быть рядом. Между нами сразу появилось доверие. Мы интуитивно чувствовали, что можем полностью положиться друг на друга.
Некоторым друзьям нужно время, чтобы обрести доверие и уютную тишину. У нас это произошло сразу.
Я знала, что «родственные души» – не только романтическое понятие, и верила, что такую душу можно найти среди друзей.
– Ты никогда не потеряешь меня, Грир Бишоп. Ты – родной для меня человек и любовь всей моей чертовой жизни.
Грир рассмеялась, но ее голос дрожал от слез.
– А ты – моей.
– Тем более, – я отодвинулась, чтобы посмотреть на ее живот, – скоро я стану тетей, а Малыш Бишоп – любовью всей моей жизни.
Лицо Грир расплылось в благодарной улыбке.
– Правда?
То, что она могла подумать иначе, заставило меня испытать ужасное раскаяние за свой эгоизм.
– У меня сейчас странный период, но ты ни секунды не сомневайся: я хочу, чтобы у тебя было то, что приносит тебе радость. Если это Андре и Малыш Бишоп, тогда я спокойна, зная, что ты на своем месте.
– Я хочу того же для тебя, – с грустью сказала Грир, – и очень надеюсь, что ты найдешь это здесь, а не за четыре тысячи миль отсюда.
Я усмехнулась:
– Я вернусь через четыре недели. Обещаю.
– Нет, – Грир взяла меня за руку и сжала ее, – не давай обещаний, которых не сможешь сдержать.
Ее искреннее беспокойство о том, что я могу решить остаться в Англии, казалось мне смехотворным. Конечно же, я вернусь домой. Но убедить в этом Грир не удалось, поэтому мне оставалось лишь обнять ее и попрощаться с ней на тротуаре. Она повеселеет, когда я вернусь. А пока я собиралась насладиться своим четырехнедельным пребыванием в Северной Англии.
В самолете я правила текст для одного из моих постоянных клиентов, поэтому поспать так и не удалось. Разница во времени действовала на меня угнетающе.
Неохотно отвернувшись от захватывающего вида, я взяла свой чемодан и перешла дорогу, направившись к домам с террасами. Построенные из камня, как и дома у изгиба дороги, они были на этаж выше. У большинства домов имелась парадная дверь и два деревянных окна со створками, одно внизу, одно наверху. Практически во всех имелся чердак с мансардным окном, выступавшим из серой черепичной крыши.
Не менее интересно выглядели фасады: один дом бледно-голубой; другой вовсе не окрашен, отчего осталась видна красивая каменная кладка; за ним дом, покрашенный белой краской…
В конце ряда домов отдельно стояло здание, тоже каменное, но больше и новее. Вместо двух маленьких окошек в нем было два больших окна, одно наверху, другое внизу. Над нижним окном висела вывеска, гласившая:
МНОГО ШУМА ИЗ-ЗА КНИГ
Я улыбнулась и с чемоданом в руке направилась по узкому тротуару вдоль других домов, пока не остановилась у двери магазина. В отличие от массивных деревянных дверей соседских домов, в верхней половине этой двери имелась стеклянная панель, и сквозь нее было видно табличку, повешенную изнутри, с надписью «ЗАКРЫТО».
Я громко постучала.
Спустя пару секунд за стеклом показалась темноволосая женщина. Она улыбнулась, я услышала звук открывающегося замка, и дверь распахнулась.
– Эванджелина?
– Эви, – я улыбнулась, несмотря на ужасную усталость.
– Я – Пенни. Приятно познакомиться, – у нее был мелодичный британский акцент, который отличался от акцента представителей высших слоев общества в «Аббатстве Даунтон» и даже от акцента актеров, игравших прислугу. – Позволь мне помочь тебе.
Пенни вышла на улицу, взяла мой чемодан и занесла внутрь прежде, чем мне пришло в голову ее остановить.
Ужасная усталость замедлила мою реакцию.
– Он тяжелый, – с опозданием произнесла я, проследовав за ней внутрь. Пенни оказалась крепко сложенной женщиной на добрых пару дюймов ниже меня. А еще, как я полагала, она была минимум на двадцать лет старше, и мне не хотелось, чтобы она надорвала спину из-за моего багажа.
– Ты пробудешь здесь четыре недели, на меньший срок я и не рассчитывала, – она улыбнулась мне, остановившись посреди магазина. Пенни произносила слова, заменяя «о» на «а» и проглатывая окончания.
– Мне нравится ваш акцент.
– Что ж, спасибо. Вообще-то я – джорди, но живу тут около двадцати лет, поэтому мой акцент немного смягчился.
– Кто такие джорди?
Она улыбнулась:
– Люди из Тайнсайда. Я родом из Ньюкасл-апон-Тайн.
Я рассеянно подумала о том, что было бы неплохо побольше узнать о географии Северной Англии, но сейчас не это было главным.
Усталость. Кровать. Сон.
– Здесь очень свежий воздух, – я осмотрела магазин, шатаясь от усталости. – У нас в Чикаго воздух не так хорош, но я не понимала этого до того, как приехала сюда.
В дальнем левом углу виднелась касса. Перед ней стояли корзинки с туристическими безделушками – брелоками, украшениями и сладостями. У большого окна имелся выступ, на котором были выставлены книги, а за ним – зона отдыха.
Слева от двери находился небольшой незажженный камин, а по обе стороны от него – два прелестных старомодных кресла. Рядом стоял широкий книжный шкаф, заполненный книгами. Табличка на нем гласила, что тут лежат новинки.
Справа комната была занята рядами дубовых книжных стеллажей, расставленных таким образом, чтобы между ними можно было пройти. Хотя магазинчик выглядел небольшим, на каждом стеллаже имелась табличка с указанием категории: поэзия, детективы, романы и т. д.
Как я и надеялась, увидев фотографии в интернете, все это напомнило мне книжный магазин в моем родном городе, куда меня раз в месяц водили родители, пока я была маленькой. Они разрешали мне выбрать новую книгу или заказать, если в магазине не находилось того, что я хотела.
Ностальгия вызвала болезненные ощущения в груди, пока я продолжала оглядывать пространство.
На полках, обращенных к окну, была выставлена экспозиция. Она посвящалась истории Нортумберленда в книгах художественного и нехудожественного жанра.
– Книги, книги, книги, – пробормотала я, и комната поплыла у меня перед глазами.
– Свежий морской воздух – это хорошо, – произнесла Пенни, стараясь встретиться со мной взглядом. На ее лице читалось любопытство. – Но иногда, с непривычки, от него хочется спать… и это не говоря уже о смене часовых поясов. Можно лишь догадываться, насколько ты измотана.
– Измотана. Подходящее слово.
– Это значит, что ты устала, моя хорошая. Думаю, мы займемся всеми магазинными делами завтра, а сейчас просто устроим тебя на новом месте.
Я плохо помню, как мы поднимались по узкой лестнице в задней части дома и как Пенни показывала мне квартиру. Помню, как она сказала, что припасла для меня на кухне еду, молоко, чай и кофе, – и это было очень мило с ее стороны. Но она ушла прежде, чем я успела все осознать.
Последнее, что помню: я скинула обувь и рухнула лицом вниз на первую попавшуюся мне кровать.
Хозяйка предусмотрительно оставила мне записку:
Буду около 11, чтобы показать, что к чему. В «Якоре» подают чудесный завтрак. Он открывается в 7:30. Надеюсь, ты выспалась.
Пенни
Я так и слышала, как она это произносит, и решила, что ее акцент станет теперь моим любимым.
Смена часовых поясов далась мне тяжело: я проснулась в 5 утра. Сварив кофе и поклевав печенья, которое мне оставила Пенни, я распаковала чемодан и уютно устроилась в гостиной. Помещение было открытой планировки, с кухней и зоной отдыха и большим окном с чудесным видом на море.
В углу стояла дровяная печь, но имелась и система отопления, которая, судя по тому, что мне не было холодно, несмотря на унылую погоду снаружи, регулировалась автоматически. Отправив сообщение Грир о том, что я благополучно добралась, и проведя часок за созерцанием моря, я запрыгнула в душ в ванной комнате, примыкавшей к хозяйской спальне. К тому моменту, когда я вышла из душа, солнце уже пробилось сквозь тучи и окрасило деревню яркими красками – в прибрежных садах росли красивые цветы, а каменная кладка некоторых зданий была покрашена в яркие тона.
Решив воспользоваться советом Пенни, я высушила волосы, надела узкие джинсы и футболку, взяла сумку и вышла на улицу, предвкушая завтрак. Мой желудок урчал уже несколько часов, пребывая в шоке от разницы во времени.
С моря дул довольно сильный ветер, но я наслаждалась им, рассматривая берег на другой стороне гавани. Справа возвышалось большое каменное здание с садом. В саду виднелись пустые скамейки и столики. Решив, что это и есть «Якорь», я пошла по дороге вдоль залива, которая спустя какое-то время начала круто уходить вверх.
По пути мне попалось несколько человек, и судя по их счастливым лицам, снимаемым на камеру телефона, это были туристы. Посторонившись, чтобы пропустить две машины, я заметила еще один паб – «Альнстер Инн». Он тоже, по всей видимости, был открыт. Интересно, почему Пенни ничего о нем не сказала?
Когда я дошла до вершины крутого холма, показался вход в «Якорь». Небольшая парковка у паба уже была полностью заполнена, и я решила, что это хороший знак. На улице стояли скамейки и столики, но зачем есть на парковке, если можно наслаждаться видом, открывавшимся с другой стороны здания?
Войдя внутрь, я замерла в восхищении от пасторального интерьера. Именно таким я и представляла себе старый английский паб: с низкими потолками и широкими темными деревянными балками. Слева тянулась длинная барная стойка, а пространство справа было разделено стеной на две части. В ближнем зале стояли столы и стулья, между которыми едва можно было протиснуться, и располагался внушительный камин, занимавший почти всю стену. Вдоль внешней стены под маленькими старомодными окнами с витражами и железными вставками находилась длинная скамья, а перед ней – ряд столов. В ближнем зале было достаточно много народу, и при моем появлении некоторые посетители оторвались от своих тарелок, устремив взгляд в мою сторону.
Мое внимание привлек негромкий собачий лай: у камина сидело несколько посетителей с собаками.