– Вряд ли там найдется топка вам по размеру, – возразил Фрей.
Никто не засмеялся.
– Мы все равно не сможем открыть шкатулку без второго ключа, – сказал Андрей.
«Сейчас бы посмотреть на меня со стороны! – подумал он. – Кажется, я превращаюсь в главного заговорщика. По крайней мере они меня слушаются».
– Я в жизни не слышала о ключах! – сказала Антонина.
Мадам обернулась к Ильичу.
– Это для меня полная неожиданность. Может быть, его и не было? Упоминания о нем я в документах не встречал, – откликнулся вождь.
– Вот это неприятно, – сказала мадам. – Придется взрывать.
– И если там драгоценности, то они превратятся в пыль, – заметил Андрей.
– Только не это! – испугался Ильич.
Претенденты глядели на ящик, как дед с бабкой на золотое яичко.
– Андрей прав, надо спросить у Бегишева, – сказала Антонина.
– Осторожнее, могут подслушивать, – предупредила мадам, увидев, что Антонина достала мобиль.
– Вряд ли, – сказала Антонина.
Впрочем, все понимали, что иного выхода нет.
Антонина стала вызывать Бегишева. Тот не отвечал. Ильич с трудом приподнял ящик и встряхнул его, прислонив к боку ухо.
– Постукивает, – сообщил он.
– Ну наконец-то, Оскар! – обрадовалась Антонина. – А то мы тут в осаде.
Последовала пауза, видно, Бегишев что-то отвечал.
– Ничего подобного, – сказала Антонина. – У меня все под контролем. Никто не покушался на коробочку… Нам нужен ключ от ящика… Какой ключ? Открыть ящик нам надо или нет?
Она отняла трубку от уха и сказала остальным:
– Он не знает о ключе.
– Вот именно. – Госпожа Парвус была в гневе. – Этого следовало ожидать. Типично совдеповское поведение. Русская мафия идет на все, чтобы не отдать мне причитающуюся долю. Я сделала для вас многое. Вы сделали для меня пакость.
Госпожа Парвус протянула руку Сержу, широкие рукава упали к плечам, обнажив обвисающую плоть. Серж накрыл ее кисти сильными ладонями.
– Крепись, моя девочка, – сказал он.
– Скажи Бегишеву, – произнес Андрей, – что мы будем на набережной, не доезжая метров триста до «Симонова».
Антонина послушно повторила слова Андрея.
– С какой стороны? – спросила она, выслушав ответ шефа.
– Он увидит, – ответил Андрей. – Набережная освещена.
Бегишев пришел минут через пятнадцать. За это время ничего не произошло, если не считать попыток Сержа вскрыть ящик ключами из своей связки, чем он нервировал Ильича.
Бегишев с трудом втиснулся в машину.
– Ну и теремок у вас, – сказал он, – а я думал, что вас всех повязали.
Все с облегчением рассмеялись.
Шеф шутил, значит, дело еще не так плохо.
Потом он оглядел всех в темной машине и спросил:
– Не вижу Аркаши.
– Он ранен.
– Что? Какой идиот это устроил? Ты? – Почему-то Бегишев обернулся к Андрею.
– Аркадий сам виноват, – твердо ответила госпожа Парвус. – Хуже то, что мы не знаем, где он и заявил ли он в полицию.
Андрей перевел. Мадам добавила:
– Нет худа без добра. Теперь наши доли увеличились.
– Кстати, – Ильич умел вмешаться не вовремя, – со мной никто не удосужился согласовать долю местных товарищей. А я полагаю, что она неоправданно велика. Вот так, батенька!
– Про долю ты ничего не знаешь и не должен знать, – рассудительно произнес Бегишев. – Ты получишь свои двадцать процентов, и устраивай революцию в Камеруне.
– Почему в Камеруне? – удивился Ильич.
– А ближе к Москве тебя товарищи по партии не подпустят.
– Погодите, – сказала госпожа Парвус. – Может, сначала проверим, что там лежит. А потом уж поделим. Где нам искать ключ?
– Раз нет ключа, то нужен хороший слесарь, – сказал Бегишев. – У вас есть надежный человек?
– Я могу позвонить в фирму, – сказала госпожа Парвус. – Но будет ли это надежно?
– Это будет очень ненадежно.
– Что же делать? – спросила Антонина, желая показать, что принимает участие в разговоре.
– А может быть, обратиться в мой музей? – спросил Ильич.
– Зачем? – спросил Бегишев.
Андрей перевел.
– Неужели он действительно думает о музее? – удивилась мадам Парвус. – Он сошел с ума. Это же маразм.
– Это не маразм, – Ильич гордо вытянул вперед бородку, – а реализм, товарищи и господа. Если ключ был в моих вещах, то никто не посмеет его выкинуть.
– Какие еще вещи? – взревел Оскар. – Ты из Москвы их присылал?
– Может, на борту есть слесарь? – спросил Андрей. – Я боюсь, что мы зря теряем время.
– Тогда я иду с вами, – твердо сказала госпожа Парвус.
– Еще чего не хватало! – воскликнула Антонина.
– Или вы не покинете шведских вод.
– Я с вами, птичка, – сказал теннисист. – Без меня они вас выкинут за борт через полчаса после отплытия.
– Разумеется, мой мальчик, – сказала мадам и тут же продемонстрировала прозорливость и знание людей. – Конечно, я тебя возьму, иначе тебе не достанется доля и окажется, что ты зря спал со старой сковородкой.
В ответ на возмущенный возглас теннисиста она спохватилась и перешла на непонятный Андрею шведский язык.
– Чего она требует? – спросил Бегишев, и тут Андрей сообразил, что забыл о своих переводческих обязанностях.
– Она хочет, чтобы мы взяли ее на борт.
– Черт с ней, – сдался Бегишев.
Глава 7Март 1992 г
Поднялись на борт без приключений, никто не задерживал, никого не было и наверху трапа.
Бегишев даже выразил неудовольствие.
– Всех уволю, – сказал он, – так можно судовую кассу увести.
Прошли в холл.
– Где будем мадам устраивать? – спросил он у Андрея.
– Я не знаю, – сказал Андрей. – Мне нужно к себе сходить, умыться.
– И не мечтай, – сказал Бегишев. – Я тебя ни на секунду не отпущу. Во-первых, я тебе не верю. Я никому не верю. Во-вторых, у нас сейчас нет другого переводчика.
Пришлось всей толпой идти к люксу господина Бегишева.
Там разместились в тесноте.
Бегишев приказал Алику:
– Давай на полусогнутых в машину. Знаешь, кого звать.
– Знаю.
– Сейчас придет слесарь, – сказал Бегишев. – Мастер своего дела.
Мадам поглядела в иллюминатор. Она была напугана.
– А скоро ваш пароход отправится дальше? – спросила она.
– Не бойся, – ответил Бегишев. – Ночью. Время еще есть. – Он обернулся к Антонине: – Кто нас засек или нет?
– Ой, я не знаю, Оскар, – ответила Антонина. – Может, кто-нибудь из-за угла подглядывал. Ты же знаешь, как здесь легко спрятаться.
– Думай, где нам спрятать добро, – сказал Бегишев.
– Как будто ты раньше все не предусмотрел, – улыбнулась Антонина.
– Планы меняются, обстоятельства тоже, – сказал Бегишев.
Говоря, он разглядывал госпожу Парвус.
Забавно, что они были похожи. Две туши: одна помоложе – Бегишев, другая – куда постарше. И друг другу они не нравились.
– Мы договорились на тридцати процентах, – сказала госпожа Парвус.
– На двадцати! – воскликнул Ильич. – Сама же говорила: двадцать!
– Все оказалось куда сложнее, чем мы ожидали, – сказала мадам.
– Для меня тем более все оказалось сложнее! Я же не требую больше моих сорока! – Ильич был искренне возмущен. У него отнимали деньги.
– Получите, сколько я выделю, – сказал Бегишев.
– Может, там ничего и нет, – сказал Андрей.
Это была крамола, ее так и оценила мадам. А когда Андрей повторил свою фразу по-русски, поднялся общий шум, прерванный только появлением чужого нескладного человека с большой челюстью.
– Пришел, – сказал Алик, оставаясь в дверях.
– Вижу, – сказал Бегишев. – Посмотри, Данилыч, как этот ящик открыть. Только быстро, нам некогда чикаться.
– Пустое дело, – сказал Данилыч.
Оба играли в хозяина – работягу. Вернее всего, не был этот слесарь Данилычем, но и был ли слесарем – тоже неизвестно.
Данилыч постучал по боку ящика согнутым пальцем. Ящик отозвался глухо.
Данилыч приподнял ящик и с тупым стуком опустил его.
– Солидная работа, – сказал он. – Старая, может, даже до революции делали. Золинген. Классная сталь.
Андрей отнесся к словам Данилыча скептически. Даже чуть не спросил вслух: а Золинген здесь при чем?
– Открыть сможешь? – спросил Бегишев.
– Инструмент нужен, – сказал слесарь. – Хороший инструмент нужен. Дома есть.
– А здесь?
– А здесь, понимаешь, нету.
– У кого есть?
– Ни у кого нет. Здесь тонкой работой никто не занимается. А ведь ты посмотри, какой ключик был – тютелька не влезет.
Он покрутил ногтем указательного пальца в замочной скважине.
– А если хорошо заплачу? – спросил Бегишев.
– А если ты хорошо заплатишь, то вызывай Левшу. Читал про такого?
– Значит, не можешь?
– И никто не может.
– Если распилить?
– Сталь, – ответил, не задумываясь, Данилыч. – Сталь высокого класса, танковая сталь, хоть и не было тогда танков. Нет у меня инструмента.
– А в баксах заплачу?
– Ищи другого дурака. Чтобы сейфы брал.
– Почему, простите, сейф? – спросил Ильич.
– А потому, что это и есть переносной сейф. Думаете, папаша, почему он такой неподъемный – это сталь столько весит. А внутри его, может, пустота или несколько бумажек. В сейфы странные вещи кладут. Я свободен?
– Пока свободен, – сказал Бегишев. – И учти, что я тобой недоволен.
– Учту, господин механик. Помнишь морскую песню?
Данилыч вышел из каюты, аккуратно закрыв за собой дверь.
– Плохо дело, – сказал Бегишев.
– Я никуда не отойду от коробки, – сказала мадам. – Как только я отойду, меня вычеркнут из компании. Я имею жизненный опыт.
Бегишев поднялся и подошел к открытому иллюминатору.
Он смотрел вдаль. Погода портилась. Шел мелкий дождь. У борта остановился туристический автобус – писателей возили в музей «Вазы».
Писатели вылезали из автобуса, одежду трепало ветром – они спешили к кораблю.
И тут же из облака посыпался снег. Не дождь, а снег, с опозданием напоминавший, что здесь еще не кончилась зима.