МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №1, 2016(16) — страница 4 из 41

вствуя через дырку в тапке щекочущий холодок.

Зачерпнула ладошами прохладную воду, подняла глаза на зеркало и… закричала. В зеркале была не я! Кто-то очень похожий, но не я.

Я видела бледное невзрачное лицо, узкие, маленькие, как у мыши глазки, водянистые и недобрые. Взлохмаченные жидкие волосы, худая, нескладная фигура.

Я же я настоящая! с ужасом обнаружила, что нахожусь не в своей квартире, а в совершенно незнакомом помещении, каменной ловушке, а то, что происходит дома, вижу через огромную плазму на стене.

Каменные стены сочились холодным, склизким выпотом. Каменный пол покрывал слой годами копившейся пыли. Стены уходили далеко вверх, и там наверху расстояние между ними сужалось. Получалось, что я была вроде как в каменном мешке. Только на самом верху, под потолком, находилось маленькое окошко, в него просачивались чахлые, вялые солнечные лучи, похожие на огуречную рассаду, которую бабушка забыла на веранде. А посередине потолка издевательски глазел на меня квадратный глаз люка.

Я закричала, что есть мочи, надеялась, что папа услышит, но после отмечаний чего бы то ни было, он обычно спит как убитый.

Мне было очень страшно, я заскулила, заплакала.

В это время девочка, которой похитители заменили меня, с угрюмым злым лицом расхаживала по кухне. По-хозяйски открывала дверцы шкафов. Залезла в холодильник, достала заветренный кусок колбасы и начала грызть жадно, торопливо, сощурив глаза, словно дикий волчонок. Казалось, она боится, что еду отберут. Ну и пусть отравится, пусть cдохнет от этой испорченной колбасы!

Скорей бы папа проснулся, уж он-то выставит ее пинком под зад.

И тут раздался хриплый, севший спросонья папин голос.

Дашка, выйди с собакой!

Господи, папа да она же может Тошку обидеть! Собака чувствовала что-то и не торопилась на улицу, лежала на диване и смотрела испуганно на девочку. Та в подтверждение моих опасений, резко дернула Тошку за ошейник.

Гулять! – прорычала она каким-то недевичьим грубым голосом.

Папа, неужели ты не слышишь?

Я сидела на толстом матрасе, покрытым пыльным, грязным одеялом, и меня тошнило от ужаса. У стены был проржавевший железный умывальник и ведро для отхожих нужд, а над умывальником висел пыльный осколок зеркала. На ватных ногах я подошла к этому осколку и посмотрела на себя. В зеркале было мое обычное отражение. Вот же я! Вот я!

Девчонка вышла во двор, и к ней сразу подбежал мой друг Димка. Я видела все это на экране. Вообще Димке было двенадцать, но мы дружили, не чувствуя разницы в возрасте. Мама говорила, что он чем-то болеет. Его яйцеобразная голова была выбрита налысо. Может, конечно, его никто и не брил, а волосы сами выпали от неизвестной болезни. В школу он не ходил. Все время гулял на площадке.

Димка всегда улыбался, когда меня видел и смотрел выпученными, глупыми, но добрыми глазами. Почему глупыми? Да потому, что умный взгляд словно пронизывает тебя насквозь, делит на кусочки, взвешивает, и видно, что где-то за глазами слова собираются в мысли, и мысли бегут одна за другой.

У Димки мысли не бегали, они застывали на месте.

Привет, Даш, прокартавил он, ты чего бледная такая, заболела?

Я застыла перед плазмой. Это же не я там! Он что ничего не понимает?!

Нет, он явно ничего не замечал и продолжал о чем-то спрашивать девчонку и улыбался своей дурацкой тупой улыбкой.

Она что-то неохотно буркнула в ответ.

Дурак, дебил! – закричала я в отчаянии, начала бить по стенам и вопить.

Может, Димка все-таки услышал меня, потому что улыбка застыла, лицо вытянулось удивленно-задумчиво.

Помогите! Помогите! – кричала я в истерике, и вдруг в глухой стене появилась дверь. Я могла бы поклясться, но раньше ее не было. Я навалилась на нее изо всех сил, и она неожиданно легко подалась, так легко, что я по инерции полетела вперед и оказалась на полу в длинном, темном коридоре. Может, это выход? Я побежала в темноту, плотно сжатую узкими стенами. Я бежала, выставив руки вперед, чтобы во что-нибудь не врезаться, и бежала до тех пор, пока больно не стукнулась о стену прямо перед собой.

Неужели тупик?

Господи, Господи, пожалуйста! Я стала ощупывать стену, оборачиваясь, прислушиваясь. Я боялась, что за мной гонятся. И вот холодный шар дверной ручки лег в мою горячую ладошку. Я повернула ручку, нажала плечом на дверной массив. Дверь сначала открывалась туго, хищно скрипела проржавевшими петлями, а потом вдруг пошла широко, резко выкинув меня в комнату. В мою комнату! И сразу захлопнулась, растворилась в стене.

Я чувствовала дикую слабость в ногах и несколько минут просто сидела на полу. Потом вскочила, подошла к шкафу и придирчиво осмотрела себя в зеркале, на всякий случай ущипнула два раза за плечо. Это была я! Я! Я!

Теперь я хочу обратиться к вам, взрослые, к настоящим и будущим родителям. Верьте своим детям, верьте в те кошмары, которые мучают их по ночам и будьте внимательны к их страхам.

Мама рассказывала, что ее брат, мой дядя, в детстве мучился от ночных кошмаров. Почти каждую ночь из угла комнаты появлялся огромный мешок с зияющей черной пастью. Он нависал над кроватью, пытаясь поглотить, засосать бедного мальчика.

Взрослые не придавали этому особого значения, ну переутомился ребенок, понервничал – вот и снится всякая ерунда.

А я теперь думаю, что, может, это был и не сон. Скорее всего, это был не сон, а все происходило на самом деле, как со мной.

Я была так рада, что снова дома. Вот мои учебники, вот мишка с сердечком в руках, которого подарила на день рождения моя подруга Алина, моя кровать.

Я выглянула в окно. Той девчонки не было. Димка стоял один посреди двора и пинал ногой сугроб.

Я боялась, что она где-то спряталась и накинется на меня из-за угла. У нее очень злые глаза, а значит, злая душа, потому что через глаза видно душу. Так говорит, наша классная. А злые души любят причинять боль.

Папа! Папа! – закричала я.

Чего? – донеслось с кухни. Я побежала туда.

Папа куда-то торопился. На ходу пил чай и давился бутербродом.

Ты завтракала? – спросил он с набитым ртом и кивнул в сторону недоеденного куска колбасы на тарелке.

Нет, ответила я, голос дрожал. Папа положил колбасу на ломоть хлеба и протянул мне.

Будешь?

Нет.

Мне было не до еды.

Он пожал плечами и откусил сразу пол бутерброда.

Пап, выпалила я, ночью меня украли и посадили в какой-то подвал.

Папа приподнял брови и посмотрел на меня. На его лице было недоумение, он даже перестал жевать.

Но потом я выбралась.

Папа снова заработал челюстями.

Телевизор меньше смотри, тогда кошмары сниться не будут, пробубнил он.

Я хотела объяснить, что это никакой не сон, но папа начал одеваться на улицу.

Я к маме. Поедешь со мной? – спросил он, завязывая ботинки.

Как же я была счастлива, что увижу мамочку! Уж она-то мне поверит!

Мы подъехали к роддому. Длинному бездушно прямоугольному зданию. Мама показалась в зарешеченном окне. Она держала перед собой сверток с красной рожицей и светилась от счастья.

Я подпрыгивала и махала рукой, чтобы мама меня лучше видела. Но она смотрела на папу и на красную рожицу, папа тоже смотрел на красную рожицу и на маму. Их взгляды перекрещивались, и получался как бы треугольник. Треугольник счастья. А я в него не попадала.

И тут я заметила в стене роддома дверь. До этого я ее не видела. Дверь была открыта и вела в бесконечный темный коридор. Меня потянуло туда со страшной силой. Я попыталась ухватиться за папу, но руки схватили только воздух. Я закричала. Но ни папа, ни мама меня не слышали. И не видели, что происходит.

Какая-то сила перемещала меня резкими рывками вглубь коридора. Родители были все дальше. Последнее, что я увидела – это та девчонка, похожая на меня. Она стояла рядом с папой и ковыряла носком ботинка снег на дорожке.

Дальше стало так темно, что я даже своих рук не видела. А меня все волокли по коридору, а потом впихнули в каменную ловушку. В ту самую, где я провела утро.

Меня трясло от страха. Я боялась, что тот, те, кто поймали меня, рассердились из-за моего побега и сделают мне что-нибудь плохое.

Но никто не появлялся. Я сидела в каменном мешке одна, в полной тишине и пыталась понять своим детским умишком, кому и зачем понадобилось это делать – заменять меня другой девочкой. Я решила, что это какие-то сверхъестественные силы, как в фильме ужасов, который я случайно подсмотрела. Ну или не случайно…

Мама смотрела этот фильм пару месяцев назад. Родители думали, что я уже сплю, а я не могла уснуть и пошла на кухню попить воды. Дверь в их комнату была приоткрыта. Несколько минут я пялилась в экран и не могла оторваться. Что-то запредельно страшное металось в телевизоре. Потом папа стал ругать маму, что она нервирует ребенка.

Я вздрогнула, подумала, что он меня заметил, но потом поняла: папа беспокоится о том, который в животе у мамы.

В тот вечер я долго не могла уснуть даже с включенной лампой…

Я просидела в ловушке до позднего вечера. Тряслась от страха и смотрела по телевизору на стене (или что там это было), что происходит дома. Та девчонка, мой двойник, целый день рылась в моих игрушках и телефоне. Как будто что-то изучала. Из папиной комнаты доносились обычные звуки футбола: крики комментатора, рев трибун, папины крики.

Неужели я останусь тут ночевать? А может быть, я здесь навсегда, а двойник будет жить за меня?

Около десяти вечера папа заглянул ко мне в комнату и спросил девчонку:

Уроки сделала?

Она посмотрела на него злыми прищуренными глазами и процедила короткое:

Да.

И тут в каменной стене ловушки снова появилась дверь. Я спрыгнула с грязного матраса и помчалась по темному коридору, как в прошлый раз, и снова оказалась дома, а девчонка исчезла.