– Кто такой?
– Да родноверие, трам-тарарам!
– А-а… Да, хорошая идея. Очень русская.
– Я вот посчитал – шесть тысяч четыреста грязными за нее дают.
Коля рухнул с табуретки.
По счастью, не плашмя. Он от неожиданности резко выпрямился, потерял равновесие и, пытаясь не упасть, совершил всем телом винтообразное движение. Ножки табуретки с громким хрустом схлестнулись и отломились, а Коля нырнул под стол.
– Минус партийные взносы, конечно, но эта напасть, слава богу, нас не касается, – донеслось сверху. – Старик, ты бы все же подлечился, а то мне как-то за тебя волнительно.
Коля выполз из-под стола, в одно движение сцапал и высосал рюмку, занюхал сухой корочкой, выгреб обломки табуретки в коридор, сходил за стулом – все это без единого слова. Уселся, покачался туда-сюда, проверяя устойчивость.
– Ну… Рассказывай.
– Я идиот. Не догадался, что надо сразу идти к Инессе. Но я с утра плохо соображал… Короче, Шульман все выдумал с первого до последнего слова. И «родная идея» тоже его самодеятельность. Он ничего не знает. Точнее, знает не больше, чем ему Тугер шепнул на ухо. А Тугер просил Шульмана найти человечка, который может за полторашку быстро накидать русскую идею страниц на двести. Но Шульман уперся, сказал, что полторашка это несерьезно, и растряс его на двушник.
– Ах, уже двушник… – Коля кивнул. – Шульман в своем репертуаре. И Боба Тугер, великий организатор партийно-советской печати, тут как тут! Какая прелесть.
– Слушай дальше, самый цимес впереди. Тугер мутит с Инессой, ты ее не знаешь, а я немножко фотографировал.
– Хм…
– Вот давай без этого. Могу показать, она там просто голая и ничего больше. Ладно, вру, еще бутылка от шампанского.
– Спасибо, не надо, – быстро сказал Коля.
– В общем, Тугер ей по пьяни хвастал под большим-большим секретом, что ему заказали текст, который перевернет наши представления об исторической миссии России и поведет за собой народные массы.
– Это тебе Инесса-с-бутылкой сказала?
– Вообще-то у нее две «вышки». Думаешь, если девушка работает телом, она совсем тупая? Надо вас познакомить, кстати.
– Я думаю, она мне не по карману, – сказал Коля.
– Денег у нее своих полно, заработала. Из нее получится замечательная жена. Будешь как сыр в масле кататься.
Коля содрогнулся.
Слонимский встал, открыл холодильник, извлек из морозилки покрытую инеем бутылку и налил полстакана. Коля с громким хлюпаньем выпил, и ему наконец-то полегчало.
– Не могу больше… – пропыхтел он, когда слегка отдышался. – Чаша терпения переполнилась. Тварь я дрожащая. Ничтожный алкоголик. Завтра снова брошу, и уже насовсем.
– Точно, познакомлю вас! – обрадовался Саша. – Она с ума сойдет от счастья.
Коля глухо застонал.
– Дальше что? – спросил он сквозь зубы.
– Самому Тугеру за русскую идею платят треху, вот что! – Саша уставился на Колю, хитро щурясь, и чего-то ждал.
– Какой-то он не жадный, а? – протянул Коля. – Отдать Шульману две тысячи из трех – не его стиль.
– Да фиг с ним. Ты ничего не понял? Тебе капнуть еще чуточку?
– Нет, спасибо… А зачем он вообще полез во все это? – Коля снял очки, протер их галстуком и водрузил обратно на нос. – Боба своей рукой может только в ведомости расписаться. У него же «страх чистого листа»!
– Знаю. Допился, бедолага.
– А ведь был неплохим филологом. Вовремя он по партийной линии двинул, а то бы вылетел из профессии вообще… Так, стоп! Три тысячи?
– Ну наконец-то до тебя дошло.
– Значит, Тугер – тоже перекупщик?! Не может быть. Мне уже жалко русскую идею, пусть она и кагэбэшная…
– Она теперь – наша! – заявил Саша строго. – И мы ее спасем! Своими руками или Моисеича, пофиг. Родноверие не должно пропасть!
– Ишь ты, – только и сказал Коля.
– Чего?
– Как тебя зацепило. Припасть русским ухом к корням, да, помню.
– Я же не для себя! Мне за идею обидно! – рявкнул Саша так, что на столе зазвенела пустая рюмка. – Присосались к ней паразиты всякие!.. Тот же Тугер! Да, он перекупщик, и всякая чушь про новую историческую миссию русских – его пьяная фантазия. Ничего он не знает толком. Просто Тугер любит побыть важной персоной. Шишкой на ровном месте. И тут – целая русская идея подвалила! Думаю, он вцепился в нее машинально. Ну и передержал у себя. Может, и сам пытался написать, да не смог. А время-то идет, делать что-то надо! Тогда он побежал к Шульману. У него уже выхода не было, он спешил. Они все спешат. Они сейчас на грани паники.
– Они все… Ну да, там ведь еще кто-то. Саш, погоди минутку, – попросил Коля. – У меня голова кругом от этого еврейского заговора. Надо привести себя в порядок.
Все еще держась за стенку, он убыл в направлении санузла и врубил там воду на полную. Вернулся минут через десять, с красными глазами, распространяя вокруг оглушительный запах водки пополам с зубной пастой, но глядя уже заметно бодрее.
– Ну, запугивай меня дальше.
– Короче, Тугер думал, что Инесса спит, а она никогда не спит – ну, ты понял… И пока она с понтом спала, Боба позвонил доложить, как идут дела и как он гениально строчит русскую идею обеими руками, и закончит ее через три месяца – да-да, через три! – угадай, кому.
– А кого они могли подписать на это… Старых и опытных, кто уже проверен в деле. Кто за Брежнева писал.
– Да щас! Заказчик-то не Политбюро, как было с книгами Лелика. Заказчик – Контора. Не пойдут они к старым и опытным, у них свои контакты. И у Тугера на проводе оказался Дима Сагалович, редактор из издательства «Прогресс»! Вспомнил? Мгимошник, во Франции работал, ну! Вы с ним в пресс-баре АПН кидали жюльены об стену, а я снимал!
– Почему Сагалович? – тупо спросил Коля.
– Ты знаешь еще кого-нибудь по имени Димир Натанович?
– Н-нет… Но я его хорошо помню. Дима умница и эрудит. Ему ничего не стоит накатать восемь листов по любому вопросу. А уж в «Прогрессе» справочной литературы – до потолка.
– Он зашился полгода назад. И как отрезало.
– О, господи… Тугер номер два, только с обратным знаком. Москву накрыло творческой импотенцией, – Коля оглянулся на холодильник. – И все из-за водки проклятой. А откуда ты…
– Так я только что от Сагаловича. Прямо с Инессы к нему рванул…
– Пардон?!
– Прямо от Инессы, говорю.
– Извини, ослышался.
– Ничего… Надо же было, в конце концов, узнать из первых рук, какую именно русскую идею хочет КГБ! Интересно же!
– Ну? – Коля вдруг понял, что ему это совершенно неинтересно.
Просто-таки до лампочки.
Ему было бы интересно бросить пить.
И начать писать что-нибудь свое, а не по заданию редакции.
И уж тем более не по слезной просьбе коллег-импотентов.
– Короче, Шульман все придумал из головы, но угадал-то верно! Действительно нужна русская идея, а какая – захватывающая, и точка. Сагалович думает, что в Конторе сами не понимают, чего им надо. Сказал почти слово в слово как ты: скорее всего, среднему звену спустили план, и они его отрабатывают. Или генералу вступило в голову, тот дал команду – русскую идею мне! – а дальше сплошной испорченный телефон, и пинают несчастную по инстанциям, не зная, на кого спихнуть.
– Могли бы и сами написать, – заявил Коля сварливо. – Или тоже потеряли дар письменной речи на почве алкоголизма?..
– Да я бы на их месте тоже слепил чего-нибудь на коленке из дерьма и пыли, лишь бы начальство отстало. Но это я, простофиля. А как же оперативная деятельность? Разработка фигурантов и привлечение специалистов? Освоение фондов? План мероприятий? Стенгазета, наконец? Это тебе не овощная база, а Комитет государственной безопасности!
– Очень жаль, – ввернул Коля. – Сдается мне, всем было бы легче, если бы они зашли за русской идеей на овощную базу!
– Да уж наверняка… А «Прогресс» у конторских под колпаком, они через него всякое мутят и знают там каждую собаку. Постучались к Сагаловичу, сказали: пиши нам идею, срок – полгода. Рукопись проведут через издательство, оформят по высшей ставке, со всеми возможными надбавками, получится восемьсот за лист, итого шесть четыреста. А куда потом денется текст и как деньги спишут, – Сагалович говорит, не его печаль. Я так понял, это у них в порядке вещей и не первый раз. Ну и сложилось у меня впечатление, что с гэбэшником, который русскую идею курирует, Дима тоже поделится за его доброту. Тысчонкой как минимум.
– Еще один щедрый парень.
– Да ему уже не до денег, сроки-то летят! Он сначала губу раскатал на всю сумму, а потом сел за работу – и увидел, что дело табак. Не может написать ни одного связного предложения. Не в силах даже компиляцию составить. Месяц тыркался, другой – глухо. Пытался книгу какого-то эмигранта передрать слово в слово – а все из рук валится. Пришел к Тугеру, говорит – спасай, даю двушник, иначе мне хана. Дима же не знал, что у Бобы та же болезнь, только не от зашитости, а наоборот! Ну, я его осчастливил, конечно, этой судьбоносной информацией… А он в ответ: теперь понимаю, зачем Тугер меня на три куска развел! Целый день торговались…
– Откровенный какой Дима.
– Во-первых, ему тоскливо в зашитом состоянии. Во-вторых, я ему всю цепочку рассказал, и он за голову схватился. Его от фамилии Шульман прямо затрясло. Говорит, не дай бог в Конторе узнают, сделают всем обрезание по самое никуда. А в-третьих… Почему бы редактору отдела издательства «Прогресс» не быть откровенным с человеком, который снимал, как товарищ редактор, пьяный до изумления, кидает жюльены в стену?
– Какой-то пошлый водевиль, – пробормотал Коля. – От начала до конца – нелепая дешевая оперетка. В постановке любительского театра из захолустного местечка. Евреи-алкоголики на подсосе у кагэбэшников. Кагэбэшники в доле с евреями-алкоголиками. И никто не может сам написать ни слова! И два непутевых репортера, которых выгнали из газеты «Воздушный транспорт» за идиотизм, после того, как выгнали из газеты «Гудок» за пьянство, должны всех спасти, выдумав за тысячу рублей русскую идею в объеме двухсот машинописных страниц…