– А чего с него высасывать – пустой же…
– Кто – пустой? Он – пустой? – Гервасий Архипович очень удивился. – Да вот же все при нем – и кровь, и бром, и страсти…
– На кой мне его страсти?
– Говори, чем кормился! – вдруг зарычал бромпир, да еще как страшно!
– Говори, дурная твоя башка, а то он тебя самого высосет. На том свете опомнишься, – пригрозил Антон. – Гервась, ну-ка, попробуй. Найди там у него дырку, или что вы ищете… Вот у меня – что было?..
– Антоша, соколик… Дырку-то я найду – он бы во мне дырку не нашел…
Трампир, лежа щекой на асфальте, скосил взгляд на Гервасия Архиповича. И, нехорошо усмехнувшись, втянул в себя воздух с еле слышным свистом.
– Ахти мне! – вскрикнул Гервасий Архипович, хлопая себя по бокам. – Ахти мне, это что еще за сквозняк?!
– Точно, был сквозняк, – сказал Антон, и тут его словно пружиной подбросило. А трампир мгновенно вскочил на ноги.
Белобрысая копна нечесаных волос встала дыбом, щуплый парнишка разом сделался крупнее и выше. Антон глазам своим не поверил – трампир на пару секунд завис в воздухе.
– Ого! – выкрикнул он. – Вот это – кормежка! Ау-у-у-у!!!
Вой был самый что ни на есть волчий. Антону впервые довелось услышать радостный, даже восторженный звериный вой, и он с перепугу выставил перед собой лопату. Глядя на эту лопату, трампир расхохотался. Видно было, что он может сломать толстый черенок, как палочку из японского ресторана.
Но, мысленно уже ломая лопату, трампир упустил из виду Гервасия Архиповича. А тот, сумев одолеть свой страх перед непонятной нечистью, перешел в атаку. Очевидно, благодаря восторгу в трампире отворилась какая-то нужная ему дырка.
Трампир, приземлившись, завертелся юлой, рыкнул, метнулся к скамейке, прыгнул на нее, подскочил, скамейка под ним рухнула. Тогда он, приплясывая, побежал к фонарному столбу.
– Я тебя, проклятого! Я тебя!.. – с таким победным воплем он подскочил, повис на столбе и, видно, как-то увеличил свой вес, потому что фонарь согнулся.
Много еще разрушений учинил он в сквере, ругаясь и визжа; наконец, свалился на газон, усыпанный желтыми звездочками и сердечками.
– Вот! – воскликнул Гервасий Архипович. – Ишь, как я его! Ты видел? Нет, ты видел, как я его?! Все из него вынул! Весь бром! Теперь два часа проваляется трупом, не меньше! Антошенька, соколик мой, а мы-то их боялись! А они-то – волчья сыть, травяной мешок!
– Пошли отсюда, – сказал Антон. – Ты что, на радостях забыл про флешку?
– И точно, вот дурень… Погоди, я все же должен докопаться…
– Потом докопаешься.
Но бромпир подошел к поверженному врагу и опустился на корточки.
– А? Что? – спросил он. – Доездился? А теперь говори – чем кормишься.
Трампир молчал.
– Гервась, идем, времени нет, – снова напомнил Антон. – Ларка же, будь она неладна!.. А эти где-то в полночь будут меня искать… И те, и эти… Мобилка, блин!
В карманах нашлись новенькая зажигалка, пустая пачка из-под сигарет, два гвоздя (еще поди вспомни, для чего их туда клал), маленький моточек медной проволоки, тоже неизвестного назначения. А мобилка, естественно, осталась дома.
– Надо его еще раз встряхнуть, – решил Гервасий Архипович. – Помнишь, сколько из него денег посыпалось? Может, еще пара стольников застряла. Тогда на такси сгоняем до тебя, возьмем мобилку и тем же такси – к Октябрьскому мосту.
И он, невзирая на слабое сопротивление, стал расстегивать куртейку трампира. Тот рывком сел, лязгнул зубами, Гервасий Архипович увернулся.
– Нет, его точно нужно поучить, – сердито сказал Антон. – Поставь-ка его на ноги, а я его…
Но поучить не пришлось. Из трампировой куртейки что-то вылетело, да со звоном, да разбежалось по бетонным плиткам. Гервасий Архипович вгляделся и ахнул:
– Да это ж мои червонцы! В кисе лежали! А киса где?!
Он полез за пазуху и вынул пустой замшевый мешочек.
– Лихо, – сказал Антон. – Так он, может, деньгами кормится? Их высасывает?
Бромпир подобрал монеты, внимательно их разглядел под фонарем.
– Нет, не погрызенные. Высосал сквозняком, это понятно, а почему не погрыз? Как это так получается?
– Он и купюры в трамвае высасывал. А их разве что жевать… – задумчиво сказал Антон и вдруг замахнулся лопатой: – Лежать, сволочь, сученок!
Трампир что-то буркнул и лег, раскинув руки.
– Нужен эксперимент, – вдруг решил Гервасий Архипович. – Я домыслился, но без эксперимента…
– Нужно флешку добывать! И Ларку спасать! – заорал Антон. – Прячь деньги и идем!
– Ты прав, соколик. До полуночи время есть. Мы все успеем. Идем!
И Гервасий Архипович, ловко вздернув трампира на ноги, перекинул его через плечо.
– Совсем сдурел? – спросил Антон.
– Чего сдурел? Для эксперимента нужен! Я его потом сдам в штаб. Разберемся, как они, гады, это в трамваях проделывают. А потом, может, с ними как-то договоримся – чтобы их, значит, на нашу сторону перетянуть! Его, голубчик мой, отпускать никак нельзя!
Спорить было бесполезно.
Чтобы не тратить зря время, вернулись на трамвайную остановку и подобрали деньги. Антон понесся на такси домой за мобильником, а бромпир поволок добычу к Октябрьскому мосту.
Поскольку за лопату были деньги плачены, Антон прихватил с собой опасное орудие и оставил у себя в прихожей. Хотя время поджимало, убедился, что подушки с кетчупной Лихой Звездой исправно торчат в окне. И тогда только поспешил к Октябрьскому мосту.
Когда Антон примчался к дому, где жила Жанночка, в квартирке Сильдиной подруги уже вовсю шел допрос. Мама и папа, надолго лишенные спокойствия и жизненных сил, лежали на супружеской тахте без движения – одна эта тахта и уцелела после их буйства, а растрепанная и перепуганная Жанночка кое-как отвечала на вопросы Гервасия Архиповича. Трампир был тут же, связанный тряпьем из домашнего обихода, с кляпом из толстых шерстяных носков.
– Ты, соколик? – не оборачиваясь, спросил Гервасий Архипович. – Ну, кое-что проясняется. Красавица-то наша дружка себе завела и встречается с ним ночами. Батька с мамкой заснут, а она – шасть! И хвасталась подружке, что-де красавчик писаный. А бегает к нему на Октябрьскую набережную, в тот конец, где плавучая ресторация. Там мы ее и словим. А ты, девка! Ты вперед умнее будь и со всякой швалью не дружись! Поняла?!
Жанночка, полноватая девица лет этак восемнадцати, отчаянно закивала.
Бромпир снова взвалил на плечо пленника.
– Ох, попадемся мы ментам с этим ценным грузом, – сказал Антон.
– С ментами не управиться – это совсем обалдуем нужно быть. У них дырки большие, заметные.
Потащились вдоль всей набережной к ресторации.
Так вышло, что Антон в этих краях ни разу не бывал. Когда двадцать лет назад поставили на вечный прикол древний речной трамвай и устроили там злачное заведение, он был слишком молод и не имел достаточно денег для разгула. Потом ресторация прославилась стрельбой – недели не проходило, чтобы там не палили почем зря и не сбрасывали посетителей в воду. Они стала местом встречи всей городской крутизны. Со временем крутизна поутихла, ресторация захирела, появились другие кабаки, куда более комфортабельные. Летом на суденышке еще кое-как работала кафешка для тех, кто, невзирая на запреты властей, купался и загорал поблизости. В сентябре заведение запиралось, как объяснил бромпир, на лопату: то есть при желании можно было попасть в оба зала и прочие помещения, даже жить там.
– Ну, значит, напоремся на бомжей, – сделал вывод Антон.
– Ой, нет, если там Сильда бывает, то она эту шушеру повывела. Ей это просто!
Эта часть набережной была какой-то безнадежно пустынной. Река в безветренную осеннюю ночь казалась черной и мертвой. На том берегу непонятно где светилось несколько точек и рисовались угловатые силуэты. Ресторация, уже лишенная вывески и цветных фонариков, стояла впритык к берегу. Сходни уже были убраны, но перепрыгнуть мог даже бромпир с грузом на плече.
Первым на борт перебрался Антон. Он помог Гервасию Архиповичу, не желавшему оставлять без присмотра драгоценную добычу. И они молча пошли вдоль борта в сторону кормы – там было довольно места, чтобы летом поставить шесть столиков. Оттуда же можно было спуститься в большую каюту, где тоже кормили и наливали. Там уже были бар и кухня, а также трап, ведущий на верхнюю носовую палубу, тоже приспособленную под кафешку. Где-то над ней имелась капитанская рубка – ее тоже для чего-то переоборудовали. И, как считал Антон, были в ресторации каюты – для особо важных посетителей и их подруг.
Антон шел первым – первым и остановился, увидев какое-то смутное свечение. Он подкрался поближе и понял, в чем дело, – на белом пластмассовом столике стоял раскрытый ноутбук, а перед ноутбуком сидел, спиной к Антону, человек, судя по широким и прямым плечам – парень.
Гервасий Архипович выглянул из-за Антонова плеча и почти беззвучно хмыкнул.
– Это ты? – не оборачиваясь, спросил человек с ноутбуком. У него был совсем юношеский голос.
И тут все трое услышали топот. Бежал по набережной некто в легкой и мягкой обуви, бежал довольно быстро, и чуть притормозил возле ресторации.
– Кажись, Сильда… – не прошептал, а прямо в ухо Антону выдохнул бромпир.
Девушка не стала искать удобного места для прыжка. Видать, она по дороге к ресторации где-то подкормилась – очень легко перемахнула через воду и даже перила на корме.
– Извини, – сказала она. – Ради всего ночного, извини.
– У нас теперь невесть что творится, – ответил юноша. – Я ненадолго. Ну, что случилось?
– Бриони…
– Ну?
– Бриони, ты совсем меня не любишь? Да?
Голосок девушки прозвенел совсем отчаянно.
– Сильда, мы ведь уже говорили… Ничего у нас не получится…
– Так любишь или не любишь?
– Сильда, нам лучше расстаться.
– Нет! Я не хочу тебя терять! Мне плевать, что ты – гламурный! Понимаешь?!
– Ох… – прошелестел бромпир. – Ну и дура, в мурку влюбилась…
– Ни твои, ни мои не позволят нам… – довольно спокойно ответил глампир. – И ничего с этим не поделаешь. Ты классная девчонка, но… ну, сама понимаешь… беспросветно это…