, которая разворачивается перед нами. С момента возвращения Моисея в Египет, чтобы потребовать у фараона освобождения еврейских рабов, ситуация изменилась к худшему (Исх. 5, 1-14). По мере того, как гнет становится все тяжелее, израильские старейшины жалуются Моисею, и он взывает к Богу. Он упрекает Бога в нарушении красноречивых обещаний спасения, слышанных им у горящего куста (Исх. 5, 15–23).
В ответ Бог напоминает Моисею, кто он такой (Исх. 6, 2–3), предлагая краткое, но исчерпывающее изложение своего искупительного замысла (Исх. 6, 6–8). Исх. 6, 6–8 – программное заявление, в котором Бог описывает свою миссию в отношении всего повествования.
Используя в качестве гарантии свое имя и характер (фраза «Я Господь» повторяется в начале и в конце отрывка, в стихах 6 и 8), Бог дает Израилю тройное обетование:
• избавить их от египетского рабства;
• заключить с ними завет;
• привести их в землю, обещанную их предкам.
Во всем этом сценарии Израилю отводится одна единственная роль – в ходе этих событий они окончательно и по-настоящему познают Яхве как своего Бога: «…вы узнаете, что Я Господь, Бог ваш, изведший вас из-под ига Египетского» (Исх. 6, 7). Все последующие месяцы и годы Израиль будет продолжать извлекать из происшедшего трудные уроки, по окончанию которых их взгляд на мир навсегда изменится. Они узнают, кто был и остается истинным Богом как в Египте, так и на всей земле.
Итак, предполагалось, что в результате исхода Израиль познает Яхве как Бога, открывая для себя его истинный характер и могущество. Так оцениваются эти ставшие уже историей события Книги Второзаконие. Они явились невиданным и ни с чем несравнимым откровением уникальной личности Господа, Бога Израилева. Именно так они и были задуманы.
Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? Слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты? Или покушался ли какой бог пойти, взять себе народ из среды другого народа казнями, знамениями и чудесами, и войною, и рукою крепкою, и мышцею высокою, и великими ужасами, как сделал для вас Господь, Бог ваш, в Египте пред глазами твоими?
Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Его (Втор. 4, 32–35 [повторяется в 36–39]).
Что же Израиль узнал о Яхве в результате исхода? Особенно выделяются три момента, два в Исх. 15: (1) Яхве – неповторим и (2) всевластен; и один во Втор. 4: Яхве – уникален.
Песнь Моисея (Исх. 15, 1-18), которую большинство ученых считает одним из ранних поэтических произведений Ветхого Завета, воспевает два удивительных заключения из того, что Бог сделал для Израиля, когда вывел их из Египта через море к свободе.
Яхве – неповторим. В этих словах суть риторического вопроса: «Кто, как ты?», прозвучавшего здесь и повторенного во многих других отрывках.
Кто, как Ты, Господи, между богами?
Кто, как Ты,
величествен святостью,
досточтим хвалами,
Творец чудес? (Исх. 15, 11).
Яхве доказал, что он выше «всех богов Египетских» (Исх. 12, 12), грандиозным явлением своего могущества, описание которого занимает первые восемь глав Книги Исход. Что израильтяне думали о Яхве в связи с монотеизмом? Считали ли они его единственным истинным божеством – в данный момент не важно. Достаточно уже того, что Бог Израилев – очевидно могущественнее всех прочих. Когда речь заходит об испытании воли и силы, Яхве нет равных. Что бы ни представляли собой боги Египта (рассказчик даже не считает нужным назвать их по именам или хотя бы упомянуть фараона, который, якобы, тоже принадлежал к их сонму), ни один из них не устоит перед Богом Израиля.
Те же риторические приемы используются в других частях Ветхого Завета, чтобы выразить благоговейный восторг перед Яхве – Богом, не знающим себе равных. Заверения в том, что нет бога, подобного Яхве («нет никого, как он» или «нет никого, как ты»), убедительно свидетельствуют: никто не сравнится с ним
• в готовности держать слово и исполнять обещания (2 Цар. 7, 22);
• в силе и мудрости, явленных, в частности, в его творении (Иер. 10, 6–7.11–12);
• в небесном собрании (Пс. 88, 7–9);
• во власти над народами (Иер. 49, 19; 50, 44);
• в прощении грехов и беззаконий (Мих. 7, 18);
• в спасении своего народа (Ис. 64, 4).
Нет никого, подобного Яхве, и потому все народы однажды придут и поклонятся ему как единственному истинному Богу (Пс. 85, 8–9). Таков миссиональный аспект этой великой истины, о котором мы снова будем говорить в четырнадцатой и пятнадцатой главах.
Итак, благодаря исходу, израильтяне узнали, что с величием Яхве не сравнится никто из других богов. Это утверждение столь ярко демонстрирует его превосходство, что его можно считать вполне равнозначным более характерному определению монотеизма. Иными словами, Яхве ни с кем не сравним по той простой причине, что его не с кем сравнивать. Он стоит особняком от всего сущего.
Яхве – царь. Завершая свою песнь, Моисей торжественно восклицает: «Господь будет царствовать во веки и в вечность» (Исх. 15, 18). В древнееврейском тексте глагол стоит в несовершенном виде; он может использоваться в широком значении: «Господь доказал, что он царь, он правит вселенной и будет править ею вечно».[55] Здесь мы впервые встречаем полноценное упоминание о Божьем царстве, причем в контексте победы Яхве над угнетателями его народа, отказавшимися узнавать его (Исх. 5, 2). Провозглашение Яхве царем содержит в себе конфликтный, полемический аспект. Яхве – царь, перед которым трепещут все прочие цари (египетские и хананейские).
В этом отрывке из Книги Исход царственность Яхве утверждается в контексте истории перехода через море и поражения армии фараона. Но поэтическое воображение еврейского автора обращается к мифологическим традициям древнего Ближнего Востока, в частности, к хананейскому эпосу об Эле и Ваале. В Угарите Ваала, чествуя, называли «нашим царем» и «Господином всей земли». Эти звания он заслужил своей победой над первобытным хаосом, который олицетворял великий бог Ямм (Море). Покорив Море, Ваал воссел на престоле, возвышающемся на священной горе, откуда он «царствует вечно». Темы победы над морем, власти над ветром, поражения морского дракона (Раава), престола, воздвигнутого над бездной (или над потопом), управления землей со святой горы заимствованы из хананейской мифологии.[56] Но встречаются они и в Ветхом Завете (например, здесь в Исх. 15) для прославления Яхве и провозглашения его царем. Очевидные отклики хананейских мифов можно найти в Пс. 28, 10; 73, 12–14; 88, 10–11; 92, 3–4; 103, 3–9; Авв. 3, 3-15 и Ис. 51, 9-16. Использование мифологических образов, разумеется, не означает, что авторы Ветхого Завета считали мифы об Эле и Ваале правдивыми. Напротив, согласно израильскому вероучению, любое упоминание об этих богах возможно лишь в контексте правления Яхве. Ветхий Завет перенял язык царства Ваала с целью противостоять ему, признавая Яхве единственным властителем земли и неба.
Кроме того, используя мифологические образы, Ветхий Завет закрепляет правление Яхве в контексте земной истории. Такие приемы свидетельствовали о том, что события, произошедшие в истории человечества, носили одновременно вселенский характер откровения. В исторической последовательности событий Израиль должен теперь признать истину о своем Боге, Яхве. Истина же эта заключается в том, что враги Яхве (будь то люди или так называемые боги) не устоят перед его победным царственным шествием. «Господь будет царствовать», – поет Моисей, как бы продолжая: «а не фараон или любой другой так называемый бог Египта и Ханаана».[57]
Однако власть Яхве – то, как он в действительности управляет своим царством, – проявляется весьма неожиданно. Он защищает слабых и угнетенных. Об этом говорится и в песне Моисея у моря, ведь она воспевает освобождение этнического меньшинства, подвергавшегося экономической эксплуатации, политическим преследованиям и, в конце концов, ставшего жертвой безжалостного геноцида со стороны государства. Но в империю фараона вторгается царство Яхве, Бога, который слышит вопль угнетенных, слышит, видит, помнит и не остается равнодушным (Исх. 2, 23–25).
И вновь мы находим комментарий рассматриваемых нами событий в Книге Второзаконие. Во Втор. 10, 14–19 вселенское царство Яхве упоминается, как это ни парадоксально, одновременно с глубоко индивидуальным состраданием. Этот отрывок имеет форму гимна с двумя параллельными частями, по три стиха в каждой. Первый стих каждой части (ст. 14, 17) – хвалебное восклицание. Второй (ст. 15, 18) выражает удивление. И, наконец, третий (ст. 16, 19) представляет собой практический и этический отклик, ожидаемый от Израиля в ответ на только что прозвучавшие утверждения (см. таблицу 3.1).
Таблица 3.1. Второзаконие 10, 14–19
В двух вступительных славословиях звучит поразительное заявление: Яхве владеет вселенной (ибо она принадлежит ему целиком и полностью, ст. 14) и правит ею (поскольку ему подчиняются все власти и начальства, ст. 17). В других местах Писания сказано, что Бог владеет вселенной по праву Создателя (напр., Пс. 23, 1–2; 88, 12–13; 94, 3–5). Сила Творца лежит и в основании его притязаний на всевластие (Пс. 32, 6-11; 94, 3; Ис. 40, 21–26). Но самое удивительное во Втор. 10 заключается в том, что, во-первых, Бог – владыка вселенной – избрал Израиль среди всех народов земли, чтобы заключить с ним завет (ст. 15). Кроме того, власть этого Бога над прочими начальствами и силами, человеческими и космическими «богами и владыками» оберегает самых слабых и обездоленных членов общества: вдов, сирот и пришельцев (ст. 18). Более того, параллель между стихами 15 и 18 дает понять, что, спасая Израиль от тяжкого рабства в Египте, одевая и питая их в пустыне, Бог действовал в полном соответствии со своим характером – он делал для Израиля то же, что обычно делает для всех остальных. Яхве всегда помогает тем, кто оказался далеко от дома. Таков этот Бог. Яхве любит проявлять любовь, особенно к нуждающимся и «пришельцам». Поскольку в Египте израильтяне чувствовали себя обездоленными и нуждались в помощи, им тоже было даровано сострадание и справедливость. Яхве, которого Израиль теперь знал как царя, правит справедливо и милостиво. Воистину «Правосудие и правота – основание престола Твоего; милость и истина предходят пред лицем Твоим» (Пс. 88, 15).[58]
Яхве – уникален. Возвращаясь к комментарию событий исхода и Синая во Втор. 4, 32–39, задумаемся, что должен был понять Израиль, испытав на себе благодать Бога в искуплении (Исход, ст. 34, 37) и в откровении (Синай, ст. 33, 36)? Решающий аргумент Моисея гласит: «Господь есть Бог… на небе вверху и на земле внизу, и нет еще кроме Его» (ст. 35, 39, курсив мой).
Слова о том, что нет Бога, кроме Яхве, встречаются во множестве других отрывков, которые следует процитировать здесь же.
Нет столь святого, как Господь;
ибо нет другого, кроме Тебя;
и нет твердыни, как Бог наш (1 Цар. 2, 2).
Чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его (3 Цар. 8, 60).
И узнаете, что Я – посреди Израиля,
и Я – Господь Бог ваш,
и нет другого (Иоил. 2, 27).
Я Господь, и нет иного;
нет Бога кроме Меня (Ис. 45, 5; ср. 6.18).
Некоторые богословы подвергают сомнению тот факт, что заявления, прозвучавшие в этих отрывках (за исключением Книги Исаии), носят в полной мере монотеистический характер. По мнению многих, их следует отнести к категории моно-Яхвеизма, поскольку слова «нет иного» означают лишь, что Израиль должен отвергнуть всех иных богов, кроме Яхве. Вопрос о реальности существования богов других народов, якобы, не затрагивается в этих стихах, и потому нельзя сказать, что он ее отрицает. Более того, предполагается (с точки зрения этих ученых), что другие боги действительно существуют, но ни один из них не может претендовать на поклонение и преданность Израиля.
На мой взгляд, это лишь теоретические предположения, и потому их практически невозможно опровергнуть. Что бы ни говорили израильтяне об уникальности Яхве, читатель, заранее склонный к упрощенчеству, увидит в тексте только подтверждение своих мыслей. Но допустим, что израильтяне захотели бы сделать онтологическое заявление о том, что Яхве и в самом деле единственное божество во всей вселенной. Разве недостаточно было бы повторить сказанное во Втор. 4, 39? По справедливому замечанию Натана Макдональда, Второзаконие не оперирует категориями Просветителей и не предлагает определения абстрактного божества.
Перед нами открывается вся вселенная («на небе вверху и на земле внизу»), а затем говорится, что куда бы мы ни бросили взгляд, Яхве – Бог, и «нет иного». Где еще могли бы скрываться эти другие боги? К такому заключению, совершенно очевидному в отрывке из Книги Исаии («нет Бога кроме Меня»), неизбежно приходишь, читая и все остальные фрагменты. Даже если об этом не говорится дословно, искать приходится недолго.
И все же нельзя не признать, что в Ветхом Завете часто упоминаются другие боги, которые, возможно, существуют, хотя их существование несравнимо с четкой категориальной реальностью Яхве как «единственного Бога». К этому противоречию мы вернемся в пятой главе, где будет говориться о Яхве и богах и идолах других народов. Сейчас мне хотелось бы выразить согласие с тщательно сформулированным утверждением Ричарда Бокэма, который использует выражение «трансцендентная уникальность Яхве», определяя ее следующим образом:
Основной элемент того, что я назвал иудейским монотеизмом, элемент, который делает его одним из видов монотеизма, – не отрицание существования других «богов», а осознание уникальности Яхве, чье бытие невозможно сравнить ни с каким другим небесным или сверхъестественным существом, даже если их называют «богами». Я называю это трансцендентной уникальностью Яхве (слово «уникальность» само по себе может указывать на отличие одного представителя класса от других). «Трансцендентной» я называю уникальность, выделяющую Яхве в совершенно особый класс. В определении такого рода уникальности особенно важно помнить о неповторимых взаимоотношениях Яхве с реальностью всего сущего: он один Творец, а все остальное – его творение. Он один всемогущий Господь вселенной, которая служит и подчиняется его власти.[59]
Такое понимание уникальности Яхве вполне сочетается с невозможностью сравнивать его с кем-либо. Бога, подобного Яхве, нет, потому что других богов просто не существует. Яхве – «единственный Бог» – hāʾĕlōhîm. Как указывает Бокэм, слово «единственный» окончательно выделяет Яхве в особый класс.
Все, что Яхве делает для Израиля, отличает его от богов других народов и свидетельствует о том, что он «единственный Бог» или «бог богов». Он не знает себе равных во вселенной. Ему принадлежат земля и небо и небеса небес (Втор. 10, 14). Боги других народов – беспомощные ничтожества, неспособные защитить и спасти даже свои собственные народы… (см., в частности, Втор. 32, 37–39).[60]
Сказанное еще раз доказывает, что отрывки, отрицающие возможность сравнения Яхве с другими богами, говорят не только об исключительности Яхве для Израиля. Чтобы окончательно убедиться в том, что заложенный в них смысл шире, чем ограниченный и относительный моно-Яхвеизм, обратите внимание на весьма значимое сочетание в некоторых из них выражений несравнимости (никого, как он) и трансцендентной уникальности (нет иного бога). Вот несколько примеров такого сочетания:
Нет подобного Тебе и нет Бога, кроме Тебя (2 Цар. 7, 22).
Нет между богами, как Ты… Ты, Боже, един Ты (Пс. 85, 8. 10).
Я Бог, и нет иного Бога, и нет подобного Мне (Ис. 46, 9).
Господи Боже Израилев! нет подобного Тебе Бога на небесах вверху и на земле внизу.
Чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его (3 Цар. 8, 23. 60).
По поводу последнего отрывка Бокэм пишет:
Зачем всем народам знать, что Яхве – единственный истинный бог для Израиля? Речь идет о познании Яхве как «Бога», единственного и неповторимого для всей вселенной. Нет необходимости отрицать существование иных богов, но все народы познают Яхве, единственного, кто достоин называться «Богом». И в этой категории действительно «нет иного».[61]
Позднее мы еще будем говорить об уроках, усвоенных отправленным в изгнание Израилем, когда он, как и другие народы, познал Бога, испытав на себе его справедливый суд. Но в тот момент, когда пророки поведали ему о милостивом намерении Бога положить конец изгнанию и вернуть ему землю, восстановив заключенный когда-то завет, Израилю тоже предстояло многое узнать. В каждый из таких моментов находятся новые подтверждения уникальности и вселенского характера Яхве. Перед нами еще одна глава в истории и Писании Израиля, имеющая непосредственное отношение к нашей теме. Ибо, если миссия Бога заключается в спасении народов и возрождении всей земли, он должен быть достаточно силен, чтобы исполнить эту грандиозную задачу. Великие пророки изгнания нисколько не сомневались в его способности сдержать все свои обещания. Следующие масштабные заявления взяты преимущественно из Книги Исаии, наряду с некоторыми видениями Иеремии и Иезекииля.
Яхве – всевластен над историей. Прежняя идея исследователей Ветхого Завета о том, что Израиль один среди всех народов Ближнего Востока верил в активное участие своего Бога Яхве в человеческой истории, доказала свою несостоятельность. Другие народы заявляли то же о своих богах, хотя и не столь последовательно и не в таких масштабах.[62] Вмешиваться в дела своих народов, в частности, благословляя их военные походы, было предназначением богов. Вопрос заключается не в том, какой народ приписывал своему богу способность влиять на исторические события. Гораздо важнее, кто из них был прав. Или точнее, какой из богов имел полное и неоспоримое право на такие заявления?
Такого рода утверждения, часто повторяющиеся в израильских пророчествах времен изгнания, отличает не только их страстная настойчивость. Красноречивые рассуждения Израиля о всевластии Яхве над событиями человеческой истории значительно превосходит любые из дошедших до нас источников того же периода, содержащих похожие заявления в отношении других богов. Удивительно прежде всего то, что израильтяне вообще осмеливались на такие высказывания в сложившихся обстоятельствах. Для великой империи было бы вполне естественно заявить, что их боги управляют ходом событий. Но для крошечного побежденного народа, практически утратившего свой политический статус, говорить то же о своем божестве кажется нелепым и самонадеянным. Согласимся, что эти люди глубоко заблуждаются в жалкой попытке отрицать реальность происходящего, низвергнувшую их на самое дно, которая вскоре окончательно сотрет их самих и их божка из анналов мировой истории.
Но пророки, неся слово Божье пленным иудеям в изгнании, осмеливались грозить судом другим народам и их богам, бросать им вызов, чтобы решить: чей же бог в действительности управляет историей и потому вправе называться истинным Богом.
Представьте дело ваше, говорит Господь;
приведите ваши доказательства, говорит Царь Иакова.
Пусть они представят и скажут нам, что произойдет;
Пусть возвестят что-либо прежде, нежели оно произошло,
и мы вникнем умом своим и узнаем, как оно кончилось,
или пусть предвозвестят нам о будущем.
Скажите, что произойдет в будущем,
и мы будем знать, что вы боги (Ис. 41, 21–23).
Я Бог, и нет иного Бога,
и нет подобного Мне.
Я возвещаю от начала, что будет в конце,
и от древних времен то, что еще не сделалось,
говорю: Мой совет состоится,
и все, что Мне угодно, Я сделаю (Ис. 46, 9-10).
Еще одна удивительная особенность, приписываемая Яхве, заключается в том, что он управляет историей всех народов, а не только делами народа, заключившего с ним завет. Другие ближневосточные народы довольствовались участием своих богов в событиях, позволявших им расширить свою власть или защитить от врагов их страну или город. Упоминания о вмешательстве других древних богов Ближнего Востока в историю, политику или судьбу третьих стран крайне редки, и даже в этих случаях они действуют исключительно через свой собственный народ. Но Яхве не таков. Он не просто вершит судьбу народов, которые ему не поклоняются, но и действует как с участием Израиля, так и без него, вне зависимости от конкретных интересов своего народа. В пророчествах времен изгнания он использует Вавилон в качестве орудия своего суда над Израилем, а Кира – для наказания самого Вавилона, одновременно приписывая все победы Кира верховному могуществу Яхве (Ис. 41, 2–4.25; 44, 28–45, 6). Все это просто неслыханно.
Никто и никогда не делал подобных заявлений. Саймон Шервин, изучая эту особенность ветхозаветной характеристики Яхве в подробном сравнении с тем, какую силу приписывали своим богам современники Израиля, приходит к выводу о радикальных отличиях между ними. Ему удалось проанализировать материалы, относящиеся к развитию культуры целого ряда ближневосточных народов на протяжении большого исторического периода. Весьма важно, по его мнению, то, что эта особенность заявлений, сделанных Израилем, вероятнее всего, объясняется их монотеистическими воззрениями. Шервин указывает, что древние боги и народы Ближнего Востока были озабочены, главным образом, утратой или завоеванием новых земель. Часто звучали уверения, что бог того или иного народа завоевал для них новые территории в далеком или недавнем прошлом. Деятельность таких богов была сосредоточена вокруг поклонявшихся им народов.
Но заявления Яхве выходят далеко за пределы Израиля. Он говорит о своем праве свергать и насаждать царей других государств. Он посылает одни народы для наказания других, и даже использует в своих целях настоящие сверхдержавы, а затем избавляется от них. На более позитивной ноте он может даровать свободу не знавшим его народам. Это просто поразительно, учитывая размеры Израиля и Иудеи и их ничтожную роль на мировой политической арене, а также тот факт, что даже сверхдержавы Ассирия и Вавилон не осмеливались на подобные заявления. Объяснением вполне может служить монотеистическая позиция древнееврейской Библии в ее окончательном варианте. Если Яхве – единственный истинный Бог, создатель всех концов земли, «Всевышний», тот, кто «владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет» (Дан. 4, 14.29) или, выражаясь словами Иосафата: «Ты владычествуешь над всеми царствами народов» (2 Пар. 20, 6), то в его власти распоряжаться всем и всеми по своему усмотрению.[63]
Верховное могущество Яхве является в его слове. Сила Божьего слова давно стала неотъемлемой частью иудейского вероучения. Не только в первой главе Бытия, но и в поклонении Израиля прослеживается неразрывная связь между словом Господа и сотворением вселенной.
Словом Господа сотворены небеса,
и духом уст Его – все воинство их…
ибо Он сказал, – и сделалось;
Он повелел, – и явилось (Пс. 32, 6.9).
В том же псалме автор переходит от могущества Божьего слова в творении к его управлению человеческой историей.
Господь разрушает советы язычников,
уничтожает замыслы народов.
Совет же Господень стоит вовек;
помышления сердца Его – в род и род (Пс. 32, 10–11).
Этот артикул веры приобрел особое значение в годы изгнания. В это время сила Божьего слова становится еще заметнее на фоне полного бессилия Божьего народа. Если у кого-то возникала мысль, что Яхве осуществляет свой замысел, демонстрируя тем самым свое ни с чем не сравнимое могущество в военных победах Израиля (иногда бывало и так, вспомним, хотя бы песнь Деворы в Суд. 5), такие заявления едва ли мог позволить себе Бог небольшой горстки оказавшихся на чужбине пленников. Израиль очутился в изгнании не потому, что Яхве оказался неспособен справиться с их врагами. Он сам использовал Вавилон в качестве орудия своего суда над Израилем. Его всевластие явилось в военной победе, одержанной, как это ни парадоксально, над его собственным народом. Намерен ли он теперь доказать свое могущество (и божественность), изменив ход событий и позволив Израилю поразить Вавилон? Ничего подобного. Превосходство Яхве над народами и их богами станет очевидным не на поле боя, а в суде, не в бряцании оружием, а в его слове.
Следует быть осторожными с выводами. Отказ от применения силы вовсе не означал признания Яхве своего бессилия – как если бы у него не было иного выбора. Дело не в том, что, потерпев поражение в битве, Яхве вынужден был прибегнуть к другим средствам достижения своих целей. Комментарий Вестермана в данном случае может с легкостью вызвать такого рода недопонимание: «Когда Израиль утратил статус независимого государства, их Бог уже не мог доказать свое превосходство над богами Вавилона победой над врагом. Поэтому Второисаия переносит место действия с поля битвы в суд».[64]
Во время исхода Израиль тоже не был суверенным государством, однако Бог раз и навсегда явил свое превосходство над богами Египта в победе, которую, как принято говорить, «рукою крепкою, и мышцею высокою». Бог мог проявить силу и без участия человека, если считал это нужным. Поэтому гораздо уместнее здесь непосредственно следующий за этим комментарий Вестермана:
Однако переход с поля битвы в суд ни в коем случае не означает разрыва связи между действиями Бога и человеческой историей. Он указывает лишь, что на смену общепринятому способу доказательства божественности того или иного бога, его умению одерживать военные победы для своего народа, пришел другой: постоянная и непрерывная последовательность в его словах и делах.[65]
По-настоящему большое значение имело Божье слово. Даже великое явление Божьего могущества в исходе сопровождалось провозглашением и толкованием его слова Моисеем, а сразу за ним последовало грандиозное «словесное событие» божественного откровения на Синае. Еще более актуальным для пленных израильтян был тот факт, что даже военные победы Навуходоносора и разрушение Иерусалима стали доказательством истины и силы Божьего слова, звучавшего из уст пророков задолго до того, как это случилось. Миллард Линд отмечает:
Второисаия подчеркивает, что политика принуждения и силового контроля не дает обществу уверенности в завтрашнем дне, а значит «боги» такого сообщества не могут даже называться таковыми. Политика, способная гарантировать будущее общества, опирается не на военную мощь, а на последовательность живого слова и дела Яхве, единственного истинного Бога.[66]
Итак, наблюдая явление искупительной Божьей благодати в исходе и возвращении из Вавилонского плена, израильтяне поняли: уникальность их Бога Яхве заключается отчасти в том, что его власть над событиями мировой истории реализуется через его слово. Как утверждает Ис. 40–55, эта способность Бога не только дает ему превосходство над всеми так называемыми богами, но и составляет его божественность.
Яхве действует ради своего имени. Начиная этот раздел, следует задаться двумя вопросами. Прежде всего, что побудило Яхве вернуть свой народ из плена во втором великом акте искупления? И почему в процессе важно было доказать его божественность осуществлением его верховной власти над историей через слово? Ответ на оба вопроса содержится в заботе Бога о своем добром имени.
Что касается первого вопроса – о мотивах действий Бога: Яхве вывел свой народ из плена, потому что единственная альтернатива (оставить все без изменения) угрожала нанести необратимый урон его собственной репутации. Здесь действует древний принцип, впервые прозвучавший из уст Моисея, умолявшего Бога о милости для израильтян, изготовивших золотого тельца, а также во время восстания у Кадес-Варни. В обоих этих случаях Моисей просил Бога отменить принятое им решение уничтожить Израиль. Свою мольбу он обосновывал (помимо всего прочего) тем, что Богу необходимо было думать о своем добром имени. Что подумают народы (в частности, египтяне) о Яхве как Боге, если он, избавивший Израиль от египетского рабства, потом уничтожит их в пустыне (Исх. 32, 12; Чис. 14, 13–16; Втор. 9, 28)? Они упрекнули бы Яхве в слабости или в злом умысле. Разве такой репутацией хотел пользоваться Яхве? Доброе имя Яхве среди других народов – главное, ради чего он действует как против своего народа, так и ради них.
Иезекииль придает этому принципу радикальную теоцентричность. В Иез. 36, 16–38 пророк утверждает, во-первых, что изгнание было необходимо с нравственной точки зрения в качестве наказания для народа, который из поколения в поколение неисправимо упорствовал в своих грехах и пороках. Однако вследствие изгнания имя Яхве было «обесславлено» у народов. Имя «Яхве» воспринималось как самое обычное, ничем не отличавшееся от длинного перечня других богов, чьи народы были завоеваны и уведены в плен Вавилоном. Такое положение дел было неприемлемо для Яхве. Выражаясь образным языком Иезекииля, Яхве «пожалел святое имя свое» – такому бесчестью оно подверглось (Иез. 36, 21). И Яхве вновь спасает свой народ, но в первую очередь ради него самого. Его главная цель – спасти собственное имя из пучины бесславия среди народов.
Посему скажи дому Израилеву: так говорит Господь Бог: не для вас Я сделаю это, дом Израилев, а ради святого имени Моего, которое вы обесславили у народов, куда пришли. И освящу великое имя Мое, бесславимое у народов, среди которых вы обесславили его, и узнают народы, что Я – Господь, говорит Господь Бог, когда явлю на вас святость Мою перед глазами их (Иез. 36, 22–23).
Исаия тоже отмечает тот факт, что Яхве дарует Израилю прощение и новую жизнь, прежде всего, ради себя самого (ср. Ис. 43, 25), но главный акцент он делает на заключительной части высказывания Иезекииля. Яхве хочет, чтобы все народы узнали его по-настоящему. Это подводит нас ко второму вопросу: почему Богу важно было четко – как доказательство, исследуемое в суде, – продемонстрировать верховную власть своего слова. Исаия неоднократно повторяет, что благодаря этому вся вселенная должна была познать имя живого истинного Бога. Об этом ясно и с восхитительной иронией говорят пророчества о Кире. Желая засвидетельствовать силу своего слова, Яхве устами своих пророков предсказывает, что именно Кир, поднявшись на вершины власти и покорив Вавилон, сыграет свою роль в освобождении пленников и восстановлении Иерусалима. Ирония заключается в том, что, хотя пророки называют имя Кира (Ис. 44, 28; 45, 1), оно не станет известным до концов земли. Эта честь будет принадлежать Яхве, которого Кир даже не признавал.
Я Господь, и нет иного;
нет Бога кроме Меня;
Я препоясал тебя,
хотя ты не знал Меня,
дабы узнали от восхода солнца и от запада,
что нет кроме Меня;
Я Господь, и нет иного (Ис. 45, 5–6).
Итак, по словам пророка, исторические события, которым дало толчок Божье слово, станут свидетельством трансцендентной уникальности Яхве как Бога, и, в конце концов, приведут к всеобщему признанию этого факта. Доказательством его правоты может служить хотя бы то, что сегодня мало кто, за исключением историков, помнит о Кире, правившем в шестом веке до нашей эры, тогда как миллионы людей поклоняются Господу Богу Израилеву в лице его Сына Иисуса Христа.
Всевластие Яхве распространяется на все творение. Одна из тем, часто встречавшихся в довавилонском учении и поклонении Израиля, выходит на передний план во время изгнания и после возвращения, а именно, полнота господства Яхве, единственного живого Бога, над всем творением. Псалом 32 напрямую увязывает ее с властью Яхве над событиями мировой истории. Иеремия четко противопоставляет могущество Яхве-Творца бессилию и непостоянству других богов.
Господь Бог есть истина;
Он есть Бог живый и Царь вечный…
«Боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес».
Он сотворил землю силою Своею (Иер. 10, 10–12).
Но именно в пророчествах Исаии, призванных укрепить веру изгнанников, уделяется наибольшее внимание верховному могуществу Яхве-Создателю как раз потому, что пленным израильтянам необходимо было заново обрести уверенность во вселенском характере Яхве. Не зная поражений, не будучи привязан ни к своему народу, ни к своей земле, он по-прежнему Господь всей вселенной сегодня и всегда.
Однако эту истину отличает некая двойственность. С одной стороны, Израиль мог верить, что, вопреки обстоятельствам, в которых они оказались, когда Яхве захочет вернуть Израиль на родину, ему ничто не сможет помешать, ибо все покорно его власти – небо и земля, глубины океанов и даже звезды (тоже якобы обладающие божественной природой). Такова была древняя вера Израиля, и теперь необходимо было напомнить о ней: «Разве не знаете? разве вы не слышали?» (Ис. 40, 21–26).
С другой стороны, если Израилю захочется оспорить средства, которыми пользуется Бог для их освобождения (властью языческого царя, не знавшего Яхве, но неожиданно названного Божьим «пастырем» и «помазанником»), не помешает вспомнить, что они осмеливаются спорить с Создателем вселенной.
Вы спрашиваете Меня о будущем…
Я создал землю
и сотворил на ней человека;
Я – Мои руки распростерли небеса,
и всему воинству их дал закон Я.
Я воздвиг его в правде…
Он построит город Мой
и отпустит пленных Моих (Ис. 45, 11–13).
Итак, причина, по которой задуманное Богом избавление Израиля закончится блестящим успехом, заключается в том, что в основе лежит его власть над всей вселенной – его творением. И результатом этого спасения будет явление всему миру уникальной личности и положения Яхве. Израилю не стоит протестовать, ведь ему отведена особая роль в божественной программе действий. Поскольку главной миссией Израиля было призвание стать благословением и светом для народов, ему необходимо принять средства осуществления Божьего замысла, независимо от того нравятся они им или нет.
Яхве поручает своему народу свидетельство о его уникальности и универсальности. Как же весь остальной мир познает эти великие истины? Ответ на этот, по сути, миссиологический вопрос может показаться удивительным: Яхве доверяет свой замысел благословения народов свидетельству своего народа. Возвращаясь к аналогии с судом, представим себе, что народы земли призваны привести доказательства в поддержку предполагаемой реальности и могущества своих богов. Но есть особые критерии допустимости таких доказательств в суде. Речь пойдет не о том, какой из богов одержал наибольшее число военных побед, а кто из них может предсказывать и толковать исторические события, как это делает Яхве устами своих пророков. Смогут ли народы рассказать такое о своих богах? Израилю не составит труда привести бесчисленные свидетельства как раз такого рода в пользу Яхве. Посему именно благодаря свидетельству Израиля об откровении и спасении Яхве, а также о его божественной исключительности узнает весь мир.
Пусть все народы соберутся вместе,
и совокупятся племена.
Кто между ними предсказал это?
пусть возвестят, что было от начала;
пусть представят свидетелей от себя и оправдаются,
чтобы можно было услышать и сказать: «правда!»
А Мои свидетели, говорит Господь,
вы и раб Мой, которого Я избрал,
чтобы вы знали и верили Мне,
и разумели, что это Я:
прежде Меня не было Бога
и после Меня не будет.
Я, Я Господь,
и нет Спасителя кроме Меня.
Я предрек и спас, и возвестил;
а иного нет у вас,
и вы – свидетели Мои, говорит Господь, что Я Бог (Ис. 43, 9-12).
Главная задача свидетеля – рассказать о том, что ему известно. Вот почему познание Бога так важно. Именно оно придает особую значимость обращенным к Израилю словам Моисея во Втор. 4, 35. Напоминая Израилю обо всех словах и делах Господних, которым они стали свидетелями, он заключает: «Тебе дано видеть это, чтобы ты знал, что только Господь есть Бог, и нет еще кроме Него».
В этом предложении выделяется местоимение «ты». Развернутый парафраз его мог бы прозвучать так: «Ты, Израиль, знаешь, что Яхве – единственный истинный Бог.[67] Другим народам пока не довелось узнать этого, поскольку они не испытали того, что испытал ты во время исхода и при встрече с Богом на Синае. Поэтому уникальное знание этого уникального Бога теперь доверено тебе».
Среди всех народов земли Израиль – единственный, познавший Яхве. Другим это пока не дано. Идолопоклонство, помимо всего прочего, еще и форма невежества (Ис. 44, 18). Народам неизвестны законы Яхве, которые он даровал только Израилю (Пс. 147, 8–9). Следовательно, Израилю, познавшему живого истинного Бога в его откровении и искуплении, надлежит свидетельствовать о нем другим народам. Вовсе не обязательно сравнивать ветхозаветное призвание Божьего народа с миссионерским, ведь Бог не посылал израильтян нести это свидетельство по всему миру. Но концепция, очевидно, уже присутствует: это знание должно быть возвещено народам земли так же, как добрая весть об освобождении должна была достигнуть Иерусалима. Или точнее, добрая весть о том, что Господь содеял для Иерусалима, должна была стать частью послания, обращенного ко всем народам: «Все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис. 52, 10; ср. Иер. 31, 10). О том, как именно это произойдет, в Ветхом Завете точно не сказано, но в том, что это обязательно случится, нет ни малейшего сомнения.[68] Пророки и псалмопевцы с радостью предвосхищают грядущие события.
Воспойте Господу песнь новую;
воспойте Господу, вся земля!
Пойте Господу, благословляйте имя Его,
благовествуйте со дня на день спасение Его!
Возвещайте в народах славу Его,
во всех племенах чудеса Его (Пс. 95, 1–3).
Славьте Господа, призывайте имя Его;
возвещайте в народах дела Его;
напоминайте, что велико имя Его
Пойте Господу, ибо Он соделал великое,
да знают это по всей земле (Ис. 12, 4–5).
Итак, завершая этот раздел, можно с уверенностью заключить: испытав на себе благодать Яхве, явленную им в искуплении и освобождении, Израиль верил, что познал единственного и неповторимого живого и истинного Бога. Нет никого, подобного Яхве, в его трансцендентной уникальности. Кроме того, они понимали, что это знание теперь доверено им, потому что, по замыслу Бога, все народы однажды познают имя, славу, спасение и великие дела Яхве и поклонятся ему – единственному истинному Богу.
Познание Бога через суд
Итак, мы убедились, что главным источником познания Яхве, как единственного живого и истинного Бога, стала для Израиля его благодать, явленная в исторических актах спасения. Но освобождение Израиля неизбежно означало суд над его угнетателями. Врагам Израиля тоже предстояло познать Бога, но им он явился защитником справедливости, которому нельзя противостоять безнаказанно. Когда Израиль своим упорным неповиновением перешел в стан врагов Яхве, он тоже увидел в нем грозного судию. Итак, мы вновь обращаемся к теме исхода, но на этот раз с точки зрения египтян и Израиля – подсудимых в Божьем суде, которым предстояло извлечь из случившегося непростые уроки. После этого мы вместе с Иезекиилем заглянем в будущее, когда состоится окончательный суд над врагами Бога и его народа, и попытаемся обобщить: что же тогда сможем узнать о Боге.
В рассказе об исходе повествуется об избавлении Израиля от гнета фараона. Но есть и дополнительная сюжетная линия – великое противостояние между Яхве, Богом Израилевым, и фараоном, царем (и богом) Египта, а с ним и всеми прочими египетскими богами. Толчком к этому конфликту послужил роковой отказ фараона признать власть Яхве над своей страной. На требование Моисея отпустить Израиль для поклонения их Богу, Яхве, фараон отвечает: «Кто такой Господь, чтоб я послушался голоса Его и отпустил Израиля? я не знаю Господа и Израиля не отпущу» (Исх. 5, 2).[69]
Эти слова стали вступлением к волнующему рассказу о египетских казнях, лейтмотивом которого звучит пророческое «Дабы ты узнал…». В каждой строчке Исх. 7 – 14 Яхве, Бог, которого израильтяне познали благодаря своему освобождению, одновременно является фараону, свергая его гнет.
Что же узнал о Яхве фараон? Даже краткий обзор соответствующих отрывков Книги Исход дает исчерпывающее представление о его «образовательной программе», схематично изложенной в таблице 3.2. Фараону пришлось пройти нелегкую школу, окончившуюся его полным поражением и гибелью. К счастью, хотя в исходе Яхве сказал свое последнее слово об этом конкретном правителе, он не забыл о Египте. По мере того как разворачивается история Израиля, великая империя на Ниле еще предстанет на Божий суд,[70] но Ис. 19, 19–25 в одном из удивительных ветхозаветных пророческих видений преподает Египту тот же урок, что и Израилю.
Пророк предвидит день, когда и Египет познает Яхве как своего Спасителя, защитника и целителя.[71]
Таблица 3.2. Уроки фараона
* Если предположить, что kōl hā ʾāreṣ в данном случае означает «вся земля», а не только «вся страна» (Египет).
** Здесь мы наблюдаем ту же иронию, что и в случае с Киром. Господь возвысил Кира и даже призвал его по имени (Ис. 45, 4), но прославлено по всей земле будет имя Яхве. В контексте исхода ирония еще более заметна, поскольку невозможно с точностью установить даже имя фараона, о котором идет речь (слово «фараон», разумеется, обозначает титул человека, а не имя). К каким бы заключениям ни приходили историки относительно дат жизни и личности фараона времен исхода, Библия намеренно умалчивает о его имени. Зато имя Яхве прославится по всему миру, имя Бога, которого отказался признать этот неизвестный фараон. Тот, чьего имени никто не знает, навсегда связан с Богом, чье имя хорошо известно всем – с Господом, всемогущим Богом Израиля.
Совершенно ясно одно: в том, что узнал Израиль из опыта Божьей благодати, а Египет – из Божьего суда, очевидна одна и та же динамика монотеизма. Более всего, это великое повествование о Яхве, Боге, действующем незамедлительно, свидетельствует о его уникальности и вселенском характере. Таково и было главное предназначение рассказа. В описании об исходе неоднократно и четко говорится о Божьем замысле: «и тогда вы узнаете…», «дабы вы узнали…». Главным мотивом Яхве было не только освобождение его угнетенного народа, но и глубокое желание явить всем народам истину о себе. Движущая сила всего повествования – миссия Бога, цель которой – наше познание его.
Изгнание заставило Израиль и пророков того времени задуматься над ответами на сложнейшие вопросы, связанные с Богом. Израиль потерпел поражение, Божий град разрушен, а народу пришлось покинуть свою землю. Означало ли это, что вавилонские боги сумели противостать Яхве? Потерпел ли поражение и он сам? В макрокультурном мировоззрении древнего Ближнего Востока (в том числе и Израиля) считалось, что
земные события отражали происходящее на небесах. Победы и поражения человеческих армий воспринимались, как отражение битв между богами. Ранее израильтяне верили, что у Яхве не было достойных соперников. Даже если боги других народов существовали (а в определенном смысле так и было, в той мере, в которой судьбы народов были связаны с их богами), им ни разу не удавалось бросить вызов Яхве, поставив под вопрос его могущество и верность завету, заключенному с Израилем.
Как же тогда истолковывать сокрушительное поражение Израиля и разрушение Иерусалима Навуходоносором? Сбылись ли столь ужасным образом надменные предсказания ассирийского военачальника, который при осаде Иерусалима Сеннахиримом во времена Иезекии и Исаии хвалился, будто Яхве окажется столь же бессилен, как и мелкие божки народов, сметенных с лица земли могущественной Ассирией?
Не слушайте же Езекии, который обольщает вас, говоря: «Господь спасет нас». Спасли ли боги народов, каждый свою землю, от руки царя Ассирийского? Где боги Емафа и Арпада? Где боги Сепарваима, Ены и Иввы? Спасли ли они Самарию от руки моей? Кто из всех богов земель сих спас землю свою от руки моей? Так неужели Господь спасет Иерусалим от руки моей? (4 Цар. 18, 32–35).
Несмотря на бахвальство ассирийского генерала, Господь отвел угрозу от Иерусалима. Но спустя столетие вавилоняне сравняли город с землей, предали огню храм и увели в плен всех оставшихся жителей во главе с царем. Неужели враги Яхве, наконец, одержали победу?
Как это ни парадоксально, пророки (до, во время и после обсуждаемых событий) дали народу ответ, который им меньше всего хотелось слышать: Яхве не потерпел поражение. Напротив, он, как и всегда, полностью контролировал ситуацию. Яхве продолжает сражаться со своими врагами. Вопрос теперь заключается в том, кто же его настоящий враг? Или еще точнее, кто настоящий враг Израиля? Своим упорным неповиновением Господу, заключившему с ним завет, Израиль превратил Яхве в своего врага. «Вот и Я против тебя!» Эта угроза, так часто звучавшая из уст многих пророков в адрес других народов, теперь обращена против самого избранного народа (Иез. 5, 8). Таким образом, победа Навуходоносора была одержана не над Яхве (хотя царь, несомненно, истолковывал ее именно так), а самим Яхве. Навуходоносор был всего лишь орудием в противостоянии Бога своему собственному народу. Пока Господь защищал Иерусалим, город нельзя было разрушить. Но когда Господь отвернулся от него, никто не смог бы уже его отстоять. Удивительная власть Яхве над событиями человеческой истории нашла свое полное подтверждение.
Итак, Израиль отправился в изгнание, испытав на себе, подобно египтянам, хананеям и еще не так давно ассирийцам, всю силу Божьего гнева. Продолжая тему этой главы, зададимся вопросом: как все переживания помогли ему лучше познать Бога? Какие уроки извлек для себя Израиль, пока Господь оставался их врагом? И главное – что ему удалось узнать об уникальности и вселенском характере Яхве-Бога? Сопоставив несколько отрывков, можно сделать следующие выводы.
Яхве – нелицеприятен. Израиль убедился: заключить завет с Яхве вовсе не означает подчинить его себе, сделав Яхве их племенным божком, на чью поддержку всегда можно было рассчитывать, независимо от обстоятельств. Зная Яхве как Бога земли и неба, повелителя народов, они должны были понимать, что избрание Израиля в качестве одной из сторон завета, означало не лицеприятие, а огромную ответственность. Еще за столетие до изгнания пророк Амос писал, что положение избранного народа не только не гарантировало Израилю защиту в Божьем суде, но, напротив, подвергало его еще более серьезному наказанию, когда он отказывался жить в соответствии с этической подоплекой этого положения.
Только вас признал Я
из всех племен земли,
потому и взыщу с вас
за все беззакония ваши (Ам. 3, 2).
Далее Амос отвергает идею о том, что исход, рассматриваемый как историческое деяние Бога, выведшего Израиль из Египта в Ханаан, давал ему преимущество перед остальными народами. В качестве аргумента Амос использовал власть Яхве над судьбами других народов.
Не таковы ли, как сыны Ефиоплян,
и вы для Меня, сыны Израилевы? говорит Господь.
Не Я ли вывел Израиля из земли Египетской
и Филистимлян – из Кафтора,
и Арамлян – из Кира? (Ам. 9, 7).[72]
Как и многие другие аспекты израильского вероучения, эта мысль встречается уже во Второзаконии (Втор. 2, 10–12.20-23), где небольшие отрывки описывают участие Яхве в судьбе народов еще до появления на свет Израиля. Несущественные для основного повествования, они, тем не менее, подводят нас к той же богословской истине: Яхве, избравший и искупивший Израиля и заключивший с ним завет, одновременно Бог всей вселенной, уже действующий в жизни и истории других народов.[73]Неудивительно поэтому, что даже в отрывке, где подчеркивается факт избрания Израиля, в то же время содержится (как будто именно с целью избежать подозрения в лицеприятии) решительное подтверждение вселенского характера Яхве и, следовательно, его беспристрастности: «Ибо Господь, Бог ваш, есть Бог богов и Владыка владык, Бог великий, сильный и страшный, Который не смотрит на лица» (Втор. 10, 17).
О беспристрастности Бога в его отношениях с народами земли, в том числе и с Израилем, напоминают пророки, жившие во время и незадолго до изгнания. Иеремия, используя образ горшечника, утверждает, что в основе отношений Бога с любыми народами лежит их отклик на обращенное к ним слово Божье (Иер. 18, 1-10). У Иезекииля сказано, что Господь «поставил Израиль среди народов», но не для того, чтобы возвысить его, избавив от наказания. Его цель – подчеркнуть страшную извращенность того факта, что он вел себя еще хуже народов, не познавших Яхве. Бог обратился против Израиля, как раньше обращался против его врагов (Иез. 5, 5-17). Итак, познавая Бога на этом этапе своей истории, израильтяне убедились: его вселенский характер неизмеримо выше мелочного лицеприятия.
Любой народ может стать орудием гнева Яхве. В этой идее не было ничего нового, когда речь шла об Израиле. Ведь именно в этом контексте изображалось завоевание Ханаана. Когда Господь изгнал жившие там народы перед лицом Израиля, последний выступил в качестве орудия Божьего суда над погрязшими в пороке хананеями (ср. Лев. 18, 24–28; 20, 23; Втор. 9, 1–6). Никого не удивляло и истолкование страданий Израиля под вражеским гнетом, как свидетельство Божьего суда за отступничество, – это четко прослеживается в Книге Судей. Но у пророков эта мысль нашла особенно яркое и настойчивое выражение. Исаия называл Ассирию жезлом в руке Яхве, которым он наказывает Израиля (Ис. 10, 5–6). Иеремия пошел еще дальше, вмешавшись в международную дипломатическую конференцию в Иерусалиме, дабы уведомить собравшихся послов, что Яхве, Бог Израилев, предал их страны в руки «раба Моего Навуходоносора». В основе столь неожиданной интерпретации международной политики того времени лежит в равной степени бескомпромиссное заявление о том, что Яхве, Бог Израилев, имеет право и власть так поступать, ибо он Творец и владыка земли и всего, что ее населяет.
Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: так скажите государям вашим: Я сотворил землю, человека и животных, которые на лице земли, великим могуществом Моим и простертою мышцею Моею, и отдал ее, кому Мне благоугодно было. И ныне Я отдаю все земли сии в руку Навуходоносора, царя Вавилонского, раба Моего, и даже зверей полевых отдаю ему на служение. И все народы будут служить ему и сыну его и сыну сына его, доколе не придет время и его земле и ему самому; и будут служить ему народы многие и цари великие (Иер. 27, 4–7).
Итак, уникальность и вселенский характер Яхве – Творца земли и Господина человеческой истории – сочетается с его полной свободой использовать любой народ в осуществлении своего замысла.[74]
Суд Яхве праведен и справедлив. Одно дело произнести эти слова, и совсем другое – отстаивать их перед потрясенным, измученным народом, для которого падение Иерусалима свидетельствовало лишь о бессилии или несправедливости Яхве. Иезекииль проповедовал первому поколению изгнанников, непосредственным участникам трагических событий. Это они с горечью сетовали, что, если постигшее их бедствие дело рук Яхве, значит «неправ путь Господа» (Иез. 18, 25). Бог поступил с ними несправедливо. Напротив, возражает Иезекииль, сочетая в своей проповеди благовестие с пастырским назиданием: содеянное Яхве полностью оправдано упорным и неисправимым неповиновением дома Израилева. Не только Израиль должен понять, что Яхве отверг Иерусалим «не напрасно» (Иез. 14, 23), но и вся земля узнает об этом, дабы справедливость Божьего суда явилась «пред глазами многих народов» (Иез. 38, 23). Это один из главных аспектов провозглашения вселенского правления Яхве – единственного истинного Бога: справедливость составляет самую суть его владычества применительно к Израилю и ко всем народам земли.
Божий народ, даже неся наказание, продолжает выполнять Божью миссию. В своем послании пленным израильтянам Иеремия предлагает свежий пророческий взгляд на произошедшие с ними события (Иер. 29, 1-14). Обратите внимание на серьезное расхождение в том, как повествование вполне справедливо называет изгнанников народом, который «Навуходоносор вывел из Иерусалима в Вавилон» (ст. 1), а в послании говорится о пленниках, «которых Я (Яхве) переселил из Иерусалима в Вавилон» (ст. 4. 7). На уровне человеческой истории пленные иудеи действительно стали жертвами имперских завоеваний Навуходоносора. Однако, с точки зрения божественного владычества, они по-прежнему принадлежали своему Богу. Мечом Навуходоносора управлял Бог Израиля.
В этом контексте Иеремия убеждает израильтян смириться со своим положением, признав реальность сложившейся ситуации. В вавилонском изгнании они оказались по воле Бога, и на какое-то время Вавилон стал их домом (ст. 5–6). Они не вернутся на родину через два года (как уверяли лжепророки), а останутся в плену на протяжении жизни двух поколений. Однажды они снова увидят родную землю, но до этого еще далеко.
Однако Иеремия далек от отчаяния. Он продолжает: «…размножайтесь там, а не умаляйтесь» (Иер. 29, 6). Отголоски Авраамова завета отнюдь не случайны. Больше всего народ, поредевший в результате долгой осады, голода, болезней, меча и плена, боялся своего полного исчезновения с лица земли. Что же станется тогда с данным Аврааму обещанием потомства, многочисленного, как звезды и песок, лежавшим в основе существования Израиля как нации (Быт. 15, 5; 22, 17)? Им нечего было страшиться, Бог не забыл о своем обещании. Израиль ожидает не гибель и забвение, а процветание, о чем свидетельствовали и другие пророки (Ис. 44, 1–5; 49, 19–21; Иез. 36, 8-12).
Но если призыв к умножению перекликается с Авраамовым заветом, то же самое можно сказать и о следующем наставлении пророка, весьма нежеланном для жертв вавилонской агрессии: «…и заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при благосостоянии его и вам будет мир (шалом)» (Иер. 29, 8-12).
Перед изгнанниками стояла задача – настоящая миссия прямо во вражеской столице. Они должны были искать благосостояния этого города и молить Яхве о его процветании. Итак, им предстояло не только воспользоваться благословениями Божьих обетований Аврааму (благодаря которым, они не умрут, а умножатся), но и стать проводниками обещания того, что в потомках Авраама благословятся все народы земли. В обетовании сказано: «все народы», в том числе и враждебные Израилю. В Вавилоне Израиль уподобился самому Аврааму, оказавшись среди одного из этих народов. Пророк призывает их стать благословением в трудах и молитвах за процветание для тех, кто живет рядом с ними.
В этом есть глубокая ирония: ведь вся история Израиля началась с призвания Авраама из Вавилона. Может показаться, что история обратилась вспять теперь, когда Израиль переселен «из Иерусалима в Вавилон» (Иер. 29, 1.4) – в направлении, противоположном ходу повествования об Израиле. Но, по таинственному Божьему замыслу, потомки человека, призванного из Вавилона, чтобы даровать благословение всем народам, вернулись в Вавилон пленниками, которым поручено исполнить данное когда-то Аврааму обетование. Об этой характерной для Бога иронии, вероятно, вспоминал Иисус, когда призывал Израиль стать благословением для народов, в первую очередь, молясь за своих врагов (сравнить сочетание благословения и молитвы в Мф. 5, 11.44).
Учение, содержащееся в письме Иеремии, превращало пленников в провидцев. У Израиля была не только надежда на будущее, как сказано в известных стихах Иер. 29, 11–14, но и миссия в настоящем. Даже в Вавилоне он должен был оставаться народом молитвы и мира (шалом). Как и предвидел Иезекииль, живое присутствие Яхве ощущалось в Вавилоне нисколько не меньше, чем в Иерусалиме. Его вселенское могущество и слава обрушили на израильтян всю тяжесть его гнева, но и тогда Бог защищал и хранил их ради имени своего и для осуществления своего глобального замысла.
Некоторые пророки в своих эсхатологических видениях, очевидно, ожидали, что какие-то народы, в конечном итоге, обратятся к Яхве за спасением, разделив с Израилем благословение и даже став его частью. Уповал ли на это Иезекииль сказать сложно, поскольку он никогда не говорит об этом прямо. В дошедших до нас пророчествах Иезекииля о других народах нет ничего, что можно было бы сравнить с обещаниями вселенского искупления, которые мы находим, например, у Исаии.[75] У Иезекииля вселенские масштабы принимает страстное желание познать Бога. Красной нитью через всю его книгу проходит уверенность в том, что другие народы, как и Израиль, узнают Яхве как Бога. Слова «…и узнают (или узнаете), что Я Господь» – своего рода визитная карточка Иезекииля – встречаются в его пророческих записках около восьмидесяти раз. В свете сказанного нами ранее о трансцендентной уникальности Яхве, это не может означать простого признания народами, что среди множества известных им богов есть еще один по имени Яхве. Нет, народы окончательно и бесповоротно убедятся, что Яхве – единственный живой истинный Бог, неповторимый Господь всей вселенной, не знающий себе равных.
Примеров таких утверждений много в Книге Иезекииля, но все они достигают зловещей кульминации в мрачном пророчестве о судьбе Гога из земли Магог в 38 и 39 главах. Это апокалиптическое видение, полное образного символизма, предрекает окончательное поражение врагов Божьего народа. Оно стало необходимой прелюдией к главному видению всей книги в главах 40–38, где Бог обитает среди своего возрожденного и освященного народа. Прежде чем такое станет возможным, враги Бога должны понести свое наказание.[76]
В этих двух главах, Иез. 38–39, дважды рассказывается одна и та же история, изобилующая яркими, почти карикатурными образами, заимствованными из других книг Ветхого Завета (потоп, Содом и Гоморра). Жестокий враг с севера объединяется с другими, и вместе они нападают на мирный, ничего не подозревающий и безоружный Израиль. Враги терпят сокрушительное поражение и погибают от руки Бога (без участия человека). Окончательной точкой в этом поражении станет их погребение (задача гигантская сама по себе), после чего они исчезнут навсегда. Итак, главное в этом пророчестве – решительная победа Бога ради его народа над силами зла, которые непрестанно пытаются восстать и уничтожить его. Картина поражения Гога неоднократно находила свое практическое воплощение в истории человечества, так что бесполезно проливать герменевтический пот в попытке дать точное определение таинственным именам и географическим указателям. В конечном итоге, победа остается за Богом, говорит Иезекииль. Божий народ в безопасности, а врагов ждет полное и окончательное поражение и гибель.[77]
Нельзя упустить из вида (а, к сожалению, именно так чаще всего поступают те, кто пытаются разгадать тайну личности Гога или предсказать дату наступления конца света) вновь и вновь повторяющиеся слова: «…и узнают (или узнаете)». Мы еще раз убеждаемся, что в результате явления Божьего могущества ширится познание Бога Израилем, его врагами и всеми народами земли. Эти слова звучат как пролог к развитию событий в заключительном стихе предшествующей главы (Иез. 37, 28). Далее они вновь неоднократно встречаются в повествовании в Иез. 38, 16.23; 39, 6–7.21–23, и, наконец, завершают собой целый раздел в Иез. 39, 27–28. Полезно будет прочесть эти стихи в единой последовательности, чтобы ощутить теоцентричность того, что хотел выразить Иезекииль в этом причудливом видении. Мир должен узнать, преодолев все противоречия и заблуждения, живого и истинного Бога.
И узнают народы, что Я Господь, освящающий Израиля, когда святилище Мое будет среди них во веки (Иез. 37, 28).
И поднимешься на народ Мой, на Израиля, как туча, чтобы покрыть землю: это будет в последние дни, и Я приведу тебя на землю Мою, чтобы народы узнали Меня, когда Я над тобою, Гог, явлю святость Мою пред глазами их (Иез. 38, 16).[78]
И покажу Мое величие и святость Мою, и явлю Себя пред глазами многих народов, и узнают, что Я Господь (Иез. 38, 23).
И пошлю огонь на землю Магог и на жителей островов, живущих беспечно, и узнают, что Я Господь. И явлю святое имя Мое среди народа Моего, Израиля, и не дам вперед бесславить святаго имени Моего, и узнают народы, что Я Господь, Святый в Израиле (Иез. 39, 6–7).
И явлю славу Мою между народами, и все народы увидят суд Мой, который Я произведу, и руку Мою, которую Я наложу на них. И будет знать дом Израилев, что Я Господь Бог их, от сего дня и далее. И узнают народы, что дом Израилев был переселен за неправду свою; за то, что они поступали вероломно предо Мною (Иез. 39, 21–23).
Явлю в них святость Мою пред глазами многих народов. И узнают, что Я Господь Бог их, когда, рассеяв их между народами, опять соберу их в землю их и не оставлю уже там ни одного из них (Иез. 39, 27–28).
Итак, что же узнают Гог, а с ним и все народы, представ на свой последний суд перед Богом? В программе их обучения преобладают три слова: (1) святость, (2) величие и (3) слава Яхве.
Прежде всего, Яхве не просто очередное малозначительное божество, чье имя злословится между народами. Он – «Святый Израилев», в своей трансцендентной уникальности не знающий себе равных. Кроме того, мир узнает, что, в отличие от мелких божков области, разоренной имперской армией Вавилона, Яхве – несравненно велик. И, наконец, мир познает славу Яхве – единственного настоящего Бога, который обладает весомым авторитетом и властью. На фоне святости, величия и славы Яхве боги и идолы всех народов обнаруживают свое нечестие и жалкую пустоту.
Миссиональная актуальность этого великого видения очевидна, если рассматривать его прямое назначение следующим образом. Подобно ветхозаветному Израилю, народ Божий на протяжении всей своей истории подвергался нападкам и насмешкам со стороны богов господствовавших в его окружении культур. Взять хотя бы идолов богатства и власти, символы алчности и высокомерия. Или кричащую похвальбу тех, кто присвоил себе экономическое и военное могущество. Не будем забывать об опасном соперничестве идеологий и религиозных учений, и, тем более, об открытых гонениях с попыткой полного уничтожения противников. В такое время пророчества о Гоге и Магоге как нельзя более уместны, когда Божий народ чувствует себя уязвимым, преследуемым, слабым и беспомощным. Но именно в такие моменты это видение дает уверенность в решающей победе живого Бога, когда все остальные начальства и силы предстанут в своем истинном облике – пустых и лживых идолов, хотя и они не сдадутся без упорной борьбы. И хотя видение говорит об осуждении нечестивых, картина эта нам далеко не приятна, ибо пророк напоминает, что Бог не хочет смерти грешника (Иез. 18, 32; 33, 11). Однако все увиденное им облекает все современные проблемы уверенностью в грядущем разоблачении и поражении врагов Яхве, а также в признании его всей вселенной единственным истинным и трансцендентно уникальным Богом.
Заключение
Сводя воедино все нити повествования в этой главе, я попытался дать определение монотеизма в контексте иудейского вероучения. Речь идет о провозглашении трансцендентной уникальности и вселенского характера Господа, Святого Израилева. Что бы ни говорилось о других богах (эта тема будет затронута далее, в пятой главе), Господь – единственный истинный Бог. Он не знает себе равных, так как подобных ему нет во всей вселенной. Обобщая все, что Израиль узнал о нем в его откровении, искуплении и суде, утверждения, собранные в таблице 3.3, предлагают если не исчерпывающее, то довольно широкое представление о ветхозаветном монотеизме.
Таблица 3.3. Характеристика ветхозаветного монотеизма
И это, шепнул бы Иов, лишь части путей Его (Иов 26, 14).