– Что это за город? – спросила Валерия, артистично махнув бокалом в сторону монитора.
– Нью-Йорк? – предположил я.
– Тебе нравится такой огромный город, который никогда не спит?
Тут я вспомнил годы скитаний по городам и весям…
– Сейчас не могу сказать ничего определённого… Одно знаю точно: с мешком денег мне было бы комфортно в любом населённом пункте…
Я снова посмотрел на экран и расхохотался:
– Сомневаюсь, что жители этого прекрасного города фигачат на 1,5–2 ставки, вкалывая по 300 часов в месяц вместо обычных 160-ти. Колесят себе на Кадиллаках от одного ночного клуба до другого, и уж точно не думают: «Твою ж мать, просто жду не дождусь, когда наконец свалю в грязный N-ск, где плохая экология и все нищие».
…В общем, что бы мы ни обсуждали, в оконцовке неизбежно сходились во мнении, что наш депрессивный Быдлоград – это дыра, сводящая зубы тоска и заунывность, жопа мира, откуда надо поскорее свалить. Вспомнили коллегу, которая в сентябре прошлого года уехала в Петербург, и сейчас, работая там в 1,5 раза меньше, чем здесь, зарабатывает в два раза больше.
– А ты ведь учишься в аспирантуре, ты должна написать диссертацию? – спросил я. – Но это дорогой проект, одних организационных расходов примерно на 500 тысяч рублей. Окупятся инвестиции или нет – тот ещё вопрос.
– Да, конечно! – ответила она с трагическим придыханием. – Но, понимаешь, мне всё это очень интересно, с одной стороны, но, с другой, этот интерес постепенно уходит, потому что я не вижу практического применения своим знаниям.
– Слушай, Лер… а ты прямо хочешь стать врачом? Медицина – твоё призвание?
В ответ на вопрос она отрешённо посмотрела на свои сцепленные пальцы, и, немного подумав, подняла глаза и нерешительно проговорила:
– Вообще, я бы хотела открыть тихий семейный ресторанчик, чтоб как в Европе… муж и жена ведут семейный бизнес… большие порции за недорого… всё такое.
Я пожал плечами:
– Как по мне, если открывать заведение, то какой-нибудь громкий ночной клуб.
Музыкальным оформлением нашей беседы был наркотический астральный трек, звучащий так, будто его транслирует радиостанция из далёкого космоса. Готовый саундтрек похорон. Мы попросили официантку повторить напитки… потом ещё… и, судя по всему, Валерия не планировала на этом останавливаться. Ближе к одиннадцати посетители стали расходиться, зал опустел.
– До скольки работает заведение? – поинтересовался я, хотя знал, что до 11-ти.
Валерия промолчала, и, как бы мне в ответ, немного громче заиграла музыка. Звук постепенно прибавляли, и, через полчаса мы уже плохо слышали друг друга, нам приходилось повышать голос, шумовая завеса словно выдавливала нас из ресторана. Терпеть не могу этот нервозный процесс, когда официанты, которым не терпится пойти домой, неприязненно смотрят на тебя, мысленно проговаривая самые страшные ругательства. Но, судя по всему, моей спутнице это нравилось. Она поглубже вжалась в кресло и стала неторопливо потягивать вино. Принимая всё более и более раскованные позы. Я, чуть ли не хватаясь за член, наблюдал за ней с томительным волнением, и смутные, бесконечно давно забытые воспоминания будто брезжили во мгле моего навсегда похороненного опыта. Матёрый покоритель вагин чувствовал себя, как старый девственник, впервые попавший в клуб «Кому за 40».
…Это продолжалось долгих полчаса. «Как с ней вообще пить после этого?» – мрачно размышлял я. Потом, наконец, она стала степенно и важно, словно сенатор, подниматься со своего места. Мы покидали заведение под звуки, похожие на выстрелы из крупнокалиберного оружия, а биты ещё некоторое время отдавали в моих сфинктерах, пока мы шли в сторону центрального проспекта. Тема разговора никак не соответствовала ситуации: аспирантура, пациенты, планы по работе. И всё было как-то формально, без присущей нашим беседам эмоциональной связи. Чувствовался контраст между нашими бесконечными романтическими разговорами в ординаторской больницы скорой медицинской помощи. Когда дошли до проспекта, я вызвал такси. Мы стояли друг против друга на пустынной улице, по дороге мимо нас проносились редкие машины, и, отсоединившись от самого себя, с отчётливостью будущего воспоминания я увидел нас со стороны, и вдруг подумал, что это первое и последнее наше с Лерой свидание. Я испытывал странную потребность говорить о своих ощущениях вместо того, чтобы в реальности что-то ощущать.
– Я на перепутье… Работа врачом – это явно не то, чем я занимался раньше… Я чувствую… что-то не то… Но я не такой, как все врачи, и ещё не до конца забил на жизнь… Надо что-то придумать… Пробиваться к славе и баблу…
Подул лёгкий ветерок. Валерия поёжилась, и, голосом, пронизанным интимной интонацией, промолвила:
– Какая изысканная недосказанность…
Она качнулась в мою сторону. Её голос неторопливо растекался по воздуху, как сигаретный дым:
– Как-то зябко… Моя рука, посмотри, вся в мурашках…
Я молча посмотрел на протянутую ко мне руку… сказать, что моё величество оставалось бесстрастным, значит ничего не сказать: я был абсолютно статичен, как монументальный каменный идол с острова Пасхи, безразличный ко всему чувственному автомат, монотонно сыплющий сентенциями.
Подъехал наш таксомотор, ушатанная Жигули «десятка». Мы устроились на заднем сиденье. Манеру вождения таксиста можно было охарактеризовать как «стиль пьяного». Очевидно, он не знал о существовании зеркал, поминутно подрезал, создавая аварийные ситуации. Мы двигались, как лодка во время шторма – нас то и дело бросало из стороны в сторону, при этом ещё и подбрасывало на кочках. Валерию это совсем не беспокоило, она расслабленно расказывала о том, что родители держат обширный виноградник, делают отличное домашнее вино… Живёт она в пятнадцати минутах ходьбы от работы… Занимается фитнесом, каждый день бегает на стадионе рядом с домом, пробегая в среднем по 5 километров…
Я смотрел в её глаза, время от времени переводя взгляд на стёкла, на которых появлялись дождевые капли, а она, тем временем, наговаривала нежно пульсирующий текст… О том, что завтра собирается с подругами в грязелечебницу, потом на дачу с родителями. Из её разговора следовало, что на выходных мы не увидимся. Я спросил, как насчёт понедельника. И получил ответ: «Созвонимся».
Когда добрались до места и остановились напротив её подъезда, она приблизилась ко мне для поцелуя… мы поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи. Она попыталась открыть дверь со своей стороны, но та оказалось сломанной и не открывалась, и мне пришлось её выпустить. Мы вышли из машины, и я ничего не видел, кроме мелкого дождя, прыгавшего и струившегося перед моими глазами. Мы с Валерией снова попрощались… и ещё раз поцеловались. После чего я сел на переднее сиденье и назвал водителю свой адрес, испытывая жажду, которую не утолить обычной водой…
Эта встреча сделала отход ко сну чуть менее будничным: в обычный день я выпивал и ложился спать; а в этот раз – выпил, пообщался с приятной девушкой, потом догнался и только после этого в люлю… помечтать перед сном, как бы победить сражение с мещанскими порывами, вырваться из цепких когтистых лап бытовых ценностей и отправиться куда подальше в очередной творческий отпуск…
В воскресенье я отправил Валерии СМС: «Привет, я соскучился. Завтра буду звонить и добиваться встречи с ТОБОЙ». Однако, сообщение, судя по всему, не прошло. Среди прочих оно выделялось красным цветом. Вечером, не выдержав, я ей позвонил… но она не ответила. Неотвеченными остались также два звонка, сделанные мной в понедельник днём. Я недоумевал, не зная, что и думать. Ей не понравилось наше свидание? У неё появился новый парень?
Мы увиделись с ней во вторник, когда она пришла на дежурство во второй половине дня, в начале пятого. Я шёл с компьютерного томографа и заметил её стройную фигурку в конце длинного коридора. Ускорил шаг и быстро догнал её в нескольких метрах от ординаторской. Когда до неё оставалось всего два-три шага, она обернулась.
Я изобразил весёлое недоумение:
– Какая ты всё-таки беспредельщица! На звонки не отвечаешь, сама не перезваниваешь!
Она выдала сумбурное объяснение: умер отцовский друг, такое горе, ей было вообще ни до чего. Потом она подумала, зачем перезванивать, коль скоро сегодня всё равно увидимся на работе. Объяснение для врача БСМП, который ежедневно кого-то хоронит, довольно странное, но мне ничего не оставалось, кроме как его принять.
В ординаторской мы разговорились, и, в продолжение темы о «тихом семейном ресторанчике» я привёл пример семейного бизнеса из реальной жизни. Как-то раз отдыхал я в Абхазии и снимал комнату в доме у 45-летнего армянина по имени Артур. Дом очень скромный, что называется «бедненько но чистенько», меня на тот момент интересовала низкая стоимость проживания и близость к морю. Внешне Артур-джан – этакий Горячий Медвежонок: низкорослый, пузатый, но с мужественным лицом, брутальной сединой и грубым низким голосом.
За 1,5 года до этого он подцепил приехавшую из Набережных Челнов Оксану примерно 35 лет, и она, бросив мужа, перебралась к Медвежонку вместе с двумя детьми (мальчики 14 и 6 лет). Видимо, её муж совсем законченный баклан, коль скоро она, гарная длинноногая дивчина, позарилась на это пузатое чмо. Она была выше Артура на 2 головы, сложно представить, как они занимались любовью. Вероятно, никак – сколько я там у него жил, он всё время ночевал на диване в летней кухне, а она – с детьми в соседней от меня комнате.
Хозяйство было всё на ней и на её старшем сыне, Артур же целыми днями где-то пропадал, не принося при этом в дом ни копейки, а единственным источником дохода являлась сдача жилья отдыхающим. На минуточку, все его соседи использовали свою удачную локализацию на 100 %: устраивали экскурсии, давали обеды (хотя бы своим постояльцам, а вообще в Абхазии практически в каждом доме устроено кафе\столовая\ресторан), держали магазин, делали вино и чачу, выращивали цитрусовые, и так далее. Артур же пренебрегал этими возможностями.