– Лёш, ты только не подумай, – начала было Котэ. Глаза ее блестели безумным огоньком, рот скривился, руки сжались. – Найду Селиванову, задушу, засранку!
Лёха попятился. Надо выйти отсюда и как следует все обдумать. Сейчас он соображать не мог.
– Ты не во-во-лнуйся, знаешь, мне выйти на-надо, воздухом подышать, – немного запинаясь сказал он. Развернулся и трусливо метнулся в коридор. Заперто. Он внимательно осмотрел замок. Попробовал повернуть его сначала в одну, потом в другую сторону. Наверное, дверь захлопнулась, когда они входили. Или может он сам закрыл ее. Обернулся. Котэ исчезла. Бесшумно, как кошка или как привидение, она будто испарилась.
– Кать, не смешно, зачем ты закрыла дверь? – голос предательски дрожал.
На кухне загрохотала посуда, раздался визг и нарастающие звуки драки. Лёха вздрогнул, все его мышцы напряглись, сделавшись будто каменными. Он выглянул из коридора и весь обратился в слух. Орала Котэ, срываясь на тонкие ноты, и еще два или три голоса вторили ей, подвывая. Лёха не мог разобрать слова, голосили нечленораздельно. Удар, затем другой. Все стихло и только хриплый сорванный голос Селивановой умолял:
– Только не убивай! Только не убивай!
Лёху пригвоздило к месту. А Селиванова заголосила громче, всхлипывая:
– А-а-а-а-а-а-а!
Удар. И крик оборвался. Тишина. А потом раздался звук, очень похожий на заточку ножа. Жжик-жжик-жжик. И каждый «жжик» словно резал по сердцу. Лёха не мог поверить в абсурдность ситуации. Любовь всей его жизни привела его в это мерзкое место, и вела себя не то, чтобы странно. А очень странно. Котэ конечно ненормальная, но не до такой же степени, чтобы кого-то избивать или убивать?
Из кухни послышались тяжелые шаги Котэ. Она вышла растрепанная и нервная. Забрызганная красными каплями. Взгляд горел безумием. В одной руке держала литровую банку с красной жидкостью, в другой окровавленный огромный нож для мяса.
– Да, Лёх, не смешно. Ты прав. Раз уж ты все теперь знаешь…
Она подняла банку вверх, будто перед тостом, отпила из нее, вытерла рукавом рот и протянула ему. Холодок прошелся по спине вниз от шеи и вверх обратно.
– Что это?
Она проигнорировала вопрос. Сощурила глаза и сделала шаг к нему. Ее голос звучал твердо, как шаги в берцах.
– Я знаю, что нравлюсь тебе. И ты мне нравишься. Но мне нужен не слабый духом партнер, а тот, кто сможет быть со мной на равных. Тот, кто примет и поддержит в любой ситуации, даже если я захочу свернуть шею какой-нибудь курице. Понимаешь?
Лёха неуверенно кивнул.
– Тот, у кого нет страха. И брезгливости.
Лёха хотел сказать, что всему должен быть какой-то предел, но она оборвала его слабую попытку:
– Доказывать надо поступками, – протянула ему банку с кровью и жёстко добавила:
– Пей.
Лёху парализовало. В мыслях не укладывалось, что все это происходит наяву. Котэ держала банку и смотрела, словно гипнотизируя его. Лишая воли. Она знала, что он панически боится крови, до судорог, до физического отвращения, и все равно предлагала.
– У тебя был шанс.
Ее рука разжалась и банка с грохотом разбилась. Красные брызги разлетелись во все стороны. В глазах потемнело и Лёха не удержался на ногах. Рухнул на пол, сознание покинуло его. Он не знал сколько провалялся так в пыли, багровых брызгах и осколках. Открыл глаза. Его все еще мутило. Под головой оказалась пыльная засаленая пальтушка. Вокруг воняло чесноком и помидорами. С кухни слышались чьи-то приглушенные голоса. Он кое-как встал. Осмотрел свои руки, пальцы покалывало, но, к счастью, все они были целы. «Бежать из этого дома. Бежать!» Оглядел мутными глазами комнату. Взгляд зацепился за стол. В самую гущу фотографий Котэ воткнула огромный нож для мяса, прямо в красную надпись: «Мне нужны твои пальчики».
Дверь заперта, значит бежать остается только через окно. Лёха дошел до подоконника, с трудом, стараясь сильно не шуметь, открыл деревянные рамы и перемахнул во тьму, скривившись от неудачного приземления на пульсирующее от боли колено. Смартфон все еще показывал отсутствие сети, значит звонить в полицию бессмысленно. Лёха прокрался под окнами до кухни и прислушался. Ему хотелось знать, с кем разговаривала Котэ. И хоть желание бежать и не оглядываться тоже было сильно, но любопытство взяло верх.
На кухне сидели Котэ, Селиванова и еще две одноклассницы. Селиванова, улыбаясь, подняла кружку и сказала тост:
– За самую обезбашенную подругу в моей жизни! Не думала, что согласишься на мою идею…
Девчонки тоже подняли кружки и пригубили.
– И что ты в нем нашла? – спросила Селиванова. – Вы вместе смотритесь нелепо.
Котэ задумчиво поставила кружку на стол:
– Он на папу моего похож. Характер, жесты… Он никогда меня не бросит.
– Сбежал уж, наверняка. Я б точно сбежала после такого.
Побледневшая Котэ встала:
– Проверю как он там.
Вышла из кухни. Селиванова, заедая колбасой, ехидно отметила:
– Хлипенький женишок достался, чуть что сразу в обморок. Ваще приколов не понимает.
Лёха чуть снова в обморок не грохнулся: «Приколов?» Он развернулся, подошел к распахнутому окну и, подтянувшись, пыхтя влез обратно. В комнате стояла растерянная Котэ. Сначала он думал, что ударит ее, или наорет. Он стремительно подошел к ней, схватил грубо за подбородок, увидел ее растерянные глаза и выпалил:
– Не за что тебя любить, но я все равно буду! Дура! Нельзя ведь так… с людьми.
– Прости меня, Лёх! – мягко сказал она, пряча виноватые глаза, и ткнулась лбом ему в плечо. – Я уж думала, права была Селиванова. А ты меня не подвел.
Лёха отстранил ее от себя и усмехнулся:
– Как бы ты полиции это все объясняла ума не приложу.
КОНЕЦ.