– Это они в меня целились, – сказал Бегишев. Антонина достала карманный тонометр и надела на палец шефу, чтобы выяснить, не угрожает ли ему высокое давление.
– Руки коротки, – сказал Алик. – Ох, я до них доберусь.
Пальцы его рук сгибались, будто он уже держал пистолет.
– Меня хотели убить, – сообщил Бегишев шоферу. Машина была просторной. Алик сидел рядом с шофером, а Андрей с Фреем разместились на откидных сиденьях.
Бегишев откинул голову, и Антонина спросила:
– Кровь носом не пойдет, ты как думаешь?
– Руки коротки, – снова сказал Алик.
– У нас такого еще не было, – заговорил наконец шофер – он оказался русским.
– Представляешь, при всем народе! – сказал Бегишев.
– Меня смущает другое, – сказала Антонина. – Как они могли все так спланировать.
– У них свои люди в команде, мы уже убедились, – ответил Бегишев.
– Доберемся и до них, – сказал Алик. – Как до того повара.
Андрею захотелось спросить: «Значит, это твоих рук дело, мерзавец?» Но тут машину тряхнуло на трамвайных путях, и заболело плечо – он его ушиб.
– Возьми пластырь, – сказала Антонина, – у тебя ссадина кровоточит.
Глядя в зеркальце заднего вида, Андрей наклеил на щеку пластырь.
– До меня добраться захотели! Какая наглость! Чтобы сегодня же прочесали весь пароход!
– Где мы здесь людей найдем? – спросила Антонина, трезвая голова.
– Найми киллеров, – приказал Бегишев.
Никто с ним спорить не стал, но было ясно, что киллеров никто нанимать не намерен.
Машина поехала по набережной, у которой вперемежку с теплоходами стояли каботажные суда, катера и даже плавучие рестораны.
Андрей, стараясь не вслушиваться в бредовый разговор, который шумел вокруг, смотрел в окошко: набережная обтекала классическое здание королевского дворца или, может быть, парламента, за ним был виден мост со львами, а под мостом текла быстрая, почти горная речка, без мусора и бутылок, зато с белыми лебедями.
– Аркадий Юльевич ждет в «Ривьере», – сказал, не оборачиваясь, шофер.
Бегишев кивнул – он, видно, об этом уже знал.
«Вольво» миновала обширный сквер. Посреди сквера стояла статуя – человек, похожий на Карла XII перед Полтавской баталией, указывал перстом на Москву.
Но никто, кроме Андрея, статую в агрессивных намерениях не заподозрил, и она скрылась в морозном тумане.
Автомобиль затормозил у широкой лестницы, дверь в ресторан открылась немедленно, как только изнутри увидели гостей. Небольшого роста, энергичный, подтянутый мужчинка в твидовом костюме выскочил на холод. Казалось, что он старается убежать от большого черного зонта, который гнался за ним, покачиваясь в руке гигантского негра в голубой ливрее.
Мужчинка протянул обе руки вылезшему из автомобиля Оскару, но Бегишев, не ответив на приветствие, заверещал:
– И это называется безопасностью, мать вашу! На меня покушаются фактически у вас на глазах. А где гарантии?
Ловким движением мужчина по имени Аркадий Юльевич подхватил колечком правой руки локоть Бегишева и повлек его наверх, к зеркальной двери.
– А мы разберемся, – повторял он. – Обязательно разберемся, кому это было выгодно и кто направлял руку.
– Нашим врагам! – крикнула сзади Антонина. Она старалась приблизиться к мужчинам, но ее игнорировали.
Они подошли к отлично сервированному столу, причем именно на пять человек – компания минус Алик, которому пришлось остаться снаружи, хотя он так рассчитывал посидеть с барами за столом и был обижен недооценкой его роли. Даже вякнул Бегишеву: «Как же без меня вы будете?» Но тот сообразил, что сидеть за столом с телохранителем неправильно – это тебе не «Рубен Симонов», и ответил: «Подождешь».
Аркадий Юльевич посадил Бегишева рядом и, как бы продолжая давно завязавшуюся беседу, наивно спросил:
– Давай подумаем, против кого была направлена эта идиотская шутка… если это было шуткой?
– Вот именно! – И тут же Оскар, сообразив, что версия шутки его не устраивает, добавил: – Это было покушение. Чистой воды покушение. Вы не видели, а то бы в штаны наложили.
– Оскар! – Антонина решила защитить девичью честь.
– Это открытый вопрос, – вмешался Владимир Ильич. – Ведь я находился в двух шагах, и, возможно, трапом целились в меня.
– А попали в меня, – не выдержал серьезности разговора Берестов.
Он дотронулся пальцем до щеки.
– Не болит? – заботливо спросил Аркадий Юльевич. – А то я могу вызвать специалиста.
– Спасибо, не болит.
– Так что же это было? – добивался Бегишев.
– Допустим, что имело место обычное российское головотяпство.
– Вы хотите сказать, что я выдумал покушение? – Бегишев обиделся.
– Кстати, тебя, Оскар Ахметович, – ответил Аркадий Юльевич, – не только на трапе не было, но даже и в непосредственной близости…
– Только Андрей был на трапе, – сказала Антонина.
– Вот именно! Ваш переводчик Андрей Берестов, я правильно информирован?
– Правильно.
– Но не хотите же вы сказать, что вся эта операция проводилась только для того, чтобы искалечить вашего переводчика?
– О нет! – сказал Бегишев, которому жаль было отказываться от престижного ореола жертвы террористического акта.
– Тогда давайте знакомиться, – сказал Аркадий Юльевич. – Я здесь работаю в совместной фирме, меня зовут Аркадием Юльевичем.
Андрей сразу почувствовал, что наконец-то видит настоящего хозяина. И хотя Бегишев ему не подчинялся и даже в ходе дальнейшего разговора пытался подчеркнуть свою независимость и значение, Аркадий Юльевич явно был птицей более высокого полета.
Как он сам сказал, когда ели горячее:
– Без меня вы вряд ли провернете эту операцию, а я без вас, если очень нужно, управлюсь.
Андрей догадался, что у Аркадия Юльевича был на борту человек, который внимательно следил за группой Бегишева, – иначе откуда Аркадию Юльевичу знать некоторые детали вполне локального, чуть ли не интимного свойства.
Но больше всего Аркадия Юльевича интересовал, конечно же, Фрей.
И Ленину это внимание понравилось.
Наконец-то ему позволили распушить перья и походить гоголем.
Разговор сразу принял сюрреалистический оттенок, потому что собеседники, к раздражению простой души – Антонины, вели разговор так, словно Ленин был настоящим вождем пролетариата, только приболел и таился несколько лет от народа по настоянию врачей.
– А кто вам зрение обследовал? – интересовался Аркадий Юльевич.
– Глазное дно?
– Ведь при инсульте важны показания офтальмолога.
– У меня был лучший, Авербах. Не слышали? У него была квартира у Кировских ворот в доме «Россия».
– Ах, не говорите, там потом на чердаке помещалась мастерская Соостера, эстонского художника, из авангарда. Слышали о таком?
– Ну зачем же мне бывать в доме своего глазного врача? – удивился Фрей.
– А я тогда был в райкоме комсомола инструктором. Нас вызывает третий секретарь, по идеологии, и говорит: надо, чтобы это гнездо разврата и абстракционизма перестало существовать.
– Каленым железом! – поддержал Ильич Аркадия Юльевича. – Именно так!
Здесь не выдержали нервы у самого Оскара.
– Слушайте, мы здесь на вечере встречи, да? Старый большевик и пионерская смена?
– А вот иронии я не терплю! – воскликнул Ильич.
– Иванов, ты потерял контроль, – сказала Антонина. – И что характерно – над собой.
Тут спохватился чуткий Аркадий Юльевич: хоть он и был человеком значительным, но тоже понимал, что нельзя перегибать палку.
– Очень приятно было с вами познакомиться, – сказал он Ильичу. – Что вы желаете на горячее? Мясо или лосося?
– Ах, у нас на «Симонове» тоже подавали лососину, – сказал Ильич. – А оказалось – кета, представляете?
– Здесь таких ошибок не бывает, – откликнулся Аркадий Юльевич. – Надо полагать, мы можем говорить откровенно?
– Все под контролем, – подтвердил Бегишев. – Вся группа прошла проверку.
Аркадий Юльевич уставился на Андрея. Взгляд у него оказался холодным, змеиным.
– Я тоже под контролем, – признался Андрей. – И прошел проверку.
Аркадий Юльевич кивнул. Он был удовлетворен ответом. Поэтому обратился к Бегишеву:
– Отпечатки пальцев не забыли?
– Ой, не говорите! – сказала Антонина. – Такую операцию пришлось провести – Мавзолей брали!
– Это еще зачем? – не понял Аркадий Юльевич.
– А как еще раздобыть эталон? Пришлось снимать отпечатки пальцев с мумии.
– А потом сравнили с моими, – сказал Фрей. – И убедились, что мы – одно лицо.
– Ну и дела, – произнес Аркадий Юльевич. – Значит, вас двое с одними отпечатками?
– Что касается меня, то мои всегда со мной, – по-ленински сказал Владимир Ильич.
Сыграл он эту миниатюру классно, сразил Аркадия Юльевича.
– С отпечатками, – сказала Антонина, – все в порядке. У меня есть конверт с отпечатками пальцев оригинала. Они совпадают.
– То есть накладки не будет?
– Не будет. Я за них в койке с таким хмырем отработала, вы не представляете!
– Учтите, что у них там серьезно. Большие деньги, серьезные люди. Расскажите, как с оппозицией?
– Они меня сегодня убить хотели, – заявил Бегишев таким тоном, будто принес жалобу в милицию.
– Не вас, голубчик, не вас, – возразил Аркадий Юльевич. Он снова холодно посмотрел на Андрея. Не нравился ему Андрей, и чувство было взаимным.
– Кого-нибудь подозреваете?
– Расскажу тебе наедине, – сказал Бегишев. – Кое-какие наработки уже есть.
– Добро.
Мороженое было вкусным, но «у нас лучше», как сказала Антонина, а Аркадий Юльевич, хотя мог бы и защитить местное – сам же платил и выбирал, – возражать не стал.
– Все свободны, – сказал он, когда доели мороженое. – Желающие выпить кофе могут остаться – принесут. Потом погуляйте. До корабля доберетесь?
– Только осторожнее, – велел Бегишев. – Я бы не расставался. Лучше погуляйте группой.
– Как в добрые советские времена, – вырвалось у Андрея.
– Что ж, и оттуда есть что позаимствовать, господин Берестов, – сказал со значением Аркадий Юльевич. Хотя непонятно было, угрожает он или просто так, умничает.