Бабушка тоже ела молча.
- Они очень мало спят. И почти не едят. - Сообщил я.
- Ну да, ну да, другой биологический вид. Когда начнешь редактировать геном, уже трудно остановиться. Трудно. Да и непонятно зачем.
Бабушка отставила тарелку и смотрела мимо меня.
- Ты понимаешь, что такое геном?
- Дед мне объяснял. ДНК. Цепочка из нуклеотидов, в которой я... человек записан. Очень длинная. Состоит из генов. Такая цепочка из кусочков. На каждом кусочке записано что-то важное и...
- Ну да, ну да. - Бабушка тяжело вздохнула. - Но только это не цепочка отдельных генов. Это система... Одни гены управляют другими. И находятся под управлением третьих. Все взаимосвязано. - Она задумалась. - Это как роман. Вот ты читал "Войну и мир" (Огромная скучная книга. Непонятно о чем и о ком. Но бабушка заставила прочесть, и по каждой главе задавала вопросы! Бабушка меня очень любила, как я теперь понимаю. Любила и баловала. Но умела быть непреклонной: "Я так хочу и совершенно не о чем спорить!" Но редко.)
- Ты читал "Войну и мир". И вот представь себе, что князь Андрей тебе мешает. И ты его редактируешь. Выбрасываешь из романа. Он тебе мешает жить вечно.... Ну, это мы так говорим - вечно. Вечного ничего не бывает. Вообще. Но до тысячи лет, да... Или немного меньше. А потом еще что-то придумать. Наука на месте не стоит. И так вот еще и еще. Пока не надоест!
И вот. Ты выбросил князя. Но тогда... Что там делает его колоритный отец, старый князь Болконский? С кем дружит Пьер? Танцует Наташа? За кем умирающим она ухаживает? Кто бежит со знаменем под Аустерлицем?... Все же разваливается! Тебе надо вставить нового князя. Комплекс генов, который и жизнь продлить не помешает и систему восстановит.
Ну а тогда... тогда почему бы еще что-то полезное не добавить? Усовершенствовать обмен веществ, иммунную систему, память... Умнее стать, наконец...
Но, правда, умнее стать пока не удалось. Четыре года назад еще не удалось... А может, теперь уже и...
- Они убили миллионы людей.
- Миллиарды.
- Что?
- Миллиарды. Миллиарды людей убили!
Было восемь с половиной миллиардов на земле, а осталось... не знаю, сколько. Несколько миллионов, я думаю. Хотя это очень приблизительно.
Исследовательский центр, в котором работали твои родители, был формально независимой фирмой. Но деньги давали крупнейшие корпорации и фонды. Результаты у них получались выдающиеся. Таких они себе биологов подобрали. Лучших из лучших.
Но главное, чем они занимались в глубокой тайне, было бессмертие. Продлить видовую продолжительность жизни. Раз в десять для начала. И не каким-нибудь потомкам, а себе. И молодость продлить.
Этим многие занимались. Понятно, что молча. Никто ничего не публиковал. Но у них был коллектив. Выдающиеся ученые и очень молодые. Это особенно важно. Смелые и без всяких стереотипов в голове, которые с годами сами собой накапливаются.
Катерина, когда уезжала, уже с животом, вот таким, она думала, что остался еще год. Максимум полтора.
Но им повезло. Закономерно. Копаешь шахту год, два, три... а потом раз - пещера. И не счесть в ней алмазов, под ногами валяются.
И они сразу рискнули экспериментировать на людях. На себе. И все получилось!
Тоже повезло! Могли ведь что-то недорассчитать.
Но повезло.
Все получилось.
И тут.
Ты должен понять. Люди, которые давали деньги на исследования. Большие деньги. Они тоже не глупые были. И у них были, конечно, шпионы в фирме. И они примерно понимали, о чем идет речь.
А это могущество. Сказочное могущество. Абсолютная власть. Так они думали.
От бессмертия, от практически вечной молодости, для себя, детей не откажется никто. И они всем будут приказывать.
Но директор центра, Дирк, лучше понимал. Те были юристы, финансисты, а он биолог, и мыслил как биолог.
Потому что в истории это уже было. Два вида разумных существ. А земля, между прочим, одна. Второй нет. Мы, люди - кроманьонцы, и люди же, но неандертальцы. Очень близкие виды, дети вполне нормальные получались. Разница, видимо, в одном только была. Мы умели говорить. Умнее, следовательно, были.
И мы охотились на конкурентов. Ловили, убивали и ели.
Молодых здоровых женщин оставляли себе, иногда. Поэтому у нас есть небольшая примесь неандертальских генов.
Я представил себе все это. Долго переваривал. Повернулся к окну. За окном уже сгущалась медленная темнота. Затапливала мир. Темнота, и дождь начался. Осень.
- Почему два вида? Они там не люди?
Бабушка покачала головой.
- Нет.
Дирк все предвидел, почти все. Когда дело шло к финишу, места подготовил, куда спрятаться. Для себя и доверенных сотрудников. Наличность. И посоветовал всем бежать. Каждому отдельно сказал, куда. И сам... В конце концов многие выжили. Почти все.
Эпидемии он готовил раньше. Бактерии сконструировал. Просчитал методы ввода бактерий в экосистемы. Распространение, сначала с авиарейсами, в основном. Потом воздушно-капельная инфекция.
Не очень хорошо просчитал. Ведь он не решался работать ни с суперкомпьютером, ни с облаком.
На коленке, на персоналке, которая даже в сеть не была включена. И посоветоваться не с кем.
Доверял полностью только немногим, Катерине например, а ее впутывать не хотел. Когда все началось, ее муж поехал нас предупредить. Чтобы спрятались. И привить.Когда уж роды пройдут. Беременную жену прививать он, конечно, не хотел. Опасно. И по сети связываться опасно.
Не дошел. Убили, наверное.
Но и Дирк колебался, медлил.
Уж когда совсем приперло...
Он так рассчитывал, что эпидемии будут в основном южнее 45 параллели.
Но рассчитал плохо.
- Почему?
- Ну, я же тебе объясняла...
- Нет! Почему он считал, что на юге людей можно убивать.
- А это...
Бабушка встала, прошлась по комнате и долго стояла возле окна.
- Понимаешь, в древние времена кроманьонцы, это мы, убивали неандертальцев не потому, что настроение было плохое.
Людям не хватало еды, они всегда были голодные, они жили охотой, а охотничьи угодья, которые им были нужны, были те же, на которые претендовали неандертальцы.
- Но их же очень мало было! Ты мне когда-то говорила. На всей Земле может миллион...
- Но и места для охоты требовалось на каждого много квадратных километров...
Бабушка развела руками.
- Но... но...
- У меня в голове это тоже не укладывается. - Бабушка покачала головой. - Но так оно было.
А в нашем веке пошло еще хуже. Когда людей на планете перевалило за восемь миллиардов, и каждый год добавлялось еще девяносто миллионов, или восемьдесят! На юге. На севере население уменьшалось.
Когда людей стало так много, биосфера погибала просто на глазах. Вырубили тропические леса. Нарушился климат. Выловили рыбу в океанах и морях. Превращали реки в сточные канавы, наполненные удобрениями, земли в пустыни. Не со зла. Потому, что еды не хватало. Люди вынуждены были есть и оставляли за собой пустыню. Как саранча. Стая саранчи, когда все сожрет, поднимается на крыло и летит, новое место обгладывать. А людям куда лететь?
На другую планету?
- Поэтому их надо было уничтожить?! Миллиарды.
- Сашенька, что ты хочешь, чтобы я сказала?! Я же человек, я не могу сказать "да"?! И подумать не могу!
Но Дирк. Он уже чувствовал себя представителем нового вида.
Но и он долго колебался. Но когда перед ним встал вопрос: погибнуть или...
Он выбрал "или"....
- Ты хочешь, чтобы я тоже перестал быть человеком?
Бабушка неожиданно заплакала.
Она не плакала с тех пор, как умер дед.
И я тоже.
Стоял над могилой, обняв бабушку, а слезы лились сами собой.
И бабушка рыдала. Рыдала и прижималась ко мне.
С тех пор уж три года прошло, и ни разу!
Бабушка беспомощно всхлипывала, слезы текли по лицу и она их не вытирала.
- Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Чтобы ты жил долгой счастливой жизнью, среди разумных существ. Читал, думал, исследовал. Продолжил наш род. Выходя из дома, не брал с собой револьвер...
У них там будущее. Познание. Власть над природой.
А у нас кровь, кровь и грязь, и смерть.
Кровь, грязь и смерть.
Рыдания душили ее.
Я вскочил, бабушку к себе прижал...
Что сказать, я не знал.
Наталья Резанова
Наместница Победителя
В последние месяцы, когда начались эти кинжальные боли в подреберье, она говорила себе, что не следует больше ездить одной, вообще следует меньше выезжать... что она уже давно не та, которая дни и ночи проводила в седле, неустанно следуя за Победителем.... Давным-давно, несчетное количество лет назад. И эта мысль сменялась другой : "Когда я буду умирать, необходимо..." И, размышляя о том, что необходимо будет сделать, и о чем позаботиться, она забывала о первоначальном решении не ездить одной.
Сейчас же боль неожиданно так ударила ее, что туманное "когда я буду умирать" разом приблизилось и приобрело ясные очертания. Наместнице не привыкать было получать раны от огня и железа, но никогда прежде ей не было так худо. Та боль приходила извне, наместница была к ней готова, и зачастую нанесший удар его не переживал. Эта боль возникла сама. Собственное тело предало ее, и это было худшим из предательств. Наместница упала лицом на гриву вороного, высокая лука седла резко впилась ей в живот, и она конвульсивно сжала коленями конские бока. Вороной взвился на дыбы, и у нее впервые с семилетнего возраста не хватило сил сдержать коня. Но в семь лет, падая на землю, она мгновенно вскакивала на ноги. Теперь ее тело утратило былую гибкость. И она не смогла не то, что встать - пошевелиться. А к боли, мгновение назад казавшейся невыносимой, прибавилась новая. Старые кости не выдержали удара, от которого в прежние времена остались бы разве что синяки. У нее были сломаны ребра, и даже, кажется, в двух местах.