— Э-э… Добрый день! — спохватился я. — Да, я из полиции. Руслан. Если хотите, Руслан Анатольевич.
Я протянул руку, которую Тополев пожал довольно вяло. Не пожал даже, а слегка коснулся.
– Садись, Руслан. — Тополев, не вставая с кровати, подтолкнул мне легкое вращающееся кресло. — Ничего, что на «ты»?
Ну и как отвечать на этот вопрос? Протестовать и требовать выканья? Ставить подозреваемого на место, напоминая, кто тут гражданин начальник? Да по фигу мне в общем-то… На «ты», так на «ты».
— Пойдет, — я устроился на кресле.
— Ты прости, Руслан, я не в форме чуток. — Тополев облокотился на стену. — Но все соображаю и помню. Так что, спрашивай.
Вот тут я сообразил, что не знаю, что спрашивать. То есть знаю, конечно, однако есть одно но. Расспрашивать у Ильи, что за человек был Сергей Матвеев — это в десять минут никак не уложишься. Ведь, как ни крути, Тополев знал погибшего гораздо дольше других. По крайней мере, пока у меня нет других сведений.
Вздохнув, я решил зайти пока с другой стороны, а потом посмотреть, что получится. Очень гибкий подход.
— Где вы… то есть, где ты находился в момент смерти Сергея?
— Брось, Руслан, наверняка ведь уже знаешь.
— А почему? — поинтересовался я. — Может, я к тебе первому зашел.
Илья тоже вздохнул. С видом профессора математики, у которого спросили, а почему, собственно, дважды два равно четырем.
— Вон, — небрежный жест в сторону экрана, в котором была видна как на ладони вся посадочная площадка. — Давно уже прилетел.
— Понятно, — я не стал спорить и настаивать на ненужных ответах. — Не скучно одному на бильярде?
— А ты посмотри вокруг, Руслан.
Ничего не понимая, я огляделся.
— Да нет, я не комнату имею в виду. Всю эту чертову станцию. Тут везде скучно, что ты не делай. Семьсот чертовых квадратных метров — и это на месяц. Тут не до веселья. Тут или работаешь, или время убиваешь. Вот и тогда я — принял немного на грудь и пошел шары покатать. Присоединится кто — хорошо, нет, да и ладно.
— Ага. — Я цыкнул зубом. — Сухим законом, выходит, у вас тут не пахнет.
Илья усмехнулся. Криво, но не зло.
— А ты по какому ведомству, Руслан? На свою вахту — ни капли. Строго. А на отдых сто грамм можно себе позволить. Я ж только час как сменился, вот и решил принять на сон грядущий. Хозяин у нас человек понимающий, сам в свое время на заправке работал. Да и Михалыч не грузит.
— Михалыч? — я вытаращился на Тополева.
— Гарсия, значит. Ну, не Мигеличем же его звать. А без отчества я к начальству не привык…
— Ясно, — я хмыкнул. — Пусть будет Михалыч.
— Пусть, — Тополев кивнул. — И он не возражает.
— Продолжим, — сказал я. — Значит, в тот раз никто не составил тебе компанию в бильярдной?
— Нет. Горовенко заходил… минут за пятнадцать до случившегося, но играть не стал. Сначала, вроде, колебался, но потом сказал, что перекинется лучше в шахматишки с Михалычем.
— Тебя это огорчило?
— Как тебе сказать? — Илья поскреб небритую щеку. — Есть немного. Саныч единственный на станции, кто может у меня партию-другую выиграть.
— Ты так здорово играешь?
— Нет, это остальные так плохо.
Что ж… никуда не денешься, спрашивать надо.
— Илья, а что за человек был Сергей? Только в двух словах, очень коротко, хорошо?
Я всем своим видом дал понять, насколько важна для следствия краткая форма изложения фактов по данному вопросу.
— Нормальный мужик, — на лице Ильи проявилась гримаса, прочитать которую я не смог.
Вообще-то, я требовал не настолько короткого ответа.
— Это пустые слова, Илья, — я поморщился. — Он нормальный мужик, ты нормальный мужик, я нормальный мужик…
— Про тебя ничего не знаю, не скажу, нормальный ты или как. — Видимо, даже полусидячее положение стало для Тополева слишком тяжелым, и он лег на кровати, закинув ноги на спинку. — А Серега — он нормальный и есть. Не ангел и не подлец. Хорошего про него много рассказать могу, но и дерьма всякого в нем хватало.
Я посмотрел на заправщика с новым интересом.
— Не очень лестная характеристика для друга. Тем более погибшего.
— Правильная характеристика, — отрезал Тополев. — Честная. Я бы то же самое сказал, если бы Серега сейчас здесь сидел.
Илья помрачнел. Да, Матвееву здесь больше не сидеть никогда…
— Про дерьмо в Матвееве можно чуть поподробнее?
Тополев усмехнулся.
— Хорошее тебя, значит, не интересует.
— Интересует. Но во вторую очередь, — спокойно ответил я. — Работа такая.
— Дрянь работа! — безапелляционно выплюнул Тополев.
— А ты к нам не ходи. Ты про Матвеева рассказывай.
Я начал раздражаться. Немного. Это не имело никакого отношения к той агрессивности, которую люди невысокого роста якобы испытывают к здоровякам. Во-первых, рост у меня скорее средний. Во-вторых, я бы этого громилу в спарринге уделал пять раз из пяти. Наверное. В-третьих… Да что тут непонятного? Лежит тут, выделывается. А мне есть охота.
Тополев на мой выпад никак не прореагировал. Руки за голову заложил и в потолок уставился.
— Серега… Жадный он был. И злой от этого становился. Жадный — не в том смысле, что жмот, понимаешь, Руслан? Сотню до получки занять — это у него всегда можно было. Без проблем. Последние отдать мог. В кабак с ним пойти — тоже все правильно. Копейки не считал, гулял по-человечески.
— Где же тогда жадность-то? — спросил я.
— Была жадность, — Илья вытащил одну руку из-под головы и закрыл ладонью глаза. Будто ему свет мешал. — Ты не перебивай, я попробую все это… Денег он много хотел. Ничего в этом такого, конечно, я бы тоже от кучи бабла не отказался, но Серега прямо зациклен на этом был. Работ сменил только на моей памяти штук пять, постоянно какие-то планы строил, на тотализаторе играть пытался. Не регулярно, а выискивая информацию о грядущих сенсациях. Вся эта информация на поверку лажой полной оказывалась, конечно. Но Серега не унимался. Все надеялся, что где-то ему шанс подвернется. Банк сорвать. А тех, кто уже сорвал, он не любил. Сильно.
— Так это не жадность, — глядя на Тополева, я зевнул. Хотя отлично выспался. — Это на завистливость больше похоже.
— Может быть, — сказал Илья каким-то скучным голосом. — Слышь, Руслан, не обижайся, но подыхаю, спать хочу. Давай позже договорим, а?
— Не вижу препятствий, — ответил я.
Тополев не поднялся, чтобы меня проводить. Он даже руки от лица не убрал. Разговор прервался как раз вовремя — я сам собирался это сделать. К Тополеву у меня было еще несколько очень интересных вопросов, но время задавать их еще не пришло. И, кстати, мой желудок не был в этом повинен ни в малейшей степени.
— 6-
С Горовенко я столкнулся в коридоре. Он будто бы только что сошел со стереографии в своем досье. То же лицо, та же прическа, та же легкая полуулыбка. Даже рубашка, вроде бы, на нем была та же самая.
— А я уже вас знаю! — заявил он сходу, не дав мне и слова сказать. — Вы — Руслан. И я знаю, что меня вы тоже знаете, — короткий смешок. — Но для приличия представлюсь. Эдуард. Можно Эд.
— Руслан. Можно лейтенант. Это я тоже для приличия. Вы куда-то собрались, Эдуард?
— О… — На лице инженера застыло виновато-растерянное выражение. Ненадолго — очень подвижное у него лицо. — Простите, лейтенант. Иван не сказал мне, что свобода передвижений по станции ограничена.
— Не ограничена, — я покачал головой. — Мой вопрос — это всего лишь вопрос. Но ответа я все-таки жду.
Горовенко рассмеялся.
— На кухню. Время к ужину, решил по-быстрому сварганить себе чего-нибудь. Не составите компанию?
Я немного подумал.
— А как у вас тут с питанием?
— Лейтенант, вы боитесь нас объесть или отравиться некачественными продуктами? — Инженер снова засмеялся и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Не бойтесь ни того, ни другого. С питанием у нас все нормально. Во всех отношениях.
Что ж, подумал я, сэкономлю немного казенных харчей.
— Идемте, Эд. Надеюсь, общество полицейского не испортит вам аппетит.
Инженер снова хохотнул.
— Я тоже надеюсь. Главное, чтобы вам не пришло в голову испортить мне его надолго, арестовав за убийство. В тюрьме, говорят, плохо кормят.
— Не знаю, не пробовал, — пробурчал я.
Веселость Горовенко начинала действовать на нервы не меньше, чем болтовня начальника смены или нарочитая грубость Тополева. Может быть, дело во мне? При случае обязательно обращусь к психоаналитику. Хотя… здесь есть один доктор, который если и действует на мою нервную систему, то исключительно в положительном смысле.
Мне стало любопытно, как бы я отнесся к Лене, обладай она более заурядной внешностью. Я попытался представить себе это. Не получилось. С некоторым усилием я вернулся к текущему разговору.
— А вы уверены, что это убийство, Эд?
— Что, простите? — Инженер обернулся и с недоумением уставился на меня.
— Вы надеялись, что я не стану арестовывать вас за убийство, — терпеливо разъяснил я. — А почему именно убийство? Почему не несчастный случай?
— Вот вы о чем… — Эд открыл дверь в кухню и предложил мне пройти первым. — Мне не очень верится в несчастный случай. По-моему, это убийство, причем убийца очевиден.
— Вот даже как, — я с интересом посмотрел на него. — Впрочем, как сказал ваш непосредственный начальник, здесь нам следует разделять понятия убийцы и виновника убийства. Хотя я бы, скорее, назвал Декса орудием преступления.
Эд собрался было снова засмеяться, но передумал.
— И все же мне кажется, что именно лергоец и есть убийца. Во всех смыслах. Убил человека, а потом придумал оправдание, дескать, тот дотронулся до его священной спины. Очень удобно. Что вы будете есть, лейтенант?
Разговор принимал слишком любопытный поворот, чтобы отвлекаться на обсуждение меню.
— То же, что и вы, только побольше. Зверски голоден, должен признаться.
— Да? — Горовенко все же хохотнул еще раз. — Вы смелый человек, лейтенант! Или вам досконально известны все мои гастрономические пристрастия?