За последние пару дней он выдержал массу анализов, уколов и опытов, но и не думал возражать. То, что врачи заботятся о нем, подбадривало его. Наверно, стоило бы рассказать им и о многих других своих проблемах со здоровьем, тем более что они выглядели славными ребятами. Однако, с другой стороны, ему не хотелось, чтобы его вышвырнули с действительной службы. Так что над этим надо было еще поразмыслить.
Он решил еще немного вздремнуть, пока готовят завтрак. Приятно было, когда о тебе так заботятся…
В тот же день доктор Пайлер объявил набор добровольцев. О Макниле он не стал сообщать, только попросил полковника сказать, что опыты с животными прошли успешно.
Добровольцы получили на ленч банано-груши, подозрительно попробовали их, а потом съели все без остатка и заявили, что на вкус они превосходны.
На следующее утро все они почувствовали слабость и вялость.
Через тридцать шесть часов все были мертвы.
– Кислородное голодание, – сердито сообщил Смазерс, проведя вскрытие.
Бродерик Макнил в тот же вечер с удовольствием уплел банано-груши, даже не подозревая, что трое его товарищей умерли от такой пищи…
Химик доктор Петрелли взглянул на фрукт, который держал в руке, крепко выругался и с размаху хватил им об пол. Кожура плода треснула, во все стороны брызнул сок, растекаясь по серому пластику.
– Похоже на то, – визгливо выкрикнул он, – что этот несуразный идиот один дождется прилета корабля! – Он повернулся к Смазерсу, который прилип к бинокулярному микроскопу. – Послушайте, чем он отличается от нас?
– Понятия не имею! – не отрываясь от микроскопа, рявкнул Смазерс. – Ясно, что чем-то отличается, вот и все.
Петрилли с трудом взял себя в руки.
– Очень смешно, – огрызнулся он.
– Совсем не смешно, – огрызнулся в ответ Смазерс. – Любые два человека чем-то отличаются друг от друга. Вы и сами это знаете. – Он оторвался от микроскопа и уставился на химика. – Во-первых, у него кровь типа АВ, а у добровольцев была другая. Может, именно это защищает его от какого-то яда из этих фруктов? Не знаю. Может, у добровольцев аллергия на какую-то белковую субстанцию в этих фруктах? Тоже не знаю. Может, его пищеварительный процесс разрушает яд? И этого не знаю. Думаю, это связано все-таки с его кровью, но даже в этом совершенно не уверен. Лейкоцитов у него чуть выше нормы, красных телец, наоборот, чуть меньше, гемоглобина, как показывает колориметр, тоже многовато. Но всего этого недостаточно, чтобы причинить ему какой-то вред. Возможно, у него есть какой-то энзим, который подавляет способность клеток поглощать кислород… Возможно все, что угодно!
Ученый прищурился и пристально взглянул на Петрелли.
– А зачем вы отделили мякоть от плода?
– Там ничего не найдешь, – раздраженно ответил химик. – Яд может присутствовать там в микроскопическом количестве. Знаете, сколько надо ботулина, чтобы убить человека? Долю миллиграмма!
Смазерс взглянул на него так, словно собирался назвать точную цифру, и Петрелли перебил его:
– Если вы считаете, что кто-то может выделить неизвестный органический компонент из…
– Джентльмены! Прошу вас! – резко вмешался доктор Пайлер. – Я понимаю, что нервы у всех на пределе, но ссориться ни к чему. Доктор Смазерс, что показал последний осмотр Макнила?
– Ну, что я могу сказать? Он в полном здравии. А почему – я не знаю, – сухо ответил врач.
Пайлер постучал по листам бумаги.
– Думаете, это из-за витаминов?
– Думаю, да, – кивнул Смазерс. – По словам доктора Петрелли, в этих фруктах нет витамина А и В1. Наш подопытный питается только этими плодами вот уже четыре недели, а значит, должен испытывать их недостаток… Однако этого не происходит.
– Никаких признаков? – уточнил доктор Пайлер. – Никаких симптомов?
– Никаких признаков… Во всяком случае, ничего необычного. Конечно, он получает недостаточно белка, но все мы тоже. – Смазерс погрустнел. – Но вот симптомов у него много.
Доктор Петрелли поднял свои жиденькие брови.
– А чем отличаются признаки от симптомов?
– Признак, – раздраженно пояснил Смазерс, – заметен не только пациенту, но и любому другому человеку. Раны, опухоли, воспаления, перебои пульса и тому подобное. А симптом – это субъективное ощущение самого пациента: боли, тошнота, головокружение, «мушки» в глазах. Так вот, у Макнила проявляется много самых разных симптомов. Беда в том, что, как указано в его личном деле, он страдает ипохондрией. Поэтому трудно понять, какие симптомы носят психосоматический характер, а какие вызваны фруктами.
– Беда еще и в том, – сказал Петрелли, – что мы имеем неопределенное заболевание, вызванное неопределенным веществом, которое нейтрализуется чем-то неопределенным в организме Макнила. И у нас нет ни времени, ни оборудования, чтобы все это определить. Чтобы справиться с подобной проблемой, даже самой современной лаборатории потребовалась бы пара лет.
– Придется продолжать работу, – отозвался Пайлер, – и надеяться на счастливый случай.
Петрелли кивнул, взял мензурку, которую нагревал на электроплитке и добавил туда комплексообразующий агент. Это вещество помогает выделить из раствора ионы никеля, которые образуют кирпично-красный осадок.
Смазерс нахмурился и склонился над микроскопом, собираясь считать лейкоциты.
Пайлер отложил свои заметки и направился к боксу с постоянным температурным режимом, чтобы проверить свои лотки с агаром.
Техники, которые ловили каждое слово из разговора ученых, вернулись к своим повседневным делам.
И каждый из них напрасно пытался справиться с голодом, который острыми когтями раздирал их внутренности…
Бродерику Макнилу нравилось болеть. Он лежал в постели и наслаждался самыми разными симптомами своего недомогания. Где-то кольнуло, где-то заныло – все это он считал вполне уместным. Таким счастливым он не чувствовал себя уже много лет. Особенно утешало его то, как все эти доктора обхаживали его. Иногда они злились и раздражались, но ведь это свойственно всем умным людям. А еще его интересовало, как остальным ребятам нравится фруктовая диета. Плохо только, что о них никто так не заботится.
Этим утром Макнил решил, что полностью доверит свое здоровье докторам. Зачем глотать всякую всячину, если его лечат целых три врача, верно? Если ему что-то потребуется, они сами ему дадут. Поэтому он решил больше никаких лекарств не принимать.
Вскоре его тело охватила приятная, усыпляющая вялость…
– Макнил! Макнил! Проснитесь!
Космонавт сквозь сон услышал чей-то голос и хотел отозваться, но внезапно у него затуманилось в голове, а желудок собрался избавиться от содержимого.
– Мне плохо, – еле выговорил он. И, осознав, что происходит, добавил: – Мне на самом деле ужасно плохо!.. – Он увидел расплывающееся лицо склонившегося над ним доктора Смазерса и попробовал подняться с постели. – Мне надо принять таблетки… – произнес он, стараясь отогнать окутывающий его туман. – Мой шкафчик…
И потерял сознание.
Доктор Смазерс мрачно разглядывал его. Макнила настигло то же, что и остальных. Он продержался дольше, намного дольше, но все-таки сдался.
И тут вдруг он осознал, что пробормотал космонавт. Таблетки? Шкафчик?..
Он схватил правую руку бесчувственного человека и приложил большой палец правой руки к сенсорной пластине на передней стенке металлической коробки, стоящей рядом с постелью. Он мог, конечно, взять запасной ключ у полковника Феннистера, но дело решали секунды.
Шкафчик открылся, и доктор Смазерс заглянул внутрь. Торопливо осмотрев бутылочки, он выругался, отпустил руку больного и выбежал из комнаты.
– Так значит, вот откуда он брал витамины, – заметил доктор Пайлер, перебрав набор флакончиков, которые они с доктором Смазерсом достали из шкафчика. – Вот посмотрите. У него почти столько же разных таблеток, сколько у вас. – Он взглянул на врача. – Вы считаете, это витамины помогли ему остаться в живых?
– Не знаю, – ответил Смазерс. – Я и так давал ему огромные дозы всех витаминов. А он мог держать их про запас. Но почему неизвестное вещество вдруг все-таки подействовало на него?
– Может, он перестал их принимать? – неуверенно произнес Пайлер.
– Возможно, – согласился Смазерс. – Ипохондрики иногда перестают самостоятельно употреблять лекарства, когда врачи дают им все необходимое. Когда их подсознательные потребности удовлетворены, они счастливы.
Однако он тут же покачал головой.
– В чем дело? – спросил Пайлер.
Смазерс показал на флакончики.
– На некоторых их них неправильные этикетки. Если судить по этикеткам, то там одни только витамины. Но на самом деле таблетки в них – не только витамины. Макнил употреблял самые разные препараты.
Пайлер удивленно взглянул на него.
– Вы считаете…
– …Что один из препаратов оказался антидотом? – проворчал Смазерс. – Черт возьми, в такой игре нельзя исключать ничего. По-моему, лучшее, что мы можем сейчас сделать, это дать ему все, что тут есть. А потом посмотреть, что из этого получится.
– Ага, док, ага, – слабо улыбаясь, проговорил Макнил. – Я чувствую себя куда лучше. Не совсем хорошо, но лучше.
Проявив железную выдержку, доктор Смазерс ухитрился изобразить заботливого врача у постели больного, не обращая внимания на нависших над ним Пайлера и Петрелли.
– Послушай, сынок, – ласковым голосом произнес он. – У тебя в шкафчике мы нашли кучу лекарств.
Лицо у Макнила помрачнело, словно он почувствовал себя хуже. Прежде чем набор препаратов, которые ввели ему в желудок, произвел нужный эффект, он оказался на грани смерти, и Смазерс не хотел слишком давить на него. Поэтому он торопливо добавил:
– Мы позаботимся о том, чтобы тебя за это не наказали. Все будет в порядке. Мы просто хотим задать тебе пару вопросов.
– Конечно, док, задавайте, – сказал Макнил, все еще поглядывая на врача настороженно.
– Ты регулярно принимал все эти таблетки?
– Ну-у… В общем, да… Иногда. – Он неуверенно улыбнулся. – Иногда я чувствовал себя не слишком хорошо, но не хотел тревожить врачей. Ну, знаете, как это бывает…