- Вы бы ему хоть босоножки купили, эльтем, - бесстрашный подросток обратился ко мне довольно решительно, почти что с укором, - А то завтра он идти не сможет.
- Завтра он останется дома.
- Завтра, - тихо прошелестел эльф губами, посмотрел на меня с огромной надеждой и вновь потупился. Зато я чуть не упала. Как не удобно идти и оборачиваться все время!
- Вон ваш дом, эльтем, - с легким ехидством в голосе заявил тот парень, что помельче ростом.
- Я в темноте ничего толком не вижу. Это точно, Ключная, пять?
***
Я застелил постель Диинаэ свежим, еще горячим после трудов артефакта, бельем. Странно, что белье в этой комнате оказалось новым. И нити, которыми наволочки скрепляла портниха, чтоб не растрепались раньше времени, шнуровка и кружева по краю – все целое. Они лежали поверх подушек, но так и не были ни разу раскрыты. Впрочем, и сами подушки сохранили следы мела – на одной мастер изобразил гуся, на второй овцу.
Гусиный пух жёстче, опершись на такую подушку, удобней читать, шерсть овцы куда мягче и хранит сладкий запах теплого бока животного. Этот запах едва уловим, но все же навевает особенно сладкие сны. Маленькие подушки набили, кажется, всем, что попадалось мастеру под руку – круглыми камушками, песком, сушёным разнотравьем, ячменной шелухой. Да и формы они имели непривычные. Главное, что белье подошло. В неравной схватке с пододеяльником я и то смог довольно быстро одержать победу. Благо он был сшит довольно удобно. Окошечко для одеяла зияло по середине. Как удобно вставлять пуховое одеяло. Ставнями этому окну служила вышивка на шнурочках. Все та же черная роза, что отразилась и на моей собственной груди. Пожалуй, я идеально подойду к комплекту. Диинаэ должна оценить.
Только не способен я буду простить запах другого мужчины, впитавшийся в ее кожу. Ни простить, ни понять не смогу. Умом понимаю, кто такая эльтем, что я для нее лишь один из многих. Так уж повелось у дроу. Много мужчин для одной только женщины. Я для эльтем стану в лучшем случае лишь ярким воспоминанием, о другом невозможно мечтать. Но я хочу быть единственным, желанным в ту ночь, которую мне суждено украсть у судьбы. Пусть даже она станет последней для меня.
Я подошел к окну и чуть не схватился за сердце, поднял обе руки вверх, ударил кулаками по переплету. Диинаэ возвращалась в особняк в окружении целой стаи мужчин. Похоже, сегодня ее гарем станет полон. И мне не останется ничего, кроме невыносимой тоски. Я с ненавистью посмотрел на ни в чем неповинное ложе, которое застелил с такой аккуратностью. Не для себя старался! Для кого-то другого! Вон и эльф идет за ее спиной. Красивый и звонкий, как все представители этого народа.
Кажется, я зарычал от ярости, от безумной пьянящей ревности. Этого чувства я раньше не знал. Бросился вниз, перепрыгивая через ступени. Настежь распахнул дверь наружу. Красотка расточала улыбки, сияла глазами. Самая лучшая женщина этого мира даже на одну ночь не стала моей. Из-за того, что я – жалкий трус! Испугался.
Я опустил глаза вниз. Все одно – ничего сделать я не смогу теперь. Так лучше скрыть свои чувства, чтоб никто их не смог распознать. Меня трясло от ярости , от гнева, кажется , даже волосы встали дыбом на голове. И ошейник начал искрить от выброса магии. Он пил ее из меня, не давал разметать юнцов по сторонам. Юнцов и чертова эльфа. Кажется, он тоже невольник. Точно такой же, как и я сам.
Глава 12
Эльф
Я с самого детства мечтал попасть в хороший дом к человеку разумному и ученому. Пусть строгому, но к тому, кого я смогу уважать, чью волю считал бы достойной того, чтоб ее с радостью исполнять. Нас учили покорности, учили даже предугадывать желания хозяина. Любые желания. Я был на хорошем счету, и цену за меня назначили одну из самых высоких, что нередко является гарантией хорошей судьбы. Выпускной лист портил только балл по характеру, я смел изредка проявить непокорность. Всего несколько раз после того, как достиг возраста разумного существа, но и это было обидно.
И мне повезло. Я попал в дом человека достойного – самого генерала Альвара. Роскошный дом, удобная комнатка для меня одного, ее переделали для меня из кладовки. Собственная постель, возможность выходить наружу. Смешно теперь сказать, но я мог изредка пользоваться экипажем, когда нужно было передать из рук в руки письмо. Ведь почтовая птица может быть убита, подменена, а ястреба так и вовсе проще простого сманить куском свежатины, чтоб заменить конверт. Не так редко это делают недруги. Перехватывают ястреба, чтоб подправить письмо на свой лад.
Господин полностью мне доверял, да разве могло быть иначе? Эльфийский ошейник не прощает ошибок, а уж клеймо генерала, тем более. Я скорей бы умер, чем предал. С рассвета я проводил время за бумагами в его кабинете. Переписывал письма своим аккуратным почерком, надписывал конверты по образцу, готовил некоторые из зелий.
Личный секретарь генерала – почетная должность. Пусть даже и раб. И никаких особенных желаний, ни одного посягательства на мое тело от кого бы то ни было, даже от гостей. Имя хозяина служило мне надежной броней. Бывало, что некоторые женщины останавливались на несколько дней в доме хозяина. Красивые, белокожие, умные. Бывало генерал поручал мне соблазнить одну из таких, чтоб выведать что-то, достать какой-то предмет из дамской сумочки после того, как... Я искусен в обольщении и любви. А потом все рухнуло. И я догадываюсь почему. Хоть и нельзя думать плохо о своем господине, пусть даже и бывшем.
Генерал Альвар решил преподнести нашему королю соседнюю страну на золотом блюдечке. Это стало бы бесценным подарком, вершиной карьеры, самой лучшей его интригой.
Он и вправду все хорошо рассчитал. Королева утопла, когда узнала о неверности короля. Измены не было, само собой. Но несколько писем от "любовницы", портрет пухлого младенца, подарок для другой, который пришел от ювелира в замок "не вовремя". Все это убедило несчастную в том, что она была обманута мужем, и жить ей больше незачем.
Бедная, мне было искренне жаль ее. Но что сумеет сделать раб? Ничего. Любое лишнее слово считалось бы предательством. Разве смог бы я предать владельца? Проще погибнуть. По крайней мере, это не так страшно.
Принц стал предателем в глазах всего двора той страны. Как просто обезглавить династию, когда наследников больше нет.
Король остался один, если не считать его младшего брата.
Я отчетливо помню, как хохотал генерал, когда плел эту интригу. Он собирался сообщить принцу о смерти отца. Тот принял власть над казармой в свои руки, поставил подпись на нескольких приказах. Этого было достаточно, чтобы обвинить наследника в мятеже, сделать его против воли повстанцем.
Я на секунду задумался. Альер? Уж не его ли везли в столицу вместе со мной? Тогда получается, принц тоже погиб. Не думаю, что он дался кому-то. Скорей всего парня давно скормили химере. Выходит, наследника тоже нет. Генерал Альвар был бы счастлив, если бы только об этом узнал.
От династии осталось только двое – сам король и его брат. Но короля должны отравить. Яд влили в краску, которой затем покрыли фарфор. Каждая трещинка им пропиталась. А затем подменили любимую чашу. Королю грозит долгая болезнь, лекари ничем не помогут. Да и не поймут, откуда каждый день в покоях короля может возникать капелька яда.
Мой бывший хозяин считал, что так поступить надежней всего. И тогда от династии должен был остаться один только брат короля. Слабый, глупый, жадный. Он обещал подписать соглашение с нашим королем, как только сам взойдет на престол. Сделать из своей страны провинцию нашей в обмен на скромную плату. Но в последний момент передумал. Путь к трону для него уже был расчищен, и с троном дядюшке Альера совсем не хотелось расстаться. Вот он и исхитрился отравить моего хозяина. Я довитые растения есть во многих садах. Как глупо погиб генерал Альвар. Последняя интрига обошлась ему слишком дорого.
Я искренне оплакал генерала Альвара. Он был жесток к остальным, коварен, пожалуй, даже бесчестен. Но предан нашему королю, добр ко мне, справедлив. Всегда оставлял несколько часов для сна, каждый день я мог досыта есть то, что найду в саду или из остатков на кухне, бил так только за дело. Один раз я перепутал конверты – вложил письмо не в тот, в который должно, а в другой. Беды не случилось, хвала великим богам.
Тогда генерал Альвар потратил время на то, чтоб отучить меня допускать ошибки. Не убил чудом, вовремя позвал лекаря. Да только спину изувечил некрасивый шрам. Когда очнулся, я понял, что дорого уже я не стою. Мало кому нужна испорченная вещь. Невольник со шрамом – все равно, что тарелка со щербинкой. Использовать не мешает, но в хороший дом такую вещь уже не возьмут. Да и женщине такую спину уже не покажешь. Думал, хозяин продаст меня сразу. Но нет, генерал пожалел, простил ошибку, оставил при себе. Добрый он был и справедливый. Мне очень повезло попасть именно к нему.
Генерал Альвар долго сетовал на то, что я сумел его так разозлить, что он был вынужден испортить мое тело. Мне и самому это было досадно.
И вот Альвар умер. Первые сутки я горевал, разрывался от тоски. Не стало никаких поручений, ночами я мог теперь спать вволю, днем помогал слугам, разбирал вещи хозяина, смотрел, что стоит продать, а что лучше оставить его сыну.
Не скрою, я ждал его наследника с надеждой. До этого мы встречались с ним только единожды. Генерал очень редко упоминал о своем сыне. Тот решил не оставлять меня при себе, продал на следующий же день так дешево, будто я вовсе ничему не обучен. Всему виной мой строптивый и дерзкий характер, не смог пересилить себя, исполнить все прихоти нового господина. Вот и поплатился.
И я навсегда покинул дом генерала, те стены, которые стали мне родными за десять лет. Все вещи, которые я привык считать своими, остались там. Одежда, обувь, бутылек с остатками духов. Оборачивался, смотрел на окна, все казалось, что хозяин выглянет, окликнет. Благо торговцу не было до меня никакого дела.