(Собеседник опускает глаза)
Ну вот. Так что понимаете, кое-что в вашей памяти придется менять. Вы уж меня простите, но не всегда можно строить, не разрушив. (пауза; в глазах собеседника появляется - нет, это не страх, но - враждебность) А человек, в жизни которого что-то разрушено... как бы вам сказать... часть человека.
Между прочим, это и люди вокруг часто замечают... и такое отношение формируется - оно и зависть: решился-де, и отчуждение - не такой, как мы, и даже смешок - урод-де мол... Так что, если на разрушение части личности идти, надо уж очень уверенным быть, что вы вместе что-то выстроите. И потом - вдруг с мостика сойдете? Вдруг ваша жертва не будет принята? Или последнее испытание проиграете? (пауза) Словом, так. Даю вам брошюру (говорящий подвигает по столу тонкую книжечку в серой гладкой обложке).
Прочтете прямо здесь, чаю... или кофе? (собеседник кивает) - сейчас вам сделаю - и можете идти. Если надумаете с нами работать, зайдете и продолжим беседу. Но не раньше, чем завтра вечером. Между семью и восемью. (Говорящий встает, отходит в угол комнаты, довольно долго, позвякивая ложечкой, возится с кофе, ставит перед визитером чашечку и невысокую баночку с торчащей ложкой).
А это наше фирменное достижение - варенье из дикой вишни... вам такого нигде не предложат... розетки не даю, можете эту баночку доедать, еще есть... жизнь, солнышко мое, достаточно горька, так что порадуйте себя хоть этим... (Экран гаснет).
После этих слов главный жрец вышел из комнаты, оставив посетителя в обществе брошюры, кофе и варенья и присоединился ко мне. Поскольку помещение, где мы находились, не было оборудовано камерой, нашу последующую беседу я привожу по магнитофонной записи.
- А брошюру эту вы мне дадите?
- Ну конечно же, в чем вопрос...
- Итак, насколько я понял, к вам приходят мужчины, влюбившиеся в девочек намного себя моложе?
- Нет. Вообще при безответности... в последней стадии. Но эта ситуация - характерная. Очень частая.
- И вы лепите из них новых людей, предварительно слазав их девочкам в подсознание и выяснив, что им нравится.
- Грубо говоря, да.
- А зачем?
- Чтобы иметь, друг мой, самое малое во Вселенной количество самоубийств на душу населения. (пауза)
- Это аргумент... Скажите, а если ваше искусство омоложения столь высоко, то почему к нему прибегают не все на вашей планете?
- Кое-что у нас введено в бытовую практику. Видели вы на улицах согбенных старцев?
- Нет.
- Ну вот. А что до серьезных процедур, то они, знаете ли, настолько сложны и мучительны, что жизнь сама по себе обычно не является достаточным стимулом... Только ради другого человека мужчина может на это пойти.
- Понимаю... скажите, такой формально-физический вопрос... случаи вторичного обращения?
- Бывали.
- И?
- Очень плохо. Почти всегда неудачно. Есть какие-то глубокие слои психики, вторичное вторжение, видимо, захватывает что-то такое... Ну как у жителей вашей планеты резус-фактор при размножении... знаете?
- Да.
- А вот у нас такого нет.
- Но зато перестройка личности, которую вы производите, влечет какое-то изменение типа выработки антител, которые уже не дают вмешаться второй раз?
- Ну, это грубая модель...
- Хорошо, а как все-таки получается, что она в него влюбляется?
- А кто вам сказал, что влюбляется?
- ?
- А любви мы не гарантируем. Мы вообще ничего не гарантируем. Мы стараемся сделать его для нее приемлемым, снять барьеры. Они бывают разными. Физические - рост, вес, облысение, физиологические - запах, манера держаться, манера говорить, психологические - лживость или честность, ксенофобия, геронтофобия и вообще миллион всего. Иногда надо изменять его, иногда достаточно, чтобы она поняла, откуда барьер. Если в детстве над ней учинил насилие человек старше нее, то этого достаточно, чтобы... Но если она это поймет, то часто после этого барьер снимается. Иногда поначалу надо чуть-чуть химией растормозить, но это уже детали.
- Понял. А бывают невыполнимые требования?
- Да, конечно. Например, она мазохистка, а он считает насилие над женщиной в принципе недопустимым. Совсем недопустимым (пауза)... Правда, можно уговорить его это сыграть. Иногда одного раза хватает, если ей надо убедиться, что ее избранник "в принципе на это способен"... Дело вообще часто бывает не в какой-то конкретной черте... как же это вам, друг мой, объяснить...о, в вашей литературе же есть такой образ, уж не помню, в какой книге - ну скажите, можете вы полюбить лягушку? А? (пауза) А скажите, за какую черту вы не можете ее полюбить? Вот то-то и оно... Ни за какую, а говорит он ей о любви, а она чувствует, будто у нее внутри это самое, зеленое шевелится, и трясется она от омерзения...
- Ну зачем же так мрачно - скажите, а можно, например, ей внушить, что если она эту лягушку поцелует, то будет прекрасный принц?
- Можно-то можно, нам все можно, то есть я хотел сказать - мы все можем, и ведь поцелует, а если принц не появится? Что тогда принцессе делать? Нам ведь тоже ошибаться не хочется, а то придется во временное добровольное изгнание удаляться, а это кому же понравится?
(пауза)
Вот недавно один из моих коллег, великий психолог Махиро Синода, удалился... Да что-то мы с вами, друг мой, заговорились, вот вам брошюра - думаю, скоро и его девушка к нам явится, я тогда вас и позову, если она заранее предупредит.
- (экран черный) Я очень рад, что вы сделали к нам визит (мужской пожилой голос)
- Он... был у вас? (женский, молодой)
- Конечно. Да вы же это сами знаете...
- Да, но...
- Хотели знать, так сказать, точно?
- Да. Он сделал лишь легкий намек.
- Такой намек всегда делается легко, чтобы девушка могла его не понять. Ну, а вы предположили, что он вас обманывает?
- Нет!
- Ну не предполагали, а допустили... (пауза)
- Но я не хочу!
До этого момента шел только звук - видимо, из-за какой-то неисправности. Теперь появляется изображение, и мы видим стол, за столом сидят двое - уже известный нам жрец и крупная молодая девушка с яркой и запоминающейся внешностью, то, что называется "в ней что-то есть" - в данном случае это что-то составляют, во-первых, глаза, крупные, красивые и необычного для аборигенки светло-янтарного цвета, во-вторых - общая живая и контактная манера держаться и, наконец, настолько светлая кожа, что мы вообще не сразу понимаем, что это аборигенка.
- Я не хочу! - вызывающе произносит она после паузы еще раз.
- Конечно, - отвечает жрец, - иначе бы ни он, ни, стало быть, вы, голубушка, сюда бы не пришли. А были бы уже давно счастливы без нас.
- И не называйте меня так... я вовсе не голубушка!
- Скорее всего, у него просто ничего не получится, - нейтральным голосом произносит собеседник.
- Почему? - В ее голосе стало меньше агрессивности - интерес оказывается сильнее.
- Статистика, все статистика... разве вы ее не знаете? Я-то думал, ее знают все, - собеседник улыбается, но не ехидно, а вполне дружелюбно, - она примерно такова... До фазы испытаний доходит примерно половина... героизм - героизмом, но, когда начинают рваться связи, когда начинается стирание памяти... мы же частично ослабляем память предшествующих событий, чтобы не было интерференции... шок бывает такой... ну, потом до самого испытания боги допускают далеко не всех... потом само испытание, его проходят тоже не все. Так что вам как раз ничего особенного не грозит.
- А если он не пройдет испытание?
- Если он не пройдет или если вы не пройдете?
- Кто "вы"?
- Извините... Ну, последнее испытание вы проходите вместе, "вы" здесь просто множественное, так сказать, число... А вообще, для этого случая у нас есть специальная брошюра. Сейчас я кофе дам, ты и ознакомишься с брошюрой. Есть у нас свой рецептик... А если после этого вопросы останутся, я отвечу...
Говорящий встает, идет в угол комнаты, наливает что-то в чашечку, какое-то время возится там, вынимает из шкафчика вазочку и какой-то пакет, насыпает в вазочку, по-видимому печенье, ставит чашку и вазочку перед девушкой, кладет перед ней нетолстую брошюру, улыбается и со словами: "Ты пока ознакомься, я минут на пятнадцать тебя покину", - выходит из комнаты. Она вздыхает, тоскливо смотрит на брошюру - на обложке ничего не написано - и открывает. (экран гаснет)
Уважаемый читатель! В нашем мире есть множество проблем. С некоторыми из них мы сталкиваемся в своей жизни, с большинством - к счастью, нет. Однако проблема, которая выпала каждому из нас, не делается легче от того, что она выпала ему, а не вам, или вам, а не ему. И если проблема стоит перед человеком, и он не может ее обойти, то надо ее решать.
Каждый человек - это вселенная, и хочется, решая проблемы, не разрушать вселенные - свою и других. Но это невозможно. Делая ли шаг навстречу человеку, делая ли шаг от человека, мы всегда что-то изменяем в себе - и в нем, мы всегда что-то разрушаем, и можно лишь думать о том, что именно мы разрушаем, в ком именно, имеем ли мы на это право, и что строим мы на месте разрушенного. Думая об этом, прислушивайся к себе. Мир устроен так, что самый страшный суд - это всегда твой собственный суд. Самый страшный прокурор - это "внутренний прокурор". Он не ведает жалости и не знает сроков давности, скорее наоборот. Время идет, и вина воспринимается острее; поэтому чаще прислушивайся к себе, чтобы не оказаться в лапах внутреннего правосудия.
То, что ты читаешь эту брошюру, означает, что ты столкнулся с проблемой невзаимной любви. Любишь ты или любят тебя - пока неважно. Брошюрка у нас одна, и тот, твой "другой", тоже читал или будет читать ее же. Между прочим, проблема просто невзаимной любви - тоже не самый сладкий сахар в этой жизни. Но наша проблема хуже, и вот почему... Впрочем, уж это ты понимаешь сам. Мы не будем занимать твое время зря, хорошо? Частная проблема всегда сложнее общей.