Я попадаю во вселенную сдвоенных сфер, силиконовый рай. Здесь можно вернуться в античные времена, когда куски мрамора высекались из недр земли в окрестностях Каррара и приобретали сходство с божествами. Теперь это живая плоть, при помощи хирургов и индивидуальных тренеров приобретшая божественные формы. Смотрите, здесь Кассандра с темно-рубиновыми волосами танцует с плешивым карликом — ее соски у его носа. И Деметра потрясает своими прелестями для трех зачарованных японских бизнесменов. Kirei, desu ne? А где моя персональная богиня, неземная Паллас? Незнакомая девушка-администратор в белых подвязках приветствует меня и ведет к столику. Протискиваясь между японскими бизнесменами — раз! — сталкиваюсь с японским джентльменом, да так, что он обливает питьем свой темно-синий костюм. Domo Summimasen.
Наконец я выследил ее за три столика от себя танцующей на столе для престарелого типа в костюме в белую полоску. С этого расстояния его кожа казалась чешуей, волосы росли клочками, и я был почти уверен, что он рогат. С тревогой я наблюдал, как Паллас склонялась к нему все ближе и ближе, ее исключительного качества и натуральности груди подрагивали в нескольких сантиметрах от омерзительного существа.
Неожиданно видение заслонила вселенная голубых блесток: «Привет! Я Айзис. Не хочешь потанцевать?» Она очень мила. Смуглая барышня с длинными, словно из обсидиана выращенными волосами, без всяких там пшеничных снопов под мышкой — чего можно было бы ожидать от богини плодородия. Я почувствовал себя мерзко, отвергнув ее предложение, хотя и знал, что как человек, зарабатывающий тысячу долларов за ночь, она вряд ли восприняла это близко к сердцу. Это лишь принцип работы в подобном месте: делать вид, что тебя лично что-либо волнует. Как можно отказать прекрасной девушке, которая хочет танцевать обнаженной перед вами, только вами и ни перед кем больше? В конечном счете сказочно эффективный принцип. Но если я не буду беречь свой капитал (по двадцатке за танец), я могу обанкротиться за десять минут, а я поклялся дождаться божественной Паллас. Куда делся старый ценник «Десять центов за танец»?
Официантка облегчила мою кредитку. Спасибо, а то она слишком оттягивала карман. Без налички или с ней, я все равно бы дал сотню баксов тому, кто пообещает уничтожить все копии песни Рода Стюарта «Я кажусь тебе сексуальным?», которая сейчас звучит, приводя в движение по соблазнительной параболе дюжину тазобедренных суставов и несколько дюжин подвесных желез.
Изучаю других мужиков. «Простите, подонки!» В группках они подбадривают друг друга, искоса поглядывая и перемигиваясь, трясут своими рогатыми головами с преувеличенным безразличием. В одиночку они скромны и официальны, как японские рок-фанаты, не совсем уверенные, куда им девать свои руки и что делать с лицевыми мускулами. Одним словом, они выглядят дико — и я один из них. Мы — пенисы, упакованные в шерстяные костюмы и шелковые галстуки. Слепые вуаеристы, мы смутно подозреваем, что представляем собой посмешище. Можете вообразить, что говорят о нас танцовщицы? Слава богу, нам несут выпивку, мы проглатываем половину, прежде чем стакан соприкоснется со столешницей. Приближается очередная красотка: «Привет, я Дон, а как тебя зовут?»
Резюме
Рассказчика зовут Коннор Макнайт. Это я. Привет! Я здесь. Мне тридцать два и еще две трети года, и я не могу сказать, что я очень счастлив по этому поводу.
Он до сих пор ждет, когда же начнется взрослая жизнь. Дело в нем самом или просто жизнь такая? Возможно, в этом виноваты его родители (это была бы неплохая завязка для романа). Или, настоящая проблема в том, что он семь лет провел в Японии.
Сначала в Киото изучал японскую литературу — огромная, но крайне сомнительная инвестиция, и без того относительная ценность которой рухнула в тот момент, когда он решил прервать работу над своей кандидатской.
Затем контролировал дыхание в дзенском монастыре в Камакуре.
Я и правда считаю, что упустил что-то, пока тянулся ко всему японскому. Собственно, подозрение, что я упускаю что-то здесь, и заставило меня вернуться. Я до сих пор жду разъяснения, что же именно я упустил. Конечно, не «Я кажусь тебе сексуальным?» Рода Стюарта, нет, это фактически был саундтрек моего времяпровождения в Стране восходящего солнца. Саундтрек, звучавший в потайных игорных домах в Роппонги и в кабаках Шиннику, и в администрации, где я появлялся каждые шесть месяцев, чтобы переоформить свою регистрацию иностранца. Звуки эти подобны ноющему стону комара в ночи, пахнущей плесенью летней спальни, или напеву мультиков «Уорнер бразерс», от которого невозможно избавиться, даже когда кот Сельвестр разобьет кувалдой радио на кусочки, стерев с лица земли репродуктор, и развеет пепел по воздуху… даже тогда вы все еще можете слышать слабенький аденоидный голосок Рода.
У меня есть работа или типа того. Называется она так: «Оплата-счетов-пока-я-пишу-свой-уникальный-сценарий-о-правде-и-красоте». Если конкретизировать, я пишу статейки о знаменитостях для «Чао Белла» — женского глянцевого журнала. Большинство журналов предназначены для того, чтобы рассказывать читательницам, что надеть и как заарканить мужика.
Я — агиограф, тот, кто пишет жития святых — тех мужчин и женщин, которые, симулируя настоящую жизнь, на больших и малых экранах превращаются в персонажей, которые куда более реальны, чем те, кто смотрит на них.
Новая онтология
Согласно новой онтологии, ничто не существует до тех пор, пока оно не было воспроизведено на кинопленке (или видеокассете).
Коннор Макнайт. Онтолог
Не буду утверждать, что это тяжелый труд — выяснять подробности жизни новых идолов, описывая их диеты и ритуалы свиданий. Я планирую разработать компьютерную программу, которая будет выдавать результат моментально, стоит лишь дать ей пару ключевых фактов, освободив мне таким образом много больше свободного времени, чем есть сейчас. Это должна быть очень простая программа, поскольку жанр предполагает минимум вариаций. Моя программа для обработки текстов при появлении знакомых буквосочетаний уже предлагает мне готовые шаблоны типа: «Скрываясь от голливудских огней, предпочитает проводить время в кругу семьи на своем обширном ранчо неподалеку от Ливингстона, штат Монтана» (команда ввода: «монт») или: «Смысл жизни появляется только с рождением ребенка. Слава и деньга преходящи. Я имею в виду, что отцовство/материнство гораздо важнее для меня, чем любая роль в кино» (команда ввода: «род»). И самое распространенное: «Вообще-то, я всегда был неуверен относительно моего внешнего вида. Я искренне не считаю себя секс-символом. Когда я смотрюсь в зеркало, я, типа, думаю: „Боже, что это за кошмар???“» (команда ввода: «сексуальность»). В общем, это основные трюки. Что мне нужно, так это программа, которая будет автоматически перебирать факты, сочетая их с некоторым количеством возможных результатов, скажем, будет сама просчитывать, как совместить пункт двадцать (убийство при помощи топора) с пунктом один (минет). Журналистика с элементами интегральной математики. Для моих статей, так же как и для большинства гламурных журналов, пункт номер один должен входить в набор стандартных настроек. «Несмотря на свой имидж мачо, N больше всего на свете любит тихие домашние вечера под звуки поэзии».
Меня всегда веселит, когда кто-нибудь начинает расспрашивать меня об актерах, у которых я брал интервью: «Какой он в жизни?» Единственный честный ответ на подобный вопрос: «Какой он? Господи боже, да он же актер!»
Прямо сейчас я пытаюсь написать статью о Чипе Ральстоне, мальчикоподобной кинозвезде, но у меня не получается его отловить, хоть он якобы согласился дать интервью. Но его агент, его менеджер и его ассистент — все ведут себя весьма уклончиво, а его пиар-менеджер и вовсе явная сука. Может, он помнит мою нелицеприятную рецензию (восемнадцать с половиной баллов по шкале отрицательных эмоций), которую я накропал пару лет назад для «Токио бизнес джорнал» на его второй фильм, где написал, что лучше всех сыграл в этом фильме его автомобиль, английский гоночный «остин» с сексуальными электроприводными колесами и низким гудком? Но для меня большое открытие, что эта толстая задница умеет читать.
Когда я сказал Филомене о предполагаемом интервью, она прокомментировала:
— Я слышала, что он болван.
На что я ответил:
— Фил, детка, он — актер.
Забыв, что Филомена всеми фибрами души стремится стать именно актрисой.
Паллас
— Вот это да! Это, должно быть, очень интересно — встречаться со всеми этими знаменитыми людьми, — щебечет Дон. Ее пальчики порозовели на склонах горы Олимп оттого, что всегда держат напитки со льдом.
— Ну, типа, — отвечаю я. — А еще я пишу книгу об Акире Куросаве. Режиссере, — добавляю на всякий случай.
В принципе, это почти правда, несмотря на то, что на данный момент я завяз в середине первой главы.
— М-м, у нас тут много японцев…
В конце концов я вижу скользящую ко мне Паллас — видение в золотых блестках с сияющими волосами.
— Привет, Коннор.
То, как она произносит мое имя, совершенно лишает меня воли.
— Хочешь, чтобы я для тебя потанцевала?
Она так прекрасна, что я до боли стискиваю зубы, глядя на нее.
— Пока нет, — выпаливаю я, — давай сначала выпьем.
Я знаю правила: она тянет полу своего длинного облегающего сверкающего платья вверх, по синусоиде божественной ноги, и я вношу депозит в виде двух двадцаток за ее подвязку в надежде, что это задержит ее ненадолго.
Паллас садится рядом со мной.
— Что хорошего слышно? — это ее традиционное приветствие, выражение, импортированное из родного Кентукки.
— Слышал, чем закончилась «Пармская обитель», но вряд ли хочу надоедать тебе этой дребеденью.
Она улыбается, безразличная к моей жалкой попытке уравновесить властные отношения.
— В оригинале это произведение написано Стендалем и известно как «La Chartreuse de Parme». Не путай с «Пармской столовкой», книгой о влиянии средневековой пищи на развитие готических контрфорсов, которую я скоро напишу, или с романом «Пармский грузчик», который могу рекомендовать тебе как самую похабную и мерзкую книжку на свете.