Мистер Морг — страница 4 из 14

Глава 21

Когда Ларк рассказала свою историю, Мэтью во второй раз прошел в залитую кровью кухню — не для того, чтобы еще раз испытать на прочность свой желудок, но чтобы удостовериться: это кошмарное, невероятное зрелище ему не пригрезилось.

Место, где произошла кровавая бойня, нисколько не изменилось. Он снова поднес руку ко рту, но сделал это машинально: его не вывернуло еще ни завтраком из корней рогоза, ни полуденной трапезой из сушеного мяса и горсти ягод, а значит, либо он уже немного закалился, либо еда была слишком драгоценной, чтобы ее из себя исторгнуть. Скорее второе, подумал он: ему не хотелось бы когда-нибудь так закалиться, чтобы смотреть на подобные зрелища без тошноты.

Он походил по кухне, стараясь не испачкаться кровью — а также мозгами Питера Линдсея, вылетевшими из его затылка. В солнечных лучах, лившихся сквозь окно, отблескивала запекшаяся кровь, повсюду с жужжанием сновали трудолюбивые мухи, а Мэтью осматривал место происшествия.

На трупе мужчины не было обуви. Прежние сапоги Морга, снятые, конечно же, с преподобного Бертона, валялись на полу. Неужели нельзя было просто попросить дать ему чертову пару сапог, никак не мог понять Мэтью. Или, по крайней мере, взять их, не лишая человека жизни? Будь проклят этот тип! Спокойно, спокойно, сказал он себе. Что толку выходить из себя? Его слегка трясло. Нужно взять себя в руки. Морг не был бы Моргом, если бы просил то, что ему нужно. Нет, его метод — брать и убивать, и каким бы бессмысленным это ни казалось Мэтью, убийца явно видел в этом некий смысл. А может быть, и нет. Наверное, Морг принадлежит к особой породе человеческих существ, презирающих самый воздух, которым дышат другие, ненавидящих не только людей, но даже их тени. Но убивать детей…

Мэтью взял со стола зеленый шарик. Нет, не совсем зеленый. С голубым завитком. Красивая вещь, полированная, гладкая. Положить, что ли, два-три шарика в карман? Можно будет покрутить их между пальцами и напомнить себе, что, несмотря на всю мерзость злодеяния, которое здесь произошло, в мире все же остается красота. Но ему не хотелось красть у мертвых, да и шарики — это ведь для мальчишек. А он теперь уже далеко не мальчишка. Старею с каждой минутой, подумал он.

Он положил шарик на стол и окинул взглядом все это обилие еды. Грейтхаус, наверное, смог бы забыть о трупах и полакомиться остатками трапезы, но Мэтью предпочел бы неделю питаться корнями рогоза и сушеным мясом, чем прикоснуться к этим опоганенным яствам. А может быть, он просто не успел еще как следует проголодаться.

Его внимание привлек горшок с мыльной водой на столе. В нем плавали волосы разных цветов. Морг побрился — еще один шаг к тому, чтобы выставить себя графом, герцогом или маркизом, чтобы легче было перерезать горло какой-нибудь богатой вдове и закопать ее в могиле для нищих.

Будь он проклят.

Вошел Странник Двух Миров. Он тоже успел побывать здесь раньше. Лицо его было невозмутимо, взгляд устремлен только на Мэтью. Но вид у него был усталый, измученный, и даже перья на его голове, казалось, завяли, как лепестки умирающего цветка.

— Морг поднялся на холм, — сообщил он. — Я его заметил между валунами. Он скрылся в лесу, прежде чем я успел натянуть лук.

Мэтью кивнул, понимая, что Странник проявил благоразумие и здравый смысл, не продолжив преследование, когда спина не прикрыта миниатюрным пистолетом.

— Лес там очень густой, — сказал Странник. — Много мест, где можно устроить ловушку.

— Он не будет останавливаться.

Мэтью разжал левую ладонь и посмотрел на две золотые монеты, которые ему дала Ларк. Каждая из них была в пять гиней — такие же он нашел в шкатулке в доме Капелла. Какой-нибудь состоятельный путешественник или торговец попал в беду на Филадельфийском тракте, и ему пришлось выложить их Моргу и Раттисону.

— Неужели он правда думает, — размышлял вслух Мэтью, — что я откажусь от преследования?

Странник все-таки отвел взгляд от Мэтью и сквозь полуприкрытые веки осмотрел мертвого мужчину и двух детей.

— Не откажетесь?

Мэтью увидел на полу, возле одного из стульев, забрызганную кровью подушечку. На ней была вышита малиновка, сидящая на ветке дерева.

— Не понимаю я вашего бога, — сказал Странник бесцветным голосом. — Наши духи создали мир, небеса и все, чем мы являемся, но никогда не обещали присматривать за каждой отдельной птичкой[11]. Я думал, ваш бог проявляет больше… — Он пытался вспомнить слово. — Сострадания.

Мэтью не смог ничего на это ответить. Дождь посылается одинаково на праведных и неправедных[12], подумал он. В Библии, конечно же, есть и еще стихи и поучения о несчастьях и безвременной смерти. Но как может Бог закрыть глаза на такое? Вопрос этот требовал ответа. Он просто вопиял об ответе. Но ответа не было, и Мэтью, положив две золотые монеты в карман жилета к другим ценностям, вышел из кухни и из дома, пока черное отчаяние не успело повалить его на землю.

Странник последовал за ним. Девочка и ее мать сидели в тени ярко-желтого вяза. Девочка крепко прижалась спиной к стволу дерева, ее остекленевшие глаза смотрели в пространство, а мать как-то странно, по-детски непосредственно щебетала и играла с подолом светло-голубого платья дочери.

Фейт подняла взгляд на подходившего к ним Мэтью:

— Вы мистер Шейн?

Она произнесла это тоненьким детским голоском. Как семилетняя девочка, подумал Мэтью. Оттого, что так говорит женщина за тридцать, становилось не по себе. Но Мэтью уже увидел зияние в ее глазах, выжженную потрясением пустошь там, где раньше был разум, и подумал: вот новая пациентка для докторов Уэстервика.

— Нет, — ответил Мэтью.

Перед этим Ларк назвала ему их имена и имена убитых. Из конюшни девушка вышла, словно сомнамбула, лицо ее ничего не выражало, только на щеках виднелись подсохшие слезы да губы были мрачно сжаты. Раскрыв ладонь, она показала ему золотые монеты.

— Он сказал, что вы квиты, — он так считает, — сказала она.

Глаза ее закатились, колени подогнулись, и Мэтью едва успел подхватить ее, когда она начала падать, а из конюшни в это время, зовя мамочку, вышла перепачканная женщина в голубом фартуке с желтой каемкой.

Мэтью понимал, что ничего хорошего он в доме не увидит. Он опустил Ларк на землю, прислонив ее спиной к дереву, и они со Странником вошли внутрь, где их ждало то, что оставил после своего визита мистер Морг. Ни тот ни другой не пробыл и минуты в залитой солнцем кухне с ломящимся от еды столом. Похоже, только один человек вышел из-за этого стола сытым.

— Он ушел, — сказала Ларк, когда снова смогла говорить. — Минут десять назад, не больше. Через заднюю стену конюшни.

Странник велел Мэтью оставаться здесь — мол, сам он тем временем не собирается зря рисковать, но хочет найти следы Морга в яблоневом саду, — и осторожной рысцой пустился в путь. Мэтью сел рядом с Ларк, чтобы услышать всю историю, когда она будет в состоянии ее рассказать. Фейт Линдсей несколько раз спросила его, не мистер ли он Шейн, а один раз — когда сможет прийти поиграть Рут.

Когда Ларк закончила свой рассказ, Мэтью вернулся в дом, а она, закрыв лицо руками, заплакала — сначала совсем тихо, как будто боялась выпустить то, что сдерживала внутри себя, но потом ее вдруг со страшной силой прорвало. Раздался вопль, который, наверное, услышал Морг, взбиравшийся по склону холма и уходивший вглубь леса. Ларк рыдала и дрожала, а мать гладила ее по плечу и шептала голосом маленькой девочки:

— Не плачь, мамочка, не плачь. Завтра у нас будут кружева.

Ларк подняла измученное лицо и посмотрела на мать, а та радостно сказала:

— Для кукол, мамочка. Ты же знаешь. Чтобы платья им сшить.

Именно тогда Мэтью вошел в дом во второй раз — он предпочел на эти минуты остаться в безмолвном обществе мертвых, чем смотреть на муки живых.

Когда к Мэтью подошел индеец, Фейт спросила у него:

— А зачем вы это надели?

Ларк прищурилась и огляделась по сторонам, как будто пытаясь определить, кто это говорит.

— Я из народа сенека, — ответил Странник.

Женщина была явно озадачена: она нахмурилась и покачала головой. Затем принялась снова без конца разглаживать подол платья Ларк.

Мэтью опустился на колени рядом с Ларк.

— Этого человека зовут Тирантус Морг. Он… — О том, что он убийца, она и так уже знает. — Беглый арестант, — сказал он. — Странник Двух Миров помогает мне в том, чтобы поймать его. Я намерен доставить его в нью-йоркскую тюрьму.

Губы девушки скривились в горькой усмешке:

— Вы намерены? Каким образом?

— У меня в сумке пистолет. У Странника есть стрелы. Рано или поздно мы загоним его в нору.

— Рано или поздно, — повторила она. — Это когда?

— Когда получится.

— Он сказал, что идет в Филадельфию. Мы рассказали ему о деревне Колдерз-Кроссинг, что она всего в нескольких милях от тракта. — У нее перехватило дыхание, как будто ее внезапно ударили. Глаза ее снова наполнились слезами. — Зачем ему нужно было их убивать? Зачем нужно было их убивать?

— Чш-ш, мамочка, не плачь, — забеспокоилась Фейт.

— Мэтью. — Странник стоял над ним. — Не будем терять времени и дневного света. Если мы двинемся сейчас, то нагоним его до темноты.

— Сейчас? — Налитые кровью глаза Ларк расширились. — Вы не можете оставить нас здесь! Когда там, в доме…

— У нас нет времени хоронить их.

Странник лишь констатировал факт с суровой правдивостью индейца.

— До Колдерз-Кроссинг восемь миль. Я не смогу пойти с мамой, когда она в таком состоянии. Одни мы пропадем. А если он выйдет из леса, когда мы будем идти по дороге? Если он увидит нас там…

Она не стала договаривать.

Вот для чего Морг сломал колесо, подумал Мэтью; он видел обездвиженный фургон, когда заходил в конюшню. Ларк с матерью могли бы поехать на фургоне в город, но Морг хотел задержать своих преследователей на тот случай, если подкуп не возымеет действия. Таким образом, у Мэтью и Странника оказались теперь на руках доведенная до полного отчаяния шестнадцатилетняя девушка и женщина с умом семилетнего ребенка.

— Какой вы смешной, — сказала Фейт индейцу.

Тот не обратил на нее внимания.

— Вам придется или остаться здесь, или пойти по дороге. У нас нет лишнего времени.

— Вы прямо как мистер Оксли, — тихо сказал Мэтью.

Странник повернулся к нему, источая нечто вроде холодной ярости, но заметить это мог только Мэтью.

— Вы видели на той кухне то же, что и я? Руку чудовища? Если вы хотите, чтобы он ушел, оставайтесь здесь, в приятной тени. Мы идем или нет? — Раздосадованный тем, что Мэтью не ответил сразу, Странник спросил у Ларк: — У вас есть седла для лошадей?

— Нет. Мы их запрягаем или в плуг, или чтобы фургон тащить.

Странник выдал тираду на своем языке с такими интонациями, что, наверное, даже англичанин не смог бы выругаться забористее.

Мэтью принял решение:

— Есть третий вариант. Они пойдут с нами.

— Вы сумасшедший, — выпалил Странник в своей спокойной, но убийственной манере. — Эти леса на вершине холма гуще, чем те, через которые мы шли сегодня утром. Мы не идти будем, а ползти.

— Во всяком случае, мы будем двигаться.

— Ну да, со скоростью девушки с девочкой, — сказал он. — Мэтью, мы не можем взять их с собой туда! Кто-нибудь сломает лодыжку, и нам конец.

— Моргу тоже придется нелегко. Да, он будет двигаться быстрей нас, но он ведь продолжает оставлять следы, правда? — Странник снова начал было протестовать, но Мэтью поднял замотанную руку. — Если он идет не к Колдерз-Кроссинг, значит к тракту. Может, надеется, что оттуда его кто-нибудь подвезет. Но если его след приведет к деревне, там мы их и оставим, — кивнул он на Ларк и ее мать; первая внимательно слушала, а вторая была ко всему безразлична.

Странник смотрел в землю. Через некоторое время он отрывисто проговорил:

— Им нужна будет еда. Куска окорока с кукурузным хлебом должно хватить. То, в чем еду нести. И накидки или одеяло. Теплые, но легкие. Фляжка для воды. И самая прочная обувь, какая только у них есть.

Быстро взглянув на Мэтью и благодарно ему кивнув, Ларк встала и, стиснув зубы, направилась в дом. Фейт сразу же бросилась за ней:

— Мамочка! Мамочка! Куда ты?

— Туда, — ответила Ларк, остановившись перед дверью.

— Туда, — сказала мать.

— В наш дом. Мы уходим, и нужно кое-что взять с собой. Понимаешь, мама?

— Наш дом? — Эти слова прозвучали зловеще. Фейт не отрывала взгляда от лица дочери, и Мэтью увидел, что губы женщины пытаются выговорить какие-то слова. Сначала у нее ничего не получалось. А потом она не то женским, не то детским голосом растерянно сказала: — Я тебе не… Я тебе не мама.

— Ты мне мама. Я Ларк. Ты разве меня не знаешь?

— Ларк, — повторила Фейт, как будто никогда раньше не слышала этого имени.

— Мама, мы должны уйти отсюда. А сейчас я иду в дом. Пожалуйста, останься…

— Мамочка, я не хочу, чтобы ты туда заходила, — сказала маленькая девочка, вцепившись в руку Ларк. Той, должно быть, стало больно: Мэтью увидел, как Ларк поморщилась. — Пожалуйста. — Она наклонила голову вперед, широко раскрыв глаза, и прошептала: — Я боюсь… этого места.

— Я тоже его боюсь. Но мне нужно войти. — Ларк медленно высвободила руку. — Фейт, — сказала она, — пожалуйста, останься здесь, с ними.

— С мистером Шейном и смешным человеком?

— Правильно. Сделаешь это для меня? — По ее лицу скользнула тень, как от проплывающего облака. — Сделаешь это для твоей мамочки?

— Да, мэм, — последовал ответ.

Казалось, в далекой стране и давно прошедшем времени все снова хорошо. Но нет, не совсем: Фейт опять наклонилась вперед и на этот раз прошептала:

— На смешном человеке мало одежды.

Ларк вошла в дом. Фейт подошла к Мэтью и Страннику, но не слишком близко, и снова села на землю.

Когда Мэтью посмотрел в лицо Страннику, глаза индейца чуть не прожгли его насквозь. Странник резко отвернулся и зашагал в сторону сада.

Не прошло и трех минут, как Ларк вышла из дома — с пепельно-серым лицом, тихая, с двумя накидками в руках: темно-коричневой и цвета серого утреннего тумана. На плече у нее висела холщовая сумка, расшитая красными и желтыми цветами. Ларк не стала переобуваться: башмаки, в которых она ходила, видимо, были довольно прочными; но для матери она взяла пару кожаных туфель, чтобы Фейт пошла в них, а не в своих матерчатых тапочках. Когда Ларк надевала туфли на ноги матери, та, казалось, совсем не заметила крови на тапочках, которые с нее сняли. Затем Ларк набросила на плечи Фейт темно-коричневую накидку, застегнула ее на шее, и они встали.

— Куда мы идем? — спросила Фейт, когда Ларк взяла ее за руку.

— К миссис Джейнпенни, — ответила девушка. — Думаю, нужно взять у нее кружева.

— А папа не пойдет?

— Нет. С папой мы позже увидимся.

Этот ответ, кажется, удовлетворил Фейт. Но когда Мэтью, Ларк и Фейт встретились за домом со Странником и пошли через сад к скалистому склону, женщина резко остановилась и оглянулась. Мэтью остановился тоже. Ларк потянула мать за руку и твердо сказала:

— Давай, нам нужно идти.

— Мы не туда идем. Не к миссис Джейнпенни. Я не знаю, где… — И снова непонятно было, взрослого это голос или ребенка, боль в нем звучит или невинность. — Я не знаю, где я, — сказала она, и по ее щекам, блестя, покатились слезы.

— Милая, я с тобой, — ответила Ларк; Мэтью подумал, какое мужество нужно, чтобы вот так продолжать говорить ровным голосом, чтобы он ни разу не дрогнул и не выдал настоящих чувств, ведь она, конечно, знает, что сейчас еще не самое худшее, что худшее произойдет, когда (и если) разум ее матери полностью пробудится от этого защитного сна. — Я с тобой. Это главное.

— Я, я — Фейт Берджесс, — сказала женщина, как будто обращаясь к дому. — Фейт Берджесс, — повторила она и вздернула подбородок, как это мог бы сделать любой ребенок, бросая вызов чему-то воображаемому и ужасному, таящемуся в стенах дома.

— Мы идем к миссис Джейнпенни другой дорогой, — сказала Ларк. — Посмотри на меня. — (Фейт послушалась и оторвала взгляд от дома; жилы на ее шее вздулись.) — Мы пойдем вверх по холму, через лес. И смотри, куда ставишь ногу, будь осторожна. Если тебе нужна будет помощь, скажи мне. Но постарайся не отставать, потому что нам сделали одолжение, мистер Шейн и его друг спешат, они предложили нам пойти с ними. Ладно?

— По холму? — Фейт снова заговорила совсем как ребенок. — По какому холму, мамочка?

— По тому, на который я буду помогать тебе взбираться, — сказала Ларк.

Фейт кивнула, но глаза ее были пусты.

— Хорошо, мэм.

Странник, как оказалось, уже ушел вперед. Он ждал, встав на одно колено у подножия холма ярдах в сорока. На холме лежало множество больших валунов и росли высокие, тонкие сосны, а наверху лес вскипал густым хаосом зеленого, желтого, багряного и красного цветов. Как сказал Странник, там много мест, где можно устроить ловушку.

Фейт повернулась спиной к дому и пошла вперед. Ларк крепко держала ее за руку. Они оставили своих мертвецов позади.

Глава 22

Когда путники вышли к быстрому ручью, что-то огромное напролом унеслось сквозь чащобу. Кто бы это ни был, Странник лишь безразлично покосился в его сторону, и Мэтью понял, что это не Морг бросился наутек.

— Пейте, — сказал Странник, как будто им нужно было приглашение.

Последние две мили идти было тяжело, они с трудом пробирались сквозь плотные заросли кустарника, оплетенного ползучими растениями и усеянного колючками, но Мэтью чувствовал своего рода удовлетворение, когда Странник показывал на сломанные ветви и следы сапог на земле и опавших листьях: эту тропу уже прокладывал Морг.

Странник опустился на колени, сложил ладони чашей, чтобы попить, а своих спутников предоставил самим себе. Мэтью вытянулся ничком, опустил лицо в холодную воду и так и стал хлебать. Ларк достала из сумки фляжку, наполнила ее и, прежде чем приложиться самой, дала утолить жажду Фейт. Мэтью сел, вытер губы рукавом из оленьей кожи и увидел, как индеец ступает ногой в ручей глубиной около фута и вброд переходит на другую сторону. Вода завихрялась вокруг ног Странника. Он обследовал берег, наклонился, чтобы лучше видеть, затем осмотрел листву стоявших впереди кустов и деревьев.

— Интересно, — сказал Странник и выпрямился. — Похоже, Морг не уверен в вас, Мэтью. Он все-таки решил, что вы не отправитесь домой.

— Вы о чем?

— Он здесь не вышел. Сколько-то он прошел по ручью. Значит, он считает, что вряд ли вы сдадитесь, несмотря на золотые монеты, и пытается улизнуть от нас.

— Мамочка, — тихо сказала Фейт. — У меня ноги болят.

— У меня тоже, — ответила Ларк и потрепала мать по плечу. — Но нам придется потерпеть.

Мэтью встал — его ноги уж точно хорошо знали, что такое боль.

— Вы же не хотите сказать, что он сумел улизнуть? — с напором спросил он.

— Я хочу сказать, что он пытается. Нужно пойти так, как шел он. По ручью.

— Но в какую сторону?

Странник показал налево, вверх по течению.

— И людей, и животных обычно тянет идти выше. Если только Морг не знает, что я так и подумаю, и тогда… — Он пожал плечами. — Предлагаю сначала пойти вверх. Если я не смогу найти место, где он вышел — а это, скорее всего, выяснится не далее чем через сотню ярдов, — пойдем вниз по течению. Все готовы?

Он дождался, пока Ларк кивнет, затем развернулся и пошел по ручью против течения.

Ларк и Фейт последовали за ним, Мэтью шел сзади. В таком порядке они двигались с самого начала, уже почти три часа. Собственно, Мэтью занял это место в строю по настоянию Странника, чтобы подстраховать девушку и ее мать и помочь, если кто-то из них упадет. Пока и та и другая прекрасно справлялись с задачей и преодолевали все трудности, хотя Странник и был прав, когда сказал, что они будут не идти, а ползти. Но если индеец и досадовал на то, что они продвигаются недостаточно быстро, он этого не показывал. Он просто продолжал шагать впереди, дожидался, пока его догонят, и снова уходил вперед.

Они не пробыли в воде и нескольких минут, как Фейт поскользнулась. Она упала на колени и вскрикнула от боли. Мэтью тут же бросился к ней и помог Ларк поднять ее. Странник остановился, понаблюдал, как они пытаются устоять, борясь с силой течения, и снова пошел вперед, обшаривая взглядом правый берег.

— Я коленкой ударилась, — сказала Фейт. — Мамочка, мне больно.

Нижняя губа у нее задрожала, но она была большой девочкой и не заплакала.

— Все будет хорошо. Можешь на меня опереться?

— Да, мэм, спасибо.

Мэтью увидел, что Ларк опустила голову и резко зажмурилась. Он сказал:

— Фейт, давай я тебе помогу, — и подставил ей плечо, чтобы Ларк сама могла удержать равновесие.

— Спасибо, сэр, — сказала девочка; родители могли бы весьма гордиться ее хорошими манерами. — Мне немножко больно. — Она покосилась на него. — Вода холодная.

— Да, холодная.

— Мистер Шейн?

— Да? — ответил Мэтью.

— А как это вы к нам сегодня пришли? Я думала, вы в Лондон уехали.

— Так и было. Но я уже вернулся.

— Вам понравился Лондон?

— Это очень большой город, — сказал Мэтью.

— Я бы хотела когда-нибудь туда поехать. Мама и папа сказали, что мы поедем туда. Вчера сказали. Мы сидели за столом и…

Мэтью почувствовал, как ее словно ударило. Почувствовал, как вся она сжалась и задрожала, будто сердце у нее вот-вот разорвется. Она замерла на месте, а ручей тянул ее за платье, украшая его мертвыми листьями. Мэтью не хотелось смотреть ей в лицо, он напрягся и приготовился к тому, что она сейчас закричит.

— Фейт? — Голос Ларк был удивительно ровным и спокойным — как камни, лежавшие под водой. — Милая! — Она обняла мать за плечи. — Нам нужно идти дальше. Пойдем. — Фейт не сдвинулась с места, и Ларк взглянула на Мэтью. — Мистер Шейн, скажите ей, что нам нужно идти дальше.

Мэтью сказал как можно мягче:

— Послушай маму. Ты же хорошая девочка.

Фейт Берджесс была хорошей девочкой, этого у нее было не отнять. В следующие несколько секунд, глубоко вдохнув бодрящего воздуха, потерев затылок и приподняв подол платья, чтобы рассмотреть поцарапанное правое колено, она вернулась к ним. Она ничего не сказала, потому что, может быть, где-то в глубине ее души тень Фейт Линдсей знала: сейчас лучше ничего не говорить, ничего не трогать и ничего не вспоминать. Она молча двинулась вперед, а Ларк и Мэтью шли по сторонам.

Странник снял с плеча лук, наложил стрелу на тетиву и, ступая вперед по воде, нацелился в сторону леса. Индеец, видимо, заметил что-то, ему не понравившееся, или же предполагал, что Морг мог выбрать это место для засады. «В пистолетах я, сэр, разбираюсь не хуже, чем в бритвах», — сказал Морг Грейтхаусу. И еще Мэтью вспомнил, как Морг заявил: «Я знаю, как выглядят капитаны: сам был солдатом».

Значит, Морг умеет быстро заряжать пистолет. Во время собственного обучения стрельбе из огнестрельного оружия Мэтью слышал от Грейтхауса, что опытный стрелок может на глаз отмерить пороху, засыпать его, вложить пулю и тканевый пыж, подсыпать пороху на полку и произвести выстрел в течение пятнадцати секунд. Разумеется, чем быстрее заряжаешь, тем больше вероятность ошибки, то есть того, что случится осечка или даже разорвет ствол, отчего и пистолет, и рука превратятся в никчемную рухлядь.

Странник шел дальше по ручью, перемещая наконечник стрелы вместе с направлением своего взгляда. Но вот он опустил лук, вылез на правый берег и жестом велел остальным следовать за ним.

— Он выбрался здесь. Следы совсем свежие, может, час назад прошел. — Странник показал Мэтью место, где была примята трава, и отпечаток подошвы сапога на нем. Найдя еще два, он сказал: — Идет в эту сторону, — и показал на юго-восток. — Двигается медленно. Ноги устали, и съел слишком много. — Он встал и вложил стрелу обратно в колчан, а лук — в налучник. — Как там женщина?

Фейт молчала, но шевелила губами, будто произносила какие-то детские слова. Глаза ее остекленели, лицо обмякло. Тело ее было здесь, но мысли витали где-то далеко.

— Она может идти, — отозвалась Ларк.

Странник посмотрел сквозь деревья вверх, на солнце.

— Осталось часа два светлого времени. Мы можем ускорить шаг?

Его вопрос был адресован Мэтью.

— Не думаю.

— Ну ладно. — Спорить тут было не о чем: приходилось принимать все как есть. — По возможности теперь нам нужно молчать. Нельзя, чтобы он услышал нас, когда мы будем приближаться. Я пойду вперед, но не очень далеко, вас я буду видеть. Если начнете всерьез сбиваться с пути, я вас поправлю.

С этими словами Странник тихо потрусил в лес, ловко перепрыгивая через кривые корни и ныряя под низко нависающие ветви.

Мэтью никогда не собирался становиться первопроходцем, но он успел усвоить, что многое в этой жизни просто сваливается на тебя, хочешь ты этого или нет. Он понятия не имел, как идти по следу Странника. Индеец многое мог прочесть в потревоженных листьях и примятой траве, но от Мэтью они все утаивали. Странник скрылся из виду, а лес представился вдруг огромным и как будто потемнел. Но Мэтью мог лишь следовать указаниям и пошел туда, куда, как он надеялся, отправился Странник, а за ним двинулась и его армия, состоявшая из двух женщин.

— Осторожно, — как можно тише сказал Мэтью: впереди земля круто уходила вниз, в ложбину, полную переплетенных корней и ползучих растений, а затем снова поднималась.

Ларк кивнула. Фейт по-прежнему была как бы не с ними, но крепко держалась за руку Ларк и позволяла вести себя.

— Кто вы? — спросила Ларк, поравнявшись с ним. — Констебль?

— Что-то вроде того. Моя профессия — решать проблемы. Я из Нью-Йорка.

— Какие проблемы?

— Вот такие, — ответил он и показал на заросли колючего кустарника, преграждавшие им путь.

Пришлось на несколько градусов изменить направление. Некоторое время они шли молча, как и велел Странник, но Мэтью не мог не заговорить снова.

— Мне очень жаль, — сказал он.

— Вы же ни в чем не виноваты. — Она помолчала, возможно ощутив, как его внезапно стал душить горький гнев, будто схватила за горло когтистая лапа Морга. — Или?..

Мэтью не ответил. Но он знал, что рано или поздно ему придется ответить — если не сейчас, то когда-нибудь потом: не может ведь он все время брести тропой, не имеющей конца.

— Я виноват в том, что он сбежал, — сказал Мэтью и почувствовал на себе пристальный взгляд Ларк.

Он опустил голову, делая вид, что проверяет, нет ли впереди ям-ловушек. Ларк больше ничего не сказала. Вскоре то ли он незаметно для себя ускорил шаг, то ли она отстала, но он почувствовал себя одиноким путником.

Они вышли из леса на полянку. Мэтью был доволен, что сумел не отклониться от правильного направления: Странник стоял на коленях всего в нескольких ярдах от них под купой дубов на опушке. Перед ними возвышался еще один холм, — возможно, вдвое выше того, на который они поднялись, покинув дом Линдсеев.

Мэтью, Ларк и Фейт подошли к индейцу. Они были уже почти рядом с ним, когда Мэтью краем глаза уловил яркий отблеск не то от стекла, не то от металла, сверкнувшего на солнце. Он скользнул взглядом по склону холма и вершине, где густо росли деревья.

— Он там, наверху, — прошептал Странник и жестом показал, чтобы они оставались под деревьями. — Глядит в подзорную трубу.

Мэтью присел, опершись на ствол дуба, и прощупал взглядом вершину холма. Никаких отблесков больше не было.

— Думаете, он нас заметил?

— Не знаю.

Они подождали. Не исключено, что Морг уже куда-то переместился и сейчас наблюдает за ними, а может быть, он лишь вскользь пробежал взглядом по поляне. Так или иначе, они не могут сидеть тут вечно.

Минуты через три, в течение которых индеец и Мэтью внимательно смотрели, не пошевелится ли что-нибудь, и ничего не увидели, Странник поднялся на ноги.

— Нам нужно взобраться туда как можно быстрее. Помогите девушке. И если что-нибудь увидите, кричите.

— Хорошо.

Странник нашел тропу, уже проложенную Моргом через подлесок, но подъем оказался нелегким. В какой-то момент Фейт чуть не упала, и ей пришлось сесть. Она до сих пор так и не произнесла ни слова. Ларк села рядом с ней и стала растирать ей ноги, пока та не смогла снова встать. Странник остался с ними. Пригнувшись к земле, он в любое мгновение готов был сорваться с места, лук его был натянут, а стрела готова к полету. У Мэтью страшно болели ноги, мышцы икр, казалось, вот-вот разорвут кожу.

На то, чтобы добраться до вершины, ушло больше получаса. Кроме следов от сапог, без труда обнаруженных Странником, никаких признаков Моргова присутствия не было. Индеец предположил, что он вскарабкался на скалы, залег там и нацелил подзорную трубу вниз.

А недалеко от того места, где Странник пришел к этому выводу, на гладком сером валуне среди сосен они увидели черную треуголку Мэтью. Видимо, Морг забыл ее, торопясь оторваться от них, подумал Мэтью.

Мэтью подошел к своей шляпе и уже потянулся за ней, но Странник луком остановил его руку.

— Стойте, — сказал ему индеец. — Отойдите.

— Вы чего это…

— Назад, — повторил Странник, и на этот раз Мэтью подчинился.

Индеец сам протянул руку и концом лука подцепил треуголку. Когда он приподнял ее, свернувшаяся под ней гремучая змея предупреждающе затрещала и вцепилась саблевидными зубами в лук. Странник смахнул ее с валуна на землю, и она, извиваясь, уползла.

— Кусака, — словно во сне произнесла Фейт своим одурманенным голосом. — Старый Змий.

Ларк стояла рядом с Мэтью, и он вдруг почувствовал, что у него вот-вот хрустнут пальцы: так крепко она вцепилась в его руку.

— Наверное, Морг увидел нас, — заметил Странник. — Да ведь, Мэтью?

— Да.

— Это, наверное, не очень хорошо.

— Не очень, — сказал Мэтью.

— Следы он оставляет четкие. Идет все так же медленно. Эта гора вымотала его.

— Мы, кажется, все вымотались.

Странник кивнул.

— Думаю, вы правы. — Он снова внимательно посмотрел на красневшее солнце, клонившееся к западу в безоблачном небе. — Надо устроить привал, пока не стемнело. Найдите место побезопаснее.

— Только не здесь! — запротестовала Ларк. — Не в стране гремучих змей!

— Мисс, — устало, но властно сказал Странник, — тут везде страна гремучих змей. — Он перевел взгляд на Мэтью, разминавшего пальцы, чтобы восстановить кровообращение после того, как Ларк отпустила его руку. — Теперь можете взять свою шляпу.

Они прошли еще около двухсот ярдов, и Странник указал на место, подходившее, по его мнению, для ночлега. Это была травянистая полянка на вершине холмика, окруженная огромными дубами. Все четверо постарались устроиться как можно удобнее. Странник дал Мэтью порцию вяленого мяса и взял немного себе. Фейт сидела, глядя в никуда. Ларк предложила ей поесть окорока с кукурузным хлебом и попыталась просунуть кусочек между ее губами. Но та в ответ зажала рот рукой, а потом легла у подножия дуба и свернулась калачиком. На мольбы Ларк что-нибудь съесть она никак не реагировала. Странник, поев, проворно забрался на дерево и сел среди ветвей. Солнце садилось, окрашивая западную часть неба в ярко-красный цвет с пурпурным оттенком по краю.

— Зачем этому пропадать. — Ларк показала Мэтью на еду, от которой отказалась ее мать. — Хотите?

— Кукурузного хлеба возьму, спасибо. — Он рад был отведать чего-нибудь, что напомнило бы ему о более счастливых временах, когда он ужинал дома. — А окорок съешьте сами.

— Я не очень-то проголодалась.

— Возможно, однако, голодны вы или нет, поесть все равно нужно.

Он принялся за кукурузный хлеб, оказавшийся очень вкусным, а она смотрела на кусок окорока у себя в руке так, будто его отрезали от задней лапы гигантской крысы. Преодолев наконец отвращение к тому, что осталось от последней семейной трапезы, она последовала его совету, но потом вскочила, побежала в заросли, и там ее вырвало.

Мэтью встал, достал из холщовой сумки Ларк фляжку с водой и подошел к девушке. Она успела отползти от исторгнутого содержимого своего желудка и сидела, подобрав под себя ноги. Не глядя на Мэтью, она взяла фляжку, вынула пробку, сделала глоток, пополоскала рот и выплюнула воду. Потом сделала еще глоток, побольше, закупорила фляжку и отдала ее.

— Простите меня, — сказала Ларк, убирая с глаз волосы.

Мэтью ничего не ответил и сел в нескольких футах от нее. Он снял треуголку, сомневаясь, что теперь будет часто ее надевать: кожу головы под ней покалывало. Ларк — красивая девушка, подумал он. Совсем юная, свежая. Или была такой. Жаль, что он не увидел ее вчера. Так многого жаль. Но жалеть сейчас о чем-то — лишь зря терять время. Он посмотрел вверх и увидел в темнеющем небе на востоке первые звезды. Интересно, кто сейчас смотрит на них в Нью-Йорке? Берри? Ефрем Аулз? Зед? А может быть, даже лорд Корнбери, вышедший вечером прогуляться?

Суждено ли ему вернуться туда? Жив ли еще Грейтхаус? Ну, хватит гадать, подумал он, это ведь тоже бессмысленно.

— Почему же вы виноваты? — спросила Ларк.

Мэтью понимал, о чем она. Он знал: она думает о его словах с той минуты, как он их произнес.

— Если бы не я… не мои действия… Морг сейчас сидел бы в нью-йоркской тюрьме.

— Вы отпустили его?

— Нет, не отпустил. Но промолчал кое о чем, когда нужно было об этом сказать. Забыл о долге, в сущности, предал своего друга. Когда знаешь, что нужно сказать, но молчишь, — это страшное преступление.

— Вы хотите сказать, что совершили ошибку?

Ошибку. В ее устах это прозвучало как что-то совсем незначительное. Совсем несущественное.

— Совершил, — ответил он. — Ошибку, которую буду прокручивать в голове снова и снова всю оставшуюся жизнь.

Она изменила позу: теперь села, подтянув колени к подбородку, и сцепила руки.

— То есть, может быть, очень долго.

— Надеюсь, — ответил Мэтью и обнаружил, что все еще может улыбаться, пусть хоть какое-то мгновение.

Ларк некоторое время молчала. Поле зрения Мэтью пересекла стая птиц, спешивших домой, пока не наступила полная темнота.

— Моя мама… — сказала Ларк. И не смогла говорить дальше, пришлось немного помолчать. — Моя мама, — снова заговорила она, — была очень хорошей женщиной. Образованной, очень доброй ко всем. — Она глубоко вздохнула и медленно, почти с болью, выдохнула: — Мне кажется, она не вернется.

— Вы точно не знаете. Может быть, утром ей станет лучше.

— Вы хотите сказать, когда у нее прояснится в голове? И если прояснится? Я говорю о том, что она никогда уже снова не станет такой, как раньше. И никто из нас не будет прежним. Никогда. Думаю, и вы тоже.

— Вы правы, — сказал Мэтью.

— Мой папа всегда говорил, что в жизни можно двигаться только в двух направлениях. Вверх или вниз. Он всегда говорил о том, как хороша эта земля и как добр к нам Бог. Он говорил, что, как бы тяжело ни было, все, что вам нужно сделать, чтобы прикоснуться в этой стране к Богу, — это протянуть руку вверх. Просто стараться, насколько хватает сил, встречаться с Богом как можно чаще — думаю, вот что он имел в виду. Просто стараться. Наверное, стараться — это лучшее, что может делать человек. — Теперь и Ларк удалось натянуто улыбнуться, но улыбка быстро сошла с ее лица. — Когда-то я сидела у него на коленке, слушала его и верила всему, что он говорил. Протянуть руку вверх, протянуть руку вверх, говорил он. Просто старайся, вот что он говорил мне. И не сдавайся, потому что тогда ты не встретишь Бога. Но я, кажется, перестала слушать все это, когда выросла и больше не могла сидеть у него на коленке. Я думала, что это просто говорят детям, когда урожай плохой и дела идут плохо. Но он говорил это столько же для себя и для мамы, сколько и для меня. Он старался не переставая. И она. Они старались тянуть руку вверх.

В последних лучах заходящего солнца Мэтью увидел, как блеснули и медленно, одна за другой, потекли по ее щекам слезы. Но лицо ее оставалось трагически безмятежным.

— Я поймаю его, — пообещал Мэтью. — Завтра.

— Как? Я видела, на что он способен. И знаю, что он будет делать. Как вы собираетесь поймать его?

— Одна стрела, — сказал Странник Двух Миров, стоявший всего в нескольких футах: он подошел к ним совершенно бесшумно. — Это все, что мне нужно, чтобы уложить его. Если я сумею подобраться к нему поближе и удачно выстрелить, дело сделано.

— Мертвый он мне не нужен, — сказал Мэтью. — Мне нужно, чтобы его отвезли домой и чтобы он предстал перед судом в Англии.

— В Англии? — Странник нахмурился. — Не знаю, как там суд, но я бы сказал, что он заслужил быть повешенным здесь. А потом пусть берут его и вешают еще раз — как им будет угодно. Но не беспокойтесь, я обязательно оставлю его в живых для виселицы, раз вы считаете, что надо затянуть на нем узел.

Мэтью хотел было ответить, что и по его мнению Морг не стоит даже плевка, однако заокеанские вышестоящие власти хотят, чтобы его судили. Но он не успел составить фразу — раздался пронзительный крик Фейт Линдсей. Ларк мгновенно вскочила и бросилась через заросли к матери, а Странник и Мэтью последовали за ней.

Фейт сидела, вцепившись в ствол дерева. Не успела дочь опуститься рядом на колени и начать ее утешать, как женщина снова закричала — это был безумный вопль абсолютного ужаса. Мэтью повернулся к ним спиной, чтобы они хотя бы немного побыли наедине, и отошел в сторону. Солнце лишь слегка румянило небо на западе в пурпурный цвет, воздух был прохладный, но еще не слишком остыл. Накидки сейчас будут для матери с дочерью в самый раз. Он посмотрел на небо, усыпанное звездами. В любую другую ночь он подумал бы, что прекраснее вида не бывает, и, может быть, прогулялся бы вдоль гавани (возможно, рука об руку с Берри, если бы она захотела пройтись с ним) и полюбовался всей этой красотой, но сегодня он с темнотой не дружил.

— Вам нужно поспать. — Странник стоял у него за спиной. Мэтью уловил в голосе индейца напряженную нотку. — Пока можете.

— Думаете, сегодня ночью он придет?

— Если я скажу «да», вы будете спать лучше?

— Нет.

— Дело в том, что он где-то недалеко. Он знает, что завтра мы его догоним. Вероятно, благодаря подзорной трубе он уже понял, что его подарок не произвел должного впечатления. Так что если бы я намеревался кого-нибудь укокошить, то нанес бы удар до рассвета.

— Тогда нам лучше обоим стоять на страже.

— Вам надо поспать, — повторил Странник. — Он тоже спит, поверьте мне. Если он и нападет, то лишь после того, как отдохнет и приготовится. Но прежде чем заснуть, обязательно зарядите пистолет, и пусть он будет у вас под рукой.

— Ладно.

— Могу я вас кое о чем попросить? — Ларк оставила мать и подходила к ним. Свой вопрос она задала Страннику. — Вы можете развести нам костер? Она боится темноты.

— А я боюсь света.

— Маленький костер, — не унималась Ларк. — Пожалуйста. Пусть он погорит совсем недолго — только чтобы она у меня уснула.

Странник обдумывал просьбу. Он посмотрел на женщину с опухшими, пустыми глазами и приоткрытым ртом, привалившуюся к дереву и закутанную в темно-коричневую накидку. И вынул из ножен нож.

— Хорошо, маленький, — согласился он.

Странник был верен своему слову. Ножом он выкопал рядом с Фейт неглубокую ямку, насыпал в нее пригоршню трута и высек искру. Потом добавил сломанных палочек. Получившийся костер лишь слегка светил и согревал, но этого оказалось достаточно. Ларк сидела рядом с матерью и приглаживала ей волосы, а та смотрела в огонь.

Мэтью тоже нашел себе место и улегся спать прямо под звездным небом. Странник исчез. Мэтью не знал, скрылся индеец снова в ветвях какого-нибудь дерева или ушел в лес. Он приготовил пистолет: сначала насыпал в дуло порох, потом достал из охотничьей сумки круглую свинцовую пулю, положил ее на один из кусочков ткани, которые ему продал Милчел, и с помощью маленького шомпола, закрепленного в пистолете прямо под стволом, загнал ткань и пулю внутрь. Затем вернул шомпол на место. Оставалось только подсыпать пороху на полку, но это он сделает уже перед тем, как воспользоваться оружием. Он вытянулся, услышал, как хрустнул позвоночник, и положил пистолет с правой стороны от себя, прямо под кончиками пальцев.

До него донеслось, как Ларк говорит с матерью.

— Ты веришь в Бога?

Ответом ей была тишина.

— Скажи это для меня, Фейт. Давай, как мы говорим это каждый вечер.

Фейт продолжала молчать. А потом хриплым, срывающимся голосом маленькая девочка Фейт спросила:

— Мы пойдем завтра к миссис Джейнпенни?

— Пойдем.

— Мне не нравится эта дорога.

— Но нам придется идти по ней. А теперь постарайся расслабиться. Закрой глаза. Вот так, молодец. Нам нужно сказать сейчас то же самое, что мы говорим дома. Хорошо? Ты веришь в Бога?

И опять тишина. А потом раздался едва слышный голос:

— Да, мамочка.

— Ты веришь, что нам не нужно бояться темноты, потому что Он освещает наш путь?

— Да, мамочка.

— Ты веришь в Небеса обетованные?

— Да, мамочка.

— И я верю. А теперь спи.

У Мэтью были свои трудности. Как заснуть, зная, что, когда Морг подкрадется к ним, его целью будет убийство, а избранной жертвой — человек из Нью-Йорка, чья работа состоит в том, чтобы решать проблемы, и который, спасшись от одной гремучей змеи, стал главной мишенью для другой? Мэтью вспомнил, как при первой встрече спросил Морга, почему он решил попытаться убить Мэрайю в красном амбаре за больницей, вместо того чтобы унести ноги, и как Морг ответил: «Христианское милосердие не позволило мне бежать, не освободив Мэрайю из темницы боли, в которой она жила». Может быть, ненависть к людям и желание убивать пересиливают в Морге даже здравый смысл, подумал Мэтью. Как некоторые люди, вопреки всем разумным доводам, добровольно становятся рабами всевозможных пороков, так и Морг предан своей тяге к истреблению человеческих жизней. Или, вероятно, так: когда ему предоставляется возможность убить кого-нибудь, он просто пользуется ею, несмотря ни на что. Мэтью закрыл глаза. И снова открыл. Хоть он и устал, нервы у него были на пределе. Он положил пальцы на рукоятку пистолета. Он вдруг подумал, что должность секретаря мирового судьи была не такой уж плохой. Он вспомнил, как Натаниел Пауэрс сказал ему в ратуше в середине лета, после того как освободил его от обязанностей секретаря, чтобы он поступил на работу в бюро «Герральд»: «Думаю, учеба твоя только начинается».

«Боже, помоги мне пережить очередное испытание», — подумал Мэтью.

— Можно я посижу с вами? Всего минутку?

Он только сейчас заметил, что к нему подошла Ларк. Он сел, радуясь, что кто-то есть рядом.

— Да, конечно, — сказал он и смахнул палочки и камни с того места, где она собиралась сесть. — Прошу прощения за меблировку, но, по крайней мере, отсюда открывается прекрасный вид.

Он сомневался, что его попытка пошутить заставила ее улыбнуться: лица ее в темноте не было видно. Позади нее угасал маленький костер. Фейт, кажется, наконец заснула под своей накидкой, что само по себе было радостным событием. Ларк села и протянула ему фляжку с водой. Он взял ее, отпил немного и вернул.

Оба молчали. По небу, внушая благоговение, текла гигантская звездная река, а внутри реки свет завихрялся восхитительными потоками. Некоторые звезды, казалось, горели то красным, то синим огнем. А от других как будто исходила неведомая пульсирующая энергия. Далеко над горизонтом вспыхнула на черном фоне золотая искра, потом она стала оранжевой, а потом так же внезапно погасла. Так уж устроен мир, подумал Мэтью. Все имеет свое начало и конец, даже звезды.

— Мэтью, — заговорила Ларк. — Я хотела сказать вам, что ни в чем вас не виню.

Он не ответил ей, но внимательно слушал.

— Вам не нужно винить себя, — продолжала она, и он не знал, смотрит она на него, говоря это, или нет. — У вас были свои причины поступить так, как вы поступили, и я уверена, что вы считали их важными. Наверное, они и были важными. Но если бы вы не были… Если бы вы не были хорошим человеком, Мэтью, то не были бы сейчас здесь. Вам не было бы дела до того, что с нами случилось. И вы не пытались бы все исправить.

— Не думаю, что я когда-нибудь смогу…

Он замолчал: Ларк приложила к его губам палец.

— Сможете, — сказала она. — Если доставите его туда, куда нужно. Если не сдадитесь. Все, что случилось, теперь уже в прошлом. Все позади. Слышите?

Он кивнул. Она убрала палец.

— Отпустите вчерашний день, — сказала Ларк, — чтобы он не подвел день завтрашний.

Неужели он стал от чего-то избавляться? От какой-то тяжести? От печали, глубоко поселившейся в нем? От чувства вины, похожего на собственноручно сооруженную виселицу? Он не был в этом уверен. Если и так, то в этом не было драматизма, не было мощи и величия звездной реки и небесных потоков. Но он подумал, что благодаря этой юной девушке (которая оказалась взрослее и мудрее, чем можно было бы ожидать в ее годы) в нем, во мраке, в который он был погружен, зажглась искорка надежды, и, возможно, она поможет ему найти дорогу домой из этой глуши, в которой блуждает его душа.

— Вы не обнимете меня? — спросила она едва слышным шепотом.

Он обнял ее. Она положила голову ему на плечо и, крепко прижавшись лицом, заплакала. Она не давала полной воли своим рыданиям, чтобы ее мать, ее ребенок, не услышала и не проснулась. Он гладил ее по волосам, потер ей шею, желая поделиться теплом, а она так и сидела, прильнув к нему, и плакала, как могла бы плакать любая шестнадцатилетняя девушка с разбитым сердцем ночью, когда звезды сияют яростной красотой высоко над страшной страной гремучих змей.

Мэтью не знал, как долго он просидел с ней и как долго она плакала. Время для англичанина и правда остановилось. Но наконец ее рыдания стихли, она перестала всхлипывать и оторвала лицо от его влажного плеча.

— Спасибо, — сказала она ему, встала и вернулась к матери.

Мэтью снова лег, держа пистолет под пальцами. У него болели ноги и спина, но впервые за долгое время — может быть, с тех пор, как он решил сломать красную сургучную печать с осьминогом, — к его душе прикоснулся покой.

Глаза его закрылись.

Спал он крепко, и, хотя бы ненадолго, его покинул страх.

Глава 23

Мэтью проснулся, как пробуждаются лесные звери: мгновенно насторожившись, с обостренными чувствами, а в голове у него звучали слова, только что тихо сказанные Странником:

— Он идет.

В ночи лишь мерцали звезды да слабо светил месяц. Кругом все было темно-синее — разных оттенков, переходящих в черный, и Мэтью видел только, что рядом с ним стоит на коленях Странник.

— Одну минуту, — ответил Мэтью так же тихо и спокойно.

Он полез в свою охотничью сумку и достал пороховницу. Во время обучения стрельбе Грейтхаус несколько раз заставлял Мэтью заряжать пистолет с завязанными глазами. Тогда это казалось Мэтью смешным, но теперь он понял, зачем нужно было это упражнение. Он даже пожалел, что не выполнял его чаще, вместо того чтобы как можно скорее бежать в кофейню. Но ему придется постараться сделать все, как надо, а если он оплошает, пороховой гоблин (тот, что иногда ярко и горячо вспыхивает, а порой шипит и плюется в руках новичка) немедленно поправит его самым суровым образом.

Он насыпал порох на полку пистолета, закрыл крышку полки и большим пальцем поставил курок на полувзвод. Ну вот, запахло кровью, подумал он, закидывая на плечо сумку и вставая, чтобы последовать за Странником.

Странник вынул из налучника лук, достал из колчана стрелу и наложил ее на тетиву.

— Идем медленно и тихо, — прошептал он. — Держитесь справа от меня, плечом к плечу. Он подходит слева, сейчас он от нас ярдах в шестидесяти.

— Откуда вы знаете?

— Я подошел к нему довольно близко и слышал. И запах тоже уловил. Вы готовы?

— Да.

Ему случалось лгать и не так, но не часто.

Они оставили спящую девушку с матерью, пересекли поляну и вошли в лес с дальней стороны. Мэтью силился разглядеть хоть что-нибудь и подумал: повезло еще, что он сразу же не споткнулся о какой-нибудь корень, не повалился в заросли, не упал ничком и не заставил навострить уши всех, у кого они есть, отсюда и до Города братской любви. Но мокасины помогали ногам читать землю, и он медленно, с той же скоростью, что и Странник, шел вперед. Один шаг, потом остановка. Еще шаг, снова остановка. Сердце его сильно колотилось — в ночной тишине Морг должен был слышать этот барабанный бой.

Мэтью сделал шаг вперед, хрустнули мертвые листья, и этот звук показался ему таким же громким, как шумный смех головорезов в таверне «Петушиный хвост». Странник застыл на месте, Мэтью тоже. Мэтью показалось, что они простояли так не меньше минуты. Странник бесшумно опустился на колени и наклонил голову к земле. Наконец он встал и снова двинулся вперед, отклонившись от направления, по которому они шли, на несколько градусов влево.

Чернота ночного леса кое-где приобретала синий и серый оттенки. Глаза Мэтью постепенно привыкали к тьме: тут в темно-синем подлеске черными полосами проступали ветки деревьев, а там, словно остров в чернильном море, вырисовывался серый валун. Два охотника, преследующие третьего, крадучись шли дальше в лес. Шипы цеплялись за куртку Мэтью из оленьей кожи, царапали ему лицо, но он почти не замедлял шага. Глаза его зорко смотрели, не пошевелится ли что-нибудь среди огромных стволов деревьев и черного узора листвы. Пистолет он держал внизу, на боку; большой палец был готов в любую секунду поставить курок на боевой взвод. Было прохладно, но на висках у него выступил пот, подмышки тоже вспотели. Он не был героем, рожденным с железными нервами, тут на каждом шагу можно штаны намочить, подумал он.

— Присядьте, — прошептал Странник ему на ухо.

Мэтью присел. Индеец встал на колени, наклонил голову и подался вперед, почти приложив ухо к земле. Странник застыл в этой позе, а Мэтью прочесывал глазами тьму.

Вначале все было тихо. Но вот что-то послышалось: звук не звук, а как бы только намек на него.

Под чьей-то ногой почти прямо перед ними хрустнули опавшие листья.

И сразу же наступила тишина — Мэтью не был даже уверен, что хруст ему не почудился.

Странник оставался все в той неподвижной позе.

По загривку Мэтью поползли мурашки. Если там сейчас действительно Морг, а не просто какое-нибудь ночное животное, значит он идет так же осторожно, как и они. Это навело Мэтью на тревожные мысли: а вдруг Морг знал, что они будут здесь, и тоже прислушивается к их движениям?

Звук больше не повторялся. Странник подождал еще немного, а затем тихо и плавно поднялся на ноги.

Он сделал шаг вперед и остановился. Потом шагнул еще и снова остановился. Голова его поворачивалась то в одну сторону, то в другую, стрела готова была полететь в цель. Мэтью тоже поднялся и сделал шаг к нему. Под его правой пяткой хрустнула какая-то палочка, и он вздрогнул.

Странник снова застыл, и Мэтью последовал его примеру. Они вслушивались в тишину.

Мэтью слышал только, как стучит его сердце да шумит кровь в венах. Если этот стук или шум станут чуть громче, он оглохнет.

А потом впереди, но теперь ближе снова послышался звук — не сапог ли шаркнул по камню? Или это курок пистолета поставили на боевой взвод?

Странник уперся локтем в грудь Мэтью, в самую середину. Было ясно, что он хотел сказать: «Ждем».

Понемногу двигая головой, Мэтью оглядел лес впереди и сзади. Все было неподвижно. Не было слышно ни звука.

И тут со стороны поляны, где они остановились на ночлег, донесся страшный, душераздирающий женский крик. Он прозвучал резко, внезапно; это Фейт звала свою мать. Мэтью понял, что она проснулась, и в темноте ее расщепленное сознание объял ужас. Через несколько секунд ее голос смолк — или Фейт снова уснула, или Ларк удалось ее успокоить.

Странник отвел локоть от груди Мэтью. И медленно, осторожно сделал шаг.

Внезапно что-то выскочило из низкого кустарника, прямо из-под ноги индейца, — что-то маленькое и темное. Мэтью подумал, что, наверное, в этот миг поседел. Животное протопало по листьям, словно стадо оленей, хотя, вероятно, это был всего лишь кролик или какой-нибудь сурок. Странник стоял как скала, а Мэтью все била дрожь, и он машинально пощупал в промежности — не протекло ли. К счастью, бриджи оставались пока сухими.

Но что это шевельнулось впереди, за сине-черными костями ночи, росшими вкривь и вкось? Вроде бы мелькнуло, а потом исчезло. Или там никого не было?

— Там кто-то есть, — хрипло прошептал Мэтью. Он хотел было показать рукой, но передумал и сказал: — Впереди, слева.

Странник прицелился в ту сторону и сделал еще один шаг. У Мэтью перекрутило все внутренности. Но вот стало ясно, что больше никто не выпрыгнет из кустов, и его отпустило. Мэтью с индейцем бок о бок двинулись дальше среди огромных деревьев. Вскоре Мэтью заметил со всех сторон бледное, неясное свечение: это испускали зеленый свет десятки грибов, растущих на земле и на гниющей древесине.

Мэтью внимательно следил, не шевельнется ли еще что-то. Странник снова остановился и потянул носом воздух. Потом долго ничего не происходило, и Мэтью показалось, что у него сейчас сломаются зубы — так сильно он их стиснул. Странник с некоторой тревогой прошептал:

— Он рядом.

Вдруг за кустами впереди кто-то привстал с земли, и Странник тут же выпустил стрелу, но силуэт снова распластался и слился с темнотой. Наконечник стрелы глухо ударился о дерево. Странник достал из висевшего за спиной колчана вторую стрелу и наложил ее на тетиву.

Что-то снова промелькнуло слева от Мэтью: часть то ли плеча, то ли спины, то ли головы — не поймешь. Вот оно только что было, а сейчас уже нет. Зазвенела тетива, полетела вторая стрела. Но никто не вскрикнул от боли. Все было тихо и неподвижно. Странник приготовил третью стрелу. Он двинулся вперед с натянутым луком и нацеленной стрелой. Мэтью поднял пистолет, с резким, громким щелчком взвел курок и последовал за Странником, держась рядом с его правым плечом.

Два шага спустя мир взорвался.

Впереди, футах в десяти от Странника, у самой земли вскинулся сноп искр. В свете ослепительной вспышки воспламенившегося пороха Мэтью увидел, как индеец выпускает в ее сторону третью стрелу, а затем по ушам хлопнул звук выстрела. Странник качнулся назад, и Мэтью, нажав на спусковой крючок, выстрелил в клубящийся дым. Глаза его были ослеплены сначала выстрелом Морга, а потом собственным. Снова взвился огромный клуб дыма, крепко пахнущий порохом. Странник налетел на его плечо и чуть не сбил с ног.

Мэтью опустился на колени. Странник упал на землю где-то за его спиной. И теперь, когда голова у Мэтью кружилась, а в глазах как будто пульсировали белые горячие языки пламени, он должен был снова зарядить пистолет, потому что невозможно было понять, попал кто-то из них в Морга или нет. Сквозь пронзительный звон в ушах он услышал, как с поляны кричит Ларк:

— Мэтью! Мэтью!

Он снял с плеча охотничью сумку и закрыл глаза — они все равно были сейчас бесполезны. Вместо них сейчас смотреть должны были его пальцы. Он нащупал пороховницу, свинцовый шарик и лоскуток ткани.

— Мэтью! — кричала Ларк.

Он засыпал порох, вынул из гнезда шомпол и загнал внутрь кусочек ткани и пулю. Потом открыл полку. Насыпал порох на полку. Закрыл ее. Что он забыл? Что-то очень важное. Шомпол. Он остался в стволе. Если он потеряет его, пистолет превратится просто в кусок железа. Он извлек шомпол из ствола и…

Справа раздался выстрел. Пуля просвистела у самого его уха. Может быть, Морг и ранен, но пока еще он вполне способен быстро зарядить пистолет в темноте.

Мэтью открыл слепые глаза, видевшие лишь текучие завесы света, и пальнул в ту сторону, откуда прозвучал выстрел Морга. Он услышал, как пуля врезалась в ствол дерева. Небось Грейтхаус как следует попенял бы ему за то, что он выстрелил так поспешно и выше, чем следовало. Следующей мыслью было, что, хоть Морг тоже стрелял вслепую, нужно переместиться, дабы тот не определил положение Мэтью по звуку. Схватив сумку и держа пистолет, как дар Божий, он лег на живот и пополз вправо по опавшим листьям, корням и светящимся грибам.

Он прислонился спиной к дереву и с закрытыми глазами начал снова заряжать пистолет. Он успел дойти лишь до середины процесса, когда его оглушил еще один выстрел, раздавшийся где-то впереди, но куда полетела пуля, он не понял. Главное, что она не попала в него. Порох на полку подсыпан? Шомпол вынут? Да. Он прицелился в ночную тьму, нажал на спусковой крючок — и проклятый укороченный пистолетик не выстрелил.

Мэтью большим пальцем отвел курок назад, рука его дрожала. Все, что угодно, черт возьми, могло пойти не так. Мог сместиться кремень. Могло забиться запальное отверстие. Или на полке недостаточно пороха. Он на ощупь открыл полку и насыпал на нее еще пороху из пороховницы.

— Мэтью! Мэтью, ответьте! — почти в панике умоляла Ларк.

Сквозь ее зов ему было слышно, как голосит Фейт — словно ребенок, которого собираются отшлепать.

Он открыл глаза. В пелене дыма и ослепительном свете из подлеска футах в двадцати взмыл вверх сноп красных искр. Звук выстрела он услышал за мгновение до того, как в футе над его головой пуля вышибла щепки из ствола дерева. Теперь была его очередь, и на этот раз, когда он нажал на спусковой крючок, выгодная покупка от Милчела выстрелила туда, где прятался Морг, эффектно запустив в воздух несколько пылающих комет и заполнив пространство дымом, которого хватило бы, чтобы задохнулся весь Лондон.

Мэтью сразу же принялся снова заряжать пистолет. Его прилежанию способствовал страх, ведь последним выстрелом Морг чуть в него не попал. Ранен ли тот? Может быть, убит? Неизвестно. Мэтью приготовил пистолет, взвел курок и стал ждать следующего хода Морга — если тот еще способен делать ходы.

Послышался треск веток и шуршание листьев. В какой стороне? Дым не успел рассеяться, и Мэтью по-прежнему плохо видел. Может быть, Морг меняет диспозицию для новой атаки? Обходит его, чтобы напасть сзади? Мэтью чуть было не позвал его — но зачем? Сказать, чтоб сдавался? Может, в него и попали стрела и пуля, но пока это чудовище дышит, пока у него есть зубы и когтистые лапы, оно не сдастся. Мэтью ждал, сердце его бешено колотилось, пистолет был нацелен в ночь. Думать о том, что со Странником, он себе не разрешал.

— Мэтью! — снова позвала Ларк, но он боялся отвечать ей.

Прошло две или три минуты, в течение которых Мэтью думал, что сейчас или его стошнит, или он потеряет сознание. Не произошло ни того ни другого, но ему никак было не заставить себя пошевелить хоть одним мускулом. Он сидел, защищенный сзади стволом дерева.

— Вставайте, — наконец сказал кто-то из темноты.

Это был голос Странника, ровный и спокойный. Мэтью не сдвинулся с места. Он подумал, что, должно быть, от порохового дыма у него начались галлюцинации или его слух еще не совсем восстановился.

— Вставайте, — повторил голос Странника. — Он ушел.

В своем оцепенении Мэтью не был готов отвечать призраку. Он ничего не видел, но, к счастью, яркие завитки огня от стрельбы исчезли. Кто-то схватил его за левую руку. И довольно крепко.

— Поднимайтесь. Он ушел. В ту сторону, где мы ночевали.

Последние три слова будто ударом привели его в чувство. Мэтью закинул на плечо охотничью сумку и попытался встать, но почувствовал, что ниже колен у него как будто нет ног.

— Я думал, вы убиты, — сказал Мэтью.

— Послушайте, — не отставал от него Странник. — Женщины больше не кричат?

Мэтью не слышал их голосов. На этот раз ему удалось подняться.

— Ларк! — крикнул он; ответа не последовало. Он позвал ее снова, громче: — Ларк!

Морг, подумал он. Подкрался к ним в темноте, пока он тут сидел, прикрывая спину деревом, и бритвой или ножом перерезал им глотки.

— Ларк! — закричал он, и голос его сорвался.

— Идите за мной, — сказал Странник.

Мэтью ухватился за накидку Странника и, спотыкаясь, пошел за ним. Его ноздри обжигала пороховая гарь, но Мэтью уловил и нечто другое, витавшее в дымном воздухе. Нечто знакомое: медянистый запах крови.

— Вы ранены?

— Да, — сказал Странник, и голос его стал жестче. — Молчите. — Но, пройдя немного, он резко остановился. — Мне придется тут отдохнуть.

— Куда вас ранило?

— В левый бок. Я через дырку край ребра нащупал — сломано. Эй-ю!

Так он по-индейски выразил свое недовольство.

— Сядьте. Сможете?

— Смогу. Но смогу ли я потом встать?

Мэтью чувствовал, что сходит с ума. Он боялся, что сейчас расколется, как перегретый горшок, и из него вырвется безумный смех. Странник тяжело ранен. А Ларк с матерью, может быть, лежат там мертвые. Не поджидает ли их Морг, прячась со своим пистолетом среди деревьев? Как отсюда добраться до поляны? Наверное, надо пройти ярдов пятнадцать вперед, а потом, может быть, еще десять влево, но путь туда лежит через дремучие заросли.

— Я пойду первым, — решил он.

— Идите медленно. Если он их убил, ничего не поделаешь. После каждого шага останавливайтесь и слушайте. Только по-настоящему слушайте, Мэтью. Он, может быть, тоже ранен. Если это так, вы, может, услышите его дыхание. Хорошо?

— Хорошо.

— Если вы услышите, увидите или унюхаете что-нибудь такое, от чего у вас по загривку поползут мурашки, присядьте и ждите. Пока не поймете, что это. Сколько бы времени на это ни ушло.

— Вы учите меня, как быть индейцем?

— Учитель из меня не очень хороший. Сегодня мне не хватило терпения. Во мне все-таки слишком много от англичанина. — Странник прислонился спиной к дереву и сполз на землю. — Если вы через полчаса будете живы, вернетесь за мной?

— Вернусь, — сказал Мэтью.

— Тогда я никуда не пойду.

Голос его звучал слабо и устало, и это напугало Мэтью едва ли не больше, чем мысль о том, что сегодня ночью ему снова предстоит помериться силами с мистером Моргом.

Держа пистолет в руке, Мэтью заставил себя отвернуться от Странника. Губы его мрачно сжались, и он тихо пошел через лес, приготовившись увидеть самое страшное.

Глава 24

Взошло солнце, утро было ясное и прохладное. На деревьях пели птицы. Налетевший ветерок качнул ветви, и на землю обрушился ливень сожженных осенью листьев. Мэтью подобрал стрелу и увидел на ее окровавленном наконечнике кусочек кожи, покрытый спутанными волосами.

По крайней мере, Моргу сделали ночью новый пробор. Это хорошо, подумал Мэтью. Осмотрев утром поле битвы, он нашел еще две стрелы, выпущенные Странником, но только на этой остались признаки нанесенного урона. Листья были забрызганы кровью, но лишь слегка — значит пуля в Морга не попала. Ноги у него пока еще ходят, это ясно. Забирая зачем-то Ларк и Фейт с места привала, он, может быть, и не хромал, но ему точно было больно.

Мэтью поднял лук Странника, который индеец уронил в темноте, когда в него попала пуля. Там, где они ползли, были раздавлены грибы и помята трава. Еще интереснее было увидеть в сорока футах край оврага, на дне которого торчали острые камни и протекал ручеек. Ночью запросто можно было бы всем туда свалиться, и кости их лежали бы вместе, истлевая и превращаясь в прах. Покоиться мертвым целую вечность рядом с Тирантусом Моргом не входило в планы Мэтью.

В соответствии с наставлениями Странника, он шел по кровавому следу. Они знали, что Морг ранен: об этом свидетельствовала кровь, которую они увидели на поляне с первыми лучами солнца. Странник сказал, что Морга задела или пуля, или стрела. Но не более чем задела.

Мэтью видел, где Морг продирался сквозь чащу, словно обезумевший бык. Пятнышки крови, капавшей на землю, привели Мэтью к участку, где росли стройные сосны. Он остановился, пристально вглядываясь в пятна — явно кровавые отпечатки трех пальцев левой руки, в том числе большого, — на стволе одной из сосен. Морг ненадолго задержался здесь, чтобы сориентироваться или подумать, что делать дальше. Очевидно, он быстро принял решение и выполнил его по-военному четко. Он же сказал, что был в прошлом солдатом.

Но почему Ларк не закричала, недоумевал Мэтью — за это утро он уже несколько раз задавал себе этот вопрос. И не пыталась сопротивляться. Ну она, конечно, знала, на что он способен, да и чем бы она с ним дралась? Нужно было оставить ей нож, или хотя бы разбудить ее и велеть взять Фейт и уходить с поляны, или надо было спрятать их где-нибудь, или…

Но они никак не ожидали, что Морг проскочит мимо них. Прокрадется в темноте к месту их ночлега и, несмотря на свою рану, мигом утащит Ларк с матерью в лес. Двигается он на юго-запад, заметил Странник, когда нашел след. Чтобы идти по нему, не нужен проводник-индеец, сказал он Мэтью. У недорезанной свиньи продолжает течь кровь.

Мэтью оставил заляпанную кровью сосну и пошел дальше тем путем, которым Морг вышел на поляну. Идти пришлось сквозь колючие кусты и заросли, но сапоги беглого арестанта уже протоптали тут тропу. Мэтью представил себе, что могло произойти ночью, когда Ларк услышала, что кто-то идет, позвала по имени его — а он не отзывался, боясь, что Морг выстрелит на звук его голоса, — и в ответ услышала тихий шепот у самого уха, а может быть, и почувствовала горячее прикосновение пистолетного дула к горлу. «Скажи своей мамочке, что мы идем в безопасное место, ну или что будем играть в прятки, или еще какую-нибудь чертову ересь придумай, но знай: если ты закричишь, я убью ее первой. И чтоб никакого шума, обе тихо идите. Возьми ее за руку и шагай передо мной. Вон туда. Давай».

Сказал ли Морг ей, что, если она будет сопротивляться, им с матерью надеяться не на что, но, мол, когда они отойдут на некоторое расстояние, он может их отпустить? Поверила бы Ларк такому обещанию после того, что произошло у них дома? Или, может, ухватилась бы за этот шанс остаться в живых? Или думала, что сумеет уговорить его не убивать их? Может быть… Наверное… Вероятно… Кто знает?

«Я сам был солдатом», — сказал тогда Морг. Похоже, он, вдобавок к своей природной склонности к убийству, и правда выучился хорошо драться. Морг возвел убийство в ранг искусства. Он мог за много дней (а может быть, и недель) планировать побег, умел, как гроссмейстер, заранее обдумывать свои ходы, ориентироваться на местности, как индеец, уверенно красться в темноте, как кошка, и, сосредоточившись на цели, игнорировать боль от раны. Он ловко обращался с пистолетами, ножами и бритвами. Он не знал жалости, был холоден как лед, а на затылке у него, как сказал Странник, был «глаз убийцы».

Был солдатом? Может, и так. Но более правдоподобным Мэтью казалось, что Морга когда-то готовили к роли наемного убийцы. Для такой работы он подходил как никто другой.

Для работы? Ах да: он «сейчас пока без работы, но собирается снова заняться подведением счетов».

Что бы это значило?

В любом случае это было что-то нехорошее, и, вероятно, кому-то предстояло заплатить своей жизнью.

Мэтью же нужно было подвести свои счеты. Выйдя из леса, он увидел, что Странник так и сидит, прислонившись к дереву на дальнем конце поляны, рядом с золой от вчерашнего костра, который успокоил Фейт и помог ей уснуть. Мэтью будто снова ударило под дых — так же, как на рассвете, когда он увидел в боку индейца кровавую дыру.

Глаза Странника были закрыты, лицо подставлено теплым лучам утреннего солнца. Но даже за то короткое время, на которое Мэтью оставил его, чтобы сходить на место стычки и отыскать лук Странника, индеец, казалось, успел ослабеть и осунуться. Кожа его стала серой, как могильная плита. Повязкой, сделанной из галстуха (того самого, которым из сострадания Том задушил своего песика), Мэтью обмотал грудь Странника снизу. С левой стороны она потемнела от крови.

Странник открыл глаза и увидел приближающегося Мэтью.

— Неужели я так ужасно выгляжу? — спросил он, увидев выражение лица Мэтью. И сам ответил на свой вопрос: — Смерть описывают по-разному, но красивой ее не называет никто.

— Я вытащу тебя отсюда.

Странник слабо улыбнулся. В глазах его отражалась неизбывная боль.

— Нет, не вытащишь. Если ты хочешь стать индейцем, то первое, что нужно сделать… — Ему пришлось замолчать — он пытался справиться с терзавшей его мукой. — Нужно… — повторил он, — принять реальность такой, какая она есть.

Мэтью не нашелся что ответить. Осматривая рану, он заметил, что пуля раздробила по крайней мере одно ребро и глубоко вошла во внутренние органы. Где именно она застряла, определить было невозможно. Чудо, что Странник вообще способен говорить, не то что двигаться. Прежде индеец взял пригоршню мха, сосновой коры и сломанных зеленых сосновых иголок, запихнул их в рану и сказал: «Перевяжи».

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил Мэтью.

— Нет. — Ответ был твердым и окончательным. Странник произнес его без сожаления — по-индейски. — Лучше съешь что-нибудь, и пойдем.

Мэтью съел кусочек вяленого мяса и попил воды из фляжки, оставленной Ларк. У всего был привкус порохового дыма, въевшегося в его волосы, кожу и одежду.

— С женщинами он будет идти медленнее, — сказал Странник, снова подставляя лицо солнцу. — А еще из-за раны. За ними остается след, который увидит любой англичанин. — Он поморщился, дожидаясь, пока отпустит боль. — Ты знаешь, зачем он их взял с собой?

Мэтью знал.

— Ему нужен кто-то, кого можно будет обменять.

— На тебя, — сказал Странник.

Мэтью согласился:

— На меня.

— Ты его хорошо знаешь. Наверное, он тебя тоже. — Странник немного изменил позу и прижал руку к повязке. — Он не знает, попал он в тебя ночью или нет. И понимает: если ты не очень серьезно ранен и можешь двигаться, то будешь его преследовать. Итак: твоя жизнь в обмен на женщин. Он просто ищет подходящее место.

— И где это может быть?

— Там, где у тебя будет меньше выбора, — сказал Странник. — Он просто наткнется на такое место и поймет: вот оно. А до тех пор мы будем идти за ними.

Мэтью протянул ему фляжку с водой, но Странник помотал головой, а перед этим он отказался от еды.

— Послушай… — сказал Мэтью, закупоривая фляжку. — Я хочу, чтобы ты знал: я благодарен тебе за то, что ты помогаешь мне. За то, что проделал весь этот путь, и… — Он не стал договаривать. — Ты не обязан был это делать.

— Я же сказал тебе. Я хотел получить часы.

— И всё?

Странник помолчал. Может, он и сказал бы «да», подумал Мэтью. Но теперь, когда в боку у него дыра и сквозь нее вытекает жизнь, Странник решил сказать правду.

— Не всё, — сказал он. — Сначала я действительно согласился только ради часов. Их… как бы это сказать? Новизны. И я тогда размышлял о том, что жизнь — это круг. Вещи возвращаются, все возвращается к тебе, когда ты меньше всего этого ожидаешь. — Он умолк, снова собираясь с силами. — Но потом, — продолжил он, — когда я увидел, что Морг сделал в доме его преподобия, я понял, кто ты. Что ты такое.

— Что же я такое?

— Ты мой шанс, — сказал Странник, глядя Мэтью в глаза, — пройти по Небесной Дороге.

Мэтью ничего не сказал.

— Хоть я и безумен и надо мной издеваются демоны, — продолжал индеец, — Великие Духи могут принять меня к себе, если я помогу тебе поймать этого бешеного волка. Эту тварь, которой не место среди цивилизованных людей. Великим Духам все равно, красная у человека кожа или белая. Они видят лишь войну между добром и злом, которая и делает мир таким, какой он есть. И они делают нас своим оружием. Своей силой. Они делают нас своими стрелами, которые летят в цель. — Он кивнул; солнце светило ему в лицо. — Ты дал мне шанс полететь в цель, — сказал он. — Но сначала нам нужно поймать чудовище. Нужно вырвать у него зубы. — Он закашлялся, сплюнул на землю рядом с собой темную кровь и рассмотрел плевок. — Нехорошо, — сказал он, слегка нахмурившись. — Прежде чем я стану странником трех миров… если на то будет воля духов… нам нужно многое сделать. Помоги мне, пожалуйста, подняться.

Мэтью помог ему. Когда Странник утвердился на ногах, он попросил Мэтью вложить лук обратно в налучник и забросить колчан со стрелами ему на плечо. При нем были его нож на поясе с бахромой и сумка из сыромятной кожи с вяленым мясом, которое уже почти кончилось. Черная краска размазалась по его лицу, символы духов были размыты дождем, по́том и всем, что случилось. Он потерял несколько перьев, но был готов.

Мэтью положил заряженный пистолет и фляжку с водой в охотничью сумку, а ее ремень перекинул через плечо. Посмотрев на черную треуголку, так и лежавшую на земле там, где он ее оставил ночью, Мэтью решил, что она ему больше не нужна: ее успели поносить две змеи. Теперь он тоже был готов. Он подставил плечо Страннику для опоры, но индеец не удостоил этот жест даже взглядом. Странник двинулся вперед, сначала медленно, словно шел по раскаленным углям, но вскоре, крепко прижав руку к окровавленной повязке, набрал приличную скорость, ориентируясь по красным пятнышкам и кляксам, показывавшим, где прошел Морг.

Солнце продолжало подниматься над горизонтом. Не прошло и часа, как Мэтью заметил, что Странник резко замедлил шаг и прихрамывает на левую ногу. Когда Мэтью снова предложил ему помощь, индеец помотал головой. Лицо его было пепельно-серым и блестело от пота.

Странник оказался прав: идти по этому следу особых сложностей не составляло. Хотя пятен крови больше не было, сломанные ветки и примятая трава недвусмысленно показывали, что перед ними тут прошли трое. В одном месте Мэтью остановился и осмотрел небольшую ложбинку под соснами, где кто-то разгреб ладонью опавшие иглы, чтобы можно было сесть. Он представил себе, как Ларк заботится об удобстве матери даже в этом жутком марш-броске. Наверное, они отдыхали здесь до рассвета. В зарослях поблизости он нашел несколько рваных кусков голубой ткани с желтой каемкой и показал их Страннику.

— Это от фартука матери, — сказал Странник. Глаза его запали и налились кровью. — Повязку себе сделал.

Они продолжили путь. Прошел еще час, и Странник больше не сопротивлялся, когда Мэтью приобнял его за плечо, чтобы тот не валился в сторону. Время от времени Странник сплевывал на землю кровь, теперь у него подкашивались колени, и Мэтью понимал, что долго он идти не сможет.

Они пробирались среди больших белых валунов, на которые падала тень от желтых вязов, когда Мэтью заметил, что Странник то и дело оглядывается через плечо. К этому времени индеец уже едва держался на ногах и не то бормотал, не то пел что-то на своем языке в странном ритме.

— Мэтью, — прошептал Странник. Глаза его были прикрыты отяжелевшими веками. — Остановись.

Мэтью мгновенно подчинился и помог ему сесть и прислониться спиной к валуну. Странник поднял руку и схватил Мэтью за полу куртки.

— За нами кто-то идет, — сказал он.

— За нами?

Мэтью оглянулся на тропу, по которой они шли, но увидел только деревья, кустарник да камни. Его, как копье, пронзила паника: не мог ли Морг описать круг?

— Следом идет, — заплетающимся языком произнес Странник. В уголках его рта собралась кровавая пена. — Я уже два раза видел. Очень быстро идет.

— Кого ты видел?

— Смерть, — последовал ответ. — Рядом, но совсем близко пока не подходит.

Мэтью снова пристально вгляделся, нет ли кого-то по сторонам от тропы, не пошевелится ли за деревьями человек или какое-нибудь еще существо. Но там никого не было. Он присел рядом со Странником на корточки. Тот прерывисто дышал и держался за бок, как будто боялся, что внутренности вывалятся наружу.

— Я пойду вперед, — тихо сказал Мэтью. — Ты оставайся здесь…

— И умирай, да? — Странник дико и страшно усмехнулся сквозь свой бред. — Рано еще. Я не готов. Помоги мне.

— Ты не можешь идти дальше.

— Я скажу, когда не смогу. Еще не конец.

Мэтью снова помог ему подняться на ноги. Они прошли через нагромождение валунов и тут же обнаружили узкую, но очень хорошо протоптанную дорожку, поднимавшуюся справа по склону и уходившую в лес слева. Мэтью не знал, очередная это индейская тропа или здесь ходят охотники за пушниной. Свежие следы от сапог и туфель на почве свидетельствовали, что, и обремененный заложницами, Морг продолжал свой неустанный поход с целью добраться до Филадельфии и повернул налево, к югу.

Через несколько минут, пока Мэтью все боялся, что силы Странника вот-вот иссякнут, лес кончился, и их ожидало новое препятствие.

Перед ними раскинулся овраг шириной футов тридцать. Подойдя к краю и заглянув вниз, Мэтью увидел в пятидесяти футах внизу серые скалы и все тот же ручей, петляющий по направлению к ближайшей реке. Через овраг был перекинут веревочный мост, но воспользоваться им не представлялось возможным: хотя с этой стороны он был привязан к опорам, с другой его перерезали, и теперь он свисал, совершенно бесполезный.

Мэтью тихо выругался. Это, конечно, работа Морга. Сколько им теперь еще обходить? Ответ пришел быстро. Посмотрев направо, Мэтью увидел ярдах в сорока огромный дуб, поваленный сильной бурей. Его вырванные из земли корни лежали с одной стороны, а ветви запутались в листве деревьев с другой.

Хоть зрение Странника и слабело, он еще достаточно хорошо видел, чтобы правильно оценить положение.

— Осторожно, — прошептал он. — Здесь то самое место.

Мэтью это уже понял. Морг ведь не просто так перерезал тросы. Мэтью открыл охотничью сумку и достал заряженный пистолет.

— Мне не перебраться на ту сторону, — проговорил Странник, — если только у меня не вырастут крылья.

— Пойдем, — сказал Мэтью. — Держись за меня.

И они двинулись вдоль оврага через подлесок и ползучие растения. Сквозь деревья пробивались солнечные лучи, вверху щебетали и пели птицы. Всматриваясь в заросли на той стороне, Мэтью лихорадочно думал. Перейти по этому дереву ему и самому-то будет трудно, а Странник — сможет ли вообще? Может быть, где-то есть другой, неповрежденный висячий мост, но как далеко до него идти? Милю, больше? Да и есть ли он?

Может быть, им обоим стоит сесть на ствол дерева и переползти на другую сторону? Двигаться медленно. Столько времени, сколько потребуется. Но если это то самое место, значит Морг с женщинами где-то рядом, может быть, в эту самую секунду наблюдает за ними. Чем дольше они будут переправляться, тем больше времени будут мишенью для пистолета Морга, и Мэтью знал, в кого из них тот выстрелит первым.

Странник тоже знал это.

— Ну вот, — устало сказал он. — Дай-ка я сяду. Здесь.

Мэтью помог ему сесть на землю и прислониться к подножию дуба с кривыми оголенными корнями.

— Мой лук. Мой колчан, — сказал Странник. — Положи их рядом со мной.

Мэтью так и сделал, а потом опустился возле индейца на колени.

— Что я… — Ему пришлось замолчать и начать сначала. — Что я могу для тебя сделать?

— Ты можешь пойти дальше. Быстро. И очень осторожно, Мэтью. И гляди в оба.

— Хорошо, — сказал Мэтью.

— Послушай меня. — Срывающийся, осипший голос Странника зазвучал сильнее. Индеец до самого конца оставался отважным воином. — Я умру, но не исчезну. Будь моей стрелой. И если тебе… Если тебе когда-нибудь вдруг доведется еще побывать в моей деревне, скажи моему отцу, что хоть я и был сумасшедшим, но я верный сын. — Он поднял окровавленную кисть и сжал руку Мэтью. — Ладно?

Мэтью кивнул и ответил:

— Ладно.

Странник слегка улыбнулся. Веки его смежились. Потом он резко открыл глаза, как будто вспомнил что-то очень важное.

— Ты хочешь, чтобы я отдал тебе часы?

— Ах, какая печальная и трогательная сцена! — донесся насмешливый голос с другой стороны оврага.

Мэтью встал, и рука Странника отпустила его. Он повернулся и увидел вышедшего из леса Тирантуса Морга. В правой руке Морг держал пистолет, а в левой сжимал жгут, сделанный из фартука Фейт, — им были связаны друг с другом запястья двух женщин. Голова его была обмотана куском той же ткани, и Мэтью с удовлетворением отметил, что слева, чуть выше уха, покрытого запекшейся коркой, темнеет большое неровное пятно крови. Морг стоял, прикрываясь женщинами как щитом. И еще Мэтью отметил, что убийца успел приодеться: на нем были коричневые бриджи, белые чулки, серая рубашка и бежевый камзол. Через его грудь был перекинут по диагонали ремень коричневого холщового дорожного мешка. Мэтью знал, в чьи сапоги обут Морг.

— Попала в меня эта краснокожая сволочь, — сказал Морг. — Впрочем, только задел. Через пару дней буду как новенький. — Он ухмыльнулся, обнажив полный рот зубов, которые теперь, когда он был чисто выбрит, стали казаться больше. — Мэтью, Мэтью, Мэтью! — Он прищелкнул языком и положил дуло пистолета на плечо Ларк. — Пистолет свой не поднимай. Курок не трогай. Ну и что мне с вами делать?

Мэтью быстро окинул взглядом Ларк и Фейт, стоявших на привязи из жгута, сделанного убийцей. Фейт была где-то не здесь. Она смотрела в землю, волосы упали ей на глаза. Губы ее шевелились, — может быть, она снова и снова прокручивала в уме давнее детское воспоминание, которое помогало ей пережить даже это черное утро. Как и положено ребенку, она, похоже, спотыкалась и падала по дороге: на носу и подбородке у нее были ссадины, а к платью спереди прилипли опавшие листья.

Глаза Ларк, глядевшие из темных впадин, опухли и покраснели, но в них по-прежнему светился ум. На ее левой щеке остался отпечаток ладони от недавней пощечины. Там, где Морг хватал ее, были отчетливо видны царапины от ногтей. Она молча смотрела на Мэтью с другой стороны оврага, подняв голову и тем самым как бы говоря ему, что еще не потеряла рассудок.

— Ну, — сказал Мэтью со всей непринужденностью, на какую был способен под дулом пистолета, направленным на него Моргом, — ты можешь бросить пушку на землю, отвязать дам, переползти по этому дубу, как и положено слизняку, и сдаться, потому что я арестовываю тебя именем Нью-Йорка — и города, и колонии, королевского констебля, самой королевы и Англии. Как тебе такое?

Он хотел вывести Морга из себя, чтобы тот взорвался, как лягушка-бык, и выстрелил. От него до комля дуба, где стоял Мэтью, было футов сорок, и это расстояние стало бы серьезным испытанием точности кремневого пистолета. Если дело дойдет до этого, Мэтью сможет произвести свой собственный намоленный выстрел и перебраться на ту сторону по этому чертову дереву, прежде чем Морг успеет перезарядить пистолет. По крайней мере, Мэтью на это надеялся.

Но этого, увы, не случилось. Морг лишь рассмеялся — пространство огласил медленный звон погребальных колоколов.

— Достойно… — сказал он, когда его смех смолк.

Он не сказал, чего достоин Мэтью, но тот подозревал, что следующими словами должны были быть «медленной, мучительной казни».

— Ларк! — заговорил Мэтью с девушкой, не сводя глаз с пальца Морга, лежавшего на спусковом крючке. — Как вы?

— Никогда так прекрасно себя не чувствовала, — сказал Морг. — Это же кусочек тортика с заварным кремом. — Он пошевелил рукой, перебирая стволом пистолета пряди ее светлых волос. — Хотите, вам доесть оставлю?

Внутри у Мэтью медленно закипала ярость. Дразнит меня, чтобы я не сдержался и выстрелил первым, подумал он. Как сказал Странник: «Ты его хорошо знаешь. Наверное, он тебя тоже».

— Мэтью? — Голос Ларк был тверд. Она не сдалась, не сломалась.

Невероятно сильная девушка, подумал он. Если им удастся выбраться из этой переделки, он отвезет их обеих в Нью-Йорк, найдет людей, которые смогут позаботиться о ее матери, и… Что, каким-то образом сотрет из памяти Ларк весь этот кошмар?

— Я хочу, чтобы вы знали, — продолжала она, — что я… Мама и я, мы…

— Ля-ля-ля, ля-ля-ля, — перебил его Морг. — Он умер?

Мэтью посмотрел на Странника. Индеец лежал неподвижно, лицо его было серо, невидящие глаза открыты. Изо рта вытекла струйка крови.

— Да, — ответил Мэтью.

— Сбросьте тело вниз, — сказал Морг.

— Иди сюда и сам сбрось, — вызывающе отозвался Мэтью.

— Это приказ, молодой господин.

— Я не служу в твоей армии. — Он нарочито насмешливо улыбнулся. — Ты меня удивляешь! Храбрый солдат, а индейца мертвого испугался? Морг, он был моим другом, и я не собираюсь швырять его куда-то, как мешок с зерном.

Морг помолчал, поводил языком во рту и бодро сказал:

— Ладно, оставьте его на съедение стервятникам, мне плевать. Сейчас, Мэтью, важно, чтобы вы по этому дереву перешли сюда. После того как вы ступите здесь на землю и я вышибу вам мозги, эти две засранки получат свободу. Даю вам честное слово. И, как я уже говорил, я никогда не лгу людям, если они не дураки. Вы, сэр, доказали, что вы не дурак. Вы неразумны, это да, но не дурак. Поэтому я и не лгу.

— Спасибо за комплимент. Но раз я не дурак, то должен спросить: как долго они останутся на свободе после того, как я покину земную юдоль?

— А-ах, — сказал Морг и снова осклабился. — Уй! У меня от вас болит голова.

— Твоя правда — ложь, Морг, — сказал Мэтью. — Ты же знаешь, что я буду преследовать тебя, куда бы ты ни пошел. Ты знаешь, что я не остановлюсь. — Сердце его сильно забилось от высказанного им самонадеянного допущения, что в ближайшие несколько минут он еще будет жив. — Если же ты сдашься — здесь и сейчас, то я обещаю…

— Что я в гребаной петле не обосрусь?! — почти проревел Морг, отчего Фейт подпрыгнула и негромко вскрикнула голосом маленькой девочки. — Что на мою гребаную могилку возложат венок из красных роз? — Он и сам покраснел, как роза, — из его ноздрей даже показались ниточки крови. В ярости он опять будто раздулся, у него словно выросли огромные плечи и массивная грудная клетка чудовища, с губ его капала слюна, а холодные, как лед на пруду, глаза горели желанием убивать. — Вы идиот! Констебль-шарлатан! Что вы мне можете пообещать?

Мэтью подождал, пока Морг закончит свою тираду, а потом сказал:

— Я обещаю, что приложу все усилия, дабы купить тебе титул, прежде чем тебя повесят, и что этот титул будет указан на твоем надгробии.

У Кэтрин Герральд должны быть связи, может быть, ее удастся уговорить…

Морг застыл с приоткрытым ртом. Постепенно, очень медленно он начал оттаивать.

— Хорошо сказано, — признал он. — Единственное, чего я так страстно желаю — и чтобы мне это дали… когда? За час до того, как вздернут? И может, еще сделали бы надпись на черном кирпиче на задах Хаммерс-элли? Ах, но это невозможно, Мэтью, господь с вами. Видите ли, даже если бы я был настолько глуп, чтобы, как вы выражаетесь, сдаться, я бы не дожил до плавания через Атлантику.

— Почему же?

— У меня очень строгий хозяин.

Мэтью озадаченно нахмурился. Хозяин? Он уже собирался спросить, кто же это, когда Морг поставил курок на боевой взвод и прижал пистолет к виску Ларк.

— Бросайте пистолет вниз, — приказал Морг, глядя на своего врага холодными безжалостными глазами. — Ну же, молодой господин, или мне придется подпалить чьи-то светлые волосы.

Мэтью не сомневался, что он это сделает. Хотя Морг не успеет перезарядить пистолет до того, как Мэтью переберется на ту сторону по дереву, Ларк это не поможет. На таком расстоянии короткая пушечка Мэтью бесполезна. Можно отказаться, но что тогда будет? Нет, ему нужно подойти к Моргу поближе. Попробовать заставить его выстрелить. Он бросил пистолет в овраг.

— И сумку. Давай не будем прятать ничего, о чем я не знаю. — Когда Мэтью попрощался с охотничьей сумкой, Морг опустил пистолет, но ствол оставался наведенным куда-то между Мэтью и Ларк. — Молодец. А теперь посмотрим, какой ты у нас рыцарь без страха и упрека. Иди по дереву, будь хорошим мальчиком.

— Мэтью! — позвала Ларк, но он не посмотрел на нее.

— Чш-ш, — остановил ее Морг. — Пусть делает, что нужно.

Мэтью медленно залез на дуб и, усевшись, стал перелезать на ту сторону. Падать вниз было бы очень далеко, и там лежали страшные камни. В горле у него пересохло, во рту совсем не было слюны. Он слышал собственное дыхание, напоминавшее шум кузнечных мехов, и лихорадочно соображал, как спасти Ларк и Фейт. Если бы можно было заставить Морга выстрелить, пока он еще не так близко… Но расстояние все уменьшается, и, может быть, Мэтью придется просто броситься на Морга, надеясь, что пуля не сразит его наповал. Для этого англичанина время не остановилось, не стояло на месте.

— Побыстрее, пожалуйста, — сказал Морг. — Да не береги ты свои бриджи — я уверен, что там, куда ты скоро попадешь, тебе выдадут новенькую пару, и на заднице будет вышито твое имя.

Мэтью продвигался вперед и одолел уже почти половину пути. Ноги его болтались над пропастью. Он представил себе, как будет досадно, если один из мокасин упадет вниз. Пот бисеринками выступил на его лице и струйками стекал под рубашку.

— Я сделаю все быстро. Так я поступил бы с любым достойным противником. Прямо в затылок. Свечу задули, и все. И с ними так же поступлю.

— Мэтью! — позвала Ларк, и Мэтью увидел, что она схватила мать за руку. В глазах ее блеснул странный огонек. Безумия? Или решимости? — Просто старайся, это все, о чем я прошу.

— Да он вовсю старается, — ответил ей Морг. — Старается придумать, как из этого выпутаться. Не видишь разве, как у него глаза бегают? — Он вышел из-за спин женщин и поманил Мэтью стволом пистолета. — Давай, давай!

— Мэтью, мы с мамой уже умерли, — сказала Ларк. И спросила у Фейт: — Ты веришь в Бога?

Да, мамочка.

Она это правда сказала или Мэтью почудилось?

— Ты веришь, что нам не нужно бояться темноты, потому что Он освещает наш путь?

Да, мамочка.

— Прекрати нести чушь! — сказал Морг.

— Ты веришь в Небеса обетованные? — спросила Ларк.

Ответила ли ей Фейт?

Да, мамочка.

— И я верю, — сказала девушка.

Сильным, уверенным рывком она выдернула жгут из руки Морга.

И прыгнула вперед, увлекая мать за собой в пропасть.

Падали они молча.

И вот ударились о камни, словно две куклы, разодетые в кружева.

Мэтью хотел закричать, но крик камнем застрял у него в горле. Глаза его наполнились слезами.

Морг заглянул в овраг и почесал подбородок дулом пистолета.

— Женщины! — с отвращением сказал он, а затем, обхватив рукоятку пистолета обеими руками и держа его подальше от себя, прицелился в Мэтью и нажал на спусковой крючок.

Глава 25

В коротком промежутке между вспышкой пороха на полке и мгновением, когда пуля вылетела из пистолета, Мэтью ухватился за обломанный сук и прижался к стволу. Почти в то же время что-то со свистом пронеслось мимо его плеча слева, воздух заколебался, и в ухе у него зазвенело.

Раздался хлопок пистолетного выстрела. Мэтью услышал, как пуля прорезала листву на другой стороне оврага. Он поднял глаза и увидел, что в верхней части правого плеча Морга покачивается древко только что вонзившейся стрелы. Морг тоже с любопытством разглядывал ее. Дымящийся ствол пистолета был приподнят — стрела сбила Моргу прицел.

Мэтью оглянулся и увидел, что Странник как-то успел — медленно, преодолевая боль, дюйм за дюймом — принять такую позу, чтобы можно было выстрелить. Лук выпал из рук индейца. Он продолжал сидеть прямо, опираясь спиной на корни дуба. Глаза его были открыты, и сейчас он немигающим взглядом действительно изучал что-то, находившееся за пределами мира Мэтью.

Морг с треском проломился сквозь кусты и понесся наутек через лес. Мэтью на секунду растерялся, не зная, что делать. Он перелез обратно по дереву к Страннику и увидел, что последний вздох его сделан, последняя капля сил истрачена, израсходованы последние остатки воли.

«Моей лучшей сценой, — рассказывал когда-то Странник, — была сцена смерти: упав замертво, я три минуты неподвижно лежал с открытыми глазами, распростершись посередине подмостков».

Но паршивее всего было, что Мэтью действительно сразу счел Странника умершим. Краснокожий Ионафан… Адам-Дикарь… Люцифер Нового Света…

Все они покинули сцену.

Мэтью взял нож Странника. Его охватила решимость, и это была не просто отвага: он знал, что может умереть сегодня — не исключено, что в ближайшие несколько минут, — но это не имело значения, он был готов. Выбросив из головы все, кроме погони, он встал, пробежал скачками по дереву, не глядя на тела внизу, нырнул в лес и во весь опор помчался по тропе, только что проложенной Моргом.

За оврагом земля круто уходила вниз. Мэтью стал продираться сквозь нависавшие сосновые ветви, морщась, когда ползучие растения хлестали его по лицу. Взгляд его метался из стороны в сторону. Он перепрыгнул через скопление переплетенных корней, неудачно приземлился и почувствовал резкую боль в правой лодыжке, но притормаживать не стал. За следующей группой деревьев он увидел Морга — тот несся вниз по склону, прорываясь сквозь листву, как раненый дикий зверь.

Морг мчался без оглядки — и возился в дорожном мешке. Пытается на бегу зарядить пистолет? Вряд ли даже такой опытный убийца, как Морг, способен это сделать. Вероятно, нащупывает все необходимое и ищет безопасное место, где можно будет остановиться, насыпать порох и загнать в ствол пулю.

Мэтью должен догнать его раньше.

Сосновые иглы скользили под ногами. Стоит оступиться, и Мэтью рухнет ничком. Впереди Морг зацепился за что-то ногой, пошатнулся и едва не упал, но с треском налетел на березу и выправился. Они продолжали бежать вниз по склону, расстояние между ними все сокращалось, и тут Мэтью услышал сквозь свое хриплое дыхание шум воды, бегущей по камням.

Впереди, у подножия холма, где густо росли деревья с ярко алеющими кронами, Мэтью увидел быстрый ручей. Он тек между скалистыми берегами влево, крутя колесо водяной мельницы — увитого ползучими растениями деревянного здания с коричневой островерхой крышей. За деревьями, примерно в четверти мили и ниже, мелькнула деревня: маленькие домики, белая церковь, дымящие трубы. Одна из деревушек на подступах к Филадельфии.

Морг направился к мельнице. На этот раз он рискнул оглянуться — оценить, не слишком ли уже близко Мэтью, — а потом одним прыжком взлетел на крыльцо и развернулся к своему преследователю. Вот из сумки показалась пороховница. Рука Морга молниеносно загнала в ствол пыж и пулю. Блеснул выдернутый из гнезда шомпол.

Ползучие растения схватили Мэтью за лодыжки. Он вырвался и уже мчался к крыльцу, когда увидел, что шомпол опускается в ствол.

Вот шомпол вынут. Порох на полке. Полка закрыта.

«Не добежать, не успею», — подумал Мэтью.

Пистолет поворачивается в его сторону. Большой палец на курке.

Курок отходит назад.

Оружие готово стрелять.

Пистолет направлен в лицо Мэтью, падает курок, и Мэтью, изо всех сил отталкиваясь ногами, одним прыжком преодолевает три каменные ступеньки, уже выставив нож вперед.

Он услышал, как щелкнул кремень и зашипели искры. Его окутал дым, но, прежде чем пистолет выстрелил и вылетела пуля, ствол отклонился в сторону: Мэтью резко ударил Морга рукой по запястью и направил нож ему в ребра. Но Морг успел скользнуть в сторону. Он схватил Мэтью за руку с ножом, и они по инерции завалились назад и проломили дверь.

Они рухнули вместе посреди мельничных механизмов. Ямное колесо, шестерня и большое прямозубое колесо вращались с шумом, похожим на приглушенный гром. Мэтью и Морг упали на дощатый пол, покрытый толстым слоем желтой пыли и тысяч прелых опавших листьев, залетавших через неостекленные окна. Мэтью не выпустил из руки нож и откатился с ним от Морга. Тот быстро поднялся, лицо его от пыли стало мертвенно-бледным, глаза горели жаждой убийства. Он раздулся и стал похожим на чудовище с огромными плечами и грудью. Древко стрелы отломилось еще при столкновении на крыльце, но по тому, как Морг двигался, нельзя было сказать, что ему больно.

Морг швырнул пистолет, и он, кувыркаясь, полетел в Мэтью, но тому удалось вовремя увернуться и тем самым уберечь зубы. Тогда Морг полез в дорожный мешок и достал оттуда зловещего вида нож с роговой рукояткой. Видимо, им он и перерезал веревочный мост, подумал Мэтью. Темно-коричневое пятно под рукояткой свидетельствовало о том, что этим орудием пользовались и для других дел.

Убийца без колебаний, размахивая ножом, бросился на Мэтью. Мэтью отступил, делая выпады клинком туда-сюда, но обнаруживая лишь пустоту на месте, где только что был противник. Даже раненный, Морг двигался с устрашающей скоростью и ловкостью.

— Давай-ка ложись, ляг, — выдыхал Морг, описывая круги. — Ляг, дай мне убить тебя, давай, приляг.

Мэтью не собирался ложиться, он продолжал пятиться, готовый, когда потребуется, вонзить нож Моргу в кишки. Тот шел на него, как будто учуял особенно сочный кусок мяса.

Морг сделал ложный выпад и отступил. Не сводя глаз с Мэтью, он двинулся вправо. Нож медленно нарезал круги в воздухе. Последовал еще один обманный маневр, а за ним — быстрый выпад в грудь Мэтью, но тот распознал уловку и в последний миг успел увернуться. Мэтью контратаковал, рассчитывая, что нож пройдет под левой рукой выпрямляющегося Морга, — но с тошнотворной ясностью понял, что действует слишком медленно: свободной рукой Морг крепко сжал его запястье. Нож с роговой рукояткой взлетел вверх. Мэтью схватил руку убийцы, не дав ей опуститься, и вместе они ударились о стену. Обрушились несколько полок и ящик с деревянными инструментами. По полу раскатились три-четыре дубовых ведра.

Бойцы напрягали все мышцы, пытаясь пересилить друг друга; лицо Морга, испещренное полосами пыли, приблизилось к лицу Мэтью. Оно придвигалось все ближе, и Мэтью испугался, что Морг попытается откусить ему нос. И тут Морг засмеялся медленным утробным смехом. От его неумолимо сжимающейся хватки у Мэтью немели пальцы. Зазубренные ногти впились ему в запястье, и нож начал выскальзывать из руки.

— Ну, еще немного, — прошептал Морг прямо ему в лицо. — Косточки начинают ломаться, да? Слушай, как они сейчас треснут!

И он скрутил Мэтью запястье с такой яростной силой, что по вывернутой руке до шеи пробежала жгучая парализующая боль. Мэтью в ужасе закричал, а нож выпал из его одеревеневшей руки на пол. Морг отпустил его запястье и попытался воткнуть ногти ему в глаза, но Мэтью, отчаянно вцепившийся в его руку с ножом, сумел уклониться. Тогда Морг схватил Мэтью спереди за куртку из оленьей кожи и, продемонстрировав, какие подвиги способен совершить одной рукой, развернулся и швырнул его через все помещение, так что тот тяжело грохнулся у противоположной стены.

Мэтью встал на колени. Во рту у него был вкус крови. Комната поплыла.

Морг почти прогулочным шагом подошел к нему, держа нож сбоку. Он вроде бы даже не запыхался.

— Дорогой Мэтью! Неужели ты до сих пор не понял? Чтобы чикнуть меня, нужны двое таких, как ты. Увы, здесь только…

Одно из деревянных ведер валялось рядом с Мэтью. Он схватил его и запустил в противника.

Морг увернулся — быстро, как змея, но все-таки недостаточно быстро, и ведро задело его раненую голову. Оно сорвало повязку, отчего Морг, стиснув зубы, зашипел, и из безобразной, еще не затянувшейся красной борозды над его ухом потекла кровь.

— Вот черт! — закричал он, отшатываясь и прижимая руку к ране, с такой интонацией, как будто хотел сказать: «Да как ты смеешь!» Он быстро моргал, в глазу у него была кровь. — Черт…

Второе ругательство ему не удалось выговорить до конца: Мэтью поднялся и изо всех сил ударил его по зубам. Падая, Морг все-таки успел махнуть ножом и полоснул Мэтью по груди. Оленья кожа, ткань жилета и полотно рубашки были вспороты так же чисто, как раньше разрезана поджаристая корочка окорока.

Морг рухнул на спину, доски под ним скрипнули и задрожали. Мэтью некогда было беспокоиться о порезанной груди. Он наступил на руку, державшую нож, — один раз, второй, еще… Хватка у Морга, кажется, в буквальном смысле железная. Убийца пытался схватить Мэтью за ногу, потом протянул руку и вцепился в его куртку, но пальцы другой руки разжались, и нож выпал. Мэтью наклонился, чтобы поднять его, но Морг снова нацелил свои ногти ему в лицо. Мэтью пнул нож, чтобы противник хотя бы не мог дотянуться до оружия, и страшный нож скользнул под одно из вращающихся колес.

Морг стоял на коленях. Рана от стрелы окрашивала его волосы в алый цвет. Мэтью снова врезал ему по челюсти, но Морг лишь оскалил окровавленные зубы. В следующий миг он ударил Мэтью кулаком в грудь, и у того перехватило дыхание, еще один удар пришелся по правой скуле, а третий угодил в челюсть и откинул голову Мэтью назад, после чего преступник вскочил и градом ударов погнал его к механизмам, где пирамидальные зубья одного из стонущих зубчатых колес вполне могли соскрести лицо с черепа.

Что Морг и планировал. Он пригнул голову Мэтью к зубьям, положил руку ему на затылок и стал давить. Мэтью упирался, мышцы на его шее напряглись, жилы вздулись. Он бился, пытаясь вырваться и лихорадочно колотя локтями, но Морг держал его крепко. Мэтью понимал, что еще несколько секунд, и его быстро иссякающие силы сойдут на нет — как и он сам, когда Морг его чикнет. Но он продолжал бороться, зная, что проигрывает. Морг шумно хрюкнул, когда локоть врезался ему в грудь, но все равно конец — лишь вопрос времени.

Мэтью чувствовал, что выбывает из игры. Чувствовал, что сдается — хочет он того или нет. Стараться? Он старался. Перепробовал все, что мог. Значит, не судьба. И все эти люди, погибшие неизвестно за что…

Морг отнял одну руку и двинул его по затылку, отчего в мозгу Мэтью вспыхнули красные кометы. И в сгущающемся вокруг мраке, когда от лица Мэтью до вращающихся зубьев оставалось лишь несколько дюймов, ему представилось, что Морг наклоняется вперед и шепчет ему на ухо нечто удивительным образом знакомое: «Завывая, всех толкая, я по городу лечу, и любого скакуна я вам в два счета обскачу!»

Ну что ж, сейчас все кончится. Совсем скоро.

Старайся.

Прости, мысленно сказал он, я больше не могу.

Что-то стукнулось о колесо.

И стукнулось не его лицо, а как будто какие-то камешки. Звук такой, словно кто-то бросил в окно горсть камешков. Мэтью слышал, как они (четыре, пять?) ударились о колесо и отскочили, а один больно клюнул его сбоку в шею.

Морг тут же отшвырнул Мэтью в сторону, как грязное белье. Тот упал на колени и уставился в пол, на который капала его кровь. Сил больше нет, ничего от него не осталось. Наверное, через несколько секунд он лишится чувств и будет лежать здесь — ну да, как агнец на… Ну да, которого Морг отправит как раз в морг.

— Кто там? — услышал он рев Морга. Убийца осторожно подошел к ближайшему окну, что смотрело на лес. — Господа, кто там? — Прямо профессиональный дипломат. — Тут у нас частное дело!

Что-то прокатилось мимо лица Мэтью. Он проследил взглядом — это был стеклянный шарик.

Вроде бы зеленый. Нет, не совсем. С голубым завитком.

Мэтью очень удивился. Он уже видел этот шарик раньше. Разве нет? Где-то он его видел.

— Покажитесь! — крикнул Морг. Он снова полез в свой мешок (казалось, это было бездонное вместилище всяких ужасов) и на этот раз достал бритву, которая как-то зловеще поблескивала, — за своими бритвенными принадлежностями Мэтью такого никогда не замечал. — Кто-то шпионит за нами, — проворчал душегуб. — Я сейчас разберусь, а ты подожди там. Сейчас разберусь. — И потом громче: — Входите! Где вы?

У Мэтью не было желания оставаться на разделочную вечеринку. Он оглянулся на одно из окон в противоположной стене мельницы.

Если он выбывает из игры, то сейчас самое время.

Он кое-как поднялся.

С отчаянной решимостью человека, спасающегося от Воплощенного Сатаны, он добежал или, скорее, доковылял — в общем, каким-то образом добрался до окна. Под вопли Морга, рванувшегося за ним, он перевалился через подоконник.

И, буквально оседлав мельничное колесо, несколько секунд ехал на нем верхом. Когда оно пошло вниз, он ударился головой о деревянную лопатку и вдруг оказался в холодной воде, которая понесла его прочь от мельницы. Было непонятно, насколько глубок ручей, но если ноги Мэтью и волочились по дну, он этого не чувствовал. Попав в студеную воду, он содрогнулся, а затем все снова потемнело перед глазами, затуманиваясь по краям. Он пронесся мимо нескольких торчавших из воды камней, за которые пытался ухватиться, но течение было быстрое, а рефлексы заторможены, и он ничего не успевал. Ручей повернул вправо, закружил его в белых водоворотах и помчался еще быстрее.

Вот бы Грейтхаус увидел его сейчас. Смехотворное зрелище. Обхохочешься. Сил у него, как у мокрого перышка. Видит он все хуже, руки-ноги отказывают, во рту кровь, на голове шишка, — может быть, это и есть конец. Ведь лицо его все уходит под воду, и поднять голову, кажется, уже нет сил.

Он упустил возможность изловить Морга. Над этим тоже можно посмеяться. Да и был ли у него когда-нибудь шанс «изловить» его? Вряд ли. Этого человека не одолеть.

Он очень, очень устал. Его ноги не чувствовали дна. Быстрый поток нес его дальше. Послышался рев, который в любое другое время, наверное, полностью завладел бы его вниманием, но сейчас лишь навел на мысль, что минуты его жизни сочтены и с этим ничего не поделаешь.

Впереди его ждал водопад.

Он позволил шее расслабиться, лицо скользнуло в воду. Он чувствовал себя каким-то сплошным дрейфующим кровоподтеком. И полным неудачником. С этим тоже ничего не поделаешь.

Но можно же сделать попытку, постараться.

Нет, больше он не может. Не сегодня. Ему хотелось просто плыть по течению — в какие-нибудь края, где нет боли, ни душевной, ни телесной.

Он поднял лицо. Вода шипела, проносясь мимо валунов с мшистыми бородами. По обе стороны ручья рос густой лес. Впереди виднелся туман — завеса из брызг над пеной водопада. Ноги нащупали каменистое дно, потом оно снова ушло из-под них. Шум падающей воды стал громче. Насколько же крут обрыв? Может быть, он упадет в глубокую, бурлящую воду, а может быть — на камни и, переломав все кости, захлебнется. Он надеялся, что это не займет много времени.

«Будь моей стрелой», — сказал ему Странник.

А Ларк говорила: «Протянуть руку вверх, протянуть вверх руку».

Мэтью увидел впереди, всего в нескольких футах справа, большой камень. Сразу дальше — водопад, и все будет кончено.

Он подумал, что если сейчас погибнет, то Морг продолжит убивать и его действительно будет не одолеть. Если он погибнет, значит Странник и Ларк зря отдали свои жизни.

Об этом было трудно думать. От этих мыслей ему даже как будто и захотелось умереть. Может быть, чтобы наказать себя за то, что он такой слабый.

Большой камень приближался очень быстро.

Он заплакал — о Страннике и о Ларк, о ее семье и о себе.

Потому что он с полной ясностью понял: его удел не в том, чтобы прятаться от душевной и телесной боли. Напротив, его удел — как раз быть там, где опасно. Он ведь сам напросился, когда подписывал контракт с бюро «Герральд». А может быть, это удел всех людей, и если ты это понимаешь, то или ломаешься, или строишь себя. Как Ларк говорил ее отец: в жизни можно двигаться только в двух направлениях — вверх или вниз. Мэтью смотрел на приближающийся большой камень, плакал и думал о том, что у слез есть и хорошее свойство — иногда они промывают глаза.

Морг, конечно, скоро будет здесь. Он его ищет, ему нужно доделать свое дело. Минут семь-восемь еще, наверное, есть. Может быть. Но даже если у него всего две минуты или одна, он должен выбраться из этого ручья, чтобы стрела Странника не сгинула в водопаде.

А вот и большой камень.

Превозмогая боль, Мэтью рванулся к нему и протянул руку вверх.

Вылезал он долго. Семь минут? Десять? Он понятия не имел. Но он весь был в ушибах, все болело. Он сплевывал кровь от надкушенной изнутри щеки, в голове стучало, в глазах то и дело темнело, мышцы ног одеревенели, их сводило судорогой, ему почти свернуло шею. Но он продолжал выбираться, переплывая от одного торчащего камня к другому, хватаясь за мшистые бороды и подтягиваясь, пока наконец не вылез на мелководье и не заковылял к лесу.

Шатаясь как пьяный, он продрался сквозь густые заросли, почти сразу оступился и скатился в ложбину, заросшую ползучими растениями и заваленную опавшими листьями. Он лежал на спине, а мир медленно вращался вокруг него. Если Морг пойдет вдоль ручья, то может подумать, что водопад сделал его работу за него, надеялся Мэтью. И все же он понимал, что опасность еще не миновала, что нужно подниматься и двигаться дальше, но тело отказывалось шевелиться. Он заставил себя перевернуться, встал на колени и начал зарываться в листья, прятаться от света, как раненый крот.

И пока он так маскировался, из леса донесся голос:

— Ладно, выходите! Слышите меня?

У Мэтью чуть не разорвалось сердце. Он распластался на листьях и вжался в них. В ноздри ему ударил запах земли и прелых листьев. Он перестал дышать.

— Что это за игру вы затеяли? — крикнул Морг. — Разве не видите, что я ранен, у меня нет на это времени!

Мэтью не двигался.

— Вы неправильно меня поняли! — задушевным голосом продолжал Морг. — На меня напали! Этот вор пытался меня убить!

Морг зашуршал листьями, двигаясь вдоль ручья. Он же не ко мне обращается, дошло до Мэтью. А к тому, кто бросил камешки. То есть не камешки, а шарики. Но кто бы это мог быть?

— Выходите, давайте поговорим!

Мэтью знал, что разговор в основном будет вестись бритвой. Морг умолк, он удалялся от укрытия Мэтью. Заглянул ли он в водопад? Увидел ли там подтверждение того, что некий констебль из Нью-Йорка теперь мертвее вчерашнего пирога с треской?

Мэтью снова задышал, но по-прежнему не двигался. Вряд ли он смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Здесь, погребенный под этими листьями, он в безопасности. По крайней мере, у него есть иллюзия безопасности, а это все, что ему сейчас нужно.

— Ну ладно! — донесся до него крик Морга, уже отошедшего на некоторое расстояние. Голос злодея был хриплым и усталым: зверю тоже больно. — Как вам будет угодно!

Затем воцарилась тишина.

Мэтью подумал, не позвать ли на помощь того, кто бросил камешки — вернее, шарики, — но эта мысль не задержалась в его голове. Морг может быть еще довольно близко и услышать. Что убийца будет делать дальше? Мэтью задумался. Ум его едва ворочался, как будто набитый темной грязью. Что сделал бы любой человек, если бы у него в плече сидела стрела и сочилась кровью рана головы? Поискал бы врача, пока еще держится на ногах. Пошел бы в ту деревню — Колдерз-Кроссинг, или как там ее — и нашел врача, который его подлатает.

Мэтью решил, что стоит немного отдохнуть здесь. Недолго. Морг далеко не уйдет… по крайней мере, не сразу. А Мэтью нужно чуть-чуть отдохнуть. Хоть сколько-нибудь восстановить силы. Он разрешит себе отдохнуть здесь, пока не будет уверен, что может снова идти, не падая. Тогда он встанет и пойдет искать врача. Нет, лучше сначала найти констебля этой деревушки. Сказать ему, чтобы принес пистолет — или два, или три. И привел еще пятерых человек.

«Еще не конец, — подумал Мэтью. — Я еще не закончил».

Глаза его были закрыты, хотя он не помнил, чтобы закрывал их.

Он не задремал, он провалился в бездну.

Когда его глаза снова открылись, свет уже померк, стал пурпурным. Сначала он не понял, где находится и как здесь оказался. «Ночь наступает, — подумал он. — Зачем меня закопали и во что?» Вдруг все суматошно и стремительно вернулось, как в книжке с картинками, составленной сумасшедшим. Нужно сейчас же вставать, сказал он себе. Морг уже в деревне — непонятно, правда, в какую сторону к ней идти. Вставай, вставай!

Мэтью пошевелился, но боль, начавшая пульсировать, кажется, во всем теле — в руках, ногах, темени, скулах, груди, — не дала его намерению воплотиться в жизнь. Его кости как будто выдернули из суставов и вставили обратно под неправильными углами. Может быть, он даже застонал. Метнулось прочь какое-то напуганное маленькое животное. Медленно, стараясь не обращать внимания на боль от всех ушибов, которыми было сплошь покрыто его тело, он начал вылезать из кучи прятавших его листьев. Голова раскалывалась, малейшее действие требовало неимоверных усилий и сосредоточения. Это мне нужен врач, подумал он. Может быть, потом, когда Морг будет за решеткой.

Вставай, вставай! Сейчас же!

Он сделал усилие. Ноги его заскользили, и он скатился в колючий кустарник.

Пурпурный свет гас. Ночь окутывала Мэтью холодом, но земля была теплая.

Он сделает следующую попытку чуть позже. Не сейчас. Сил еще не хватает. Но это еще не конец, сказал он себе. Он еще не закончил. И он не сдастся, что бы там ни было. Он просто будет и дальше стараться.

А это уже кое-что, правда?

Часть пятая. Дорога в рай