Мы старались и так и сяк, но родов подсмотреть не сумели. И не потому, что киты были очень уж робкими, а потому, что в огромном лабиринте бухты Скаммона нам никак не удавалось в надлежащее время попасть в надлежащее место. Очевидно, роды происходят очень быстро. Это просто необходимо, чтобы детеныш не захлебнулся. Судя по останкам, которые мы видели на берегах бухты, у серых китов довольно высокая детская смертность.
Тед Уокер рассказал нам, что самка серого кита рожает на мелководье, лежа на спине, и тотчас выталкивает новорожденного на поверхность, чтобы он мог сделать первый вдох.
И в самом деле, мы видели новорожденных с мамашами только на мелководье. Тело такого детеныша мягкое, как резиновая губка, и он еще не умеет плавать. Даже если работает хвостом, все равно не двигается с места. И он не держится сам на воде, его удельный вес слишком велик, а грудная клетка недостаточно развита, воздух в легких не обеспечивает плавучести, поэтому мать должна поддерживать новорожденного. С «Зодиака» я часто видел мамаш, несущих детеныша на ластах у головы или груди. Малыш крутится в воде, словно бочка, то на спине лежит, то на боку, но мать все время поворачивает его на живот и следит, чтобы голова была на воздухе.
Зная, что новорожденный китенок не держится на воде, уже не удивляешься, почему серые киты идут за 4–5 тысяч миль в мелкие бухты полуострова Калифорния, чтобы произвести на свет потомство. Если бы роды происходили в открытом море, детеныши вряд ли могли бы выжить.
17 февраля. Весь день готовились к ночному погружению. Покрыли гидрокостюмы светящейся красной краской, такие же полосы нанесены на «Зодиаки» и катера. Тед Уокер склонен думать, что у серых китов роды происходят только в темное время суток, оттого мы и задумали погружаться ночью.
Стартуем в 2 часа ночи. «Зодиаки» и катера уходят в густой мрак. Все пристально всматриваются, нет ли завихрений на воде, не видно ли фонтанов. Вот операторы ушли под воду, ассистенты включили светильники. Видим недвижимые силуэты спящих китов. Аквалангисты не идут на сближение: зачем тревожить животных, тем более что еще неизвестно, как они будут реагировать.
Внимательно осматриваем спящих китов, однако не заметно, чтобы какая-нибудь самка рожала. Снимаем несколько кадров и возвращаемся на «Калипсо». Светает, утренняя заря окрасила дюны в розовый цвет.
Постепенно мы оценили и даже полюбили пустынные ландшафты Калифорнийского полуострова, где в сухих песках процветает свой, особый животный мир, огороженный скалами, по краю которых мангровые заросли купают в воде корни, похожие на змей.
Нашей главной задачей в бухтах Скаммона и Матансита было изучение серых китов. Но, придя туда, мы увидели еще и пеликанов и увлеклись ими почти так же, как китами. Они сразу бросились нам в глаза, и для нас было подлинным откровением, как они умны и до чего красивы в полете. Строй пеликанов напоминает эскадрилью бомбардировщиков. Приводняясь, они вытягивают ноги и скользят до десяти метров, прежде чем лечь на воду.
Пеликаны были с нами все дни. По утрам и вечерам, в одни и те же часы, когда воздух пронизывали розовые лучи солнца, они строем пролетали над серыми и персиковыми дюнами, словно выполняли продуманный, обязательный для них маневр.
День они проводили в одном месте, ночь — в другом, собираясь в огромные стаи, до тысячи особей. А то придет им что-то в голову — и летят по прямой над самой поверхностью воды.
Когда пеликаны ловили рыбу, каждого из них сопровождала чайка, сопровождала, что называется, по пятам и поедала все, что он ронял или оставлял. Пеликан ныряет — и чайка тоже.
Нам попался пеликан с перебитым крылом. Мы взяли его на «Калипсо», но на другой же день он ухитрился перелезть через борт и шлепнулся на воду. Лежит и жалобно кричит — взлететь-то не может. Серж Фулон прыгнул следом, подобрал пеликана и вернул на «Калипсо». До этой минуты птица не проявляла никакой враждебности, напротив, очень хорошо воспринимала нас. Но с той минуты, как Серж ее, можно сказать, спас, она не могла выносить его вида! Всем разрешалось гладить пеликана, только не Сержу. Стоило ему приблизиться, как пеликан поднимал страшный крик и угрожающе щелкал клювом. А пеликаний клюв с острым крючком на конце — достаточно грозное оружие…
Кормить гостя было поручено Делемотту. Он назвал своего подопечного Альфредом (в честь Альфреда де Мюссе), и польщенный пеликан очень бережно брал корм из его рук.
Естественно, как только Альфред поправился, мы его отпустили.
Не успел Альфред улететь, как у нас появился новый жилец из того же племени. Нашли его на берегу; он был очень жалкий, слабый и хилый. Филипп доставил беднягу на борт «Калипсо», мы осмотрели его и обнаружили, что мешок под клювом распорот во всю длину. (Эластичный мешок в нижней части пеликаньего клюва растягивается и вмещает изрядный запас корма.) Понятно, птица голодала, ведь добыча тут же вываливалась. И пострадала она не от несчастного случая. Нам рассказали, что местные мальчишки, поймав пеликана, разрезают ему мешок перочинным ножом…
Судовой врач Франсуа отыскал суровую нитку и большую иглу. Продезинфицировав их спиртом, он зашил пеликану мешок. Уже на следующий день птица могла есть. Еще через несколько дней доктор Франсуа объявил, что курс лечения закончен, и пациента отпустили.
Как ни мало длилось наше знакомство с этими двумя пеликанами, все калипсяне успели привязаться к ним. Право же, трудно устоять против созданий, так удачно сочетающих врожденное достоинство и юмор.
После нескольких недель общения с калифорнийскими пеликанами, видя их каждый день, слыша их крики, мы начали воспринимать этих птиц как неотъемлемую часть окружающей нас природы. Вместе с китами, песками и манграми они стали для нас олицетворением этого края, такого безлюдного и вместе с тем изобилующего живыми тварями. Казалось, здесь ничто не менялось с начала времен.
Пеликаны и киты мирно живут бок о бок, нисколько не мешая друг другу. Пеликаны не трогают туши погибших детенышей серых китов. Роль санитаров выполняют местные падальщики — грифы-индейки Cathartes aura.
«Калипсо» покинула Калифорнийский полуостров, когда серые киты начали выходить из бухты в Тихий океан, направляясь на север, к Ледовитому океану. Возглавляли стадо киты постарше, знакомые с маршрутом. Начиная долгий, 4000-мильный путь, киты прощались с пустынным краем, а впереди их ожидали изобилующие планктоном арктические воды. В этом странствии участвуют и совсем юные киты, благополучно перенесшие перипетии детства. Им помогают в пути матери и «тетушки».
Только тут мы обнаружили, что у выхода из пролива таятся в засаде хищники. Здоровенные белые акулы длиной до четырех метров подстерегали отставших от стада юнцов. Атаковать в открытую акулы не смеют. Они не так агрессивны и сообразительны, как косатки.
Мы опустили в воду «акулоубежища», и, несмотря на сильное течение, наши операторы с ассистентами приготовились снимать прохождение китов. В глубине души они надеялись запечатлеть на пленке битву гигантов. Увы, никаких схваток не произошло. Да и вода была очень мутная.
Тогда мы пристроились к стаду. Миграция началась, и киты плыли не спеша, приноравливаясь к детенышам, о которых они вообще очень трогательно заботились.
Основа китового стада — семья, а семья зиждется на материнской любви. Новорожденный детеныш несколько лет нуждается в постоянной опеке. Но мать одна не в силах уберечь его от всех опасностей и обучить всему, что он должен знать. Помогает ей в этом не отец, а другая самка, которую принято называть «тетушкой».
Феномен «тетушек» объясняется физиологически. Поскольку беременность у китов длится 12 месяцев, самки рожают не каждый год. Когда детеныш выкормлен и становится более или менее самостоятельным, его мамаша оказывается без дела, и материнский инстинкт побуждает ее заботиться о других малышах. Это свойственно всем крупным морским млекопитающим, а также некоторым наземным, например слонам.
Кстати, в поведении китов и слонов есть и другие общие черты, возможно, потому, что беременность у них длится долго и потомство развивается медленно.
Мы и сами смогли убедиться, как надежны «тетушки». Нам встретился малыш, которого с двух сторон охраняли крупные самки. И сколько мы ни пытались зайти так, чтобы отделить детеныша, каждый раз одна из самок оказывалась между ним и «Зодиаком». (Китенок был слишком мал, чтобы нырнуть.) Одна из самок вела себя особенно возбужденно: все время крутилась и фыркала. В чем дело? Мы решили подойти к ней ближе, но она каждый раз отходила в сторону.
Лишь обнаружив, что мать с детенышем пропали из виду, мы поняли, что весь этот спектакль был затеян, чтобы отвлечь нас. Преуспев в своем маневре, «тетушка» нырнула и тоже исчезла, а мы остались в дураках.
Есть «тетушки» и у горбачей. Филипп Сиро, командовавший «Кэлью» во время бермудской экспедиции, заметил, что когда преследуешь горбачей, они быстро уходят. Но если среди них есть хоть один детеныш, который не может поспевать за всеми, стадо ждет поблизости, а один из взрослых — очевидно, «тетушка» — уводит преследователей в другую сторону.
Вот еще пример в этом же роде. Одному «Зодиаку» почти удалось отсечь детеныша от родительницы. Малыш устал, спасаясь от преследования, ему грозил плен, и мать, казалось, уже ничем не могла ему помочь. Но тут вмешалась «тетушка»: она напала на «Зодиак», и, пока люди разбирались с ней, мамаша увела свое дитя подальше от опасности.
Не одну тягостную ночь провела команда «Кэлью» на якорной стоянке над обособленным рифом в бермудских водах. Волны нещадно трепали маленькое суденышко, теснота была жуткая, и весь отряд мучился морской болезнью, только Филипп, Делемотт и Давсо устояли против нее. В довершение ко всему коек не было, и люди лежали в спальных мешках.