Мне повезло: я всю жизнь рисую!Воспоминания
Михаил Беломлинский
Составитель Юлия Михайловна Беломлинская
Дизайнер обложки Юлия Михайловна Беломлинская
ISBN 978-5-0050-5914-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
РАБОЧАЯ КАРТОЧКАПредисловие Юлии Беломлинской
«…Мне ужасно повезло — я всю жизнь рисую».
Так называлось интервью, данное моим отцом нью-йоркскому
журналисту…
Мой отец действительно рисовал всегда.
Он родился в Ленинграде в 1934-м году. В раннем детстве начал рисовать мелом на тротуаре. В эвакуации — без конца рисовал войну, но не только танки-самолеты, но еще и портреты маршалов и генералов. Взрослые заметили, как он здорово рисует. А когда вернулись в Ленинград — бабушкина сестра пошла работать на кукольную фабрику, и там ей рассказали, что в городе есть Средняя Художественная школа — принимают туда с 12-и лет, надо сдать экзамен, но если поступит — дают рабочую карточку. Кругом была послевоенная голодуха, и тетя, услышав про карточку, самолично отвела моего папу на экзамен. Папа сдал его на «отлично». И это решило его дальнейшую судьбу. После школы он поступил в Академию художеств, на графический факультет. Еще студентом начал работать для пионерского журнала «Костер», и в творческом объединении плакатистов «Боевой карандаш», и по окончании Академии был принят в Союз художников.
Сколько я себя помню, папа был завален заказами. Он всегда говорил, что редакторши любят его за умение острить и за импозантность. Его на самом деле любили — но не только за это. А еще и за обязательность и умение рисовать живые и веселые книжки.
Своими учителями в книжной графике папа считает Владимира Лебедева, и двоих художников, ставших жертвами сталинщины: Константина Ротова и Бронислава Малаховского. Ротов — выжил, а Малаховский трагически погиб. Папе довелось готовить к переизданию первую книгу Малаховского после реабилитации. Любимые папины художники-классики детской книжной иллюстрации — Владимир Конашевич, Алексей Пахомов и Юрий Васнецов… Из иностранных он очень ценит Гюстава Доре, а также создателя «Макса и Морица» — Вильгельма Буша.
В 1971-м году папа стал главным художником журнала «Костёр». И проработал там около 10—и лет. От «Костра» он много ездил по Советскому Союзу. Был на Камчатке, на Командорских островах, на Чукотке. К своей работе в «Костре» он относился очень ответственно. И так же как, когда-то, его предшественник Юрий Мезерницкий — дал работу двум студентам — Михаилу Беломлинскому и Георгию Ковенчуку, папа давал работу многим молодым ленинградским графикам…
Наиболее известной папиной работой являются иллюстрации к советскому изданию сказки Джона Роналда Руэла Толкина«Хоббит» в переводе Н. Рахмановой (1976), «в роли» Хоббита он нарисовал Евгения Леонова. И потом подарил ему эту книгу. Леонов очень порадовался. Папа иллюстрировал «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена, «Говорящий свёрток» Даррела, «Дон Кихот» и «Новеллы» Сервантеса. В журнале «Костер», он нарисовал рисунки к повести Василия Аксенова «Мой дедушка — памятник», к повести Юрия Коваля «Два похищенных монаха», оформил книжку Эдуарда Успенского «Каникулы в Простоквашино», иллюстрировал стихи Даниила Хармса и Глеба Горбовского… Помимо иллюстраций к детским книжкам он рисовал шаржи и портреты. Он замечательный портретист.
В 1989 году мы всей семьей уехали в Америку. Папины друзья сразу привели его в главную русскоязычную газету Нью-Йорка «Новое Русское Слово» и там он моментально получил работу. В редакции все его очень любили. Он проработал там 12 лет — до самой пенсии.
Также в Америке папа оформлял взрослые книги. Много работал для издательства «Эрмитаж». Но однажды раздался звонок — звонили из российского издательства, насчет переиздания «Хоббита» — спрашивали, как заключить с папой договор и куда перевести гонорар. Вот тогда мы удивились. И обрадовались. Не столько деньгам — сколько тому, что российская жизнь начала входить в нормальные берега.
Обнаружив это, я вернулась назад в Россию. Помню первый свой приезд — после 11-и лет отсутствия, я прилетела в Москву и ночным плацкартным Москва — Липецк, уехала в Питер. Всю ночь мы проговорили с попутчицей — воспитательницей детского сада, и она рассказывала, что хороших детских книжек больше не делают, «все какое-то мыльное» и они, воспитательницы — берегут старые советские книжки, в том числе и папины, бережно хранят, подклеивают, обертывают обложки в целлофан… Слушать об этом было грустно… Но постепенно дела стали налаживаться, и кораблик русской детской книги пошел нормальным ходом в нужную строну.
В 2003 году издательство «Азбука», которым руководил Алексей Гордин, заказало папе папе огромную работу — оформление серии детских книг Лемони Сникета «33 несчастья» — там было 13 книжек и папа делал их 4 года. Я в эти годы уже жила в Санкт-Петербурге и постепенно меня начали находить издатели. И посыпалась волна переизданий. В советские годы папа работал со многими издательствами: «Детгиз», «Малыш», «Детская литература»… В новые времена в его жизни появились новые имена: «АСТ», «Рипол», «Речь», «Азбука» … Но и старые издательства-друзья его не забывают.
Сейчас папу переиздают много. Я привожу ему эти книжки, и он им радуется. Папа рисовал до тех пор, пока мог держать в руках карандаш. Он написал замечательную книгу воспоминаний «Полиграфические истории» — очень смешную и конечно же, со множеством иллюстраций. Я надеюсь, что в ближайшее время эта книга найдет своего издателя, и порадует русскоязычных читателей. Я привезу книгу папе в Америку и вместе мы будем сидеть и рассматривать картинки. И я скажу ему:
— Папа, ты настоящий классик!
Я-то знаю что классик — это всегда не только талант, но и колоссальное трудолюбие. Такая вот рабочая карточка, которую под конец выдает сам Господь…
Моему папе он эту Рабочую Карточку точно выдал.
Юлия Беломлинская. Санкт Петербург 2018
ЧАСТЬ 1: ПОРТРЕТЫ
все фотографии — из архива семьи беломлинских
все рисунки — михаил беломлинский
Иосиф Бродский. Портрет Михаила Беломлинского 1995 Нью-Йорк
Содержание
— ИОСИФ БРОДСКИЙ: ПОЕДЕМ К ХУДОЖНИКУ В МАСТЕРСКУЮ!
— ВАЛЕНТИНА ПОЛУХИНА: ИНТЕРВЬЮ С МИХАИЛОМ БЕЛОМЛИНСКИМ, ПРИ УЧАСТИИ ВИКТОРИИ БЕЛОМЛИНСКОЙ.
— БУКСИР
— ОБЛОЖКА К ДОВЛАТОВУ
— ЕВСТИГНЕЕВ
— РИСУЮ ЮРСКОГО
— ПАМЯТИ МИХАИЛА КОЗАКОВА
— ПРО ЛЮДМИЛУ ГУРЧЕНКО
— ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ГЕРОЙ — ПАМЯТИ КИРИЛА ЛАВРОВА
— ОПЕРАЦИЯ «ТОСТ» И ДРУГИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ШУРИКА
— РЕЖИССЕР СЕРГЕЙ ГЕРАСИМОВ
— ВЛАДИМИР ГАЛЬБА — «БЛИЦ-КРИК И ФРИЦ-ВОЙ»
— УЧИТЕЛЬ СМЕХА
— ХУДОЖНИК ВИКТОР ЧИЖИКОВ
— ЗАДУМЧИВЫЙ ГОЛОС МОНТАНА
— КОГДА ФОНРИКИ КАЧАЮТС НОЧНЫЕ…
— ПРО БЕЛЛУ АХМАДУЛИНУ
— МАРСЕЛЬ МАРСО
— ВАГРИЧ БАХЧИЯН
— ВСТРЕЧА С ВАН КЛИБЕРНОМ
— АФТОГРАФ ДЛЯ ДЕ НИРО
— УЖИН С МАРЛЕН
автор — Виктория Беломлинская
ИОСИФ БРОДСКИЙ: ПОЕДЕМ К ХУДОЖНИКУ В МАСТЕРСКУЮ!
В книге «Разговоры с Иосифом Бродским» Соломон Волков, говоря о «Бродячей собаке» и т. д., спрашивает: «А что представляла современная вам ленинградская „изящная жизнь“?»
Бродский: «Наверное, художники и их мастерские. «Поедем к художнику в мастерскую!» — так это мне вспоминается. Скажем, у меня были два знакомых художника, у которых была мастерская в совершенно замечательном месте, около Академии художеств… Довольно забавные собеседники, ужасно остроумные. И у них время от времени собиралась богема или то, что полагало себя богемой.
Лежали на коврах и шкурах. Выпивали. Появлялись какие-то девицы. Потому что художники — они чем привлекательны? У них же натурщицы есть, да? По такой стандартной табели о рангах — натурщица, она как бы лучше, чем простая смертная. Не говоря уже о чисто порнографическом аспекте всего этого дела.
Волков: А что, был и такой аспект?
Бродский: В основном шли разговоры, окрашенные эротикой. Такое легкое веселье или, скорее, комикование. И трагедии, конечно же, все эти мучительные эмоции по поводу того, кто с кем уходит. Поскольку раскладка пар была, как всегда, совершенно не та. В общем, такой нормальный спектакль. Были люди, которые приходили на это просто посмотреть, они были зрители. А были актеры. Я, например, был актером. Думаю, что и в «Бродячей собаке» происходило, до известной степени, то же самое.
Волков: А пили крепко?
Бродский: Еще как!
……
Два «знакомых художника» — это я и мой ближайший друг (с 5-го класса средней художественной школы) замечательный художник Георгий Ковенчук (Гага). В 60-м году мы закончили графический факультет института Репина Академии художеств, вступили в Союз художников и неожиданно получили мастерскую, одну на двоих. Но в то время это было даже удачно и удобно, мы много работ делали вместе: книжки, плакаты, прикладную графику.
М. БЕЛОМЛИНСКИЙ И Г. КОВЕНЧУК 1960
Мастерская находилась рядом с Академией художеств, на узенькой, какой-то средневековой улице Репина, выходящей к Румянцевскому садику. Это была очень большая комната, с окном во всю стену. Действительно, был ковер и большая медвежья шкура, присланная с Чукотки Гагиной тещей, стоял старинный рояль, оставшийся от кого-то из прежних владельцев (когда-то тут работал Натан Альтман), на стенах висели рисунки, шаржи, смешные коллажи, было очень уютно. К тому же мы были счастливыми, по тем временам, обладателями телефона. Мы завели несколько альбомов, и наши гости рисовали в них, писали стихи, кто что хотел — сейчас это бесценное собрание автографов.