SillverVolfМНОГО НАПИСАНО, НО ЭТОТ РАССКАЗ — БЕЗ НАЗВАНИЯ
Я только успел хлебнуть свежезаверенного кофе (на дне банки оставалась, можно сказать, щепотка), как Надька пришла из школы. Ей, конечно, не терпелось поебаться. Не удержавшись, я щипнул ее за голую попку. Нет ничего эротичнее шестиклассницы с бантиками и белыми гольфиками, забывшей якобы надеть с утра трусики (тоже белые и почти прозрачные) и проходившей так весь школьный денек, испытывая лишь легкое беспокойство.
Но это — так, прелюдия…
Как-то раз проснулся, придя с ночной смены и только-только успев застелить постель. Это я, похоже, сделал зря. Поторопился. С женой мы работали по-разному: она, как нормальный человек, работала днем; утром дочь уходила в школу, мне же не всегда удавалось получить свой паек оргазма, ведь, придя, я как правило, очень быстро отрубался; с другой стороны, хоть и говорят, что женщины очень любят секс в сонном состоянии, то есть практически не проснувшись, — как правило, толком ничего не выходило. Нас хватало только на подростковый петтинг. Сколько раз я (ох и стыдно) лишал любимую завтрака и отправлял на работу голодной. Она не успевала даже приготовить яичницу или соорудить эрзац-вермишель (я специально покупал ее.) Все так и тянулось образом, давно уже переставшим меня удовлетворять, пока не выручила дочь.
В первый раз я застукал ее за этим занятием весьма давно, тогда, когда у нее и на письке-то еще ничего не было. Что удивительно, дочь нисколько не смутилась — представляю, что сказала бы женушка, застигнув меня за подобным занятием — нет, Надька, нисколько не устыдившись, не одернув подола платья, продолжала дрочить, пока не испытала удовольствия. Уже тогда у меня возникло изрядное желание погладить ее крохотные груди, а пуще того, погладить нежный плоский детский лобочек, но мне в конце концов пришлось уединиться в кабинете — благоверная, тогда еще вполне страстная, сколько ни старалась, не смогла довести меня до кондиции. Только любование малолетними девочками в трусиках и без на соответствующем сайте меня несколько угомонило.
Прошло года два, даже, наверное, два с половиной, и ситуация повторилась: вернувшись на ту же работу, я опять начал приходить под утро, тогда, когда супруге просто хотелось спать — лишние десять-двадцать минут играли изрядную роль — и мне оставалось только удовлетворять себя самого, что мне не очень-то нравилось, поскольку я состоял в законом браке, любил, как-никак, свою жену и искать каких-либо приключений на стороне в мои планы никак не входило. А у жены выпадала воскресная смена, как всегда.
Я пытался спать, а стояк мешал. Подрочить? Я обдумывал эту гениальную идею уже несколько минут, как услышал за стеной ворочанье и скрип узкой детской кроватки. Через некоторое время дочь прошлепала в туалет.
Некоторое время я надеялся на то, что она заснет вновь. Но нет. После шуршания, довольно сильно раздражившего меня, я за каких-то полторы-две секунды понял, что Надька врубила то ли телек, то ли свой убогий ноут. Видимо, в уши были тут же вставлены затычки, поскольку звук почти мгновенно исчез. Не прошло и двух минут, как снова раздалось шарканье шлепанцев; перед этим на мгновение динамики с умеренной громкостью чпокнули — дочь попросту выдернула из гнезда трехсполовиноймиллеметровый миниджек. «Опять перепаивать», — с тоской, засыпая, подумал я. Нет, женщинам элементарных вещей не объяснишь.
Дверь в спальню была приоткрыта (подсохла смазка), дверь, ранее закрывавшаяся сама собой, теперь требовала применения некоторых мануальных усилий, а я все время об этом забывал. Несколько месяцев назад в мою черепушку закралось подозрение, что Надька отлично слышит следствия нашей супружеских утех. А может, даже и видела — ведь что мешало ей, обладающей пытливым умом, тихонько подойти босиком к спальне родителей и получить некоторые уроки? Я уважал Надю, считал ее умной и весьма тактичной девочкой, но знал, что у нее кое-где зудит. Не там, где вы тут же подумали, уважаемый читатель. Зудело у нее в голове. Она была таким же неутомимым экспериментатором, как и я. Уже немало лет, а все хочется чего-то нового. Что толку вспоминать, каков я был в ее возрасте!
Теша себя подобными умными соображениями, лгал себе, что нахожусь в сонном состоянии. Это был, конечно, дурацкий самообман.
Дочь, проскользнув в полуоткрытую дверь, уставилась на меня — я видел ее сквозь полузакрытые глаза, хоть и продолжал валять далее дурочку.
Ей, конечно, было стремно меня тревожить (ведь она допускала мысль, что я таки сплю.) Сомнения, естественно, были. Но, видимо, в ней что-то взыграло, хоть она и понимала, что лезть к папе с ласками как-то несвоевременно — следующий полет был только послезавтра; она соображала, что папе дозарезу нужно отдохнуть, выспаться — график составлен настолько дебильным образом, что продрыхнуть все воскресенье, практически не вставая с постели — вовсе не прихоть, а необходимость.
И тут Наденька совершила весьма странный поступок. Она тихонько подошла к нашему супружескому ложу, легла, затем подкатилась мне под бок, залезши, наконец-таки, под одеяло на место жены, прижалась ко мне полуголым тельцем (мы с Анастасией, воспитывая в ней аристократку с самого раннего детства, всегда покупали ей тонкое эротическое белье — девочка должна была себя чувствовать пусть не богиней, но леди, всегда сохраняющей свое достоинство) — мне это понравилось, хотя стоящий дубиной член окончательно вывел меня из равновесия.
Поверьте, у меня никогда не было в мыслях вступить в какую-то противоестественную связь с дочуркой. Хотя фантазии о маленьких девочках преследовали меня всегда — с детства и даже после женитьбы. Но инцест с родной дочерью?..
— Я подумала, папа, что тебе плохо спится, и пришла к тебе погреться. Мне тоже как-то не очень хорошо. Вчера стала смотреть фильм с Питтом — не досмотрела, хотя фильм и хорош. — У меня возникло отчего-то сильное желание погладить голые стройные ножки дочери, но я сдержался. — А вчера… папа, я хочу открыть тебе страшную тайну… Маме только не говори, ладно?
Теплое детское тельце двенадцатилетней дочери — она весьма эротично закинула ножку поверх моих отнюдь не стройных конечностей — почти убаюкало мое естество. Было так приятно обнимать ребенка и выслушивать ее горячий лепет прямо в ухо.
— Так вот… Фильм я не досмотрела, а задумалась вот о чем: все девчонки только и шепчутся в классе, кто с кем… Ой… — она быстро выдернула руку из-под одеяла и прикрыла ладошкой рот. — А я ведь ничего не знаю и выгляжу полной дурой!
— Так чего же ты хочешь от меня, доченька? Я тебе могу объяснить все в теории, но на деле — уж извини! Я — человек весьма высоких моральных категорий, и практику тебе придется проходить самой.
— А с кем, папа?
— Неужели мальчиков нет? В твоем возрасте уже вполне нормально заводить романы…
Надина нога (точнее, ее бедро) каким-то непостижимым образом скользнуло — случайно, вероятно, по моим гениталиям — я лежал на спине.
— Папа, а ты меня не научишь… Понимаешь, я в инете прочитала такую вещь…
Я стыдливо отвернулся, смутно догадываясь, о чем сейчас пойдет разговор. По поводу дочки я не строил никаких иллюзий, понимая, что она была вполне развитой современной девочкой. Однако сказанное ошарашило.
Она долго мялась, прижимаясь ко мне все сильней. Логика… Наконец сказала:
— Папа, я думала, что онанизмом… Да, онанизмом занимаются только мальчики… А тут на одном сайте прочитала такое…
— Девчоночка ты моя ненаглядная! Ну и почему ты этого стыдишься? Это вполне естественно.
— Но, папа… Ты, конечно, мне не поверишь… Я узнала об этом только вчера!
— Не может быть! Что же, ты никогда не залезала себе в трусики?
— Никогда, папа! И я даже не знаю, как это сделать! Из объяснений я поняла, что есть много способов довести себя до оргазма, но никогда, поверь мне, никогда не делала этого сама! Девушки трогают клиторы (а Анька, Ленка и Светка, нисколько не стесняясь, обсуждают это на переменках — как быстрее кончить), я же чувствую себя безмозглой второклассницей… Пап, может ты меня потрогаешь там? А потом я потрогаю тебя. Ты только объясни…Дальше уж я сама разберусь.
— Понимаешь ли ты, Надюшка, что это разврат?
— Так ведь никто не узнает! Я никому не скажу! И если ты, конечно, никому не скажешь… Особенно маме.
— А почему бы тебе не поласкаться с каким-нибудь парнем? Это было бы вполне неплохим решением задачи.
Видели ли бы вы, как изменилось лицо Наденьки! Это, впрочем, довольно-таки интимные дела…
— Ладно, дочь, я тебе объясню, что к чему, но трогать тебя не буду. Стыдно как-то. Ты уж сама, ладно? Если у тебя богатая фантазия (в чем я не сомневаюсь), представляй кого-нибудь, кто тебе приятен. Например, Д. М. из своего класса, или того же Питта …
— Папа, — дочь зарделась, — я, наверно, какая-то неправильная, но дело в том, что мне нравится наша русичка.
Надо же! Классная дама шестого «А» была куда сексуальней этой туповатой преподавательницы русского языка с рыбьими глазами, похожей вообще-то на некое членистоногое. Ужас! А вот Галенька Альбертовна, как ее все называли, была ой-ей-ей, и если б не моя старорежимная мораль, кто знает, что в итоге получилось б. Но доченьке запала в ее милую головку Агнесса Ксенофонтовна. Что ж, о вкусах не спорят. Видимо, что-то эдакое в ней было.
— Приступим, Наденька?
Дочь отшатнулась.
— Прямо сейчас?
— Ну а зачем тянуть кота за хвост, дочь? Раздевайся-ка. Ну, снимай трусы. Давай. — Я под одеялом задрал ее ночнушку и погладил по уже успевшему стать выпуклым лобочку. Выпяченности ему придавал относительно недавно выросший пук довольно густых для ее возраста волос. Она не врубилась, сообразил я, что теперь в моде голые безволосые писюшки — в качестве компенсации, видимо, педоистерии.
— А ты! — Дочь рывком выскользнула из-под одеяла. — Говорил, что трогать меня не будешь!
— Да не больно-то и надо! — разозлился я и повернулся на левый бок.