— Я просмотрела записи до семи утра, — сказала Вероника, взглянув на Мак. — Тогда тот парень нашел жертву на пустыре в шестнадцати километрах. Но я не вижу, чтобы она выходила через какой-то выход.
В глазах Мак отражался экран компьютера. Она потянулась через плечо Вероники и схватила мышку, закрыв видео и запустив его снова.
— На каждом этаже есть камеры?
— Нет. Но камеры есть в каждом служебном коридоре. — Вероника открыла окно, показывающее подвал. — Петра Ландроз любит знать, что платит деньги не зря. Но тут ее тоже нет. Но вот парень, которого обвинила жертва, — она указала на мужчину в красной футболке, толкающего корзину с бельем по коридору. Изображение было нечетким, но она узнала его по фото. Темные волосы, широкие плечи.
Мак нахмурилась.
— Эти корзины довольно большие. Может он использовал одну из них, чтобы вывезти жертву?
— Я тоже так подумала. Но корзины из отеля не вывозили, по крайней мере на камерах этого нет, — она откинулась в кресле, — Так что мы остались с тем же вопросом. Как эта девушка, — она коснулась изображения Грейс на мониторе, когда она снова растворилась в темноте, на лестнице, — оказалась тут? — она указала на пачку фото на столе рядом с ней. Мак взяла верхнюю, на ней было сломанное и в синяках лицо Грейс, и побледнела.
— Если бы мы смогли добыть ДНК парня, которого она обвиняет, а так никак нельзя наверняка доказать, что это сделал он.
Вероника замолчала, уставившись на фото в руках Мак. Смотря на лицо женщины, которая, отринув все остальное, была изнасилована, избита и оставлена умирать.
— И это значит, что подонок, который это сделал, может все еще быть на свободе, копаясь в корзинке с жареными палочками сыра на игре в футбол.
Глаза Мак задержались на фото, потом она взглянула на Веронику.
— Так как мы его остановим?
Вероника вздохнула.
— Ну, сначала надо поговорить с жертвой. Весело! «Приветик, я работаю на людей, которые пытаются доказать, что ты наврала об изнасиловании. Кофе? Я угощаю?»
Мак сморщилась.
— Думаешь, она будет с тобой говорить?
— Не буду ее винить, если нет. Но я должна постараться. — Вероника взяла телефон, — Мне нужна ее версия истории. И она заслуживает право рассказать свою историю на своей территории.
Сначала она думала пойти сразу домой к Грейс, не сообщая, может она сможет ее застать. С большинством свидетелей это была хорошая стратегия. Как правило, застав людей без предупреждения, можно было получить прямые, необдуманные ответы. Но она не хотела устраивать засаду на Грейс, не хотела огорошить ее вопросами о, вероятно, самом ужасном дне в ее жизни. Так что она набрала телефон из полицейского отчета и ждала.
Ответил спокойный голос.
— Это Грейс.
Вероника слабо дернулась. Она почти ожидала, что звонок уйдет на голосовую почту.
— Привет, Грейс. Меня зовут Вероника Марс, — она не упомянула их знакомство. Либо Грейс сама вспомнит, либо нет. Учитывая причину звонка, Вероника не была уверена, какой вариант она предпочитает. — Прости, что беспокою. Я звоню, потому что веду дело для страховой компании, которая обслуживает «Нептун Гранд», — она замолчала, ее рот неожиданно пересох. — Во-первых, я просто хотела бы сказать, что мне жаль что тебе прошлось пережить все это…
— Какой у тебя вопрос? — голос девушки был все еще спокоен, но она говорила быстрее, немного нетерпеливо.
— Что ж, я надеялась встретиться с тобой лично и задать пару вопросов.
— Хорошо, — ответ последовал без колебаний. — Ты свободна днем? Я репетирую летнее шоу до пяти. Можем встретиться в Херст. Ты знаешь, где театр?
— Да. Знаю. Встретимся там.
— Я буду на главной сцене. Полагаю, ты уже видела мое фото. Ты знаешь, кто я.
А потом, прежде чем Вероника могла что-то ответить, Грейс повесила трубку.
ГЛАВА 9
Спустя пару часов, Вероника стояла перед зданием театра Элоизы Гэнт в самом центре зеленого кампуса колледжа Херст. На колокольне только что пробило пять часов. Колледж был почти пуст, только несколько студентов остались тут на лето. Одинокий и похожий на крота профессор моргнул и поспешил к парковке. Единственное движение было только от стаи голубей, ходящих по булыжной мостовой.
Веронику посетило болезненное чувство дежавю. Она училась в Херсте год, прежде чем перевестись в Стенфорд, и счастливых воспоминаний почти не осталось. На самом деле, большинство времени она потратила на поимку местного насильника, хищника, который накачал и изнасиловал, по крайней мере, четырех женщин до того, как Вероника наконец его вычислила. Одной из жертв была соседка Мак, и Вероника слышала, как происходило нападение. В тот момент она подумала, что это происходило по взаимному согласию, она слышала стон, скрип кровати. Ей не пришло в голову включить свет и провести расследование.
Она так до конца себя не простила за это. Даже после того как поймала насильника. Если бы той ночью она просто включила свет, задала бы простой вопрос: «Эй, Паркер, ты в порядке?», она могла бы вычислить его раньше.
И вот опять: то же дерьмо, только другой день. Поговорить с девушкой, которая уже обсуждала детали больше раз, чем следовало.
Она успокоила себя насколько могла и зашла внутрь сквозь стеклянные двери.
Главная сцена Херста была глубокой и завешенной красным бархатом. На высоком потолке были нарисованы драматические, закрученные росписи созвездий — созвездие Ориона, Большая Медведица с длинным хвостом, Пегас с расправленными крыльями, усеянные точками огней, изображающих звезды. Она тихо зашла, придерживая дверь, чтобы не хлопала. На сцене стояла группа актеров. Вероника села на задний ряд плюшевых сидений.
Мужчина, стоящий справа странно выгнулся, повернувшись лицом к женщине стоящей слева. Рядом с ней ждало небольшое окружение. Все были в обычной одежде и, видимо, это была начальная репетиция. Некоторые из группы еще толком не знали где или как встать, все еще экспериментируя с позами.
— О, непорочная, проклятья не к лицу вам[16], - проворковал мужчина, беря женщину за руку. Она грубо вырвала ее.
— Порочный дьявол, прочь, не мучай нас.
Вероника узнала голос до того как она узнала говорившую. Это был тот же альт, который она слышала несколько часов назад по телефону. Хотя теперь он доносился с потолка.
— В свой ад благую землю превративший,
Наполнив стоном, криками проклятий,
Коль мерзости свои ты хочешь зреть,
Взгляни, палач, на плод своих усилий,
Скорей взгляните, господа, как язвы
На теле Генриха отверзли вновь уста.
Грейс было почти не узнать, как то изысканно причесанное существо, которое Вероника видела на съемках камер. Теперь на ней были громоздкие, почти мужские джинсы, белый топ и кеды. Ее волосы были убраны в небрежный хвост, лицо не накрашено. Но когда она двигалась, Вероника это видела: та же неторопливая энергия, то же самообладание, с которым она шла через холл отеля на шпильках от Джимми Чу. Она отражала нюансы и подтекст фрагмента в самой глубине сцены.
Пока сцена продолжалась, Грейс сделала шаг к сгорбленному человеку, ее пальцы сжались под подбородком, а потом упали по бокам.
— Бог, разъяривший кровь, отмсти за смерть!
Земля, пригубившая кровь, отмсти за смерть!
Пусть небо молнией сразит его на месте
Или земля пожрет его живьем,
Как эту кровь она пила живую,
Ее ж мясник, ведомый адом, лил.[17]
Она была хороша. Нет, не просто хороша… она была замечательной. Грейс Мэннинг явно была не просто красоткой — она была актрисой. И каждое слово, каждое движение, каждый взмах рассказывали историю.
После того как актеры закончили, Вероника подалась назад пока они расходились. Грейс подняла красную фланелевую рубашку с кресла и повесила ее на плечи.
Ни рваного платья от-кутюр, ни макияжа, ни сумочки от Муавад, подумала Вероника. Или то как она была одета той ночью в «Гранде» было забавой, или же Грейс перешла к радикальной простоте за месяцы после нападения. Вероника знала, что для женщин в порядке вещей становится застенчивыми по поводу своей внешности после нападения. Все это от совершенно бесполезной тенденции мозга обвинять себя: шлюха, прикройся, не привлекай внимания к своему телу, если хочешь остаться непорочной.
— Грейс? Я Вероника, — когда Грейс не пожала ее руку, она ее опустила, — Похоже, шоу будет потрясающим.
Грейс ухмыльнулась.
— Прости, что у нас не было времени показать тебе «Тит Андроник». Там они меня насилуют и отрезают мне язык. Но может это слишком очевидно.
Как театрально, подумала Вероника, но выражение ее лица продолжало оставаться нейтральным. В некоторой степени она почувствовала облегчение. Она боялась увидеть хрупкую девушку всю на нервах, проходящую через эмоциональные последствия насилия — стыд, горе, ужас. Но гнев? Это было проще.
— Не хочешь поговорить в более приватной обстановке?
— Нет, все нормально, — Грейс обвела рукой вокруг, — Все ушли. И в любом случае, все знают что со мной случилось, — она скрестила руки на груди. Бледный белый шрам шел от скулы до губы, изгибаясь там, где ее кожа порвалась под силой ударов. — Так ты здесь, чтобы выяснить, не вру ли я?
— Я здесь, чтобы выяснить, что с тобой случилось, Грейс.
— От имени людей, которые не хотят нести ответственность за свои действия.
Вероника покачала головой.
— Слушай, я знаю, что у тебя нет причин мне доверять. Но чтобы ты знала, я для них не красочный альбом фактов на заказ делаю. Доказательства, которые я найду, они и получат. Все что я хочу, выяснить что случилось той ночью, — она помедлила, наблюдая за выражением лица Грейс.
В первый раз эмоции отразились в глазах Грейс. Она моргнула, посмотрев на ноги на секунду, прежде чем аккуратно опуститься на одно из кресел красного бархата. Вероника тоже села, оставляя между ними пустое сидение, чтобы оставить девушке нужное пространство.