- Мне всё это тяжело, - Финч переходит на лепет. - Тяжело и плохо. Не мучайте, пожалуйста.
- Прекратите! - вскакиваю я и нарываюсь на судейское предупреждение. Пускай.
- Свидетель. Допрос окончен, - величественен и непроницаем судья. - Спасибо. Займите место в зале. - Приставу: - Разъясните свидетелю процедуру.
- Прошу пригласить свидетеля Стивена Брауна, - заявляю я.
- Мистер Браун, вы были лучшим другом Финча, - Брикман говорит как можно более доброжелательно. - Как долго вы знали покойного?
- Покойного знал лет двадцать, - Браун отвечает, глядя на Финча в зале.
- Обращайтесь к суду, - одергивает его судья.
- Финч дал мне взаймы две сотни, я не знаю, кому теперь отдавать. Но я отдам, - Браун обращается к судье. И тут же к Финчу: - Уильям, не думай, что я воспользовался. Просто ты умер слишком внезапно.
Финч на своем месте сидит бледный, совсем уж потерявшийся. Хохот в зале. Я пока что не понял, этот Браун в самом деле такой или всё-таки преувеличивает. Для разрядки оно и неплохо, и судья не слишком уж свирепо рявкнул на публику, но какая теперь будет цена показаниям Брауна?
- Поразительная порядочность! Это желание отдать долг во что бы то ни стало, зная, что перед ним лишь двойник умершего Финча и ты имеешь полное право не отдавать, - Брикман пытается поднять цену этим показаниям.
- Протестую! - поднимается Артурс. - Коллега Брикман сейчас пытается выдать тот глубокий шок, в котором находится свидетель, за высокоморальное поведение.
- Стоит ли по мелочам, - отмахнулся от него судья.
- Не такой уж и шок, - отвечает Артурсу Браун. Затем тут же судье: - А долг я могу отдать и жене. То есть вдове Уильяма, пусть он и дал мне деньги втайне от нее.
- А почему втайне? - сразу же ухватился Брикман. - Неужели в отношениях Финча с так обожающей его супругой было не всё гладко.
- Почему же не гладко? Гладко.
Артурс облизнулся. Когда свидетель защиты начинает разваливать линию защиты, это ж всегда интересно.
- Даже слишком гладко, - продолжает Браун. - Уильямс говорил, что хочется повеситься.
- Неужели? - спрашивает участливый Брикман.
- Ну это он не всерьез, - Брауну немного неловко, что он обнародовал слабость друга. - В некоторых случаях не всерьез, - кажется, Браун нашел баланс между тактом по отношению к другу и правдой, которую он суду сказать обязан.
- А можно чуть поподробнее о тех случаях, когда ваш покойный друг был совершенно серьезен, - Брикман умышлено говорит "покойный", что бы свидетель не слишком смущался в присутствии клона своего друга, чтоб помнил, что это клон.
- Любимая тема у него была "уйти и не оглянуться", - Браун действительно перестает отслеживать реакцию двойника Финча на свои слова.
- Так уж и любимая? - как бы ловит его на слове Брикман.
- Нет, - смутился Браун.
- Свидетель путается в показаниях, - реплика Артурса.
- Скорее, больная, - нашел нужное слово Браун. - Жалко было его, конечно. Но каждый раз слушать одно и то же! Я говорю: "Хочешь уйти - так уходи, наконец. Жизнь же проходит". Но я чувствовал, что он не уйдет.
- У меня вопросов больше нет, - сияет Брикман.
- Свидетель, - приступает к делу Артурс, - ваша уверенность в том, что ваш друг Финч не бросит свою супругу, очевидно, основана на том, что вы знали - несмотря на определенные психологические трудности в отношениях мистер и миссис Финч любят друг друга и не смогут друг без друга?
Я толкаю Брикмана под локоть, пусть заявит протест - адвокат истца навязывает ответ. Но Брикман посчитал, что не стоит, он верит в Брауна.
- Не уйдет по слабости характера. К тому же имущество, дети, ипотека. В общем, всё как всегда, - говорит Браун.
- Это сговор за моей спиной! - крик миссис Финч.
Я и не ожидал, что она сумеет молчать так долго. Судья грозится удалить ее из зала.
- Уильям боялся, что он не выдержит этого своего "ухода" и всего, что с ним связано, а получилось, что не выдержал "не ухода", - вздохнул Браун.
Пришло время заключительных речей:
- Абстрагируясь от эмоций, оставляя за кадром этику и философию клонирования человека, - вдохновляется Артурс, - что мы имеем в итоге? А имеем мы то, что двойник мистера Финча, пробыв в своей роли всего три недели, совершил поступок, на который самому мистеру Финчу не хватило целой жизни. Не есть ли это лучшее доказательство, что клонирование проведено некачественно?! Ибо зазор между личностью оригинала и личностью копии недопустимо, я бы даже сказал, непрофессионально огромен!
Аплодисменты зала.
- Клон притворил в жизнь многолетнюю и, как мы теперь уже понимаем, главную мечту своего оригинала, -говорит Брикман. - Он, как воспроизведенный по ДНК умершего человека, просто не мог знать о надеждах своего прототипа, не знал его разочарования и тоски. Твердо знал лишь то, что заложено в нем самой миссис Финч. И несмотря на это, он смог совершить тот вожделенный для Финча прорыв к свободе и достоинству, на который так и не хватило самого мистера Финча. Какие еще нужны доказательства виртуозно проведенного клонирования! Не знаю, можно ли случившееся считать реализацией личности Уильяма Финча за пределом его жизни, суд решает сейчас другие задачи, но мы столкнулись с новым качеством реконструкции личности, на которое даже и не рассчитывали специалисты компании Эдвина Остина, просто исполнявшие волю заказчицы.
Аплодисменты зала.
Судья оглашает решение. Его суть: иск частично удовлетворить в пунктах, касающихся возврата денежных средств и компенсации морального вреда (но далеко не в том объеме, на который претендовала миссис Финч!), при этом клонированный Финч не может подлежать замене, усовершенствованию или же утилизации.
Аплодисменты не только судебному решению, но и тому, что долгое заседание наконец-то закончилось.
- В любом случае, миссис Финч, ваш клонированный муж не сможет претендовать на раздел имущества, - успокаивает Артурс.
- Я так любила своего Уильяма, - не слушает его миссис Финч.
Финч подходит к нам с Брикманом:
- Значит, я могу пойти жить?
- Сегодня исторический день, - я делаю заявление для прессы на ступенях здания суда. - Мы добились - клонированный человек прежде всего человек. Отныне он не может быть собственностью заказчика. И уже совсем скоро он обретет всю полноту своих гражданских прав. А что в нем от оригинала, а что от него самого и в какой пропорции - теперь это касается только их самих и никого больше.
- Великолепно, Эдвин! - Брикман впервые назвал меня так. - Превосходно!
Мы идем с ним по тротуару, Брикман сейчас сядет в машину, а я прогуляюсь пешочком до дома.
- Одно слово - превосходно! - продолжает Брикман.
- Брикман! - я горячо пожимаю ему руку.
- Эх, Эдвин, если б ты при этом еще и был человеком.
А вот мистер Коллинс результаты моего дебюта в суде такими уж великолепными не посчитал. Пусть и понимал, конечно, что нашей заказчице запросто могли присудить совершенно неподъемную для нашей компании компенсацию.
У Грейси конфликт с Биллом. Как объяснял мне Эдвин, еле тлеющий, но, увы, не погашенный. Эдвин считал, что большая часть вины здесь все же лежит на Грейси, как на матери. Ей не хватает гибкости или же простой человеческой снисходительности. Не знаю, я же не могу смотреть глазами Эдвина, потому уже, что Билл его сын, а не мой. Знаю только, что душа Грейси неспокойна - чувство вины у нее перемежается с обидой на сына. При всех моих успехах в "обживании жизни" мне непонятно - со мною же Грейси никогда не бывает догматична, обидчива и злопамятна.
Мы с Коллинсом начинаем прием. За стенами компании руководителя изображаю я, а вот внутри... я настоял, чтобы здесь у нас обходилось без маскарада.
Входит приветливый молодой человек лет тридцати пяти. Рослый, с открытым, можно сказать, красивым лицом. Подает нам данные сканирования своего организма, результаты анализов и тестов. Устраивается в кресле, не напряжен, раскован.
Молодые приходят к нам, если они неизлечимо больны и ищут способ не умереть полностью, продолжить себя после... Или когда болезнь, несмотря на все усилия врачей, причиняет им невыносимые страдания - надеются получить новое тело. Мы объясняем, что сложим тело из прежних их генов, и если болезнь генетически обусловлена, она появится вновь (мы не боги). Они согласны - болезнь же станет непереносимой лишь годы спустя (есть такая надежда! Откуда только они берут ее?), а они пока отдохнут от страдания. Здесь мы говорим им о плате. Заплатить придется тем, что они, клонированные, будут всё-таки не совсем они... а может, совсем не они. В какой мере станут другими - в большей ли, в меньшей - спрогнозировать, предугадать невозможно. Согласны они на это? готовы? И тут уже каждый из них должен решать сам.
- Со мной всё в порядке, - Роберт Шеннор, так зовут нашего посетителя, понял, что я ищу в его бумагах. - Я абсолютно здоров. До неприличия здоров, - чувствуется, что это у него всегдашняя, затверженная острота.
- Тогда что же? - спрашивает Коллинс. Одно из его неоспоримых достоинств: он умеет убедить тех клиентов, которым не нужно клонирование, и умеет отшивать тех, кому объяснить невозможно.
- Весь мой жизненный опыт показывает, - улыбается Шеннор, - мне хорошо лишь только с самим собой. И люблю я только себя. Меня не раз уличали родители, дети, женщины. Но почему бы и нет? И потому я решил...
- Понятно, - кивает Коллинс. - Надеюсь, вам с ним, с самим собой, в смысле... действительно достигнете понимания. Помимо этого, - он забирает бумаги, принесенные Шеннором, - вы пройдете ряд исследований в наших лабораториях, после чего будем заключать контракт. С типовым текстом можете ознакомиться на нашем сайте. Все ваши дополнительные требования и пожелания, разумеется, будут учтены. Да, кстати, с вас ещё справка от правоохранительной системы.
- Мистер Коллинс, - он вообще-то предлагал мне называть его по имени, но я не хочу, - почему вы ему разрешили?