- Конечно. Иногда говорят, что поисковый инстинкт сильнее развит в мужчинах, что они - вообще, в жизни...
- Ищущий пол.
- Да. А на самом деле - женщины тоже ищущий пол. Только не во внешнем мире, а в мужчине. Им интересно, какой он, каков он, что он может, на что способен.
- И вы помогаете ей найти, что же ей в мужчине не нравится, и насладиться зрелищем, как он от всего этого избавляется, бросает этот хлам, вывернув карманы, в реку, а себя кладет к ее ногам?
- Образно выражаясь, да. Либо - убедиться, что дело не в этом...
- И?
- И начать рыть глубже.
- А у нашего подопечного вы поведение уже откорректировали?
- Да. Но частично.
- А что именно и почему?
- Легче корректируются особенности поведения, не связанные с другими людьми. Манера держаться, говорить, есть и пить... Сложнее корректируются особенности поведения, связанные с людьми, например, нерешительность с девушками.
- И... нашему подопечному это свойственно?
- Да, и в очень сильной степени.
- Я понимаю, что за этим стоят какие-то причины, но хочется сказать - совершенно непонятно, почему. Человек уже многого добился в этой жизни, должен быть уверен и решителен.
- Э, нет. Ситуация сложнее. Дело в соотношении потенциала - опыта, мастерства, силы - и сложности задачи. Потенциал у него неплох, но задача тоже сложна. Вы, конечно, понимаете, что добиться любви девушки, которая вдвое тебя моложе - это сложная задача?
- А это вообще возможно?
- Конечно, нет! Ни один человек не может добиться любви. Она либо есть, либо ее нет. И все тут. Но человек может измениться, и тогда она может полюбить - в некотором смысле не его, а другого человека. Граница, впрочем, плавная. Что-то от того, что-то от этого...
- Ага! А люди, которые легко вызывают любовь - это те, которые изменяются "под заказчика"?
- Да, но не так просто. Во-первых, мужчины бывают объективно нравящиеся большему числу женщин и меньшему. Во-вторых, одни лучше воспринимают "сигналы" от других людей, а другие хуже. В-третьих, одни люди хотят изменяться, а другие - нет. Вот, в итоге и имеем...
- А что с нашим подопечным? Что ему придется менять?
- О, с ним ситуация довольно банальная. Но сначала я вам объясню еще одну деталь. Понимаете, кроме готовности изменяться, надо это еще делать вовремя. Если девушка успевает сильно привыкнуть к человеку, она просто не поверит в его изменение. Точнее: чем сильнее она привыкла, тем труднее... понимаете? Весь ужас их ситуации - я вам сразу скажу - в том, что он успел приучить девушку к себе одному, а потом оказалось, что ему нужно другое. Приучить к умному и доброму старшему товарищу, а потом оказывается, что старший товарищ хочет другого, и не меньше молодого... Такая ситуация, кстати, довольно часто встречается. Некоторые так изумляются, что инцестом называют.
- Вы хотели сказать, геронтофилией?
- Нет, мой друг, именно инцестом. Понимаете, в каком направлении рационализация идет?
- Понимаю. Печальное направление...
- Да уж.
- Но все-таки, что ей приходится рационализовать?
- А очень просто. Он ее гладит дрожащими руками, он с ней пытается о сексе разговаривать и говорит, что "будет нежен", и вообще она ему так нравится, что у него на глазах слезы...
- Это смешно?
- Нет. Нет, гораздо хуже - это глупо. Потому что в постели ей нужен простой и прямолинейный мужик, веселый, симпатичный и без единой мысли... нет, виноват, с единой мыслью в голове. А он - по крайней мере, поведенчески - противоположность. Она, если и научится ценить эту нежность и восхищение, то - сами понимаете, когда. А он ей попытался объяснить, что это только для нее он - такой... Вы знаете, в остальной жизни он совершенно иной. И если бы он повел себя с ней так, как он ведет себя в работе или как он вел себя в спорте, - без нас обошлось бы... У него ведь такие интересные спортивные приключения... Он же по пещерам, что под Восточным горами, лазил и погибнуть мог вполне запросто, как два из трех его инструкторов... да, и все его проблемы навсегда решились бы... А вот с ней - и слезы на глазах. Боится ее потерять. Улететь в 30-метровый каменный колодец с мокрой лесенки - два стальных тросика, дюралевые ступеньки - не боялся. Утонуть в подземном водопаде - не боялся. А вот ее потерять - боится.
- А если вы этот страх в нем подавите?
- Запросто. Мы и не то делаем. Но фокус в том, что это ей отчасти и нравится. Так он у нее - единственный и неповторимый, а так будет "один из".
- Значит, ваша задача - так пройти по тропинке между скалой и обрывом...
- Да. С тем добавлением, что тропинки может и не оказаться.
- И тогда?
Когда я произнес эти слова, верховный жрец культа Падающего Меча встал и поманил меня пальцем. Мы прошли немного - метров тридцать по коридору, он провел рукой по двери, и она через несколько секунд открылась. Мы вошли. Полутемный зал, тишина. Дальний конец зала терялся, естественно, в темноте. Я стоял, скромно потупившись, и ожидал продолжения. И оно последовало. Жрец тихо кашлянул - я еще успел поразиться такому необычно аккуратному обращению и, посмотрев на него, увидел, что он глядит куда-то вверх. Я поднял глаза. В центре купола, источая холодное и безразличное сияние, висел меч. Отсюда, снизу, было непонятно - насколько он велик. И это, вместе с отстраненным холодным светом, создавало напряженное ощущение чуждости и непредсказуемости.
Главный жрец проводил меня до выхода и, расставаясь, участливо произнес: "Для одного раза многовато, да?... Когда будет информация, я позвоню".
Позавчера имел беседу с главным жрецом. Поскольку писать о том, что он мне говорил, я не должен - но должен писать обо всем остальном, то я и пишу, что главный жрец был как-то необычно ласков и участлив. Настолько, что то, что он говорил, повергло меня в совершенный ужас. Цена, которую, как он предполагает, мне придется заплатить... На прощанье он напоил меня чаем какого-то редкого сорта. Я большой любитель чая, но вкус показался мне незнакомым.
Вечером я - чего со мной вообще почти никогда не бывает - почувствовал себя плохо. Господи, ну как же можно невинным вроде разговором... Впрочем, заснул я как всегда - мгновенно.
А вчера произошло следующее. На работу мне не было нужно - в редакции был нетехнологический день, а где люди пишут и редактируют - главному безразлично. Ну, а мне удобнее дома - книги все под рукой, а мешают меньше; но к текущему номеру конкретно у меня все было готово и решил я отоспаться всласть. Проснулся я, когда в комнате уже было совсем светло, решил немного в кровати понежиться с книгой. Взял "Социологию равновесия", второе дополнение к базовому учебнику, давно хотел прочесть, страниц десять прочел - нет, не идет. Нельзя работать лежа; встал, поел, кофе принял, в кассетнице порылся, что-то нешумное поставил, сел работать. То есть социологию читать. Еще страниц пять одолел - чувствую: плохо. И тут я сообразил одну штуку по моей текущей социологической теме. Пошел к телефону, набрал номер моего профессора - ну, который этой работой руководит, и немедля рассказал. Он похмыкал, что-то возразил, я ответил... говорю с ним, глазами комнату обвожу, солнце ее освещает, тихо, а мне почему-то так страшно, что я даже не успел сообразить, что делаю, паузу сделал и говорю: "Профессор, мне страшно". Он помолчал и мягким голосом говорит: "Голубчик... позвоните женщине..." - и положил трубку. Я тупо перед собой посмотрел, взял телефонную книжку, открыл - так и не понял, почему на этой странице, но явно не наугад, и набрал телефон.
Да. Сегодня... да. Вечером? Ты меня встретишь? Да. Давай... Ну давай на набережной. Напротив торгового центра? Хорошо. До вечера... нормально... до вечера ничего? Мне сейчас надо на работу, а вечером... в девять, хорошо? Я останусь до утра, хорошо. Нет, давай в восемь... Да, останусь...
Ну вот, мы встретились в восемь. Как-то странно друг на друга посмотрели. Было интересное ощущение - что мы делаем что-то неправильное. И вместе с тем - хотя ни слова не было сказано - абсолютная ясность и даже - чувство некоторой обреченности. Мы немного прошлись - до моего дома отсюда можно было идти двумя дорогами: через дворы, это минут 10, и по улицам - это вдвое дольше... она захотела пройтись. Потом пришли, обувь сняли, прошли в комнату, друг на друга посмотрели и бросились друг на друга.
Что я еще запомнил? Две ее фразы. Когда я ей сказал, что ты у меня первая женщина моего роста: у меня все, кто был раньше - маленькие, мне вообще они всегда нравились, - она улыбнулась и сказала: "А мы ничуть не хуже". И еще - утром я проснулся раньше, тихо вылез из-под одеяла, помылся, кофе попил, сел за стол, работаю пока что, она полупроснулась, пробормотала: "Я такая разнузданная сова" и заснула опять. Ну, через полчаса проснулась совсем. Посмотрела на часы, сказала "ой" и отправилась в ванную комнату; кофе я еще раз изготовил, и побежали мы оба на свои работы.
Сегодня мы вечером должны с ней увидеться.
Очень все хорошо было. Как-то не умею я детали описывать, да, наверное, это и не нужно, а потом и не стоит, наверное, потому что, когда я ее пошел провожать - на ночь она не захотела оставаться, сказала на прощанье: "Ты уж на меня не обижайся, у меня вообще-то мальчик есть, так что мы с тобой, наверное, встречаться не будем".
Вот сейчас я уже пишу спокойно, ведь два часа прошло, и честно - в первую секунду ни о чем не думал, просто сказал: "Что ты! Я тебе так благодарен. Ты меня, просто сказать, спасла. Мне же ужасно было, уж не знаю, что бы я сотворил, если бы не ты". Говорю я эти фразы, а уже на десятой секунде пришел в себя и думаю: "Не может быть, чтобы я ей не понравился, она же на раз улетала, в чем же дело? - мальчик? - а чем плохо, если два? - скажу - обидится - надо промолчать - как жалко - а может еще будет? - посмотрим - как же хорошо было-то с ней!" Вот такой поток сознания, прямо скажем, мутный. А в третьем слое с ужасом на себя смотрю - женщина, да какая женщина! - меня кинулась спасать, и как же здорово с ней было, говорит: не буду с тобой больше, мне бы с набережной броситься, а я спокойно с ней разговариваю - что же это со мной?? Нет, не понимаю. Я же всегда думал - от слова "нет" настоящий мужчина должен умирать на месте. А теперь на ее "нет" кинулся ее утешать и хвалить. Что это со мной?