ранные фосфоресцирующие огни играли вокруг мачты 'Жабы' и у бочонков с ромом. Воздух, казалось, был заряжен электричеством.
Однажды компас повел себя как одержимый дьяволом. В качестве средства навигации он был намного хуже, чем бесполезен. Стрелка вращалась по кругу без всякой видимой причины, с такой скоростью, что смотреть было невозможно без головокружения. Капитан Крам наконец заклинил стрелку так, что она не могла двигаться в коробке. Но как только компас остановился, сама 'Жаба' закружились так злобно, что капитан поспешил освободить стрелку.
На четвертый или пятый день ветер посвежел, и шлюп резво пошел, подпрыгивая на волнах. Дьякон и Тобиас Джексон серьезно страдали от морской болезни и удалились в каюту. Даже капитан, старый моряк, переживший множество бурь, испытывал тошноту; но, несмотря на то, что чувствовал себя отвратительно, не оставил пост у руля, а бушприт был направлен прямо на Гавр. Бриз превратился в шторм, волны, казалось, обладали беспощадным желанием сокрушить и поглотить хрупкую 'Жабу', страшный гром наполнял воздух, молнии метались с каждого квадратного дюйма неба, и шлюп с трудом сопротивлялся ужасной стихии.
В этой чрезвычайной ситуации возникла необходимость в целях самосохранения еще больше облегчить судно. После некоторых усилий капитану удалось разбудить своих больных и обессиленных товарищей, и все принялись за второй бочонок с энергией, рожденной отчаянием. Таким образом 'Жаба' пережила бурю.
По воспоминаниям испытанных мореходов, которые примерно в это время потеряли всякий счет дням и часам и стали измерять события по другой хронологии, это произошло либо в последней четверти второго бочонка, либо в первой четверти третьего. Море вдруг оказалось населено рептилиями огромных размеров и с явно враждебными намерениями. Капитан Крам, дьякон Силсби и Тобиас Джексон решительно утверждали, что это были не киты и не морские свиньи, которых они видели прежде. Чудовища, теснившиеся в воде вокруг 'Жабы' и изрядно толкавшие друг друга в злобном стремлении добраться до маленького судна и уничтожить его, были намного крупнее любого кита, намного живее любой морской свиньи. Это были гигантские допотопные существа отвратительной формы с глазами, которые злобно сияли, и голосами, ревевшими так громко, что мореплаватели онемели от страха. Чудовища плавали вокруг 'Жабы', глядя голодными глазами на несчастную команду, и хлестали по воде огромными хвостами, пока море не стало выглядеть белой пеной насколько мог достичь взгляд.
В самом большом из монстров дьякон Силсби уверенно узнал ужасного зверя с семью головами и десятью рогами, упомянутого в 'Откровениях'.
- Это Вельзевул, - прошептал дьякон капитану, как только ужас позволил ему пользоваться языком. - Это сам старый рогатый зверь!
Словно подтверждая признание дьякона, воздух зазвенел дьявольским смехом, и главный зверь высоко поднял свои семь голов из воды и бросился прямо на 'Жабу', в то время как остальные звери уступили ему дорогу.
- Зверь набросился, - рассказывал впоследствии дьякон, - и капитан с Тобиасом шлепнулись на палубу, хромая и едва передвигаясь. Я знал, что праведникам нечего бояться, поэтому твердо встал и посмотрел змеиному отродью в глаза. Тут он начал проявлять признаки испуга. Он остановился и попятился, впиваясь в меня свирепым взглядом. Хотя я и был воодушевлен, но чувствовал дрожь в ногах, потянулся за жестяным ковшом и начал возиться с пробкой в одном из бочонков. Это дало ему минуту преимущества, и он подплыл ближе; но я снова поймал его взгляд, и он остановился на расстоянии выстрела.
'Вельзевул, прочь! - закричал я. - Я тебя знаю, и тебе лучше уйти!'
'Хо! Хо! - сказал он тяжелым голосом. - Ты тоже известен, дьякон Силсби, и тебе лучше вернуться в Макрел-Коув, если ты дорожишь своим здоровьем. Пересечь Атлантику, несмотря на меня! Хо! Хо!'
Он издал неземной рев, и я почувствовал, как Тобиас Джексон, лежавший у моей правой ноги, затрясся, как медуза.
- Как насчет капитана? - спросил один из слушателей дьякона.
- Капитан, - продолжал дьякон, - залез в каюту. Это не дискредитирует его ни как моряка, ни как человека, потому что рев твари был поистине ужасающ. Но я, видите ли, разбираюсь в 'Откровениях', знаю Учение, и мне известны слабые места зверя.
'Вельзевул! - закричал я, глядя ему прямо в глаза. - Ты можешь реветь и бить хвостом, но тебе не запугать меня. Сопротивляйтесь Дьяволу, и он убежит! Ты, старый змей, противник, мучитель, князь бесчестия, прочь! Немедленно, мерзавец!'
- И он сбежал? - спросил один из соседей дьякона.
- Не сразу, - сказал дьякон. - Старый лжец ужасен, он неуверенно проплыл несколько сотен ярдов, а затем снова вернулся. 'Послушайте, дьякон Силсби, - сказал он странным тоном. - Я пришел с дружескими, добрососедскими чувствами, а вы говорите мне гадости. Если бы вы от этого отказались, я мог бы спасти вас от беды. Отвернитесь и смотрите в другую сторону, пока я не подойду к 'Жабе'. Затем перебросьте двойную сцепку с буксирным тросом вокруг одного из моих рогов, и я переправлю вас к французскому побережью быстрее, чем переправить сообщение по телеграфу. Это твердо!' 'Твердо, - ответил я гневно, - что я знаю вас и ваши лживые пути. 'Жаба' не хочет твоей нечестивой буксировки, Вельзевул. Прочь, мерзавец!'
- Тогда-то, - прибавил дьякон, - он и попался. Он и все его десять тысяч меньших дьяволов издали такой громкий вой ярости, что я думал: солнце с неба упадет на наши головы. Внезапно все они нырнули под воду. Море стало гладким, погода - ясной, с хорошим, благоприятным зюйд-вестом. Мы были так рады, что сбежали от хитрого сатаны, что забыли о коммерческой цели предприятия, и перешли от третьего бочонка к четвертому.
Версия капитана Крама о встрече с монстром-демоном в середине океана, в основном, совпадала с рассказом дьякона, за исключением одной неважной частности. По воспоминаниям капитана, дьякон Силсби искал убежища в каюте, когда Вельзевул начал реветь, и он, капитан, отбил заклятого врага твердостью своей манеры поведения. На вопрос об относительной точности этих двух версий, Тобиас Джексон в частном порядке признался, что память обоих - капитана и дьякона - подводит, и что это он, Тобиас, спас 'Жабу'.
Дьявольская рыба подплыла к шлюпу и ухватилась за планшир огромными, похожими на когти, плавниками. Капитан и дьякон укрылись под палубой, и общая гибель казалась неизбежной, когда Тобиас, единственный, кто сохранил присутствие разума, схватился за страховочный канат, оказавшийся в пределах досягаемости, и ударил Вельзевула, так жадно крутившего головой и когтями, что был рад отпустить адскую хватку.
Это незначительное несоответствие в повествованиях трех мореплавателей не должно отвлекать внимание от основных фактов, а именно от того, что Вельзевул явился, был смело встречен и обращен в бегство. Что касается остального пути, то разногласий не было. Мореплаватели снова обнаружили, что не могут сравниться с Вельзевулом, который, хотя и потерпел поражение в столкновении лицом к лицу, был хитрым и настойчивым врагом и обладал большим преимуществом из-за того, что несправедливо и беспринципно использовал сверхъестественные силы.
Если капитан Крам пытался наблюдать за солнцем для определения широты и долготы 'Жабы', солнце не стояло на месте, но по наущению Сатаны раскачивалось по небу таким образом, что морские расчеты становились невозможны. Ночью звезды также не давали данных для расчетов. Они танцевали друг с другом среди созвездий с полным безрассудством и пренебрежением к последствиям, и все три члена экипажа 'Жабы' свидетельствовали, что четыре луны часто появлялись одновременно, а часто восходили на западе и заходили на юго-востоке.
Временами ветер дул сразу со всех сторон, и 'Жаба' оставалась неподвижна в течение нескольких часов, ударяемая противоположными бризами. Несмотря на эти препятствия на пути к благополучному переходу, капитан Крам считает, что он, наконец, достиг бы побережья Франции, если бы Вельзевул не прибегнул к неожиданной и непреодолимой уловке. Это был удар по навигации - удар ниже пояса.
День за днем '??Жаба', судя по всему, продвигалась к цели, а экипаж - к половине четвертого, последнего, бочонка. Ветер постоянно дул в корму, стаксель и грот тянули хорошо, и капитан начал высматривать признаки земли впереди. По его грубому расчету 'Жаба' должна была быть на 5°40' западной долготы, где-то у Ушанта. Показалась земля - ??слабая голубая полоса, - но к полному недоумению, она была не впереди, а прямо за кормой 'Жабы', и, хотя по ветру, компасу, направлению волн и всем другим признакам, известным мореплавателям, они отплывали от земли, ее очертания с каждым мгновением становились все более отчетливы.
Капитан Крам поймал пустой бочонок из-под рома (все они были пусты сейчас) и выбросил за борт. Бочонок быстро проплыл мимо 'Жабы' от кормы к форштевню, на секунду скрылся под бушпритом и вскоре потеряется на восточном горизонте. Трое смелых матросов смотрели друг на друга отчаянными глазами. Этот непогрешимый эксперимент показал, что 'Жаба' уже несколько дней плыла прямо назад, наперекор ветру и всем законам природы.
Бесполезно сражаться с врагом, у которого в распоряжении такие дьявольские ресурсы. Унылые и с болью в сердце, они сдались под тяжестью ужасного разочарования и не знали больше ничего, пока не оказались на борту парохода 'Лунный луч', входившего в бухту Макрел-Коув.
О втором пребывании 'Жабы' на Раскладушке они ничего не знали. Это было исключительное совпадение, но какое событие могло их сейчас удивить?
Такова история о путешествии во Францию на шлюпе 'Жаба' ??отважных мореплавателей, упорно сражавшихся с неземными силами. Жители Макрел-Коув, внимательно выслушав путешественников, взвесив в судебном порядке и перекрестных допросах все свидетельские показания, единогласно пришли к трем пунктам:
1. Что путешествие, хотя и безуспешное, заслуживает большой похвалы шлюпу 'Жаба' и его экипажу, а также, безусловно, слава Макрел-Коув.