Младенец Фрей — страница 37 из 54

– Ах, я не это имела в виду! – отмахнулась Татьяна. – Я думала о мужской неверности. Почему нужно было в город уходить в компании этого ужасного Бегишева? Неужели Антонина вас привлекает больше меня?

– Антонина доступна. – Алеша пришел на помощь Андрею. – Она тянется к мужчинам всем своим прекрасным телом. А вы уходите в тень.

– Я берегу тело для избранника, – ответила Татьяна.

Она не шутила.

– Андрюша провел день в городе в приключениях и деловых встречах, – сказал Гаврилин. – Он даже обедал с посольским работником.

Никто не оценил иронии Гаврилина.

Анастасия сказала, подбирая ложкой бульон:

– Совершенно противоестественный союз! Что их объединяет?

– А помнишь «Остров сокровищ» Стивенсона? – спросила Татьяна.

– Помню, но не понимаю.

– Там собрались совершенно случайные люди, чтобы искать сокровища.

– Закопанные Петром Первым, а то и новгородскими ушкуйниками на острове Готланд? – догадался Алеша.

– Но зачем им нужен старичок, похожий на Ленина? – спросила Анастасия.

– У него чутье на клады. Бывают же собаки, которые находят по запаху наркотики! – ответил Гаврилин.

– Он шутит, – сказала Татьяна, – ведь наркотики – органические! А он мертвенький.

– Андрюша должен нам помочь, – сказала Анастасия Николаевна. – Ведь он в душе не принадлежит к этому дикому сообществу.

– Как я могу вам помочь?

– Как русский человек русским людям, – сказала старуха. – Вы разделяете взгляды большевиков?

– Ни в коем случае! – ответил Андрей.

– Надеюсь, что, несмотря на вашу молодость, это отношение сложилось на основании жизненного опыта и вы не лицемерите.

– Не обижайся, Андрюша, – сказал Гаврилин. – Анастасия Николаевна бывает излишне эмоциональна.

– Излишней эмоциональности не бывает, – сказала Анастасия Николаевна. – Она бывает искренней и ложной. Меня же искренне волнуют проблемы нашего государства.

Андрей почувствовал, что разговор подходит к важной грани. Наконец-то он узнает что-то об этих дамах.

– Не лучше ли перейти к нам в каюту, у нас есть хорошее вино, – сказала Татьяна, – можем там побеседовать. А то тут слишком много любопытных глаз.

– Но тогда, – улыбнулся Гаврилин, – следует вести себя как настоящие конспираторы, как большевики. Уходим по двое – мы с Андреем сразу после вас. Идем сначала к себе в каюту.

Дамы согласились, что конспирация не помешает, а Гаврилин сказал Андрею, когда они шли к своей каюте:

– Я не знаю, что нам намерены сообщить милые дамы, но мне кажется, что компания Бегишева, куда ты попал по неразумию или недоразумению, – это не детский сад. Это опасные люди. Они ни перед чем не остановятся.

Андрей хмыкнул, соглашаясь.

– Чем меньше они будут знать, тем лучше. Мне даже кажется, что между ними и нашими дамами существует неприкрытый антагонизм.

И с этим Андрей согласился.

– Посидим у нас минут десять, потом пойдем в гости.

За иллюминатором горели окна – теплоход стоял в ста метрах от обыкновенных высоких жилых домов.

– Ты не чувствуешь, что угодил в историю? – спросил Гаврилин.

– Еще как чувствую. Но хотелось бы узнать побольше.

– Любопытство погубило кошку, как говорят англичане.

– Меня особенно не спрашивают, – сказал Андрей.

Он подошел к иллюминатору. Был бы бинокль, можно было бы поглядеть, как ужинают, спорят или укладываются спать прибрежные шведы – благо они не считали нужным закрывать ставни или шторы.

– Если тут есть конфликт, – сказал Гаврилин, – я предпочту быть на стороне дам.

– Ты вообще предпочитаешь быть на стороне дам, – согласился Андрей.

– Шутки – шутками, но Бегишев со товарищи – коммунисты.

– И одновременно спонсоры вашего круиза?

Андрей не поверил Алеше.

– Когда это мешало коммунистам? Особенно если этот круиз – прикрытие для важных дел.

– А кто такие Анастасия с дочкой?

– Ну уж не хуже, чем коммунисты.

И они отправились в гости к Анастасии.

У дам был люкс – двухкомнатный: страшный дефицит, так как начальствующие лица стремились завладеть люксами, как доказательством своей принадлежности к сливкам общества.

Дамы уже освоили его.

Комната была украшена фотографиями в темных рамочках, букетиком высушенных цветов, подносами, чашками и разной посудой, не приспособленной к качке.

– Садитесь, мы сейчас к вам присоединимся, – сказала Анастасия.

Она уплыла в туалет – слышно было, как там льется вода, заглушая голос Татьяны.

Татьяна вышла с подносиком, на котором стояли чашки. Анастасия принесла кофейник и нарезанный бисквит на тарелочке.

– Простите, что не можем принять вас достойно, господа, – произнесла Анастасия.

Она была в длинном гимназическом платье с белым отложным воротничком. Словно выпускница на вечере встречи. Татьяна была в джинсах. Ее резкому характеру и движениям больше подходила мальчиковая одежда. Женщины обычно чувствуют свой стиль.

– Мы очень благодарны вам, что вы здесь, – сказала Анастасия Николаевна. – Нам нужна помощь всех интеллигентных людей.

– Вот именно, – произнесла Татьяна, словно удостоверила принадлежность Андрея к интеллигенции.

– Угощайтесь, – пригласила Анастасия Николаевна. – Печенье мы в Копенгагене покупали. Как вы знаете, Дания славится своим печеньем. У меня в Дании живут родственники, там моя бабушка умерла.

Татьяна вмешалась в монолог Анастасии Николаевны:

– Никого не интересуют твои родственники за границей.

– Ах да. – Анастасия Николаевна повела в воздухе сухой изящной рукой. – Еще несколько лет назад в таком страшно было признаться.

– Сейчас никто ничего не боится, – произнес Алеша Гаврилин. Он держал печенье двумя пальцами, отставив мизинец. Андрей заподозрил Алешу в некоторой иронии, которая и выразилась в этом жесте. – Люди совершенно распустились. Один мой родственник признался в том, что у него дядя в Антарктиде.

– Такого не может быть! – серьезно возразила Анастасия Николаевна. – В Антарктиде живут только пингвины.

– Он утверждает, что его дядя – пингвин. Он обнаружил это уже в зрелом возрасте, подрядился в полярники, со станции «Мирный» сбежал под покровом полярной ночи и присоединился к стае пингвинов. С тех пор счастлив. По крайней мере пишет, что счастлив.

– Как так пишет? – Анастасия Николаевна находилась на зыбкой грани веры и неверия.

– Тетя Настя, – сказала Татьяна. – Вас разыгрывают самым постыдным образом.

– В самом деле?

Наступила неловкая пауза.

Анастасия Николаевна горько вздохнула, ущипнула себя за уголок воротничка, и губы ее беззвучно шевелились, словно она молилась.

– Короче! – сказала Татьяна и поставила на столик чашку. – Мы пригласили вас, Андрей Сергеевич, чтобы рассказать все без утайки. Потому что только так мы можем рассчитывать на вашу поддержку. Только взаимная откровенность рождает союзников.

– Слушайте, слушайте! – воскликнул Алеша Гаврилин, словно в английском парламенте. Он не мог удержаться от склонности к подзуживанию.

Татьяна поглядела на Анастасию Николаевну.

Та кивнула и продолжила речь племянницы.

– В Швеции, – сказала она, – сохранились некие ценности. И притом значительные.

– Вы не взяли клятвы с нашего друга, – предупредил Алеша – то ли шутил, то ли в самом деле напоминал.

– Нам не нужны клятвы. Мы разбираемся в людях, – возразила Анастасия Николаевна. – И полагаем, что Андрей не побежит к нашим противникам с информацией, даже если ему за это хорошо заплатят.

Андрей встретился со взглядом старухи – взгляд был ледяным.

– Я не просился к вам и не рассчитывал на вашу откровенность, – сказал Андрей. Ему уже не нравилось быть в эпицентре сомнительных интриг. Как будто сидишь на раскаленной сковородке, а несколько едоков стараются утащить ее к себе на обед.

– Достаточно, – сказала Татьяна. Кончиком языка она облизнула четко очерченные губы, совсем как пантера, готовящаяся к прыжку. – Андрей предупрежден и будет молчать. Можно обойтись без клятв. Существуют другие способы понимания. Если вам неприятно то, что здесь происходит, вы можете встать и уйти. Никто вас не удерживает, и ничто вам не грозит.

«Ничего, – уговаривал себя Андрей. – И на сковородке можно посидеть с пользой для дела».

Он отхлебнул кофе, зная, что все смотрят на него.

– Продолжать? – спросила Анастасия Николаевна.

Андрей понял, что тактически он эту маленькую битву выиграл. Они не получили от него ни заверений в преданности, ни попытки уйти.

– Говори, тетя, – сказала Татьяна.

– Эти сокровища были отправлены в Стокгольм большевиками в восемнадцатом году.

– В тысяча девятьсот восемнадцатом году, – уточнил Алеша.

«Как же я не догадался, – подумал Андрей, – что он из их компании. Это же очевидно!»

– Тогда только что закончились переговоры с немцами, и те продвигались в глубь России. И никому не было известно, остановятся ли они или возьмут Петроград. Ведь его некому было охранять.

– В те дни, – сказала Татьяна, – революционные части были годны только на то, чтобы сражаться с контрреволюционными бандами. Немцы проходили сквозь них, как нож сквозь масло.

– Ты хорошо училась, – заметил Гаврилин.

– Я еще и много читала. Для себя, – сказала Татьяна.

– Перепуганные диктаторы думали уже о том, как унести ноги, – продолжала Анастасия Николаевна. – Они не верили в победу революции. Они кричали на каждом шагу об этой победе, они готовы были расстрелять любого, кто ставил под сомнение их власть, но сами-то ни во что не верили.

– Еще кофе? – спросила Татьяна.

– Нет, спасибо, – сказал Андрей.

Морщинистые щеки Анастасии Николаевны раскраснелись, словно их покрасили акварелью. А глаза оставались такими же голубыми и прозрачными.

– Долгие годы никто не знал об этом преступлении большевиков, – сказала Анастасия Николаевна.

– Но подозревали. Были слухи, – сказал Гаврилин. – Я сам кое-что слышал. Но ведь в архив Политбюро не попадешь.